CC BY
88
политология
Вестник Омского университета, 2006. № 1. С. 55-58. © Ю.В. Шкудунова, 2006
УДК 329
ПРОБЛЕМЫ РАЗВИТИЯ ПУБЛИЧНОЙ И ПРИВАТНОЙ СФЕР В ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ ОБЩЕСТВА
Ю.В. Шкудунова
Омский государственный университет им. Ф.М. Достоевского, кафедра политологии 644077, Омск, пр. Мира, 55а
Получена 29 сентября 2005 г.
The article contains the analysis of social and political idea on the problem of public and private spheres
Анализ отношений публичной и частной сфер политики до сих пор остается дискуссионным. Вместе с тем на основе этих понятий учёные находят объяснение связи политического и экономического развития, основания социальной интеграции, развития концепций демократии.
«Публичная сфера» рассматривается в контексте партиципаторной демократии, поскольку занимает нишу между частной жизнью и государственной властью. Демократизация общества может быть успешной при постоянном добровольном участии населения в политическом процессе, что является гарантией подлинных начал народовластия. При этом важно определить границы публичной сферы, допустимость вмешательства политического процесса в частную жизнь.
Так, Ю. Хабермас на исторических примерах характеризует историческую идентичность между интересами буржуазии во Франции и Англии и перспективами их демократического развития [1]. Частные целеустремления и нормативные принципы всеобщего блага взаимообусловлены требованием всеобщего политического участия и в определённый момент становятся идентичными, что приводит к серьезным политическим изменениям.
Принципиальный момент в том, что решение большинства принимается при условии, что его содержание рационально мотивировано дискуссиями, которые завершаются принятием решения. Ю. Фрёбель интерпретирует решение большинства как условное согласие, одобрение меньшинством политической практики, направляемой волей большинства. Дискурс общественности -вот действительная посредническая инстанция
между разумом и волей. Главным является не форма, а непосредственно процесс.
Личная воля может быть практически действенна в равном соответствии значимости воли большинства и при условии отсутствия заблуждений, которые следует сократить на основе убеждений (с привлечением средств теоретической пропаганды). В партийно-политической борьбе за большинство голосов только открытые (публичные) структуры коммуникации могут помешать «авангардным партиям» взять безоговорочный верх над другими. Партии представляют собой организационное ядро многоголосо дискутирующей публики, состоящей из граждан государства, что позволяет решать вопросы на основе принципа большинства и занимать в государстве место суверена. У Ю. Фрёбеля публика есть не тело, но только среда, в которой множеством голосов осуществляется процесс образования мнения, где сила заменена взаимопониманием. Таким образом, решения большинства рационально мотивируются процессом образования мнения. Права человека не конкурируют с народным суверенитетом, они тождественны конститутивным условиям посредством самой себя ограничивающей практики образования воли, которая опирается на дискурс общественности (См. об этом: [2, с. 40]).
Иначе рассматривается соотношение публичного и приватного в бюрократической теории. В условиях social-welfare state (так называемого общества благоденствия), ставящего цели как в политике, так и в экономике, в качестве инструмента выступала бюрократия. Идея М. Вебера в том, что в условиях и инструментализацни законодательной власти утрачивается понимание общего
блага и превращается в инструмент согласования частных интересов. На этой основе происходит деградация публичной законодательной власти, пониженной в максимально возможной степени до уровня приватных отношений.
При этом поглощение приватного публичным приобретает черты первого. Впитав их, публичное проникает в центр человеческой личности, а политика входит в сферу публичной сущности политики как таковой и становится механизмом соотнесения частных интересов.
A.A. Галкин придерживается более узкого определения публичной сферы. Совокупность социальной политики и социальных ожиданий, образуя социальную сферу, составляет ядро публичной сферы. В итоге A.A. Галкин считает публичную и социальную политику идентичными. Это мнение созвучно западной традиции, в частности оказывается близким социальной философии Ю. Хабермаса, рассматривающего публичную сферу как область социальной жизни, в которой могут обсуждаться дела, представляющие общий интерес, и различия во мнениях способны регулироваться рациональными аргументами [3].
