CC BY
74
УДК 343.8
А. П. Скиба, Е. Н. Скорик
Скиба А. П., доктор юридических наук, доцент;
начальник каф. уголовно-исполнительного права Академии ФСИН России; e-maiL: [email protected]
Скорик Е. Н., кандидат юридических наук, доцент; руководитель отдела магистратуры Ростовского института защиты предпринимателя; e-mail: [email protected]
ПРОБЛЕМЫ ПРИНЯТИЯ РЕШЕНИЙ ПО ВОПРОСАМ В СТАДИИ ИСПОЛНЕНИЯ ПРИГОВОРА: КОЛЛИЗИИ УГОЛОВНОГО, уголовно-исполнительного И УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА
В статье выявляются и анализируются некоторые коллизии и иные недостатки уголовного, уголовно-исполнительного и уголовно-процессуального законодательства при решении вопросов в стадии исполнения приговора, влияющие на эффективность деятельности учреждений и органов, исполняющих наказания, и достижения целей уголовно-исполнительного законодательства. Особо обращается внимание на три группы законодательных недоработок: при принятии решения о досрочном освобождении от отбывания наказания; об отсрочке исполнения приговора; при определении обстоятельств, подлежащих доказыванию, для принятия решений по вопросам в стадии исполнения приговора.
Ключевые слова: уголовно-исполнительное регулирование; уголовно-процессуальное регулирование; стадия исполнения приговора; цели уголовно-исполнительного законодательства; эффективность деятельности учреждений и органов, исполняющих наказания.
A. P. Skiba, E. N. Skoryk
Skiba A. P, Ph. D. (Law, 2nd degree), Head of the Department of Penitentiary Law, Academy of the FPS of Russia; e-mail: [email protected]
Skoryk E. N., Ph. D. (Law), Magistrates head of a department, Rostov Institute of protection of the entrepreneur; e-mail: [email protected]
DECISION MAKING AT THE STAGE OF EXECUTION: A COLLISION OF CRIMINAL, PENITENTIARY AND CRIMINAL PROCEDURAL LAW
The article identifies and analyzes conflicts and shortcomings of the criminal, penitentiary and criminaL proceduraL Law at the stage of execution which affects the efficiency of Law enforcement institutions and bodies of penaL and the achievement of the objectives of penal legislation. Special attention is drawn to three groups of
Legislative gaps when deciding on paroLe from serving a sentence, the postponement of execution, as weU as, under certain circumstances, subject to proof, to make decisions on the issues at the stage of execution.
Key words: penitentiary regulation; criminal procedure regulation; stage of execution of the sentence; purpose of penitentiary law enforcement; the effectiveness of the institutions and bodies of penal.
Проблемы принятия решений по вопросам в стадии исполнения приговора обусловлены многими обстоятельствами, в том числе имеющимися коллизиями и иными недостатками уголовно-правового, уголовно-исполнительного и уголовно-процессуального законодательства [Селиверстова 2014].
Стадия исполнения приговора, изначально регулируемая в уголовно-исполнительном законодательстве (ст. ст. 78, 175 и др. Уголовно-исполнительного кодекса РФ (далее УИК РФ), представляет собой специфическую стадию уголовного судопроизводства, в которой решаются многие вопросы, коренным образом влияющие на правовое положение осужденного и процесс исполнения наказания: изменение вида исправительного учреждения, условно-досрочное освобождение осужденного, его освобождение по болезни и др. (ст. ст. 79, 81 и др. Уголовного кодекса РФ (далее УК РФ), ст. 397 Уголовно-процессуального кодекса РФ (далее УПК РФ)). Таким образом, вся стадия исполнения приговора имеет межотраслевой характер и регламентируется прежде всего в уголовном, уголовно-исполнительном и уголовно-процессуальном законодательстве. Возможно, поэтому эту стадию называют в юридической литературе уголовно-исполнительным судопроизводством [Николюк 1990].
Недостатки межотраслевого регулирования стадии исполнения приговора, особенно имеющиеся коллизии уголовного, уголовно-исполнительного и уголовно-процессуального законодательства [Коллизии законодательства России 2016; Скиба, Скорик 2015], до сих пор затрудняют реализацию прав участников этой стадии, а также снижают эффективность достижения целей уголовно-исполнительного законодательства.
Представляется необходимым выделить несколько межотраслевых коллизий и иных недостатков регулирования в этой области.
Во-первых, ст. 81 УК РФ содержит только три основания освобождения осужденного от отбывания наказания в связи с: тяжелым
психическим заболеванием, иной тяжелой болезнью и заболеванием, делающим военнослужащего негодным к военной службе. На эту же норму уголовного закона сделана ссылка в п. 6 ст. 397 УПК РФ.
