CC BY
461
СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬНОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ ОБЩЕСТВЕННЫХ ОТНОШЕНИЙ
УДК 341. 34
В. Н. Русинова
ПРОБЛЕМЫ РЕГУЛИРОВАНИЯ СТАТУСА «НЕЗАКОННЫХ КОМБАТАНТОВ»
В МЕЖДУНАРОДНОМ ГУМАНИТАРНОМ ПРАВЕ
Анализируются нормы международного гуманитарного права, регулирующие положение лиц, которые принимают непосредственное участие в вооруженных действиях, несмотря на отсутствие у них статуса комбатантов. Рассматривается вопрос о правовом положении членов Талибана и Аль-Каеды, задержанных в ходе конфликта в Афганистане.
The first part of the article presents an analysis of the international humanitarian law norms governing legal status of persons taking a direct part in armed hostilities not having a status of combatants. The second part of the article focuses on the legal statuses of Taliban and Al Qaeda members captured during the armed conflict in Afghanistan.
Понятие «незаконные» или «непривилегированные комбатанты» не ново: проблема определения правового статуса лиц, участвующих в военных действиях и при этом не имеющих права на то, чтобы с ними обращались как с военнопленными, активно обсуждалась в 1949 г. на дипломатической конференции по принятию конвенций по международному гуманитарному праву и в научной литературе 50-х гг. ХХ в. [10, p. 328]. Отношение к лицам, задержанным в ходе так называемой «войны с терроризмом» и содержащимся на военной базе США в Гуантанамо и в тюрьмах на территории Ирака, показывает, что данная проблема не утратила своей актуальности до сих пор. Дело в том, что в рамках «войны с терроризмом», провозглашенной после терактов 11 сентября 2001 г., правительством США долгое время отрицалась возможность применения норм международного гуманитарного права к представителям противоборствующей стороны конфликта. При этом указывалось на то, что члены Талибана и Аль-Каеды не относятся ни к законным комбатантам, ни к гражданскому населению, а следовательно, защита, предусмотренная нормами международного гуманитарного права, на них не распространяется [16]. Цель данного исследования — раскрытие основных проблем, связанных с определением правового статуса так называемых «незаконных комбатантов», т. е. лиц, принимавших непосредственное участие в военных действиях, и при этом не подпадающих под критерии, предъявляемые к комбатантам, и предложение путей их разрешения.
Вестник РГУ им. И. Канта. 2008. Вып. 9. Экономические и юридические науки. С. 19 — 27.
20
В начале такого исследования необходимо отметить, что в отношении категоризации лиц в ситуации вооруженного конфликта как международные договоры по международному гуманитарному праву, так и международные обычаи до сих пор пропитаны дихотомией регулирования международных и немеждународных конфликтов. В связи с этим вопрос о статусе лиц, которые участвуют в вооруженных конфликтах, не имея привилегий комбатантов, должен анализироваться отдельно в отношении каждого из двух видов конфликтов.
I. Международные вооруженные конфликты
Несмотря на то что в международных договорах по международному гуманитарному праву используются такие термины, как «комбатанты», «некомбатанты», «гражданское население», в науке международного права до сих пор нет единства мнений о том, сколько категорий лиц насчитывается в международном гуманитарном праве и как они должны правильно именоваться. Однако господствующая доктрина международного гуманитарного права исходит из наличия двух категорий лиц: комбатантов и гражданского населения [7, с. 159]. Именно такой подход к категоризации лиц лучше всего отражает сущность международного гуманитарного права как системы норм, ядром которых является правило, согласно которому в ходе вооруженного конфликта лица, имеющие статус комбатантов, обладают правом выводить из строя комбатантов противника, т. е. они не несут за эти действия ответственность до тех пор, пока не нарушат международное гуманитарное право, применив, к примеру, запрещенный вид оружия или использовав запрещенный метод ведения войны. Вместе с тем комбатанты, попадая во власть противника, приобретают статус военнопленных, а значит, они могут быть задержаны до окончания вооруженного конфликта, но при этом не могут привлекаться к ответственности за правомерное использование силы против комбатантов неприятеля. Последовательная реализация принципа «комбатанты воюют с комбатантами» требует различения комбатантов и лиц, которые не могут быть объектом нападения и наряду с этим не могут сами принимать непосредственное участие в вооруженном конфликте. Итак, для определения статуса лица, принимающего непосредственное участие в вооруженных действиях, необходимо в первую очередь исследовать, подпадает ли он под статус комбатанта.
