CC BY
571
проблемы современной цивилистики
проблемы применения презумпции добросовестности участников гражданских правоотношений
© М. Н. Бронникова
Бронникова Марина Николаевна
кандидат юридических наук,
ассистент кафедры
гражданского
и предпринимательского
права
Самарский
государственный университет
В статье разрешаются правовые проблемы использования закрепленной в п. 3 ст. 10 Гражданского кодекса Российской Федерации презумпции добросовестности участников гражданских правоотношений. В частности, выявляются случаи, при наступлении которых указанная норма права подлежит применению, раскрывается содержание презумпции добросовестности и на этой основе устанавливаются субъективные гражданские права и юридические обязанности, подлежащие соответственно реализации и исполнению участниками гражданских правоотношений.
Ключевые слова: презумпция, правовая презумпция, основание презумпции, содержание презумпции, предполагаемый признак, добросовестность, право опровержения.
В п. 3 ст. 10 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ) предусмотрено правило, согласно которому в случаях, когда закон ставит защиту прав в зависимость от того, осуществлялись ли эти права разумно и добросовестно, разумность действий и добросовестность участников гражданских правоотношений предполагаются. В юридической литературе неоднократно указывалось на то, что в данной норме права непосредственно закреплена презумпция добросовестности участников гражданских правоотношений [1]. Применение презумпции (использование, осуществление на практике) в каждом отдельном случае возможно, только если установлено ее основание (В. К. Бабаев именует его также наличным фактом [2, с. 67], К. С. Юдельсон - отправным (презюмирую-щим) фактом) [3, с. 264].
В настоящее время в юридической литературе отсутствует единое мнение по поводу того, что является основанием презумпции добросовестности участников гражданских правоотношений.
По мнению одних ученых, например, Е. В. Богданова [4, с. 13], О. А. Кузнецовой [5, с.159-161], презумпция добросовестности участников гражданских правоотношений действует в тех случаях, когда закон ставит защиту гражданских прав в зависимость от того, осуществлялись ли эти права добросовестно. Следовательно, основанием презумпции добросовестности участников гражданских правоотношений является осуществление гражданских прав. Так, О. А. Кузнецова отмечает, что презумпция добросовестности используется лишь в случаях защиты прав, при условии добросовестного осуществления, но не приобретения или прекращения прав; она не действует при исполнении гражданско-правовых обязанностей [5]. На наш взгляд, указанную точку зрения необходимо поддержать, поскольку она основана на буквальном толковании нормы п. 3 ст. 10 ГК РФ, в которой предусмотрено, что лишь «в случаях, когда закон ставит защиту гражданских прав в зависимость от того, осуществлялись ли эти права ... добросовестно, ... добросовестность участников гражданских правоотношений» предполагается.
Другие исследователи, например, В. А. Белов [6, с. 52], Н. Н. Тарусина [7, с. 123-125], полагают, что рассматриваемая презумпция используется во всех без исключения случаях.
Изучение юридической литературы, посвященной правовым презумпциям и принципам гражданского права, позволяет выделить два направления рассуждений авторов в защиту отмеченной точки зрения. Одни ученые полагают, что презумпция добросовестности (добропорядочности) в российском гражданском праве действует как общеправовая [2, с. 58; 7, с. 123-125 ]. В основе аргументов других исследователей лежит положение о том, что в российском гражданском праве существует принцип презумпции добросовестности [8] (принцип добросовестности [9]). На наш взгляд, с мнением о том, что презумпция добросовестности участников гражданских правоотношений действует не только при осуществлении, но и в случаях возникновения и прекращения прав, в настоящее время нельзя согласиться по следующим причинам.
Под общеправовой в юридической литературе понимается такая презумпция, которая используется во всех отраслях права [2, с. 58]. Следовательно, общеправовые презумпции, по общему правилу, должны содержаться в норме такого нормативноправового акта, который действует во всех без исключения отраслях права. Думается, что в качестве общего правового акта в настоящее время можно рассматривать только Основной закон Российской Федерации - Конституцию РФ. По мнению И. Сухининой, о презумпции добросовестности говорится в п. 1 ст. 49 Конституции РФ. В частности, автор отмечает: «Недобросовестность гражданина (то есть опровержение презумпции добросовестности) в публичном праве выражается в установлении и признании его вины в особой процессуальной процедуре с предварительным учетом предположения неустановления его виновности» [10, с. 13]. С изложенным мнением, на наш взгляд, нельзя согласиться. П. 1 ст. 49 Конституции РФ гласит: «Каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда». В приведенной норме права отсутствует указание на добросовестность как предполагаемый признак, характеризующий субъект правоотношения.
Буквальное толкование ст. 49 Конституции РФ дает основание утверждать, что в ней закреплена именно презумпция невиновности, поскольку в данной норме права речь идет о невиновности лица в совершении преступного деяния и порядке доказывания его вины, которые, как известно, определяются в уголовном праве и уголовном процессе.
В. В. Болгова и А. Л. Захаров полагают, что «вера в добро, закрепленная во введении к Конституции, предопределяет существование презумпции добросовестности» [11, с. 17]. Думается, что и в данном случае можно говорить только о фактической презумпции добросовестности, поскольку из смысла преамбулы вытекает лишь, что народ верит в добро, но ничего не сказано относительно того, что все лица предполагаются добросовестными. Более того, понятия «добро» и «добросовестность» не являются синонимами [12].
