CC BY
11ПРОБЛЕМЫ МЕЖДУНАРОДНОГО ПРАВА
УДК 34:67.911.11: 329 (476)
ПРОБЛЕМЫ СОБЛЮДЕНИЯ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА И ОСНОВНЫХ СВОБОД В СИТУАЦИЯХ, СВЯЗАННЫХ С УГРОЗОЙ ОБЩЕСТВЕННОМУ ПРАВОПОРЯДКУ
Абдуллаев М.К., Азербайджанский государственный педагогический университет, г. Баку, Республика Азербайджан, office@adpu.edu.az
Статья посвящена рассмотрению проблемы общественного порядка (public order; ordre public), который фигурирует во всех ограничительных положениях международных договоров о правах человека. Важно иметь в виду, что общественный порядок не должен пониматься просто как установленная в той или иной стране и охраняемая нормами (и не только правовыми) система отношений. В таком случае любые вмешательства в осуществление прав и свобод человека можно было бы оправдать при тоталитарном режиме, ссылаясь на ordre public этой страны. Речь, скорее, должна идти о международном стандарте демократического общества. Это касается и понимания традиционных религиозных догм с точки зрения общественного порядка.
Ключевые слова: общественный порядок, осуществление прав и свобод человека, религиозные нормы, ислам.
UDK 34:67.911.11: 329 (476)
PROBLEMS OF OBSERVANCE OF HUMAN RIGHTS AND FUNDAMENTAL FREEDOMS IN SITUATIONS ASSOCIATED WITH THE THREAT TO PUBLIC ORDER
Abdullaev M.K., Azerbaijan State Pedagogical University, Baku, Azerbaijan Republic, office@adpu.edu.az
Article is devoted to consideration of a problem of a public order (publicorder; ordrepublic) which appears in all restrictive provisions of international human rights treaties. It is important to mean that the public order shouldn't be understood simply as established in this or that country and protected by norms (and not only legal) system of the relations. In that case any interventions in implementation of the rights and freedoms of the person could be justified at totalitarian regime, referring to ordrepublic of this country. The speech has to go about the international standard of democratic society rather. It concerns also understanding of traditional religious dogmas from the point of view of a public order.
Key words: Public order, implementation of the rights and freedoms of the person, religious norms, Islam.
Отметим, что понятие общественного порядка намного шире по своему содержанию, нежели «предотвращение беспорядков или преступлений». В дополнение к предотвращению беспорядков или преступлений, понятие общественного порядка включает в себя все те «общепринятые фундаментальные принципы, совместимые с уважением прав человека, на которых зиждется демократическое общество» [1, с. 481-482].
Межамериканский суд по правам человека разъяснил термин «общественный порядок» в своем консультативном заключении по делу Compulsory Membership in an Association Prescribed by Law for the Practice of Journalism. Он определил «общественный порядок» как «ссылку на условия, которые обеспечивают нормальное и гармоничное
функционирование институтов, основанных на согласованной системе ценностей и принципов». Суд заключил, что «на соображения общественного порядка, которыми вполне можно оправдать обязательное лицензирование других профессий, нельзя ссылаться в случае журналистов, потому что те, которые не являются членами, будут постоянно лишены права в полной мере использовать свои права, которые статья 13 Американской конвенции о правах человека предоставляет каждому индивиду». По мнению Суда, такое положение «нарушило бы основополагающие принципы демократического общественного порядка, на которых зиждется сама Конвенция» [2, с. 74].
В интересах общественного порядка государства вправе устанавливать нормы для того, что-
бы контролировать создание и деятельность ассоциаций и профсоюзов. Как и свобода мирных собраний, свобода объединений может быть ограничена путем введения не только уведомительной, но и также разрешительной системы, включая обязанность пройти государственную регистрацию. Для того чтобы сделать возможным для компетентных органов контролировать законность образования ассоциаций, государства вправе, в частности, требовать, чтобы для регистрации были предъявлены документы, указывающие цели создаваемой организации, ее структуру, порядок финансирования и т.д.
