CC BY
131
1.7. ПРОБЛЕМЫ ПРОЦЕССУАЛЬНО-ПРАВОВОГО ПОЛОЖЕНИЯ ЛИЦА В РАМКАХ ЭКСТРАДИЦИОННЫХ ПРАВООТНОШЕНИЙ
Смирнов Павел Алексеевич, канд. юрид. наук, доцент. Должность: ведущий научный сотрудник. Место работы: НИИ Академии Генеральной прокуратуры Российской Федерации. Подразделение: отдел международного сотрудничества и сравнительного правоведения. E-mail: [email protected]
Аннотация: В статье через призму вопроса о процессуально-правовом положении (статуса) личности в уголовном судопроизводстве рассматриваются проблемы национальной регламентации исполнения международных обязательств государства по выдаче (экстрадиции) лица для уголовного преследования или исполнения приговора. Обосновывается необходимость и указываются направления совершенствования федерального законодательства.
Ключевые слова: экстрадиция, правовой статус, подозреваемый, обвиняемый, задержание, заключение под стражей, допрос, право на защиту.
PROBLEMS OF LEGAL PROCEDURE STATUS OF THE PERSON IN THE SPHERE OF EXTRADITION
Smirnov Pavel Alekseevich, PhD at law, associate professor. Position: leading researcher. Place of employment: Scientific Institute of Academy of the Prosecutor General's Office of the Russian Federation. Department: International Cooperation and Comparative Jurisprudence. E-mail: [email protected]
Annotation: The article considers the problems of national legislation of the extradition from the point of view of the legal status of the individual in criminal procedure. The necessity and ways to improve the Federal legislation. Keywords: extradition, legal status, suspect, accused, arrest, detention, interrogation, right to protection.
Выдача (экстрадиция) по-прежнему является ключевым институтом международного сотрудничества в сфере уголовного судопроизводства. Так, в прошедшем 2015 г. Генеральной прокуратурой Российской Федерации рассмотрено 1522 запроса о выдаче лиц из России (что приблизительно на 8% больше, чем в 2014 г. - 1394). Примечательно, что продолжительное время экстрадиция представляла единственный вид этого сотрудничества и, по сути, выступила прародителем его современных форм и направлений, таких, например, как: передача уголовного судопроизводства (осуществляется при невозможности выдачи), правовая помощь, передача лиц в рамках действия международных уголовных трибуналов, европейского ордера на арест и др. [Подробно о гносеологических аспектах института экстрадиции см., напр., 1, с. 9 - 22. О понятии международного сотрудничества см., напр., 12, с. 3 - 5. О практике международного сотрудничества см., напр., 4, с. 3 - 4. О направлениях и формах международной борьбы с преступностью в целом см., напр., 3, с. 56].
Одна из характерных особенностей экстрадиции заключается в «глубине» перехода уголовно-процессуальной юрисдикции от одного государства к другому - при выдаче эта глубина значительно меньше, чем у большинства иных направлений междуна-
родного сотрудничества по уголовным делам. Так, при передаче уголовного преследования (уголовного судопроизводства) перемещается практически весь объем полномочий - передается собственно уголовное дело, дальнейшее производство по которому осуществляется уже по праву запрашиваемой стороны, суверенитет которой может обременяться лишь формальной обязанностью сообщить о результатах проведенной уголовно-процессуальной деятельности.
В другом распространенном виде международного сотрудничества - правовой помощи по уголовным делам - объем передающейся юрисдикции весьма существенен: хотя уголовное дело и остается в ведении запрашивающей стороны, ряд процессуальных действий (нередко связанных с получением ключевой доказательственной информации) по этому делу осуществляется на территории и по правилам национального законодательства запрашиваемого государства. Различия в процедуре собирания доказательств в данном случае не имеют значения - полученные при выполнении запроса сведения автоматически приобретают
1
доказательственный статус .
При экстрадиции же, как уголовное дело, так и практически все важнейшие (влияющие на движение уголовного судопроизводства) полномочия в уголовной и уголовно-процессуальной сферах неизменно остаются у государства - инициатора выдачи. В данном контексте экстрадиция есть не что иное, как международное обязательство одного государства отдать в руки правосудия другой страны запрошенное к выдаче лицо.