1. Критерии для определения статуса «комбатанта»
В соответствии с ч. «А» ст. 4 Женевской конвенции об обращении с военнопленными 1949 г. (далее — Третья Женевская конвенция) и п. 1 ст. 50 Дополнительного протокола к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 г., касающихся защиты жертв международных вооруженных конфликтов от 8 июня 1977 г. (далее — Первый дополнительный протокол), можно сделать вывод о том, что лицо, не входящее в состав правительственных вооруженных сил, будет признаваться комбатантом при
удовлетворении четырех критериев. К ним относятся: а) организованность (во главе должно стоять лицо, ответственное за своих подчиненных); б) наличие отличительного знака, определенного и явственно видимого издали; в) открытое ношение оружия; г) соблюдение законов и обычаев войны.
Первый дополнительный протокол вносит некоторые коррективы в список критериев, которым должны удовлетворять комбатанты. В частности, в п. 3 ст. 44 протокола указывается на то, что «во время вооруженных конфликтов бывают такие ситуации, когда вследствие характера военных действий вооруженный комбатант не может отличать себя от гражданского населения» и в таких случаях индивид сохраняет статус комбатанта при условии, что он открыто носит свое оружие: а) во время каждого военного столкновения; и б) в то время, когда он находится на виду у противника в ходе развертывания в боевые порядки, предшествующего началу нападения, в котором он должен принять участие».
Таким образом, в отличие от Третьей Женевской конвенции 1949 г., Первый дополнительный протокол в исключительных ситуациях допускает возможность квалификации лица в качестве комбатанта, несмотря на отсутствие униформы или иного отличительного знака, при условии, что данное лицо открыто носит оружие во время непосредственной подготовки к сражению и в ходе самих вооруженных столкновений. Отметим, однако, что в отличие от Женевских конвенций 1949 г. далеко не все государства присоединились к Первому дополнительному протоколу, а, следовательно, возможность применения смягченного варианта критериев для определения статуса комбатанта зависит от участия той или иной страны в этом международном договоре.
В ходе применения указанных критериев, в частности при определении статуса лиц, захваченных в ходе «войны с терроризмом», нередко ставится вопрос о том, что члены террористических организаций, к примеру Аль-Каеды или Талибана, по определению не могут претендовать на статус комбатантов в силу того, что они не соблюдают законов и обычаев войны, так как сам смысл террористических актов состоит в создании атмосферы страха, что возможно достигнуть путем направления своих атак на гражданское население, а это является прямым нарушением международного гуманитарного права. Такой автоматический вывод вряд ли можно признать приемлемым. Во-первых, необходимо обратиться к толкованию четвертого критерия, содержащегося в ст. 4 Третьей Женевской конвенции. Этот критерий по своей природе сильно отличается от остальных: если первые три критерия действительно можно считать признаками, которым должны отвечать сражающиеся, то требование соблюдать законы и обычаи войны является скорее обязанностью, чем признаком. Именно такой вывод следует и из авторитетного комментария к Третьей Женевской конвенции, составленного под редакцией Ж. Пикте [12, р. 61]. Во-вторых, Первый Дополнительный протокол, который призван дополнить Женевские конвенции 1949 г., содержит норму, согласно которой, несмотря на то, что все комбатанты обязаны соблюдать нормы международного права, применяемого в период вооруженных конфликтов, нарушения этих норм не лишают воюющего его права считаться комбатантом [1, п. 2 ст. 44].
21
Применение критериев, установленных в Третьей Женевской конвенции 1949 г. или в Первом дополнительном протоколе, должно привести нас к выводу о том, подпадает ли то или иное лицо под статус комбатанта, или нет. Если мы придем к заключению, что какой-либо из критериев не соблюден, возникает вопрос о том, какие нормы международного гуманитарного права применимы к такому лицу: будет ли он считаться гражданским лицом или же вообще выпадет из сферы действия международного гуманитарного права?