Допустимые ограничения на свободу передвижения и местожительства для защиты общественного порядка включают в себя все ограничения, сопряженные с правомерным лишением свободы, положения, регламентирующие уличное движение, а также специальные меры, принимаемые с целью поддержания безопасности в обществе. К примеру, меры местного планирования, государственные планы градостроительства и запреты на возведение строений в растительных зонах являют собой допустимое вмешательство в свободу местожительства в интересах общественного порядка. Различные ограничительные меры по охране окружающей среды и ландшафта (например, ограничения на доступ в лесонасаждения или птичьи заповедники; запрет на въезд автомобилей в заповедники или рекреационные зоны и т.д.), в принципе, являются допустимыми. То же самое относится к ограничениям на свободу передвижения по основаниям безопасности (к примеру, в зонах землетрясений, вулканов, оползней и лавин, но и также в случае внутренних беспорядков или угроз террористических нападений). Широкомасштабные беспорядки могут также оправдать введение ограниченного, ночного комендантского часа в интересах общественного порядка, с вытекающими последствиями для реализации прав и свобод человека, в частности, свободы передвижения.
Труднее оценить, какие ограничения на свободу покидать страну или эмигрировать допустимы в интересах общественного порядка. Решение Комитета по правам человека по делу Gonzales del Rio v. Peru дает основание заключить, что государство имеет узкоограниченное право воспрепятствовать лицам, обвиненным в совершении преступления, покидать его территорию (к примеру, путем досудебного содержания под стражей или изъятием паспорта). На наш взгляд, неоднозначным было бы заключение о том, что соображения общественного порядка могут послужить оправданием для ограничения свободы индивида покидать страну при наличии гражданско-правовых обязательств перед частными лицами или государством либо в силу налоговых обязательств при условии, что в деяниях лица нет состава преступления (уклонение от уплаты налогов, злостное банкротство и т.п.).
Когда наличие обязательств перед государством рассматривается в качестве легитимного основания для введения запрета покидать страну, это может привести к неоправданным злоупотреблениям со стороны властей и подрыву самой свободы передвижения. Как показывает практика многих государств, правительства порой весьма заинтересованы в том, чтобы не давать своим работающим гражданам или определенным группам (диссидентам, ученым, квалифицированным работникам и т.п.) покидать страну. Всегда легко найти какой-то «долг» перед государством (включая даже расходы, которые государство «инвестировало» в обучение этих лиц), чтобы установить указанный запрет. Конечно же, понятие «общественный порядок» не может толковаться так широко, и потому подобные ограничения или запреты должны считаться неправомерными.
Принципиально важным моментом является то, что понятие «общественный порядок», содержащееся в международных документах, должно толковаться ограничительно, означая предотвращение общественного беспорядка. Так, принцип 22 Сиракузских принципов толкования ограничений и отступлений от положений Международного Пакта о гражданских и политических правах, на наш взгляд, ошибочно указывает: «Выражение «общественный порядок» в том смысле, в каком оно используется в Пакте, может быть определено как совокупность норм, обеспечивающих жизнедеятельность общества или как ряд основополагающих принципов, на которых построено общество. Уважение к правам человека является частью общественного порядка» [3].
При этом не следует смешивать понятие «public order» со схожим и созвучным французским выражением l'ordre public, используемым в гражданском, административном и частном международном праве и связанным с общественной системой, существующим режимом в обществе.
Из вышеуказанного различия следует, что для признания допустимым ограничения реализации свободы исповедания религии или убеждений, одного лишь основания ordre public недостаточно. Это мнение подтверждается решением Конституционного Суда Австрии о ритуальном жертвоприношении животного [4]. Законодательство австрийской федеральной земли Форарльберг в принципе запрещает убой скота, находящегося в сознании, то есть без предварительной анестезии. Однако допустимо невыполнение указанного запрета в случаях, когда будет обеспечена невозможность нанесения животному необязательных страданий. Заявитель в указанном деле был осужден и приговорен к уплате штрафа за участие в убое овцы в соответствии с нормами шариата, то есть без предварительной анестезии. Конституционный Суд указал на нарушение свободы исповедовать свою религию, в связи с тем, что на основании критерия «общественный порядок» допустимо применение лишь тех
ограничений, которые существенны для совместного существования индивидов, таких как регулирование дорожного движения или регламентация осуществления погребений, не нарушающих общественного порядка. Хотя и защита животных становится все более и более важной общественной и моральной ценностью, она не настолько существенна для обеспечения общественного порядка, для того чтобы быть основанием запрета действия, являющегося древним религиозным ритуалом и традицией. Более того, ритуальное жертвоприношение овцы не основано на враждебном отношении к животным.