Конечно, обязанность выдачи не имеет абсолютного характера, и ее исполнение находится в зависимости от ряда определенных в соответствующих нормах международного и национального права условий, в том числе:
отсутствие обстоятельств, исключающих выдачу или позволяющих отказать в ней2;
выполнение запрашивающей стороной всех установленных международными договорами предварительных процедур, ключевой из которых является принятие решения, предусматривающего нахождение запрашиваемого к выдаче лица под стражей (приговор, постановление об аресте, задержании и др.), подлинник или заверенная копия которого должны быть предоставлены запрашиваемому государству3.
Следует подчеркнуть, что экстрадиционное сотрудничество осуществляется лишь в связи с преступлениями, за которые предусмотрено наказание в виде лишения свободы (обычно на срок не менее 1 года), и в обязательном порядке предполагает немедленный арест и содержание под стражей обвиняемого на протяжении всего периода рассмотрения запроса о выдаче. При этом, как указывалось, принятие «базового» решения об аресте принципиально входит в юрисдикцию запрашивающей стороны, а непосредственное исполнение данного требования возлагается на запрашиваемое государство и, соответственно, регла-
1 См. ст. 455 Уголовно-процессуального Кодекса Российской Федерации (далее - УПК РФ или Кодекс).
2 См., напр., ст. 6 Европейской конвенции о выдаче 1957 г., ст. 464 УПК РФ.
3 См., напр., п. 2 «а» ст. 12 Европейской конвенции о выдаче 1957 г.
4 В действующем УПК РФ, как известно, отсутствует твердая
позиция относительно смысла и содержания термина «арест». Однако в уголовно-процессуальной доктрине он вполне обоснованно используется в качестве синонима понятия «заключение под стражу» (см., напр., 13, с. 64). Данный подход используется и в настоящей статье.
ментируется его же национальным законодательством.
Учитывая, что арест является наиболее жесткой в разрезе основных прав и свобод человека и гражданина мерой уголовно-процессуального принуждения и в целях экстрадиции применяется, как правило, в течение весьма продолжительного периода времени5, рассмотрение проблем национального процессуально-правового регулирования экстрадиционных правоотношений, в особенности касающихся правового положения (статуса) личности, представляется нам чрезвычайно актуальным.
Несмотря на то, что в действующем УПК РФ международному сотрудничеству в целом, и выдаче - в частности, посвящена отдельная часть, по нашему убеждению в российской правовой материи существует комплекс проблем, нуждающихся в законодательном разрешении. Наиболее важные мы постараемся раскрыть ниже.
Основную, базовую для всех остальных, проблему условно можно обозначить как «статусная». Это краеугольный камень, в котором сплетены вопросы о том, как, когда и какими собственно правами и обязанностями наделяется лицо, задержанное правоохранительными органами запрашиваемого государства в целях исполнения запроса о выдаче.
Как известно, отличительная особенность российского законодательства, а главное - практики его применения заключается в том, что полноценное обеспечение прав уголовно-преследуемых лиц возможно только в том случае, если данные лица официально наделены соответствующим процессуальным статусом: подозреваемого или обвиняемого по уголовному делу. Согласно конкретно определенным в Кодексе признакам уголовное преследование осуществляется лишь в отношении одной из этих процессуальных фигур (п. 55 ст. 5).
То есть, в соответствии с формальными требованиями УПК РФ, в отношении лица российскими органами уголовного преследования должно быть проведено хотя бы одно из определенных ст.ст. 46 и 47 процессуальных мероприятий: возбуждено уголовное дело; задержание по подозрению в совершении преступления (по строго установленным в ст. 91 основаниям); применена мера пресечения до предъявления обвинения; вручено уведомление о подозрении в совершении преступления; вынесено постановление о привлечении в качестве обвиняемого; составлены обвинительный акт или обвинительное постановление.