22
2. Защита, предоставляемая Четвертой Женевской конвенцией 1949 г.
В отношении применимости к «незаконным комбатантам» Женевской конвенции о защите гражданского населения во время войны 1949 г. (далее — Четвертая Женевская конвенция 1949 г.), можно встретить самые разные точки зрения: к примеру, в докладе Межамериканской комиссии по правам человека указано на неприменимость Четвертой Женевской конвенции к таким лицам [5, Рага. 74], в то время как Международный трибунал по бывшей Югославии в деле Делалича пришел к прямо противоположному выводу [2, Рага. 271].
Для того чтобы выяснить, кто прав в этом споре, необходимо, прежде всего, установить сферу действия Женевской конвенции о защите гражданского населения во время войны по кругу лиц. В соответствии со ст. 4 Конвенции под ее действие подпадают все лица, которые в какой-либо момент и каким-либо образом находятся в случае конфликта или оккупации во власти стороны, находящейся в конфликте, или оккупирующей державы, гражданами которой они не являются. При этом в абз. 4 данной статьи указывается на то, что действие Конвенции не распространяется на лиц, подпадающих под действие Первой, Второй и Третьей Женевских конвенций 1949 г. Это означает, что «незаконные комбатанты», выпадая из сферы действия трех конвенций, тем не менее остаются под защитой Четвертой конвенции, при условии соблюдения критерия гражданства.
Однако распространение этой Конвенции на «незаконных комбатантов» существенно ограничено ст. 5, где установлено, что если какое-либо лицо, находящееся под покровительством этой Конвенции, подозревается в деятельности, враждебной для безопасности этого государства, или, когда эта деятельность действительно установлена, такое лицо не будет иметь права претендовать на такие права и преимущества, предоставляемые Конвенцией, которые наносили бы ущерб безопасности этого государства, если бы они предоставлялись данному лицу. Включение такого положения в текст Конвенции стало компромиссом между государствами, которые полагали, что лица, не соблюдающие международное гуманитарное право, не могут претендовать на его защиту, и государствами, стремившимися предоставить защиту и таким лицам [6, с. 66 — 68]. В связи с тем, что понятие «деятельность, враждебная для безопасности государства», является достаточно абстрактным, а подозрение участия в подобной деятельности служит основани-
ем для изъятия подозреваемого из сферы действия Конвенции о защите гражданского населения, вполне обоснованно включение в ст. 5 Конвенции юридической конструкции, именуемой «ограничением ограничений»: в последнем абзаце этой статьи устанавливаются минимальные гарантии для лиц, которые выпадают из сферы действия данного международного договора. В частности, такие лица не могут лишаться права на гуманное обращение и, в случае судебного преследования, не могут лишаться своих прав на справедливый и нормальный суд, предусмотренный Четвертой конвенцией.
В соответствии со ст. 45 Первого Дополнительного протокола 1977 г. лицо, принимавшее участие в военных действиях, которое не имеет право на статус военнопленного и не пользуется более благоприятным обращением в соответствии с Четвертой Женевской конвенцией 1949 г., имеет право во всех случаях на защиту, предусмотренную ст. 75 данного протокола. Таким образом, получается, что перечисленные в этой статье гарантии расширяют минимальный набор прав, предоставляемых незаконным комбатантам ст. 5 Четвертой Женевской конвенции в случае, когда они подозреваются в совершении или совершили акты, наносящие ущерб безопасности государства, во власти которого они находятся. Более того, в некоторых аспектах положения ст. 75 Первого Дополнительного протокола усиливают защиту, предоставляемую Четвертой Женевской конвенцией [6, с. 81]. Отметим, что положения, зафиксированные в ст. 75 протокола, а именно запрет дискриминации, право на гуманное обращение и справедливое судебное разбирательство уже стали нормами международного обычного права [9, с. 390 — 489]. Ярким подтверждением тому могут служить решения Верховных судов двух государств, Израиля и США, которые не являются участниками Первого Дополнительного протокола, где была признана обязательность соблюдения правил, зафиксированных в ст. 75, в силу их обычноправового характера [3, р. 70; 4, р. 25].