На основе вышеуказанного можно прийти к выводу, что при установлении правил, например, запрещающих покрытие платком головы мусульманками, отращивание бороды буддистами или ношение тюрбана сикхами, обосновывать вмешательство в такое осуществление свободы религии исключительно положением ordre public недопустимо [5, с. 299]. Вместе с тем практика Европейского Суда по правам человека по указанному вопросу является более ограничительной. Так, по мнению Суда, нормы о ношении одежды в одном из государственных университетов Турции, устанавливающие запрет на ношение традиционных мусульманских головных платков, не нарушают свободу религии заявительницы [6]. Европейская комиссия по правам человека также в одном из своих решений согласилась с достаточно любопытным доводом Австрийского правительства о том, что запрет заключенному, исповедующему буддизм, отращивать в соответствии с требованиями своей религии бороду, был необходим для охраны общественного порядка в целях возможности идентификации заявителя [7, с. 174].
Также представляет интерес дело Coeriel and Aurik v. the Netherlands, в котором заявители, являвшиеся нидерландскими гражданами, приняли индуизм и желали обучаться на индуистских священнослужителей (пандитов). Учитывая обязательность принятия индуистских имен для такого обучения, заявители обратились к властям за соответствующим разрешением, однако их просьба не была удовлетворена. Европейская комиссия по правам человека признала жалобу явно необоснованной, в связи с тем, что заявители не показали, что отказ дать разрешение на изменение фамилий будет препятствовать их религиозному обучению [8, с. 448].
В то же время Комитет по правам человека указал, что основания, на которые сослались нидерландские власти при отказе выдать разрешение на изменение фамилий (заявители не продемонстрировали, что соответствующие изменения были существенны для религиозного обучения, имена имели религиозный подтекст и не были традиционными для Нидерландов) не были разумными, и признал, что имело место нарушение права на неприкосновенность частной жизни, гарантирован-
ной статьей 17 Пакта о гражданских и политических правах. Что касается свободы религии, Комитет лишь отметил, что регулирование имен и их изменений являлось «в высшей степени вопросом общественного порядка и поэтому ограничения были допустимы согласно пункту 3 статьи 18 Пакта» [8, с. 423]. По нашему мнению, Комитету в данном случае следовало применить принцип пропорциональности. Он хотя и верно указал, что отказ изменить фамилии заявителей являлся вмешательством в осуществление их свободы исповедовать религию, но пришел к ошибочному выводу о том, что такое ограничение могло быть обоснованным в целях охраны общественного порядка в связи с тем, рассматриваемые действия не нарушали «общественного порядка» в узком смысле, как это отражено в Пакте о гражданских и политических правах [9, с. 147-172].
В деле Manoussakis v. Greece Европейскому Суду по правам человека предстояло определить, было ли осуждение свидетелей Иеговы за открытие и функционирование места отправления культа без разрешения Министерства образования и религиозных отношений Греции в соответствии с требованиями статьи 9 Европейской конвенции о правах человека. Суд выявил, что система выдачи разрешений, предусмотренных национальным законом, совместима со статьей 9 Конвенции лишь постольку, поскольку она позволяет министру проверить соблюдение формальностей, предусмотренных нормативными актами. Суд, однако, также отметил, что Греция стремится использовать требования законодательства, чтобы наложить жесткие ограничения или даже запретить деятельность религиозных (неправославных) объединений. Учитывая также и то, что в 1996 году заявители все еще не получили ясно выраженного ответа от властей на поданные ими в 1983 и 1984 годах пять запросов о даче разрешения на открытие молитвенного дома, Суд пришел к выводу, что их осуждение представляло собой не являвшееся необходимым в демократическом обществе вмешательство в осуществление свободы заявителей исповедовать свою религию [10, с. 387].
Из дела Tsavachidis v. Greece, также касавшегося проблемы осуждения свидетеля Иеговы за открытие молитвенного дома без соответствующего предварительного разрешения, выдаваемого местными церковными властями и Министерством образования и религиозных отношений, становится ясно, что Свидетели Иеговы, открыто и публично исповедовавшие свою религию, находились в Греции под тайным надзором. Указанное дело было разрешено мировым соглашением, по которому греческое правительство обязалось гарантировать, в числе прочего, что «Свидетели Иеговы в будущем никогда не будут подвергнуты такому надзору» [11].