Не является общей для всех отраслей права презумпция добросовестности (добропорядочности) и потому, что исследователи ограничивают сферу ее действия кругом лиц. В частности и В. К. Бабаев, и Н. Н. Тарусина отмечают наличие лишь презумпции добропорядочности граждан (курсив мой. -М. Б.), тогда как участниками правоотношений могут быть и юридические лица, и государство, и муниципальные образования. Возникает вопрос: если это общеправовая презумпция, то почему не распространяется ее действие на всех участников правоотношений?
Таким образом, отсутствие закрепления презумпции добросовестности (добропорядочности) в правовых нормах Конституции РФ означает, что указанное предположение можно отнести лишь к фактическим общим презумпциям, не имеющим обязательного характера.
По вопросу о том, является ли презумпция добросовестности участников гражданских правоотношений принципом российского гражданского права, можно отметить следующее. В настоящее время под принципами гражданского права большинство ученых понимают то, на что опирается гражданское право, что составляет его основные начала [13]. Проблемным является вопрос о необходимости закрепления принципов гражданского права в правовых нормах. По мнению большинства авторов, принципы гражданского права должны быть закреплены в нормах права [14, с. 19]; другие полагают, что принцип может быть выведен из содержания правовой нормы, при этом многими учеными используется термин «правовой принцип» [15]. Не погружаясь в глубину этого спора, поскольку он уже неоднократно разрешался на страницах научных работ, в целях настоящего исследования мы исходим из следующего. Если присоединиться к мнению первой группы авторов, то можно утверждать, что поскольку в правовых нормах действующего гражданского законодательства РФ принцип презумпции добросовестности, равно как и принцип добросовестности в целом не закреплен, постольку в российском гражданском праве такого принципа нет. Если же исходить из того, что гражданско-правовой принцип выводится из содержания правовой нормы, то в этом случае необходимо определить, какое суждение верно: о наличии в российском гражданском праве принципа добросовестности или принципа презумпции добросовестности.
Принцип права и правовая презумпция - это разные правовые явления по происхождению и степени достоверности, поэтому понятия «правовой принцип» и «правовая презумпция» нельзя смешивать; для гражданско-правовой презумпции свойственна возможность опровержения предполагаемого признака, не характерная для принципа.
Следовательно, презумпция добросовестности участников гражданских правоотношений не является принципом.
Анализ аргументов тех авторов, которые отмечают наличие в российском гражданском праве принципа добросовестности, т. к. «гражданское законодательство пишется и “работает” только для добросовестных субъектов» [6, с. 52], приводит нас к следующему выводу: в настоящее время отсутствуют основания сомневаться в том, что «гражданское законодательство пишется ... для добросовестных субъектов». Это положение вытекает из смысла отдельных гражданско-правовых норм. В частности, например, из п. 1 ст. 17 ГК РФ, закрепляющего правило о том, что способность иметь гражданские права и нести обязанности (гражданская правоспособность) признается в равной мере за всеми гражданами; из ст. 18 ГК РФ, предусматривающей, что граждане могут иметь имущество на праве собственности; наследовать и завещать имущество; заниматься предпринимательской и любой иной не запрещенной законом деятельностью; создавать юридические лица самостоятельно или совместно с другими гражданами и юридическими лицами; совершать любые не противоречащие закону сделки и участвовать в обязательствах и т. п.; из п. 1 ст. 23 ГК РФ, устанавливающего, что гражданин вправе заниматься предпринимательской деятельностью без образования юридического лица с момента государственной регистрации в качестве индивидуального предпринимателя. П одтвс ржд а ют такой вывод и положения п. 3 ст. 10 ГК РФ, в котором закреплена презумпция добросовестности участников гражданских правоотношений.
Однако думается, что гражданское законодательство «работает» не только для добросовестных субъектов, — добросовестность не является универсальным принципом, действующим во всех без исключений гражданско-правовых институтах. Об этом свидетельствуют установленные законом основания и условия привлечения к гражданско-правовой ответственности при нарушении (неисполнении или ненадлежащем исполнении) гражданско-правового обязательства (положения главы 25 ГК РФ и других глав), а также при нарушении внедоговорного обязательства (положения главы 59 ГК РФ).
Таким образом, в настоящее время добросовестность не является принципом российского гражданского права. Не выступает его принципом презумпция добросовестности, т.к. в силу прямого указания нормы п. 3 ст. 10 ГК РФ она действует лишь в отдельных случаях, прямо установленных в законе, при осуществлении прав.