Ст. 397 УПК РФ фактически содержит ссылки на нормы уголовного и уголовно-исполнительного законодательства, составляющие материально-правовую основу вопросов, решаемых в стадии исполнения приговора: ст. 79 УК РФ - об условно-досрочном освобождении, ст. 80 УК РФ - о замене неотбытой части наказания более мягким видом наказания; ст. 81 УК РФ - об освобождении от наказания в связи с болезнью осужденного; ст. ст. 78 и 140 УИК РФ - об изменении вида исправительного учреждения и т. п.
Однако в ст. 81 УК РФ и ст. 397 УПК РФ не упомянуты некоторые основания досрочного освобождения осужденного в связи с наличием у него тяжелого заболевания. К ним можно отнести освобождение осужденного от отбывания обязательных работ (ч. 3 ст. 26 УИК РФ) или исправительных работ (ч. 4 ст. 42 УИК РФ) в случае признания его инвалидом первой группы. Возможно, в ст. 397 УПК РФ данные нормы УИК РФ целесообразно указать после ст. 81 УК РФ как основания освобождения от отбывания наказания в связи с болезнью осужденного.
Во-вторых, в ч. 1 ст. 399 УПК РФ говорится о документах, на основании которых решается тот или иной вопрос в стадии исполнения приговора (о ходатайстве осужденного или представлении администрации учреждения или органа, исполняющего наказание), а порядок их составления регламентирован в ст. ст. 78, 175 и др. УИК РФ. При этом законодатель в п. 2 ч. 1 ст. 399 УПК РФ предусмотрел, что вопрос об освобождении от наказания в связи с болезнью осужденного решается на основании его ходатайства, в то время как в ч. 5 ст. 175 УИК РФ предусмотрен и «альтернативный» порядок - по представлению начальника учреждения или органа, исполняющего наказание. Получается, что уголовно-исполнительное и уголовно-процессуальное законодательство по-разному определяют правовой статус администрации учреждения или органа, исполняющего наказание, при решении вопроса об освобождении от наказания в связи с болезнью осужденного, что, безусловно, влияет на эффективность их деятельности.
В-третьих, в соответствии с ч. 7 ст. 44 УИК РФ три вида участников уголовно-исполнительных правоотношений могут обращаться в суд с ходатайством о снижении размера удержаний из заработной
платы осужденного к исправительным работам в случае ухудшения его материального положения: 1) уголовно-исполнительная инспекция; 2) сам осужденный; 3) администрация организации, в которой он работает. Однако согласно ч. 1 ст. 399 УПК РФ, такое право предоставлено только осужденному.
В-четвертых, в ч. 1 ст. 399 УПК РФ вообще не закрепляется возможность подачи адвокатом (законным представителем) в суд ходатайства для решения соответствующего вопроса в стадии исполнения приговора. Между тем по ходатайству адвоката (законного представителя) осужденного судом могут решаться, в частности, вопросы об изменении вида исправительного учреждения (ч. 2.2 ст. 78 УИК РФ), об условно-досрочном освобождении осужденного (ч. 1 ст. 175 УИК РФ) и о замене неотбытой части наказания более мягким видом наказания (ч. 3 ст. 175 УИК РФ).
Ч. 4 ст. 399 УПК РФ, закрепляющая, что осужденный может осуществлять свои права с помощью адвоката, вызывает два вопроса. Так, не понятно, распространяется ли эта норма уголовно-процессуального закона на отношения, регулируемые в уголовно-исполнительном законодательстве (т. е., в частности, на ст. ст. 78 и 175 УИК РФ)? Кроме того, говоря только об адвокате, неясно, подразумевается ли в ч. 4 ст. 399 УПК РФ законный представитель либо он вообще исключается из перечня лиц, оказывающих помощь осужденному в стадии исполнения приговора? При этом следует учитывать, что в вышеуказанных статьях УИК РФ между адвокатом и законным представителем фактически поставлен знак равенства при инициировании вопросов, решаемых в стадии исполнения приговора, в то время как в п. 12 ст. 5 УПК РФ к законным представителям отнесены совсем иные лица - родители, усыновители, опекуны или попечители несовершеннолетнего подозреваемого, обвиняемого либо потерпевшего, представители учреждений или организаций, на попечении которых находится несовершеннолетний подозреваемый, обвиняемый либо потерпевший, органы опеки и попечительства. Более того, ситуацию запутывает упоминание в ч. 3 ст. 399 УПК РФ законного представителя потерпевшего (явно не тождественного законному представителю, указанному в п. 12 ст. 5 УПК РФ), который обладает определенными правами в судебном заседании при решении вопросов в стадии исполнения приговора.