В решении по делу Serif v. Greece Европейский Суд признал нарушение статьи 9 Европейской
конвенции о правах человека, так как отсутствовала насущная общественная необходимость ограничивать исповедование религии в целях охраны общественного порядка. В данном деле после смерти в 1985 году одного из двух мусульманских лидеров Фракии, являвшегося муфтием Родопи, президент Греции назначил нового муфтия, в то время как заявитель был также избран мусульманским населением на эту должность. Впоследствии заявитель был осужден за присвоение полномочий религиозного деятеля и за публичное ношение одежды муфтия, не обладая этим правом. Европейский Суд признал, что осуждение преследовало правомерную цель охраны общественного порядка в связи с тем, что существование двух муфтиев могло быть причиной столкновений между мусульманами Родопи. Однако Суд отметил, что наказание лица исключительно за то, что оно действовало в качестве религиозного лидера группы верующих, которые изъявили желание поддерживать его, едва ли может быть совместимым с требованиями религиозного плюрализма в демократическом обществе. Власти должны были устранять причину конфликта не путем ограничения плюрализма, а посредством принятия позитивных мер, обеспечивающих взаимную терпимость между соперничающими группами верующих [12].
Во многих случаях, когда заявители, пытаясь обосновать свое неисполнение общеправовых обязанностей, ссылались на свободу мысли, совести, религии и убеждений, государства либо подвергали сомнению сам факт наличия вмешательства в осуществление указанной свободы, либо обосновывали ограничение необходимостью обеспечения общественного порядка.
Так, в своем решении по делу Bayatyan v. Armenia, в котором было обнаружено нарушение Арменией статьи 9 Европейской конвенции о правах человека, Страсбургский Суд подчеркивал, что непредоставление исключений от обязательной военной службы по религиозным или иным убеждениям и наказание тех лиц, которые отказались от исполнения указанной обязанности, не может рассматриваться как мера, необходимая в демократическом обществе [13].
Другим последствием признания права на отказ от прохождения военной службы по идейным соображениям является обязанность властей не подвергать дискриминации соответствующих лиц в связи с их непрохождением воинской службы [14, с. 273-289]. Несколько заявителей оспаривали разницу между сроками прохождения воинской и альтернативной служб, считая, что такое положение является дискриминацией. Европейская комиссия по правам человека в этой связи указала, что система (например, в Финляндии), по которой срок альтернативной службы в два раза превышает срок
воинской службы, не является дискриминационной [15, с. 245].
Комитет по правам человека же признал, что аналогичная система, действующая во Франции, нарушает требования статьи 18 и 26 Пакта о гражданских и политических правах [16]. В другом деле заявители оспаривали различие в обращении между Свидетелями Иеговы (которые в ряде стран автоматически в силу требований законодательства освобождаются от воинской повинности, а в ряде случаев даже и от прохождения альтернативной повинности) и другими лицами, отказывающимися от прохождения военной службы по идейным соображениям [17].
Наконец, ограничения на свободу религии государства оправдывали ссылками на общественный порядок также и в тех случаях, когда лица нарушали свои договорные обязательства. Так, согласно практике Европейской комиссии по правам человека, школьный учитель, исповедующий ислам и регулярно не исполняющий свои трудовые обязанности в связи с необходимостью участия в пятничной дневной молитве в мечети, располагающейся вблизи школы, должен сделать выбор между выполнением своего религиозного долга и должностью учителя [18].
Что касается свободы мирных собраний, общественный порядок означает соблюдение тех норм, которые существуют почти во всех государствах для обеспечения адекватного проведения демонстраций, митингов или шествий. Например, поддержание общественного порядка в уличном движении, а также эффективное осуществление охранительной функции государства требуют, чтобы власти были заблаговременно проинформированы о месте и времени запланированного собрания и чтобы они имели доступ к нему. Поскольку митинг или демонстрация могут быть также запрещены ввиду их цели (например, из-за пропаганды войны или разжигания расовой или этнической ненависти), государства-участники вправе также предусмотреть обязанность предоставить властям информацию относительно цели собрания. Хотя законодательство многих государств разграничивает разрешительную и уведомительную системы и указывает, что только последняя совместима со свободой мирных собраний, все же понятие общественного порядка можно толковать так широко, чтобы считать допустимой общую разрешительную систему.
Следует отметить, что превентивное запрещение собрания (которое допускается также и в рамках уведомительной системы) должно, однако, всегда оставаться исключением. В противном случае ставится под вопрос его необходимость в демократическом обществе.