Вместе с тем проведенный анализ судебной практики на предмет определения тех общественных отношений, при регулировании которых применялся бы п. 3 ст. 10 ГК РФ, выявил следующую тенденцию. В п. 24 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ «О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав» № 8 от 25.02.1998 указано, что «приобретатель должен доказать, что он приобрел имущество возмездно и что он не знал и не мог знать о том, что имущество приобретено у лица, не имевшего права на его отчуждение» [16, с. 20]. Представляется, что указанное разъяснение высшей судебной инстанции в полной мере согласуется с п. 3 ст. 10 ГК РФ, поскольку ее основанием является осуществление прав, а в ст. 302 ГК РФ речь идет о добросовестности действий участника гражданских правоотношений в момент приобретения права собственности. В ней установлено: «Если имущество возмездно приобретено у лица, которое не имело права его отчуждать, о чем приобретатель не знал и не мог знать (добросовестный приобретатель), то собственник вправе истребовать это имущество от приобретателя
в случае, когда имущество утеряно собственником или лицом, которому имущество было передано собственником во владение, либо похищено у того или другого, либо выбыло из их владения иным путем помимо их воли». Следовательно, презумпция добросовестности участников гражданских правоотношений при защите прав добросовестного приобретателя действовать не должна.
Указание на необходимость доказывания приобретателем того, что он не знал и не мог знать о приобретении имущества у лица, не имевшего права на его отчуждение, содержится и в некоторых постановлениях федеральных арбитражных судов округов [ 17].
Однако в судебных актах более позднего периода отмечается, что презумпция добросовестности участников гражданских правоотношений действует и при защите права собственности добросовестного приобретателя. Так, в определении Верховного Суда РФ т 02.09.2003 года указано: «В силу п. 3 ст. 10 ГК РФ при осуществлении гражданских прав разумность действий и добросовестность участников гражданских правоотношений предполагаются. Следовательно, это должно предполагаться добросовестным приобретателем спорной квартиры, пока не будет доказано иное» [18].
Кроме того, в настоящее время п. 3 ст. 10 ГК РФ применяется судами не только в случаях, когда закон ставит защиту прав в зависимость от того, осуществлялись ли они добросовестно [19]. Например, в правовых нормах ГК РФ, посвященных договору аренды, отсутствуют указания на случаи, когда закон ставит защиту прав арендодателя (арендатора) в зависимость от того, осуществлялись ли они добросовестно. Тем не менее, при рассмотрении дела о расторжении договора аренды суд ссылался в обоснование своих доводов на рассматриваемую норму права.
Рассматривая дело № КГ-А40/6511-03 о признании подписанного конкурсным управляющим договора уступки права требования недействительным и применении последствий его недействительности, Президиум Федерального арбитражного суда Московского округа в постановлении от 04 сентября 2003 года указал: «Добросовестность и разумность действий участников гражданских правоотношений презюмируется. Эта презумпция распространяется и на действия конкурсных управляющих. Доказательств неправомерных действий конкурсного управляющего ... в материалах дела не имеется» [20].
Принимая постановление по делу № КГ-А40/7354-01, Президиум Федерального арбитражного суда Московского округа 20 декабря 2001 г. ссылался в обоснование своих доводов на презумпцию добросовестности держателя векселя [21], хотя действующее законодательство РФ не ставит защиту прав держателя векселя в зависимость от того, осуществлялись ли они добросовестно.
Изучение гражданских дел, рассмотренных Арбитражным судом Самарской области, также выявило случаи применения судом п.З ст. 10 ГК РФ, несмотря на то, что закон не ставит защиту прав участников гражданских правоотношений в зависимость от того, осуществлялись ли они добросовестно. Так например, ЗАО «Самарские городские электрические сети» обратилось с иском к Комитету по управлению имуществом г. Самары о признании права собственности на электросетевой комплекс на основании того, что истец открыто, непрерывно и добросовестно владеет соответствующим недвижимым имуществом как своим собственным в течение 15 лет, а потому в силу ст. 234 ГК РФ является собственником электросетевого комплекса. Суд исковое требование удовлетворил и указал: «Следует иметь в виду, что гражданское законодательство исходит из презумпции добросовестности участников регулируемых им отношений.
... Данная презумпция, имеющая общий характер, распространяется и на отношения приобретательной давности» [22].
На основе изложенного можно сделать следующий вывод: несмотря на ограничение законом круга тех случаев, когда возможно применение п. 3 ст. 10 ГК РФ и закрепленной в нем презумпции добросовестности участников гражданских правоотношений, формирующаяся в настоящее время судебная практика свидетельствует о более широком применении указанной нормы права. В настоящее время назрела объективная потребность в совершенствовании нормы п.З ст. 10 ГК РФ в части изменения основания презумпции добросовестности участников гражданских правоотношений.
В юридической литературе уже неоднократно высказывались предложения по совершенствованию нормы п. 3 ст. 10 ГК РФ и предлагалось закрепить следующее правило: «Если законом не установлено иное, участники гражданских правоотношений предполагаются добросовестными. Добросовестность может быть опровергнута в установленном законом порядке путем доказательства недобросовестности» [23, с. 165]. На наш взгляд, эта редакция рассматриваемой нормы гражданского права заслуживает частичной поддержки и одобрения: закон должен защищать добросовестных участников гражданского оборота во всех случаях, а не только при осуществлении ими своих прав. Добросовестность должна предполагаться также при приобретении и прекращении прав. Однако, на наш взгляд, предлагаемое изменение нормы п. 3 ст. 10 ГК РФ (в частности, указание «если законом не установлено иное») приведет к тому, что соответствующее правило станет обычной диспозитивной нормой права. Слово «предполагается» в данном случае употребляется в значении «считается, признается», т. е. не вносит в предписание характер вероятности, присущей презумпции, а соответствующие участники гражданских правоотношений будут лишены возможности приводить любые доказательства в опровержение предполагаемого признака. В связи с изложенным, предлагаем изменить норму п. 3 ст. 10 ГК РФ, изложив ее в следующей редакции: «Участники гражданских правоотношений предполагаются добросовестными, а их действия разумными, если не доказано иное. В случаях, предусмотренных законом, указанные презумпции не действуют».