Характерно, что Кодекс не допускает возможности произвольного признания лица обвиняемым по уголовному делу - для этого в распоряжении следователя обязательно должны находиться достаточные доказательства (ст. 171 УПК РФ). При этом по общему правилу применение мер уголовно-процессуального
5 Выступая с докладом в заседании 20-й Ежегодной конференции Международной ассоциации прокуроров (г. Цюрих), Генеральный прокурор Российской Федерации Ю.Я. Чайка отметил, что организация исполнения иностранных запросов о выдаче занимает, как правило, «...не более 6 месяцев» (см.: официальный сайт Генеральной прокуратуры Российской Федерации. URL:http://genproc.gov.ru/smi/news/genproc/news-888401 (дата обращения 15.10.2015)). При этом по состоянию на 30 июня 2016 г. в рамках исполнения таких запросов 42 человека находились под стражей свыше этого срока. Кроме того, известны прецеденты, в которых время содержания под стражей при разрешении вопроса о выдаче вовсе соизмеряется с предельными сроками, установленным в ст. 109 УПК РФ (например, в известном деле ЕСПЧ «Насруллоев против России»).
пресечения осуществляется только в отношении обвиняемого и в порядке исключения - подозреваемого, с условием предъявления обвинения не позднее 10 суток с момента применения меры пресечения (ч. 1 ст. 100).
И подозреваемый, и обвиняемый наделены широкими процессуальными правами, большинство из которых перечислены в соответствующих статьях УПК РФ (46 и 47). Главными, базовыми правами обвиняемого и подозреваемого выступают: знать, в чем он обвиняется (подозревается); право на защиту, в том числе с помощью бесплатного адвоката; право представлять доказательства (включая дачу показаний на допросе); заявлять ходатайства и отводы; в доходчивом виде получить необходимую информацию обо всех имеющихся у него правах. Все остальные права данных участников процесса, по сути, являются средствами обеспечения перечисленных прав.
Заметим, что при производстве по уголовному делу в обычном порядке, то есть вне рамок международного сотрудничества, механизм обеспечения прав обвиняемого или подозреваемого достаточно четко проработан на уровне кодифицированного закона и серьезной озабоченности (с точки зрения регламентации) в настоящий момент не вызывает. Возникающие на практике проблемы связаны, в основном, с ненадлежащим исполнением (пониманием) компетентными должностными лицами соответствующих нормативных предписаний.
Однако в сфере международного уголовно-процессуального взаимодействия ситуация выглядит по-другому. И первое обстоятельство, которое во многих случаях сразу же осложняет ситуацию (в разрезе обеспечения прав личности), заключается в несовпадении процессуального статуса запрашиваемого к выдаче лица со статусом российского подозреваемого (обвиняемого).
Задержанное в рамках экстрадиционной процедуры6 лицо часто не будет являться подозреваемым (обвиняемым) в смысле соответствующих статей УПК РФ (46, 47) - законодательству многих зарубежных стран попросту не известны такие процессуальные документы, как, например, «постановление о привлечении в качестве обвиняемого» или «уведомление о подозрении». Строго говоря, формальные правила Кодекса о признании подозреваемым (обвиняемым) рассчитаны исключительно на российскую юрисдикцию - то есть на действия в рамках уголовного дела, находящегося, соответственно, в производстве у российских, а не зарубежных компетентных органов. При таком подходе даже арест по решению суда иностранного государства, очевидно, не равноценен избранию меры пресечения в значении п. 3 ч. 1 ст. 46 Кодекса.
При этом ни в гл. 54, специально посвященной выдаче, ни в Части 5 УПК РФ, посвященной международному сотрудничеству в целом, не содержится положений, определяющих понятие и основные элементы процессуально-правового статуса (права, обязанности) выдаваемого лица. Единственное, что в ст.ст. 462 и 463 Кодекса предусмотрены возможность и процедура (в бланкетной форме) обжалования собственно решения о выдаче. Однако данное право имеет иную природу, нежели указанные выше права обвиняемого (подозреваемого), поэтому оно не способно обеспе-
6 Напомним, что экстрадиция всегда связана с задержанием или заключением под стражу лица на период разрешения вопроса о его выдаче.
чить «материальных» интересов фигуранта в уголовном деле7.