Можно выделить еще ряд несоответствий положений уголовного, уголовно-исполнительного и уголовно-процессуального законодательства в стадии исполнения приговора:
- в ч. 1 ст. 398 УПК РФ предусмотрено основание отсрочки исполнения приговора - тяжкие последствия или угроза их возникновения для осужденного или его близких родственников, вызванные пожаром или иным стихийным бедствием, тяжелой болезнью или смертью единственного трудоспособного члена семьи, другими исключительными обстоятельствами, - которого вообще нет в УК РФ и УИК РФ;
- в ч. 1 ст. 398 УПК РФ определена отсрочка исполнения приговора об осуждении лица к ограничению свободы и аресту, хотя в ст. ст. 53 и 54 УК РФ, гл. гл. 8 и 10 УИК РФ подобного не закреплено;
- по ч. 1 ст. 398 УПК РФ имеет место возможность отсрочки исполнения приговора об осуждении лица к лишению свободы в связи с болезнью осужденного, в то время как в соответствующих положениях УК РФ и УИК РФ этого нет;
- в ч. 2 ст. 398 УПК РФ предусмотрена отсрочка уплаты штрафа, хотя в ст. 49 УК РФ и ст. ст. 31, 32 УИК РФ об этом ничего не сказано и ряд других.
Здесь особо обращает на себя внимание вообще отсутствие в УК РФ и УИК РФ нормативного закрепления отсрочки исполнения ряда уголовных наказаний (штрафа, ареста и др.), что ставит под сомнение возможность достижения целей уголовно-исполнительного законодательства - исправления осужденных и предупреждения совершения новых преступлений (ст. 1 УИК РФ).
Представляется необходимым обратить внимание еще на одну группу коллизий и иных недостатков межотраслевого регулирования решения вопросов в стадии исполнения приговора - обстоятельств, подлежащих доказыванию.
Вопросы, решаемые судом в стадии исполнения приговора, многочисленны и перечислены в ст. 397 УПК РФ. Для принятия решения по ним суд должен установить обстоятельства, подлежащие доказыванию. В судебном заседании также участвуют и иные лица (представитель администрации учреждения или органа, исполняющего наказание, осужденный, прокурор, потерпевший и др.), каждый из которых обладает специфическим правовым статусом и может иметь собственную точку зрения.
Вместе с тем в гл. 47 УПК РФ, посвященной рассмотрению и разрешению вопросов, связанных с исполнением приговора, отсутствует регулирование обстоятельств, подлежащих доказыванию. В этом случае остается неясным, какие обстоятельства подлежат доказыванию для принятия судом того или иного решения вопроса в стадии исполнения приговора. При этом положения ст. 73 УПК РФ об обстоятельствах, подлежащих доказыванию при производстве по уголовному делу, не распространяются на стадию исполнения приговора. Это порождает сложности в правоприменительной деятельности и приводит к противоречивой практике, когда при одних и тех же данных суды принимают противоположные решения, в том числе при оценке достаточности или недостаточности самих доказательств в каждом конкретном случае. Безусловно, это не может не влиять на учреждения и органы, исполняющих наказания, а также на оценку эффективности их деятельности.
Ввиду отсутствия уголовно-процессуального регулирования при решении вопросов в стадии исполнения приговора обстоятельств, подлежащих доказыванию, на первый план выходит уголовное и уголовно-исполнительное законодательство в этой области.
Так, в ст. 175 УИК РФ при принятии решения об освобождении от отбывания наказания в связи с болезнью (и возможному применению принудительных мер медицинского характера, в соответствии с ч. 1 ст. 81 УК РФ) к обстоятельствам, подлежащим доказыванию, фактически относится только наличие у осужденного соответствующего тяжелого заболевания.
Между тем в соответствии со ст. 81 УК РФ к обстоятельствам, подлежащим доказыванию, дополнительно кроме наличия тяжелого заболевания у осужденного можно отнести:
- возможность причинения освобождаемыми лицами существенного вреда либо опасность для себя или других лиц (ч. 2 ст. 97 УК РФ), так как им «суд может назначить принудительные меры медицинского характера» (ч. 1 ст. 81 УК РФ). При этом очевидна расплывчатость такого обстоятельства, препятствующая его единообразному пониманию участниками этой стадии уголовного судопроизводства, в том числе в контексте предупреждения совершения новых преступлений;
- фактическую возможность отбывания иного наказания (штрафа, обязательных работ, исправительных работ или др., в соответствии
со ст. ст. 46, 49, 50 и др. УК РФ), ввиду того, что военнослужащим, отбывающим арест либо содержание в дисциплинарной воинской части, неотбытая часть наказания может быть заменена более мягким видом наказания (ч. 3 ст. 81 УК РФ).