Как нами указывалось ранее, содержанием гражданско-правовой презумпции являются два ее структурных элемента - субъект гражданского правоотношения либо объект гражданских прав, либо юридический факт и характеризующий его предполагаемый признак [24]. Применительно к презумпции добросовестности участников гражданских правоотношений такими элементами выступают участник гражданских правоотношений и предполагаемый признак - добросовестность. Однако в настоящее время изучение судебной практики показывает, что нередко суд, ссылаясь на п. 3 ст. 10 ГК РФ, указывает на другой предполагаемый признак, отличающийся от добросовестности.
Так, например, рассматривая гражданское дело по иску ООО «Авторынок» к ООО «Арбат» о расторжении договора купли-продажи, Федеральный арбитражный суд Западно-Сибирского округа указал на то, что действия ООО «Авторынок» по повторной продаже имущества должника свидетельствуют о злоупотреблении правом его и как комиссионера, и как продавца, тогда как закон (статья 10 Гражданского кодекса Российской Федерации) предполагает презумпцию добросовестности поведения сторон (выделено мной. -М. Б.) [25]. На наш взгляд, такой вывод суда не основан на п. 3
ст. 10 ГК РФ: согласно указанной статье предполагается добросовестность участника гражданских правоотношений, а не его поведения.
Определив структурные элементы и основание презумпции добросовестности, представляется необходимым выявить те права и обязанности, которые возникают у участников гражданских правоотношений после наступления обстоятельств, с которыми связывается ее наличие.
Как отмечалось ранее, гражданско-правовая презумпция моделирует поведение субъектов: участники гражданских правоотношений в своей деятельности должны руководствоваться предположением, если не доказано иное - предполагаемый признак не опровергнут [26, с. 103-107]. Соответственно, если установлено основание презумпции, то участник гражданского правоотношения, считающий, что его права нарушены, может воспользоваться правом опровержения предполагаемого признака добросовестности и привести доказательства, противоположные добросовестности, исключающие возможность руководствоваться предположением.
Изучение судебной практики подтверждает, что при применении нормы п. 3 ст.
10 ГК РФ опровергнуть добросовестность должна та сторона, которая считает, что ее право нарушено. Так, рассматривая гражданское дело по заявлению ОАО Кондитерский концерн «Бабаевский» об отмене решения третейского суда к Фонду правовых исследований Российской правовой академии Министерства юстиции Российской Федерации, суд удовлетворил заявление, ссылаясь в том числе и на то, что «гражданское законодательство возлагает бремя доказывания ... недобросовестности одного из участников гражданского правоотношения на того участника правоотношения, который полагает, что его право нарушено. В противном случае может возникнуть ситуация, когда судебную защиту получит несуществующее право; принцип равенства участников предполагает и отнесение на них в равной мере возможных отрицательных имущественных последствий осуществления предпринимательской деятельности» [27].
Однако в данном случае, на наш взгляд, проблемный характер имеет осуществление права опровержения добросовестности, выступающей как предполагаемый признак в рассматриваемой презумпции. Поскольку «добросовестность» является оценочным понятием [28, с. 150], в настоящее время существуют затруднения относительно того, как добросовестность может быть опровергнута: что означает понятие «добросовестность», какие обстоятельства следует доказывать, опровергая ее. В целях правильного использования закрепленной в п. 3 ст. 10 ГК РФ гражданско-правовой презумпции представляется необходимым определить критерии добросовестности.
Этому вопросу посвящено множество научных работ. Значимость таких исследований, бесспорно, актуальна, поскольку в действующем ГК РФ понятие «добросовестность» используется не только применительно к презумпции, но и как требование, принцип [29]. В русском языке С. И. Ожегов и Н. Ю. Шведова определяют прилагательное «добросовестный» следующим образом: «честно выполняющий свои обязательства, обязанности» [30, с. 169]; а «честно» - значит проникнуто искренностью и прямотой [30, с. 882]. Существительное «добросовестность» и наречие «добросовестно» являются производными словами от прилагательного «добросовестный». Поэтому, на наш взгляд, существительное «добросовестность» можно определить как честное исполнение обязательства; наречие «добросовестно» - исполнение обязанностей честно. Правоведы, исследуя понятие «добросовестность», учитывают также сложный характер этого слова:
оно складывается из словосочетания «добрая совесть». Значение выражения «добрая совесть» выводится из римского права, которому было известно правило bona fides -exit, ut quod convenit fiat (добросовестность требует, чтобы договор осуществился) [31, с. 383]. Выражение bona fides означает «гражданская порядочность и честность»[31, с. 112]. Таким образом, учитывая значение слова «добросовестность» в русском и латинском языке, можно утверждать, что добросовестность - это порядочное и честное выполнение лицом своих обязательств.