Следовательно, такое лицо, де-факто являясь уго-ловно-преследуемым (в запрашивающем государстве), в отсутствие отдельной правовой регламентации его понятия, прав и обязанностей не обладает и весьма продолжительное время не имеет доступа к полноценному распоряжению всеми (или хотя бы основными) возможностями, которые де-юре закреплены в отечественным законодательстве для противостояния уголовному преследованию. Последствия могут быть весьма печальны - наглядным, крайне негативным, примером является широко известное дело «Насрул-лоев против России», в котором Европейский Суд по правам человека (ЕСПЧ) констатировал нарушение одновременно нескольких норм Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (§ 1 (^ и § 4 ст. 5) [9 С. 18 - 20].
Необходимо заметить, что отдельные решения ЕСПЧ, или даже Конституционного Суда Российской Федерации (Конституционного Суда), к сожалению, не способны в подобных ситуациях оказать системное всеобъемлющее воздействие на практику и коренным образом изменить негативный правоприменительный вектор. Так, ещё в 2000 г. Конституционный Суд по не менее известному «делу Маслова» [10] де-юре признал необходимым принимать во внимание именно фактическое положение лица в уголовно-процессуальных отношениях, однако результаты последующих многочисленных исследований неизбежно фиксировали де-факто несоблюдение этого требования со стороны правоприменителя [5, с. 4]. Очевидно, в нашем государстве действенный результат может быть связан лишь с непосредственными положениями специального уголовно-процессуального законодательства, что, видимо, следует признать особенностью отечественного правового менталитета.
Нельзя не учитывать, что в силу положений Конституции России неотъемлемой частью нашей правовой системы выступают общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации8. Исходя из этого, экст-радируемого, безусловно, следует считать задержанным (или заключенным под стражу) с точки зрения Всеобщей декларации прав человека, Конвенции о защите прав человека и основных свобод, Международного пакта о гражданских и политических правах, а также утвержденного Генеральной Ассамблеей ООН 9 декабря 1988 года Свода принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию или заключению в какой бы то ни было форме и других аналогичных документов. В частности, данные документы в качестве основных прав человека устанавливают, что каждый задержанный, заключенный под стражу (причем вне зависимо-
7 В этом свете встречающиеся в литературе утверждения о том, что задержание запрашиваемого к экстрадиции лица порождает правоотношения по реализации права задержанного на защиту (см., напр., 8, с. 290) выглядят излишне оптимистично. На наш взгляд, о праве на защиту здесь возможно говорить только в крайне узком его значении, ограниченном возможностью оспорить некоторые процессуальные действия и решения компетентных органов запрашиваемого государства, которые, по сути, вторичны по отношению к ключевым действиям/решениям, принятым в рамках уголовного преследования компетентными органами запрашивающей стороны. Следовательно, такая «защита» никак не влияет на ход собственно уголовного преследования в отношении данного лица (в чем, как представляется, и заключается смысл защиты в уголовном судопроизводстве).
8 Ч. 4 ст. 15 Конституции России, ч. 3 ст. 1 УПК РФ.
сти от того, в обычном или эсктрадиционном порядке) имеет право на незамедлительное разъяснение предъявленного ему обвинения и на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу. При этом обвиняемому должны предоставляться возможности по своей защите, в том числе с помощью защитника, допросу свидетелей и др.9
Однако в силу обычая непосредственная реализация того, что прописано в международных нормах, отдана на откуп национальному законодательству, что, в свою очередь, замыкает логический круг и вновь указывает на необходимость совершенствования его положений в соответствующей части.