Американский исследователь Д. Бохмэн считает публичную сферу местом социальной локализации рефлексивной активности [4].
Дополняя это определение, К. Гоулд отмечает включенность «общей практической деятельности, ориентированной на достижение разделяемых всеми целей», в публичную сферу, которая далеко не ограничивается информационно-коммуникативными отношениями [5]. В современной России такой противовес государственной власти, как зрелое гражданское общество, отсутствует. По этой причине в анализе понятий «публичная сфера» и «частная сфера» необходимо учитывать специфику российской демократии.
М. Риттер выделяет полупубличную сферу, которую в СССР составляли многообразные формы диссидентских кружков [6]. По его мнению, они являлись зародышем гражданского общества. Только время от времени при действующем авторитарном давлении Советского государства отдельным сильным личностям удавалось выразить общественно значимые протесты, тогда как мягкие формы гражданских заявлений не могли действенным образом завоёвывать зоны свободы. Но стабильные структуры, которые могли бы в течение длительного периода и на высоком организационном уровне предложить платформу определения общественных интересов, отсутствовали. Публичная сфера выстраивалась государственной партией как инструмент массовой мобилизации. Ее «актёры» публичной сферы были зависимы и не могли свободно дискутировать о политических вопросах и реально участвовать
в политическом процессе. Под государственным контролем находились собрания, митинги, публичные дискуссии, которые служили инструментом легитимации партийной политике. Возможность частных перспектив не являлась целью публичной сферы СССР. Существовала лишь мнимая реальность демократизации.
По мнению М. Риттер, публичные дебаты имеют политическую самоценность, необходимую для легитимации политического господства [7].
Коммуникации, дебаты в рамках добровольных и временных ассоциаций о политических отношениях, политических и морально-практических вопросах и личных интересах - далеко не полный перечень действий частных лиц в публичной сфере. Дискуссионная арена предстает взаимопересечением публичной и частной сфер. Проявление частной сферы выступает в форме заявлений претензий и потребностей, проблем и предложений по их решению, которые адресуются как требования по отношению к государству. Опыт каждого в отдельности выставляется напоказ, и обсуждение происходит у всех на виду в публичной сфере. При этом публикой манипулируют могущественные политические актёры. Она либо сопротивляется, либо пассивно позволяет собой манипулировать. Конечно, этот процесс попадает в зависимость от фактического наличия свобод. «Публичность» используется в качестве инструмента и становится частью стратегических действий политиков и олигархов с целью завоевания власти, обеспечения интересов.
В процессе создания публичной сферы не прекращаются споры о форме и прозрачности процесса, его участников, действительном и равноправном представительстве. На сегодняшний день формируются новые критерии и ценности публичной и частной сфер. Так, наряду с увеличением роли личной жизни, значимость публичности постепенно теряется. Ее границы становятся расплывчатыми. Происходит взаимопроникновение сфер и стирание границ.
Ю.А. Красин считает разрушенной публичную сферу, оставшуюся в наследство от советского периода [8]. Действенная цель - формировать публичную сферу, которая будет ключевым звеном выхода российского общества из глубокого системного кризиса. Решающий шаг автор усматривает в восстановлении государственности как фундаменте эффективной публичной политики. Публичная сфера общества основывается именно государством как инструментом аккумуляции, выражения и защиты общенациональных интересов. Публичная сфера также должна базироваться на устойчивых частных интересах рыночного общества, их соединении с общенациональными интересами. Ю.А. Красин, как и М. Риттер, счи-
Проблемы развития публичной и приватной сфер.
57
тает базой для развитой публичной сферы зрелое гражданское общество.
Отличие публичной сферы от частной Ю.А. Красин усматривает в масштабе интересов. Публичная сфера охватывает интересы общества в целом и включает четыре компонента: экономический - производство благ общественного пользования (public goods), система перераспределения доходов для удовлетворения общественных нужд; социальный - общественные и государственные службы социального обеспечения (пенсии и пособия, занятость, здравоохранение, образование, общественный транспорт и средства коммуникации, сохранение среды обитания, защита от преступности и коррупции, коммунальное обслуживание, поддержание социальной стабильности и комфортности); гражданско-политический - негосударственные самодеятельные объединения и ассоциации граждан, гражданская сеть формирования общественного мнения, центры гражданской солидарности и республиканизма; социокультурный - институты хранения и воспроизводства духовных ценностей, культурных кодов общества.