В юридической литературе многие исследователи предлагают определять понятие «добросовестность» в субъективном и в объективном смысле. Еще И. Б. Новицкий, анализируя проект дореволюционного Гражданского уложения, отмечал: «В обязательственном праве начало доброй совести используется в двух значениях. В одних случаях добрая совесть выступает в объективном значении как известное внешнее мерило, которое принимается во внимание законом, судом, применяющим закон, и которое рекомендуется членам гражданского оборота в их взаимных отношениях. В других случаях принимается во внимание добрая совесть в субъективном смысле как определенное сознание того или иного лица, как неведение некоторых обстоятельств, с которыми закон связывает те или иные юридические последствия» [32]. В настоящее время сторонниками понимания добросовестности в объективном и субъективном смыслах явля-ются, в том числе, В. Вороной [33, с. 20], О. А. Кузнецова [34, с. 16-17], И. А. Полуяхтов [35, с. 14] и другие ученые.
Изучение юридической литературы в целом приводит к выводу о том, что можно выделить два подхода к определению понятия «добросовестность» в объективном смысле. Одни авторы (М. И. Брагинский [36, с. 101], И. Я. Полуяхтов [35, с. 14] и др.) предлагают использовать при этом категорию «средний человек», «обычный порядочный и честный человек, участвующий в определенных отношениях», а вторые (В. К. Бабаев [2, с. 87], Д. И. Серегин [37, с. 95] и др.) - понятие «правомерное поведение».
Представляется невозможным согласиться с мнением первой группы авторов о критериях определения понятии «добросовестность». В русском языке объективный смысл или значение имеет то, что связано с внешними условиями, не зависит от чьей-нибудь воли, возможностей [30, с. 441]. Предлагаемая характеристика добросовестности путем указания на норму поведения обычного порядочного и честного человека порождает вопрос о том, какого человека следует считать обычным, кто может определить порядочность лица? Кроме того, квалификация добросовестности через сравнение с «обычным, средним человеком» предполагает оценку, зависящую от воли и сознания оценивающего, поэтому, на наш взгляд, такое понимание добросовестности нельзя считать объективным.
Анализируя мнение второй группы авторов, необходимо заметить, что предлагаемый ими критерий действительно носит объективный характер. Объективность в данном случае проявляется в том, что оценка поведения лица в целом зависит не от чьего-либо сознания и воли, а от того, нарушены ли установленные правила поведения. Но в связи с этим возникает вопрос о соотношении понятий «добросовестность» и «противоправное поведение».
Противоправным в юридической литературе считается поведение, не соответствующее правовым нормам, противоречащее условиям сделки, нарушающее субъективные права, юридические обязанности, обычаи делового оборота, принципы морали [38].
Думается, что в настоящее время нет оснований сомневаться в неправильности такого понимания термина «противоправность».
Поскольку добросовестность, с точки зрения русского языка и латыни, - это порядочное и честное исполнение обязанностей, противоправное поведение нельзя считать порядочным и честным (оно связано с нарушением установленных правил), то, на наш взгляд, добросовестным может считаться лицо, не совершающее противоправное действие и не допускающее противоправное бездействие.
Таким образом, добросовестным в объективном смысле является лицо, не нарушающее правил, закрепленных в действующем законодательстве РФ, сделке, обычаях делового оборота, обычно предъявляемых требованиях, соответствующее нормам морали и нравственности. Отнесение норм морали и нравственности именно к объективному критерию объясняется тем, что их установление и содержание зависит не от воли и сознания отдельного лица, а определяется обществом в целом.
В юридической литературе большинство исследователей признает, что добросовестным в субъективном смысле является лицо, которое не знало и не могло знать о существовании какого-либо факта или события, препятствующего приобретению права [48]. В качестве аргументов в поддержку предлагаемого определения называется следующее. Во-первых, такой вывод можно сделать из анализа действующего ГК РФ, а именно в ст. 302 закреплено, что добросовестным является приобретатель, который не знал и не мог знать о неправомерности действий отчуждателя. Во-вторых, субъективность проявляется в том, что незнание отражает субъективное восприятие окружающей действительности, определенных фактов и обстоятельств на основе наличия или отсутствия информации о них. Причем, по мнению О. А. Кузнецовой, добросовестность означает способность к самооценке, самоконтролю [39, с. 16-17], которые, на наш взгляд, безусловно, носят субъективный характер, поскольку зависят от воли, сознания, интеллектуальных качеств лица, проводящего оценку. Из п. 19 ст. 1-201 Единообразного торгового кодекса США также следует понимание термина «добросовестность» в субъективном смысле: означает фактическую честность в поведении или сделке, о которых идет речь [41, с. 49].
В качестве критики предлагаемого определения высказываются доводы о том, что конструкции «не знал» и «не мог знать» не конкретны [42, с. 5]. Представляется, что в целом можно согласиться с мнением авторов, считающих, что добросовестным является лицо, которое не знало и не могло знать о существовании обстоятельств, препятствующих совершению им каких-либо деяний. В дополнение к предлагаемым доводам можно высказать следующее: такое понимание добросовестности в полной мере соответствует истинному значению этого слова - «порядочное и честное выполнение своих обязанностей». Из толкования слова «честный» вытекает, что честное поведение предполагает искренность и прямоту субъекта при совершении каких-либо действий, т. е. его незнание о каких-либо фактах, препятствующих приобретению, осуществлению и защите прав, исполнению обязанностей.