В свою очередь, проблема статуса (точнее - отсутствие регламентации такового в УПК РФ) образует комплекс следующих взаимосвязанных негативных факторов, сопутствующих нахождению лица в заключении в ожидании разрешения вопроса о его выдаче, в том числе:
- фактически отсутствует механизм обеспечения надлежащих условий для ознакомления и обжалования экстрадируемым процессуальных решений (в том числе об аресте), принятых в отношении него судебными и следственными органами запрашивающей Стороны - в Кодексе, как отмечалось, предусмотрена возможность обжалования только непосредственно решения запрашиваемой Стороны о выдаче;
- очевидно, что для этих целей данному лицу может потребоваться квалифицированный защитник из запрашивающей Стороны (по месту нахождения уголовного дела и, соответственно, органов, принимающих по нему решения) - однако вопросы его допуска на российской территории также не регламентированы (УПК РФ содержит требования относительно защитников по «российским» уголовным делам, которые, по общему правилу, должны обладать статусом «российского» адвоката);
- проблематично соблюдение прав задержанных по предоставлению им свиданий (или возможности общаться) с родственниками, так как в международно-правовых договорах подобного рода частные вопросы традиционно не оговариваются, а согласно нормам Кодекса и Федерального Закона Российской Федерации «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» (ст. 18) разрешение на свидание с подозреваемыми или обвиняемыми выдается на основании письменного разрешения лица или органа, в производстве которых находится уголовное дело.
Конечно, в контексте перечисленных факторов вряд ли возможно вести речь и о реализации значимого для противостояния уголовному преследованию права обвиняемого на представление доказательств, в том числе посредством дачи показаний на допросе. Подчеркнем, что допрос обвиняемого (подозреваемого) -не только средство добывания искомой информации органами уголовного преследования, но и способ реализации обвиняемым (подозреваемым) права на защиту [Подробнее о допросе в рамках международного сотрудничества см., напр., 14, с. 307-311, с. 309 -310; 11, с. 6 - 9].
Не менее важную и принципиальную проблему составляет ненадлежащий уровень регламентации собственно процедуры задержания и взятия под стражу
9 См., напр., ст. 5 - 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (Рим, 1950).
10 т
лица для целей экстрадиции . Так, применительно к ситуации, когда запрос о выдаче поступил вместе с решением судебного органа иностранного государства о заключении под стражу, в Кодексе (ч. 2 ст. 466) весьма лаконично констатируется, что прокурор вправе подвергнуть это лицо домашнему аресту или заключить его под стражу без подтверждения указанного решения судом Российской Федерации. При этом законодатель не только не установил перечень и порядок принятия и производства конкретных процессуальных решений и действий в рамках реализации названного права прокурора11, но даже не счел необходимым сделать формальную отсылку к «порядку, предусмотренному настоящим Кодексом»12.
На что рассчитывал в данном случае законодатель, оставляя явный пробел в правовом регулировании ситуации, - загадка. Возможно предположить, что этот расчет (если таковой вообще имелся) связан с институтом аналогии, который нередко и применяется, что называется, «по сложившейся практике»13. Однако в таком случае необходимо заметить, что применение аналогии в уголовном процессе, особенно если она связана непосредственно с ограничением основных прав и свобод человека и гражданина, является острым дискуссионным вопросом, не нашедшим окончательного разрешения ни в науке, ни в праве, ни в практике.
Как бы то ни было, де-факто сегодня в качестве нормативных ориентиров в данном вопросе правоприменитель использует организационно-распорядительные документы, подготовленные в Генеральной прокуратуре Российской Федерации (или по согласованию с ней): указание Генерального прокурора Российской Федерации от 18.10.2008 № 212/35 (ред. от 22.04.2011) «О порядке работы органов прокуратуры Российской Федерации по вопросам выдачи лиц для привлечения к уголовной ответственности или исполнения приговора и передачи лиц, совершивших общественно опасные деяния, для проведения принудительного лечения»14; информационное письмо Генеральной прокуратуры Российской Федерации от 20
10 Отметим, что даже и для «обычных» целей законодательная регламентация порядка уголовно-процессуального задержания не лишена изъянов, которые в некоторых случаях способны создать серьезные препятствия для полноценной реализации прав, свобод и законных интересов человека и гражданина в уголовном судопроизводстве (подробнее см.: 5, с. 139 - 154).
11 Представляется, что в данном случае понятие «заключение под стражу» включает в себя, как минимум, физическое (фактическое) задержание лица, собственно помещение его под стражу и вынесение/составление соответствующих постановлений/протоколов.