Статус участников немеждународных конфликтов в корне отличается от статуса лиц, участвующих в международных конфликтах. Это отличие связано с тем, что на данный момент ни на уровне международных договоров, ни на уровне международных обычаев нет нормы, наделяющей участников немеждународных конфликтов статусом комбатантов. Это означает, что неправительственные силы участвуют в вооруженных столкновениях незаконно: они не обладают привилегией использования оружия против непосредственных участников конфликта с целью выведения противника из строя и не наделяются статусом военнопленных, т. е. их действия должны квалифицироваться по уголовному законодательству соответствующего государства как неза-
3. Защита, предоставляемая Первым дополнительным протоколом 1977 г.
23
II. Немеждународные вооруженные конфликты
24
конное ношение оружия, создание незаконного вооруженного формирования, нанесение вреда здоровью, убийство и т. д. Таким образом, попадая во власть противника, члены таких формирований подлежат привлечению к уголовной ответственности. С другой стороны, если представители неправительственной стороны конфликта захватывают противника, будь то участник правительственных или неправительственных вооруженных формирований, такое деяние также нужно рассматривать в свете национального уголовного права, и трактоваться оно может как незаконное лишение свободы. Вместе с тем, в соответствии с общей ст. 3 Женевских конвенций и Вторым дополнительным протоколом, должны соблюдаться минимальные гарантии гуманного обращения и обеспечиваться право на справедливое судебное разбирательство. Кроме того, п. 5 ст. 6 Второго дополнительного протокола содержит призыв к властям обеспечить «как можно более широкую амнистию лицам, участвовавшим в вооруженном конфликте».
III. Статус лиц, захваченных в ходе «войны с терроризмом»
В связи с тем, что понятие «незаконные комбатанты» чаще всего использовался в США в отношении представителей Талибана и Аль-Каеды, захваченных в ходе вооруженного конфликта в Афганистане и помещенных в тюрьму, расположенную на военной базе США в Гуантанамо на Кубе, и при этом отрицалось распространение на задержанных норм международного гуманитарного права, постараемся определить статус членов Талибана и Аль-Каеды, которые принимали и до сих пор принимают участие в вооруженном конфликте на территории Афганистана, сражаясь против вооруженных сил коалиции государств во главе с США. Вначале, однако, нужно разрешить вопрос о том, как следует квалифицировать этот вооруженный конфликт: как международный или немеждународный.
В начале такого анализа необходимо указать на то, что в ходе обозначенного конфликта можно выделить два этапа: первый — это конфликт между коалицией государств и Афганистаном с учетом того, что в это время в стране де-факто действовал режим талибов [14, р. 585], и второй — это действия коалиции государств после падения правительства талибов.
Если обратиться к делу «Хамдан против Рамсфельда», связанному с квалификацией первого этапа вооруженного конфликта, то позиция правительства США сводилась к тому, что в Афганистане США участвовали в двух вооруженных конфликтах: против Талибана и против Аль-Каеды, причем первый квалифицировался как немеждународный конфликт, а в отношении второго отрицалось применение норм международного гуманитарного права вообще, в связи с тем, что Аль-Каеда не является участницей Женевских конвенций [3, р. 26]. Верховный суд США занял другую позицию, признав, что конфликт между США и Аль-Каедой должен трактоваться как немеждународный вооруженный конфликт по общей ст. 3 четырех Женевских конвенций 1949 г. [3, р. 67]. Вопреки мнению некоторых российских [8, с. 135] и зарубежных
W
[11, p. 377—379] авторов такую квалификацию афганского конфликта вряд ли можно считать верной.
Под понятие международного вооруженного конфликта подпадают как случаи, когда государство предпринимает действия против правительственных вооруженных сил другого государства, так и случаи, когда государство воюет против террористических организаций на территории другого государства, при условии, что действия этих террористических формирований вменяются этому государству. Следовательно, вооруженные действия коалиции государств во главе с США в Афганистане против движения Талибан и Аль-Каеды в период с 2001 г. до момента падения правительства талибов нужно квалифицировать как международный вооруженный конфликт. При этом важно отметить, что Талибан и Аль-Каеда действовали согласованно, проводили совместные операции, обладали едиными тренировочными базами, поэтому деление вооруженного конфликта на два отдельных: с Талибаном и Аль-Каедой едва ли можно признать оправданным [13, p. 201].