В качестве аргумента в защиту указанного выше понимания термина «добросовестность» можно привести и примеры из судебных постановлений, рассматривающих в качестве добросовестного лицо, которое не знало и не могло знать о наличии чего-либо. Так, Федеральный арбитражный суд Поволжского округа, рассматривая кассационную жалобу по иску Общества с ограниченной ответственностью «Транстехсервис» и Тырина Николая Ивановича к Щербаковой Татьяне Сергеевне о признании
сделок купли-продажи недействительными, указал следующее. Сделки «могут быть признаны недействительными по иску лица лишь в том случае, когда другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать об указанных ограничениях, так же как и о нарушении этих ограничений при совершении сделки. Таким образом, закон ставит в данном случае возможность признания оспоримой сделки недействительной в зависимость от добросовестности стороны в сделке. В соответствии с п. 3 ст. 10 Гражданского кодекса Российской Федерации в случаях, когда закон ставит защиту гражданских прав в зависимость от того, осуществлялись ли эти права разумно и добросовестно, разумность действий и добросовестность участников гражданских правоотношений предполагается» [43].
С критическими замечаниями О. Анциферова в части неконкретности предлагаемых критериев, на наш взгляд, согласиться нельзя, поскольку «конкретный» в Толковом словаре русского языка означает «реально существующий, вполне точный и вещественно определенный, в отличие от абстрактного»[30, с. 290]. Задачей правовой науки является формулирование наиболее лаконичных и точных определений с целью их правильного применения на практике. Думается, что проблема заключается не в том, что критерии не конкретны, а в сложности доказывания таких фактов. Поскольку добросовестным является лицо, которое не знало и не могло знать какие-либо сведения, необходимо доказать наличие обоих обстоятельств: незнания и невозможности знать.
Вместе с тем в юридической литературе, посвященной защите права собственности, при определении понятия «добросовестность» в субъективном смысле некоторые авторы используют термин «вина». В частности, например, О. С. Иоффе указывал на то, что «добросовестным признается приобретатель, который не знал и не должен был знать, что лицо, от которого он приобрел вещь, не имело права отчуждать ее. ... Знал - значит действовал умышленно.... Не знал, но должен был знать - значит действовал неосторожно, т. е. не проявил такой необходимой при данной ситуации осмотрительности, при которой ему могло бы стать известно, что у контрагента отсутствуют права на приобретение вещи» [44, с. 496]. Поддерживают точку зрения О. С. Иоффе и такие ученые, как А. П. Сергеев [45, с. 557], В. И. Емельянов [46, с. 91-92, 101].
Таким образом, субъекта гражданских правоотношений необходимо считать добросовестным в субъективном смысле этого термина, если он невиновен. На наш взгляд, нет оснований сомневаться в правильности высказанного учеными мнения: виновное лицо не может быть порядочным и честным. Однако хотелось бы обратить внимание на то, что добросовестность и невиновность - разные понятия, не совпадающие по объему. Эго объясняется тем, что под виной традиционно в отечественном гражданском праве понимают «психическое отношение лица к своему (выделено мной. -М. Б.) противоправному поведению и его результатам» [47, с. 375]. Добросовестность - это также психическая оценка как правонарушителя, так и окружающими его лицами, и не противоправного поведения, а правомерного.
Вместе с тем на основе изложенного выше возникает вопрос о соотношении объективного и субъективного критерия между собой, т.е. является ли добросовестным участник гражданского правоотношения, который поступает неправомерно, но не знает и не может знать об этом?
Анализ действующего гражданского законодательства РФ приводит к выводу о том, что в большинстве случаев при определении добросовестности лица необходимо установить наличие одновременно двух критериев: и объективного, и субъективного.
Например, в п. 3 ст. 53 ГК РФ предусмотрено следующее правило: «Лицо, которое в силу закона или учредительных документов юридического лица выступает от его имени, должно действовать в интересах представляемого им юридического лица добросовестно и разумно». Думается, в качестве добросовестного в данном случае можно характеризовать лишь такое лицо, которое поступает правомерно, не знает и не может знать о наличии каких-либо ограничений на совершение соответствующих действий. На наш взгляд, должны использоваться оба критерия и при определении добросовестности лица, создавшего новую вещь путем переработки (п. 1 ст. 220 ГК РФ): лицо поступает правомерно, не знает и не может знать о наличии каких-либо обстоятельств, препятствующих этому. Изучение юридической литературы, посвященной приобретательной давности как основанию возникновения права собственности [48, с. 261-262], а также анализ нормы п. 1 ст. 234 ГК РФ и практики ее применения [49] приводят к выводу о том, что при определении добросовестности владения необходимо учитывать оба критерия.