12 Как это сделано, например, в ч. 1 той же ст. 466 применительно к ситуациям, когда с запросом о выдаче лица не представлено решение судебного органа об избрании в отношении данного лица меры пресечения в виде заключения.
13 [2, с. 20].
14 В этом указании довольно подробно описан порядок дейст-
вий прокурора после задержания лица, находящегося в междуна-
родном розыске. Так, ему предписано: в течение 24 часов заполнить и отправить в Генеральную прокуратуру по каналам быстрой связи лист экспресс-опроса задержанного; обеспечить задержание на 48 часов и, в случае подтверждения инициаторами розыска намерения запрашивать выдачу, принимать меры к заключению задержанного под стражу; отбирать у него объяснения о цели прибытия в Российскую Федерацию, месте, времени проживания и регистрации, гражданстве, наличии или намерении получить убежище, обстоятельствах и мотивах уголовного преследования или осуждения в иностранном государстве или международным судом, возможных препятствиях для их выдачи; проверять подлинность документов, имеющихся у этого лица; устанавливать его личность и гражданство и др.
апреля 2009 г. № 81/4-27606-09 «О порядке документального оформления задержания лиц в целях обеспечения возможности их выдачи в другие государства»15 и др.
Показательно, что в указанных документах, в свою очередь, периодически делаются отсылки на общие положения Кодекса. Например, в соответствии с приведенным выше информационным письмом Генеральной прокуратуры России задержание лиц в целях возможной выдачи производится в порядке, закрепленным главой 12 УПК РФ [2, с. 21], что под определенным углом выглядит весьма курьезно, поскольку в силу указанных выше причин (обусловленных самостоятельностью института выдачи) при задержании в порядке экстрадиции соблюсти все правила «обычного» задержания принципиально невозможно. Это касается, в первую очередь, соблюдения базового требования ст. 91 Кодекса о наличии, как минимум, одного из обстоятельств, названных законодателем основаниями задержания (на самом деле - для подозрения. - Примеч. автора) [Подробнее -5, с. 138 - 142] подозреваемого.
Не менее показательны (и, надо признать, в условиях отсутствия специальной регламентации в УПК РФ -вполне прогнозируемы) имеющие место нарушения прав и свобод человека и гражданина, ставшие прямым следствием превратного толкования на практике положений подобного рода организационно-распорядительных документов.
Так, со ссылкой на упомянутое выше указание Генерального прокурора Российской Федерации от 18.10.2008 № 212/35, некоторые прокуратуры настаивали на необходимости задержания находящихся в межгосударственном розыске лиц вне зависимости от избранной в их отношении меры пресечения и обязательном информировании о данном факте прокурора. В результате в аэропортах и вокзалах перед посадкой в самолет или поезд подвергались незаконному задержанию лица, в отношении которых государством -инициатором розыска была избрана мера пресечения, не связанная с заключением под стражу, то есть изначально отсутствовало намерение прибегать к процедуре выдачи16.
Таким образом, нельзя не заметить, что в рассматриваемых нами правоотношениях значительная часть поведенческих алгоритмов фактически моделируется в ненадлежащих источниках - ведомственных актах информационно-разъяснительного характера, что, на наш взгляд, посягает на принципиальные требования Конституции России (п. «в» и «о» ст. 71) и УПК РФ (ст.ст. 1 и 7).
15 В данном информационном письме, в частности, обращается внимание на необходимость соблюдать права задержанного: получать разъяснения об основаниях задержания; получать копию протокола задержания; давать объяснения по вопросам, связанным с процедурой экстрадиции, в том числе на родном языке либо языке, которым оно владеет, или отказаться от дачи объяснений; получать разъяснения о возможности заявлять о препятствиях к выдаче, предусмотренных соответствующими международными договорами Российской Федерации и ст. 464 УПК РФ; получать сведения о решении компетентного иностранного органа направить запрос о выдаче, о заключении под стражу или о вступившем в законную силу приговоре; пользоваться помощью защитника с момента фактического задержания; пользоваться помощью переводчика; приносить жалобы на действия (бездействие) прокурора, других должностных лиц и решения суда; защищаться иными средствами и способами, не запрещенными законодательством.