В отношении государственной публичной политики Ю.А. Красин отмечает: «Государственная политика не может быть отгорожена китайской стеной от сферы частных интересов. Они нередко становятся предметом государственной политики. Имея в виду относительность граней между публичным и частным, всё же надо подчеркнуть, что публичная политика государства концентрируется на общенациональных интересах». В высокоразвитых демократических обществах интересы национальные могут совпадать с частными, в этом случае границы публичного и частного не определены. Однако необходима более чёткая выработка их критериев и оценок.
Существует относительно противоположная точка зрения на этот вопрос. По мнению В.А. Ядо-ва, публичное противоположно частному, приватному, и прозрачно для критического анализа. Приватное, наоборот, не подлежит публичному обсуждению, поскольку скрыто и тайно по своему характеру.
В ряде обстоятельств, как известно, всё тайное становится явным. Нельзя проводить аналогию с актёром на сцене (публичное) и актёром в гримёрной (приватное), поскольку исполнитель всегда остается актером, на сцене и в жизни, играя множество ролей, не осознавая, кто он на самом деле.
Здесь необходимо подчеркнуть важность такой ценности, как реальность. Имиджмейкер-ство, продвижение политиков в СМИ, наконец, формирование мнимой реальности провоцируют недоверие граждан к политическим актёрам.
Нередко участники мира политики по своему желанию выставляют частную жизнь напоказ, проводя аналогию с жизнью и интересами каждого гражданина. Так где же границы? Частное не противостоит публичному, является его частью. Лейтмотив любого частного интереса можно обнаружить в интересе общественном. Например, бизнес как частное дело становится темой для публичных дискуссий и т. д.
С.Ю. Барсукова рассматривает публичное и приватное как перерастание частного в общественное. Этот процесс проявляется в политической сфере при трансформации политики в механизм согласования частных интересов. Реализуя частные потребности, политика превратилась в приватную сферу. «Если для либерализма политика начиналась как защита общечеловеческих принципов, т. е. была царством целей, - считает С.Ю. Барсукова, - то при эволюции в механизм согласования частных интересов она обратилась в царство средств» [9].
Рассматривая проблему в институциональном аспекте, можно выделить отсутствие институтов контроля за принятием решений, как следствие - существование непубличных, «тайных», неформальных центров власти. Отношения строятся на личностной основе, а не на правовой базе. Само государство приватизируется, испытывая на себе влияние частных структур. Поэтому необходима выработка механизмов взаимодействия частных структур и общественного интереса в рамках гражданского общества. Сомнения в том, что Российское государство в его нынешнем состоянии способно быть носителем действительной публичной политики, конечно, не лишены оснований. Но публичная политика, хоть и тождественная государственной, существует, и как считает A.C. Автономов, необходимо возвращаться к «средней» линии, где частный и публичный интересы будут сбалансированы.
Полем политической власти, в границах которого пересекаются и могут согласовываться частные интересы и политическая практика, является местное самоуправление. На этом уровне люди объединяются на основе сопричастности к решению сложных проблем сочетания самоуправления с федерализмом, обустройства жизненных интересов на своей территории. Становление практической ответственности власти усиливает возможности охвата и учёта интересов различных групп населения значительно больше. Речь идет о политике социальной, экономической, экологической, здравоохранения, правовой, жилищной, проблеме трудоустройства.
Публичная политика как определённое средство реализации власти нацелена на интересы народа и зависит от частной морали как совокуп-
ности ценностных - универсалистских и императивных - ориентаций индивидуального сознания. Зависит, но не исходит из неё [10]. Сфера политики на разных своих уровнях имеет различную по целевым установкам мораль. Как считают Т.А. Марченко и Е.А. Шилкина, на уровне государственной политики центральные ценности будут одни, а на региональном - другие. При этом сфера публичной политики является сферой ин-териоризации ценностей в частное и также имеет свои ценности и мораль.