Литература
1. Страсбургская декларация о праве покидать и возвращаться в свою страну от 26 ноября 1986 года, пункт (е) статьи 4 // Human Rights Law Journal, 1987, p. 481-482.
2. Compulsory Membership in an Association Prescribed by Law for the Practice of Journalism (1985), Advisory Opinion No. 5, OC-5/85, Ser. A, Para. 64, Human Rights Law Journal. Vol. 7. P. 74.
3. Сиракузские принципы толкования ограничений и отступлений от положений Международного пакта о гражданских и политических правах UN Document E/CN.4/1985/4, Annex (1985)
4. Judgment of the Austrian Constitutional Court of 17 December 1998 (Case No. B 3028/97); reprinted in Europäische Grundrecht Zeitung 26 (1999): 600. См. комментарий к указанному решению: Walter Kälin, Grundrecht im Kulturkonflikt, Freiheit und Gleichheit in der Einwanderungsgeselischaft (Zürich: NZZ Verlag, 2000), 192. По вопросу о ритуальном жертвоприношении см. также решение Европейского Суда по делу The Jewish Liturgical Association Cha'are Shalom Ve Tsedek v. France (2000). URL: http://hudoc.echr.coe.int/sites/eng/pages/search.aspx?i=001-58738 (дата обращения: 01.10.2015).
5. Kucsko-Stadlmayer G. Die Rechtsprechung des österreichischen Verfassungsgerichtshofs auf dem Gebiet der Glaubensfreiheit // Europäische Grundrecht Zeitung. Vol. 26. 1999. P. 505, 506; Berka W. Die Grundrechte: Grundfreiheiten und Menschenrechte in Österreich. Vienna: Springer Verlag, 1999. P. 299.
6. Leyla Sahin v. Turkey (2004). URL: http://mbarral.webs.ull.es/LeylaSahinvsTk.html (дата обращения: 01.10.2015).
7. X v. Austria, Application No. 1753/63, Yearbook of the European Commission of Human Rights. Vol. 8. P. 174.
8. Coriel and Aurik v. the Netherlands, Application No. 18050/91, решение о неприемлемости жалобы // Human Rights Law Journal. 15, 1994. P. 448.
9. О допустимых ограничениях свободы религии или убеждений подробнее см.: Nowak M. and Vospernik T. Permissible Restrictions on Freedom of Religion and Belief //Facilitating Freedom of Religion or Belief: A Deskbook (T. Lindholm, W.C. Durham, B.G. Tahzib-Lie eds.). Martinus Nijhoff Publishers, 2004. P. 147-172.
10. Manoussakis and others v. Greece (1996) // European Human Rights Reports. Vol. 23. 1997. P. 387.
11. Tsavachidis v. Greece (1999). URL: http://hudoc.echr.coe.int/sites/eng/ (дата обращения: 01.10.2015).
12. Serif v. Greece (1999). URL: http://hudoc.echr.coe.int/sites/eng (дата обращения: 01.10.2015); см. также: Hasan and Chaush v. Bulgaria (2000). URL: http://hudoc.echr.coe.int/sites/eng (дата обращения: 01.10.2015).
13. Bayatyan v. Armenia (2011). URL: http://hudoc.echr.coe.int/sites/eng/ (дата обращения: 01.10.2015).
14. См. об этом подробнее: J.S. Brito. Conscientious Objection // Facilitating Freedom of Religion or Belief: A Deskbook (T. Lindholm, W.C. Durham, B.G. Tahzib-Lie eds.). Martinus Nijhoff Publishers, 2004. P. 273-289.
15. Autio v. Finland (1991), Decisions and Reports of the European Commission of Human Rights. Vol. 72. P. 245.
16. Foin v. France, Сообщение № 666/1995 (UN Human Rights Committee, 9 November 1999). URL: http://www.bayefsky.com/pdf/129_france666.pdf (дата обращения: 01.10.2015).
17. Brinkhof v. the Netherlands. Сообщение № 402/1990 (UN Human Rights Committee, 27 July 1993). URL: http://www1.umn.edu/humanrts/ (дата обращения: 01.10.2015).
18. X v. United Kingdom (1981). Decisions and Reports of the European Commission of Human Rights. Vol. 22. P. 27.
References
1. Strasburgskaya deklaratsiya o prave pokidat' i vozvrashchat'sya v svoyu stranu ot 26 noyabrya 1986 goda, punkt (e) stat'i 4 // Human Rights Law Journal, 1987, p. 481-482.