Таким образом, условно в УК РФ по сравнению с УИК РФ определено большее число обстоятельств, подлежащих доказыванию, при принятии решения об освобождении осужденного от отбывания наказания в связи с болезнью, что не способствует их единому пониманию.
Кроме того, получается, что некоторые обстоятельства, подлежащие доказыванию, могут быть или прямо закреплены в соответствующей норме закона, указанной в ст. 397 УПК РФ (в данном случае: «Суд рассматривает следующие вопросы, связанные с исполнением приговора: ... 6) об освобождении от наказания в связи с болезнью осужденного в соответствии со статьей 81 Уголовного кодекса Российской Федерации»), или опосредованно предусматриваться в других законодательных положениях (при этом возникает вопрос об обоснованности применения этой группы обстоятельств, вытекающих из нормативных положений, на которые ссылки в ст. 397 УПК РФ уже не имеется).
Похожая ситуация - с условно-досрочным освобождением, применяемым в контексте оценки степени исправления осужденного. Так, в ч. ч. 1 и 2 ст. 175 УИК РФ определены следующие обстоятельства, подлежащие доказыванию: поведение осужденного, его отношение к учебе и труду, возмещение вреда (полностью или частично), причиненного преступлением, раскаяние в совершенном деянии, а также иные сведения, свидетельствующие об исправлении осужденного и / или о том, что для дальнейшего исправления он не нуждается в полном отбывании назначенного судом наказания; в отношении же лица, которое осуждено за совершение в возрасте старше 18 лет преступления против половой неприкосновенности несовершеннолетнего, не достигшего четырнадцатилетнего возраста, и признано на основании заключения судебно-психиатрической экспертизы страдающим расстройством сексуального предпочтения (педофилией), не исключающим вменяемости, также данные о примененных к нему принудительных мерах медицинского характера и об его отношении к лечению. В то же время ряд из вышеуказанных обстоятельств представляется расплывчатым (особенно поведение осужденного и его отношение
к учебе и труду), что также может затруднять их одинаковое понимание участниками этой стадии уголовного судопроизводства.
В ст. 79 УК РФ закреплен еще ряд обстоятельств (помимо вышеуказанных), которые учитываются при принятии решения об условно-досрочном освобождении: отбытие осужденным определенной части срока наказания, но не менее шести месяцев, наличие у него поощрений и взысканий, а в отношении пожизненно лишенного свободы - отбытие не менее двадцати пяти лет лишения свободы, отсутствие злостных нарушений установленного порядка отбывания наказания в течение предшествующих трех лет, а также несовершение им нового тяжкого или особо тяжкого преступления в период отбывания наказания. Кроме того, раскаяние в совершенном деянии, имеющее место в УИК РФ, в УК РФ интерпретируется по-иному - как отношение осужденного к совершенному деянию, что также не способствует единому пониманию обстоятельств, подлежащих доказыванию, при решении вопроса об условно-досрочном освобождении осужденного.
Таким образом, рассогласованность уголовного, уголовно-исполнительного и уголовно-процессуального регулирования приводит к различному закреплению прав учреждений и органов, исполняющих наказания, и иных участников принятия решения в стадии исполнения приговора, влияя на их статус. С учетом того, что многие вопросы в стадии исполнения приговора решаются в зависимости от поведения осужденного (положительного или отрицательного), его состояния здоровья или иных личностных характеристик, можно говорить о том, что устранение коллизий законодательства будет способствовать достижению целей уголовно-исполнительного законодательства.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Коллизии законодательства России (краткий научный комментарий) : монография / А. П. Скиба и [др.] ; под ред. А. А. Крымова. 2-е изд., испр. и доп. Рязань: Академия ФСИН России, 2016. 258 с. Николюк В. В. Уголовно-исполнительное судопроизводство в СССР : дис. ...
д-ра юрид. наук. М., 1990. 448 с. Селиверстов В. И. Новый Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации: содержание и перспективы принятия // Актуальные проблемы юридической науки и практики. М. : ФГБОУ ВПО МГЛУ, 2014. С. 69-86.
(Вестн. Моск. гос. лингвист. ун-та; вып. 15 (701). Сер. Юридические науки.) URL : libranet.linguanet.ru/prk/Vest/Vest-15z.pdf Скиба А. П., Скорик Е. Н. Коллизии уголовно-исполнительного и уголовно-процессуального законодательства в стадии исполнения приговора // Северо-Кавказский юридический вестник. 2015. № 4. С. 88-94.