16 Особенно злободневной данная проблема стала для граждан Республики Узбекистан.
Полагаем, что в целом мы привели достаточно находящихся в системной взаимосвязи обстоятельств и умозаключений для того, чтобы, во-первых, категорически не согласиться с заключениями исследователей, в которых констатируется достаточность нормативно-правового обеспечения гарантий прав и свобод граждан по вопросам выдачи (экстрадиции) [См., напр.: 7, с. 16].
Во-вторых, - утверждать о необходимости кардинальных комплексных изменений в национальной системе регламентации процессуально-правового статуса лиц, задержанных в связи с экстрадиционным запросом иностранного государства.
В контексте последнего утверждения необходимо уточнить, что к настоящему времени имеется ряд разработок, направленных на совершенствование правового регулирования выдачи лица для уголовного преследования или исполнения приговора, включая вопросы его процессуального статуса. К примеру, А.Е. Косаревой в рамках монографического (диссертационного) исследования предложено предусмотреть в Части 5 УПК РФ отдельные статьи, посвященные правовому положению и задержанию запрашиваемого лица [6, с. 10 - 13]. Законопроект, в котором к разрешению данных вопросов предпринят аналогичный подход, был представлен также Минюстом17.
Тем не менее, все известные нам изыскания в этой сфере, при всех их положительных качествах (основное из которых, на наш взгляд, заключается в осознании необходимости внедрения специальной регламентации процессуально-правового статуса лица в экст-радиционных отношениях), не учитывают (или не в полной мере учитывают) ряд принципиальных моментов, включая и те, которые мы обозначили в данной статье.
В частности, речь должна идти о совершенствовании комплекса источников уголовно-процессуального права, а не только о локальных изменениях или дополнениях в Кодексе (который при этом не перестает быть основным источником). Из приведенных выше факторов, имеющих место при исполнении запроса иностранного государства о выдаче, вытекает, что к таким источникам, как минимум, относятся федеральные законы, регламентирующие адвокатскую деятельность и порядок содержания под стражей запрашиваемых к выдаче лиц, как максимум - международные договоры о выдаче с участием Российской Федерации.
Но главное, что, на наш взгляд, не принято во внимание - это глубина перехода юрисдикции. Как указывалось, при экстрадиции она минимальна. Здесь запрашиваемое государство не имеет цели установить фактические обстоятельства преступления, не осуществляет уголовное преследование в отношении эск-традируемого и не выдвигает в его адрес собственных уголовно-правовых претензий.
Именно поэтому, то есть ввиду изначального отсутствия данных полномочий, оно (запрашиваемое государство) не способно обеспечить полноценную реализацию «материальных» (предназначенных для непосредственного противостояния уголовному преследованию) интересов обвиняемого, что, тем не менее, было бы вполне под силу государству - инициатору выдачи.
17 См.: http://minjust.ru/press/news/minyust-dorabotal-normy-upk-ob-ekstradicii-rasshireny-osnovaniya-dlya-otkaza. Режим доступа: свободный. Дата обращения 10.06.2016.
Такая неспособность объективна, определяется правовым существом современного института экстрадиции и не может быть устранена сугубо за счет совершенствования правоотношений в рамках замкнутой системы «запрашиваемая сторона - обвиняемый». Представляется, что искомый нами результат (в виде обеспечения основных прав и свобод запрошенного к выдаче лица) может быть достигнут лишь при включении в данную систему и использовании потенциала «годного» субъекта - запрашивающей стороны.
Другими словами, разрешение проблемы прав экст-радируемого напрямую связано с качеством законодательной регламентации возможностей реализации входящих в юрисдикцию запрашивающего государства процессуальных полномочий в период нахождения обвиняемого на территории запрашиваемой стороны, на что мы и предлагаем, прежде всего, направить вектор дальнейших правотворческих изысканий.
В итоге наша позиция по рассматриваемой проблеме может быть представлена следующими взаимосвязанными тезисами:
1. Регламентация экстрадиционной деятельности российских компетентных органов принципиально должна быть полностью выведена на уровень федерального законодательства. При этом УПК РФ - приоритетный, но все же не единственный правовой источник (надлежит модернизировать соответствующие положения федерального законодательства об адвокатуре, о порядке содержания лиц под стражей и др.).