2. Compulsory Membership in an Association Prescribed by Law for the Practice of Journalism (1985), Advisory Opinion No. 5, OC-5/85, Ser. A, Para. 64, Human Rights Law Journal. Vol. 7. P. 74.
3. Sirakuzskie printsipy tolkovaniya ogranichenii i otstuplenii ot polozhenii Mezhdunarod-nogo pakta o grazhdanskikh i politicheskikh pravakh UN Document E/CN.4/1985/4, Annex (1985)
4. Judgment of the Austrian Constitutional Court of 17 December 1998 (Case No. B 3028/97); reprinted in Europäische Grundrecht Zeitung 26 (1999): 600. Sm. kommentarii k ukazannomu resheniyu: Walter Kälin, Grundrecht im Kulturkonflikt, Freiheit und Gleichheit in der Einwanderungsgeselischaft (Zürich: NZZ Verlag, 2000), 192. Po voprosu o ritual'nom zhertvoprinoshenii sm. takzhe reshenie Evropeiskogo Suda po delu The Jewish Liturgical Association Cha'are Shalom Ve Tsedek v. France (2000). URL: http://hudoc.echr.coe.int/sites/eng/pages/search.aspx?i=001-58738 (data obrashcheniya: 01.10.2015).
5. Kucsko-Stadlmayer G. Die Rechtsprechung des österreichischen Verfassungsgerichtshofs auf dem Gebiet der Glaubensfreiheit // Europäische Grundrecht Zeitung. Vol. 26. 1999. P. 505, 506; Berka W. Die Grundrechte: Grundfreiheiten und Menschenrechte in Österreich. Vienna: Springer Verlag, 1999. P. 299.
6. Leyla Sahin v. Turkey (2004). URL: http://mbarral.webs.ull.es/LeylaSahinvsTk.html (data obrash-che-niya: 01.10.2015).
7. X v. Austria, Application No. 1753/63, Yearbook of the European Commission of Human Rights. Vol. 8. P. 174.
8. Coriel and Aurik v. the Netherlands, Application No. 18050/91, reshenie o nepriemlemosti zhalo-by // Human Rights Law Journal. 15, 1994. P. 448.
9. O dopustimykh ogranicheniyakh svobody religii ili ubezhdenii podrobnee sm.: Nowak M. and Vospernik T. Permissible Restrictions on Freedom of Religion and Belief //Facilitating Freedom of Religion or Belief: A Deskbook (T. Lindholm, W.C. Durham, B.G. Tahzib-Lie eds.). Martinus Nijhoff Publishers, 2004. P. 147-172.
10. Manoussakis and others v. Greece (1996) // European Human Rights Reports. Vol. 23. 1997. P. 387.
11. Tsavachidis v. Greece (1999). URL: http://hudoc.echr.coe.int/sites/eng/ (data obrashcheniya: 01.10.2015).
12. Serif v. Greece (1999). URL: http://hudoc.echr.coe.int/sites/eng (data obrashcheniya: 01.10.2015); sm. takzhe: Hasan and Chaush v. Bulgaria (2000). URL: http://hudoc.echr.coe.int/sites/eng (data obrashcheniya: 01.10.2015).
13. Bayatyan v. Armenia (2011). URL: http://hudoc.echr.coe.int/sites/eng/ (data obrashcheniya: 01.10.2015).
14. Sm. ob etom podrobnee: J.S. Brito. Conscientious Objection // Facilitating Freedom of Religion or Belief: A Deskbook (T. Lindholm, W.C. Durham, B.G. Tahzib-Lie eds.). Martinus Nijhoff Publishers, 2004. P. 273-289.
15. Autio v. Finland (1991), Decisions and Reports of the European Commission of Human Rights. Vol. 72. P. 245.
16. Foin v. France, Soobshchenie № 666/1995 (UN Human Rights Committee, 9 November 1999). URL: http://www.bayefsky.com/pdf/129_france666.pdf (data obrashcheniya: 01.10.2015).
17. Brinkhof v. the Netherlands. Soobshchenie № 402/1990 (UN Human Rights Committee, 27 July 1993). URL: http://www1.umn.edu/humanrts/ (data obrashcheniya: 01.10.2015).
18. X v. United Kingdom (1981). Decisions and Reports of the European Commission of Human Rights. Vol. 22. P. 27.
Поступила в редакцию 8 октября 2015 г.
Received 8 October, 2015