В связи с тем, что действия членов Талибана можно было вменить Афганистану и фактически они представляли собой армию де-факто правительства Афганистана [14, p. 589], члены Талибана подпадали под понятие «комбатанты». При этом следует квалифицировать их как комбатантов в силу п. 1 ч. «А» ст. 4 Женевской конвенции об обращении с военнопленными 1949 г., а, следовательно, попытки применить к ним п. 2 ч. «А» ст. 4, предъявляя четыре уже упоминавшихся в этой статье критерия, неправомерны. Таким образом, члены Талибана являлись законной целью для нападения, однако при этом на них распространялся статус военнопленных, и они не могли быть привлечены к ответственности за применение силы против комбатантов противника.
Что касается членов Аль-Каеды, которые в свете Третьей Женевской конвенции 1949 г. должны рассматриваться как «личный состав других ополчений и добровольческих отрядов», то необходимо установить, удовлетворяли ли эти лица четырем критериям, установленным в п. 2
ч. «А» ст. 4 данной Конвенции. Члены Аль-Каеды, как правило, скрывали свою деятельность, а следовательно, не носили открыто оружие и не имели опознавательного знака: чаще всего речь шла о случаях, когда человек вел себя как комбатант ночью и как гражданское лицо — днем. Кроме того, вряд ли можно говорить о том, что представители этой террористической организации соблюдали законы и обычаи войны. Отсюда получается, что члены Аль-Каеды не могли претендовать на статус комбатантов и военнопленных в случае задержания силами противника. В частности, в ходе непосредственного участия в военных действиях эти лица могли являться законным объектом для нападения, в то же время сами «незаконные комбатанты» не получали привилегий комбатантов, т. е. их участие в военных действиях было незаконно и они подлежали привлечению к ответственности за участие в вооруженных формированиях, за убийства и причинение вреда здоровью комбатантов противника. Попадая во власть неприятеля, такие лица не приобретали статуса военнопленных, однако должны были пользоваться защитой Женевской конвенции о защите гражданского населе-
25
26
ния во время войны в соответствии со ст. 4 этого международного договора или, в случае ограничения защиты на основе ст. 5 данной конвенции, — минимальными гарантиями в соответствии с этой статьей и обычно-правовыми нормами.
Перейдем к рассмотрению второго этапа анализируемого вооруженного конфликта. Действия коалиции государств во главе с США после падения правительства талибов нужно рассматривать как вступление иностранного государства в вооруженный конфликт на стороне правительства, борющегося против террористических формирований. Это случай так называемого интернационализированного конфликта, т. е. ситуация, когда в немеждународный конфликт вмешивается третье государство или государства, выступая на той или иной стороне конфликта. С позиции международного гуманитарного права не ясно, меняет ли такое вмешательство других государств или другого государства квалификацию конфликта, что, в свою очередь, имеет непосредственное значение для определения объема применимого права. В науке международного права предпринималось немало попыток разрешить проблему интернационализированных конфликтов. Так или иначе ситуацию, когда на стороне правительства вмешивается третье государство, все же надлежит рассматривать как немеждународный конфликт. Аналогичный вывод в отношении квалификации действий США и коалиции государств против участников Талибана и Аль-Каеды на территории Афганистана содержится в докладе Международного комитета Красного креста «Международное гуманитарное право и вызовы современных вооруженных конфликтов» [15, р 725]. Следовательно, члены Талибана и Аль-Каеды в силу квалификации этого конфликта в качестве немеждународного не могут претендовать на обладание привилегиями комбатантов.