А. Глинчикова считает отождествление общественного и государственного неправомерным [11]. Если опыт стран с рыночной экономикой свидетельствует о совпадении общественного и государственного, опыт стран с государственной экономикой часто свидетельствует о противоположном (именно этим он и ценен для Запада).
Анализ развития стран с нерыночной, государственной, экономикой позволяет сделать следующий шаг в определении публичной сферы и общественной собственности, особенно в постановке вопроса об их несовпадении с государственной, отличии общественной сферы от государственной. Государство в условиях рыночных отношений и представительной демократии, как оно сложилось на Западе, действительно может рассматриваться как инструмент выявления и реализации публичного интереса и, следовательно, как субъект публичной сферы. Государство, которое сложилось в СССР в условиях распределительной экономики, не только не является субъектом публичной сферы, считает А. Глинчикова, но и, противостоя ей, разрушая её, разрастается за счёт неё, нанося ущерб развитию гражданского общества.
На Гражданском форуме в ноябре 2001 г. В.В. Путин отметил заинтересованность власти в диалоге с гражданским обществом и налаживании партнёрства, а не подчинения. Для этого необходимо хотя бы частично передать полномочия власти в определённых сферах структурам гражданского общества, так как на сегодняшний день социальная политика государства нерезультативна и финансовых ресурсов недостаточно. С помощью этого будет достигнут контроль за исполнением и повысится уровень участия граждан в обсуждении и принятии государственных решений. Чем раньше структуры гражданского общества подключатся к этому процессу, тем эффективнее будет направленность решений, принимаемых государством.
В последние годы в ряде регионов России активно действуют «фабрики мыслей». Они работают как центры развития демократии, или публичной политики, рассматривая себя в качестве ячеек гражданского общества. Возникновение и
самостоятельность таких ячеек говорит о значительном сдвиге развития публичной сферы.
Так, СМИ пробуют различные формы и способы возможностей групповой интеграции, содействуя разнохарактерной дифференциации внимания и публичного участия в политике [12]. Устраняется разрыв между элитой и массой, получает выход актуализация политики, формируются по-лисубъектность политического процесса. Ю. Ха-бермас не случайно подчеркивал: «Население должно получить шанс жить в условиях защищённости, социальной справедливости и растущего благосостояния, получить благодаря тому, что статус зависимого наёмного труда нормализуется, будучи дополненным правами участника политического и социального процесса» [2].
[1] Habermas J. Strukturwandel der Öffentlichkeit, Neu Wied. Berlin, 1974.
[2] Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность: Московские лекции и интервью. М.: ACADEMIA, 1995. С. 36-53.
[3] Habermas. Critical Debates. Cambridge, Mass, MJT, 1982. P. 4.
[4] Bohman D. Public Délibération. Cambridge, Mass, MJT, 1996. P. 43.
[5] Gould C. «Diversity and Democracy: Différences» in Benhabib S. (ed.) Democracy and Différence. Princeton Univ. Press, 1996. P. 174.
[6] Pummep M. Публичная сфера как идеал политической культуры // Граждане и власть: проблемы и подходы: Сборник учебных материалов. М.; СПб., 2001. С. 20.
[7] Pummep М. Публичная сфера как идеал политической культуры // Там же. С. 16.
[8] Красин Ю.А. Публичная сфера и государственная публичная политика в современной России // СОЦИС. М.: Наука, 2000. № 10. С. 84-90.
[9] Барсукова С.Ю. Приватное и публичное, диалектика диспозиции // Полис. 1999. № 1. С. 137-147.
[10] Марченко Т.А., Шишкина Е.Л. Политико-правовая концептология. Публичная политика и местное самоуправление // Философия права. 2002. № 1(5). С. 47-51.
[11] Глинчикова А. «Чёрные дыры» социализма // Открытая политика. 2000. № 3/4. С. 91-96.
[12] Поздняков П.К., Протодьяконов С.А. Политика - человек - телевидение // Вестн. Ом. ун-та. 2002. № 4. С. 31.