Однако в некоторых случаях для установления добросовестности лица юридическое значение имеет лишь субъективный критерий. Например, в п. 1 ст. 302 ГК РФ установлено: «Если имущество возмездно приобретено у лица, которое не имело права его отчуждать (выделено мной. - М. Б.), о чем приобретатель не знал и не мог знать (добросовестный приобретатель), то собственник вправе истребовать это имущество от приобретателя в случае, когда имущество утеряно собственником или лицом, которому имущество было передано собственником во владение, либо похищено у того или другого, либо выбыло из их владения иным путем помимо их воли». Толкование указанной нормы права, на наш взгляд, приводит к однозначному выводу о том, что приобретатель считается добросовестным в субъективном смысле этого термина, если не знал и не мог знать о том, что имущество приобретено у лица, которое не могло его отчуждать. Но с точки зрения понимания добросовестности в объективном смысле он является недобросовестным, т.к. приобрел имущество у лица, не имеющего право на его отчуяедение, т. е. поступил неправомерно.
Таким образом, содержанием презумпции добросовестности участников гражданских правоотношений является то, что участник гражданских правоотношений предполагается добросовестным, т.е. поступающим правомерно, при этом он не знает и не может знать о существовании обстоятельств, препятствующих совершению им каких-либо деяний. Представляется, что закрепление указанного положения в судебных актах высших судебных инстанций, например, в постановлении Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ, Верховного Суда РФ, способствовало бы правильному и уместному использованию судами, участниками гражданского оборота и понятия «добросовестность», и презумпции добросовестности участников гражданских правоотношений.
Исходя из предложенного понимания термина «добросовестность», при осуществлении права опровержения добросовестности как предполагаемого признака закрепленной в п. 3 ст. 10 ГК РФ презумпции, необходимо доказать, что участник гражданского правоотношения поступает неправомерно, при этом он знает или может знать о существовании обстоятельств, препятствующих совершению им каких-либо деяний. Поскольку в норме п. 3 ст. 10 ГК РФ отсутствуют указания на то, что может выступать средством доказывания недобросовестности, значит, соответствующие
участники гражданских правоотношений могут приводить любые доказательства, опровергающие добросовестность.
Если добросовестность не будет опровергнута, тогда стороны гражданского правоотношения реализуют субъективные гражданские права и исполняют корреспондирующие им юридические обязанности, обусловленные соответствующей презумпцией.
Таким образом, несмотря на ограничение ГК РФ сферы действия презумпции добросовестности участников гражданских правоотношений случаями осуществления прав, а не их приобретения или прекращения, формирующаяся в настоящее время судебная практика свидетельствует о более широком использовании указанной гражданско-правовой презумпции в правоприменительной практике. Поскольку закон должен защищать добросовестных участников гражданского оборота не только в случаях осуществления ими своих прав, но и при их приобретении и прекращении. В связи с этим полагаем необходимым изменить редакцию нормы п. 3 ст. 10 ГК РФ следующим образом: «Участники гражданских правоотношений предполагаются добросовестными, а их действия разумными, если не доказано иное. В случаях, предусмотренных законом, указанная презумпция не действует».
При применении нормы п. 3 ст. 10 ГК РФ участниками гражданского правоотношения последовательно осуществляются следующие субъективные гражданские права, если установлено основание презумпции. Участник гражданского правоотношения, считающий, что его права нарушены, может воспользоваться правом опровержения добросовестности, т.е. представит доказательства того, что другой участник правоотношения поступает неправомерно, при этом он знает или может знать о существовании обстоятельств, препятствующих совершению им каких-либо деяний. Если добросовестность не будет опровергнута, тогда подлежат реализации субъективные гражданские права и исполнению корреспондирующие им юридические обязанности, обусловленные гражданско-правовой презумпцией.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. См., напр.: Качанова В. В., Бронникова М. Н. Квопросу о месте презумпции в российском праве // Государство и право: вопросы методологии, теории и практики функционирования : сб. науч. ст. Вып. 2 / под ред. А. А. Напреенко ; Федер. агентство по образованию. Самара : Изд-во «Самарский университет», 2006. С. 191; Кузнецова, О. А. Презумпции в гражданском праве. 2-е изд., испр. и доп. СПб. : Изд-во «Юридический центр Пресс», 2004. С. 147.
2. См.: Бабаев, В. К. Презумпции в советском праве : учеб. пособие. Горький, 1974. С. 67.
3. См.: Юделъсон, К С. Проблема доказывания в советском гражданском процессе. М. : Гос. изд-во юрид. литературы, 1951. С. 264.
4. См.: Богданов, Е. В. Категория «добросовестности» в гражданском праве //Российская юстиция. 1998. № 9. С. 13.
5. См.: Кузнецова, О. А. Указ.соч. С. 159-161.
6. См.: Белов, В. А. Добросовестность, разумность, справедливость как принципы гражданского права//Законодательство. 1998. № 8. С. 52.
7. См.: Тарусина, Н. Н. Семейное право : учеб. пособие. М. : Проспект, 2001.
8. См.: Кузнецова, О. А. Указ.соч. С. 134; Толстой, Ю. К. Принципы гражданского права //Правоведение. 1992. №2. С. 50, 52.
9. См.: Белов, В. А. Указ. соч. С. 52; Вороной, В. Добросовестность как гражданско-правовая категория // Законодательство. 2002. № 6. С. 11-12.
10. Сухинина, И. Конституционные презумпции в сфере прав и свобод человека и гражданина // Российская юстиция. 2003. № 9.