В заключение можно сделать несколько выводов. Во-первых, само понятие «незаконные комбатанты» корректно использовать только когда речь идет о международных вооруженных конфликтах. Во-вторых, лица, принимающие непосредственное участие в вооруженных действиях и не обладающие привилегиями комбатантов, не остаются вне рамок защиты международного гуманитарного права: они подпадают под сферу действия Четвертой Женевской конвенции, либо, в случае, если их деятельность угрожает безопасности государства, в отношении этих лиц действуют минимальные гарантии, предусмотренные в ст. 5 Четвертой Женевской конвенции, кроме того, и в первом и во втором случае на этих лиц распространяются гарантии, зафиксированные в ст. 75 Первого Дополнительного протокола, которые следует рассматривать в качестве норм международного обычного права. В-третьих, на примере Талибана и Аль-Каеды было показано, что члены террористических организаций не могут автоматически рассматриваться как «незаконные комбатанты».
Ключевые слова
Международное гуманитарное право, терроризм, комбатанты.
Список литературы
1. Первый Дополнительный протокол к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 г., касающийся защиты жертв международных вооруженных конфликтов от 8 июня 1977 г. // Сборник международных договоров СССР. Вып. 46. М., 1993. С. 134-182.
2. International Criminal Tribunal for the former Yugoslavia, Judgment of 16 November 1998, Prosecutor v. Zejnil Delalic et al. [Электрон. ресурс]. Режим доступа: http://www.un.org/icty/celebici/trialc2/judgement/index.htm
3. The Supreme Court of the United States, Judgment of 29 June 2006, Hamdan v. Rumsfeld. [Электрон. ресурс]. Режим доступа: http://www.supremecourtus.gov/ opinions/05pdf/05-184.pdf
4. The Supreme Court of Israel, Judgment of 11 December 2006, The Public Committee against Torture in Israel, Palestinian Society for the Protection of Human Rights and the Environment v. The Government of Israel at al. [Электрон. ресурс]. Режим доступа: http://slomanson.tjsl.edu/Israeli_SCt_Targeted_Killing_Case.pdf
5. Report of the Inter-American Commission on Human Rights on Terrorism and
Human Rights. 22 October 2002. [Электрон. ресурс]. Режим доступа:
http://www.cidh.oas.org/Terrorism/Eng/toc.htm
6. Дерман К. Правовой статус «незаконных и (или) не пользующихся защитой конвенций комбатантов» // Международный журнал Красного Креста. 2003.
7. Сассоли М., Бувье А. Правовая защита во время войны // МККК. 2008. Т. 1.
8. Тузмухамедов Б. З. Хамдан против Рамсфелда: уроки и параллели // Российский ежегодник международного права - 2006 (Специальный выпуск). СПб., 2008.
9. Хенкертс Ж.-М., Досвальд-Бек Л. Обычное международное гуманитарное право. Нормы // МККК. 2006.
10. Baxter R. R. So-called "Unprivileged Belligerency": Spies, Guerilla and Saboteurs // British Yearbook of International Law. 1951. Vol. 28.
11. Milanovich M. Lessons for Human Rights and Humanitarian Law in the War on Terror: comparing Hamdan and the Israeli Targeted Killings Case / / International Review of the Red Cross. 2007. Vol. 89. № 866.
12. Pictet J. Commentary to the III Geneva convention relative to the Treatment of Prisoners of War. Geneva, 1960.
13. Stahn C. International Law at a Crossroads? The impact of September 11 // Zeitschrift fuer auslaendisches oeffentliches Recht und Voelkerrecht. 2002.
14. Wolfrum R., Philipp Ch. E. The Status of the Taliban: Their Obligations and Rights under International Law / / Max Plank Yearbook of United Nations Law. 2002. Vol. 6.
15. International Humanitarian Law and the Challenges of Contemporary Armed Conflicts. Document prepared by the International Committee of the Red Cross for the 30th International Conference of the Red Cross and the Red Crescent, Geneva, Switzerland, 26 — 30 November 2007 // International Review of the Red Cross. 2007. Vol. 89. № 867.
16. Press Release of Department of Defense, News Briefing of Secretary Rumsfeld and Gen. Myers. 8 of February 2002. [Электрон. ресурс]. Режим доступа: http://www.defencelink.mil/news/Feb2002/t02082002_t0208sd.html
27
Об авторе
В. Н. Русинова — канд. юр. наук, доц., РГУ им. И. Канта; E-mail: [email protected].