2. Эта регламентация должна учитывать, в том числе, глубину перехода уголовно-процессуальной юрисдикции от одного государства к другому в экстрадиционных сношениях и быть направлена на создание условий для возможного осуществления запрашивающим государством отдельных полномочий, связанных с уголовным преследованием и одновременно выступающих средством обеспечения прав запрошенного к выдаче и находящегося на территории запрашиваемого государства лица во благо реализации его же прав, свобод и законных интересов (допрос посредством видеоконференцс-вязи, вручение процессуальных документов, допуск иностранного защитника и др.).
3. Непосредственно в УПК РФ - основном источнике российского уголовно-процессуального права, как минимум, должны найти самостоятельное (предпочтительно - в отдельных статьях или даже главах) регулирование такие вопросы, как:
правовое понятие и процессуально-правовое положение запрошенного к выдаче лица;
основания и процедуры задержания, избрания и применения в отношении него меры уголовно-процессуального пресечения;
конкретные механизмы взаимодействия компетентных органов запрашиваемой стороны с компетентными органами запрашивающего государства, посредством которых возможно обеспечить реализацию основных прав лица на защиту от уголовного преследования до принятия решения о выдаче.
Список литературы:
1. Бойцов А.И. Выдача преступников. СПб.: «Юридический центр Пресс», 2004.
2. Варламов Н.А. Некоторые проблемные вопросы экстрадиции // Законность и правопорядок: сб. науч. -практ. статей. Вып. 1 (11). Н. Новгород: Нижегородский госуниверситет им. Н.И. Лобачевского, 2015.
3. Волеводз А.Г. Правовые основы новых направлений международного сотрудничества в сфере уголовного процесса. Дис ... докт. юрид. наук. - М., 2002.
4. Гриненко А.В. Практика международного сотрудничества Российской Федерации в сфере уголовного судопроизводства // Международное уголовное право и международная юстиция, 2013, № 2.
5. Зайцев О.А., Смирнов П.А. Подозреваемый в уголовном процессе / Всерос. науч.-исслед. ин-т МВД РФ, Моск. акад. экономики и права. Москва, 2005.
6. Косарева А.Е. Выдача лица для уголовного преследования или исполнения приговора в российском уголовном судопроизводстве. Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 2005.
7. Марченко А.В. К вопросу нормативного обеспечения прав и свобод граждан в уголовном процессе при осуществлении выдачи (экстрадиции) // Уголовно-исполнительная система: право, экономика, управление. 2010. № 6.
8. Насонов А.А. Некоторые вопросы реализации права на защиту запрашиваемого к выдаче лица, возникающие в ходе применения в отношении него мер уголовно-процессуального принуждения // Библиотека криминалиста. Научный журнал. № 5 (28), 2016.
9. Насруллоев против России: Постановление от 11 октября 2007 г. // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2008. № 4.
10. Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 27 июня 2000 г. № 11-П «По делу о проверке конституционности положений части первой статьи 47 и части второй статьи 51 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина В.И. Маслова» // Вестник Конституционного Суда Российской Федерации. 2000. № 5.
11. Смирнов П.А. О проблемах допроса в качестве обвиняемого (подозреваемого) при осуществлении правовой помощи на территории государств - участников СНГ // Международное уголовное право и международная юстиция. 2014. № 5.
12. Смирнов П.А. Понятие и содержание международного сотрудничества в сфере уголовного судопроизводства как одно из основных направлений международной борьбы с преступностью // Международное уголовное право и международная юстиция, 2011, № 1.
13. Цоколова О.И. Меры уголовно-процессуального принуждения, состоящие в изоляции подозреваемого, обвиняемого: Монография. М.: ВНИИ МВД России, 2008.
14. Щерба С.П., Смирнов П.А. Взаимодействие генеральных прокуратур государств - участников СНГ при исполнении международных договоров в сфере уголовной юстиции: опыт и проблемы // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2014. № 2 (13).