11 .Бопгова В. В., Захаров А. Л. К вопросу о правовой природе добросовестности в праве // Актуальные проблемы правоведения. Вестник института права СГЭА. Научно-теоретический журнал. 2002. № 2.
12. Более подробные рассуждения об этом приводятся далее.
13. См.: Гражданское право. Часть первая: учебник/под ред. А. Г. Калпина, А. И. Масляева. С. 27; Иоффе, О. С. Избранные труды : в 4 т. Т. II. Советское гражданское право. С. 38.
14. См.: Бородянский, В. И. Гражданское право. Принципы и нормы : учеб. пособие / под ред. проф. Н. М. Коршунова. М. : Книжный мир, 2004.
15. См.: Гайдук А. С., Киселев А. А. Неприкосновенность собственности как принцип современного гражданского права России / под науч. ред. докт. юрид. наук, проф. В. А. Рыбакова. М. : Юрист, 2004. С. 112-116; Малеин, Н. С. Правовые принципы, нормы и судебная практика //Государство и право. 1996. № 6. С. 13.
16. Вестник ВАС РФ. 1998. № 10. С. 20.
17. См., напр.: Постановление Федерального арбитражного суда Поволжского округа от 24.04.2003 // Архив Арбитражного суда Самарской области за 2003 год. Дело № А55-734/02-27.
18. Определение Верховного СудаРФ от02.09.2003 (извлечение)//Бюллетень Верховного Суда РФ. 2004. № 4. С. 3; Постановление Федерального арбитражного суда Поволжского округа от 24.02.2005 // Архив Арбитражного суда Волгоградской области за 2005 год. Дело № А12-16502/04-С48.
19. Постановление Федерального арбитражного суда Северо-Кавказского округа от 08.06.2000 // Архив Арбитражного суда Краснодарского края за 2000 год. Дело № Ф08-1327/2000.
20. Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 04.09.2003 // Архив Арбитражного суда г. Москвы за 2003 год. Дело № КГ-А40/6511-03.
21. Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 20.12.2001// Архив Арбитражного суда г. Москвы за 2002 год. Дело № КГ-А40/7354-01.
22. Решение Арбитражного суда Самарской области от 14.10.2005 // Архив Арбитражного суда Самарской области за 2005 год. Дело № А55-6718/2005.
23. Кузнецова, О. А. Указ. соч. С. 165.
24. См., напр.: Полстьянова, М. Н. Некоторые проблемы определения содержания гражданско-правовой презумпции // Вестник Саратовской государственной академии права. 2004. № 4 (41). Часть 1. С. 93-94; Она же: Проблема определения сущности презумпции как правовой категории // Юридический аналитический журнал. 2004. № 4 (12). С. 38.
25. Постановление Федерального арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 06.08.2002 года // Архив Арбитражного суда Ханты-Мансийского автономного округа за 2002 год. Дело № Ф04/2692-339/А75-2002.
26. См.: Полстьянова, М. Н. Правило поведения как внешнее выражение (форма) гражданско-правовой презумпции // Актуальные проблемы правоведения. Вестник Самарского государственного экономического университета. Специальный выпуск. 2005. №2(11).
27. Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 01.04.2004 // Архив Арбитражного суда г. Москвы за 2003 год. Дело № КГ-А40/2124-04.
28. См.: Кузнецова, О. А. Указ. соч. С. 150.
29. См., например: Белов, В. А. Указ.соч. С. 49-52; БогдановЕ. В. Указ. соч. С. 12-14; Болгова В. В., Захаров А. Л. Указ. соч. С. 14-17.
30. Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений / Российская академия наук. Институт русского языка им. В. В. Виноградова. 4-е изд., доп. М. : ИТИ Технологии, 2003.
31. Бартошек, М. Римское право: Понятия, термины, определения : пер. с чеш. М.: Юрид. лит., 1989.
32. Новицкий, И. Б. Принцип доброй совести в проекте обязательственного права / И. Б. Новицкий // Вестник гражданского права. 1916. № 6. С. 56. Цит. по: Болгова В. В., Захаров А.Л. Указ. соч. С. 15-16.
33. См.: Вороной, В. Указ. соч.
34. См.: Кузнецова, О. А. Указ. соч.
35. См.: Полуяхтов, И. А. Гражданский оборот имущественных прав : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2002.
36. См.: Брагинский, М. И. Осуществление и защита гражданских прав. Сделки. Представительство. Доверенность. Исковая давность (лекция М. И. Брагинского, прочитанная в Высшем Арбитражном суде РФ в декабре 1994 года) // Вестник ВАС РФ. 1995. № 7. С. 101.
37. См.: Серегин, Д. И. Недобросовестная конкуренция как правовая категория : дис. ... канд. юрид. наук. М., 2002.
38. См., напр.: Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. Книга первая: Общие положения. 2-е изд., испр. М. : Статут, 1999. С. 709-710; Иоффе, О. С. Избранные труды: в 4 т. Т. III. Обязательственное право. СПб. : Изд-во «Юридический центр Пресс», 2004.
С. 152 - 154; Русиашвили, А. В. Категория противоправности в гражданском праве // Гражданско-правовая норма и формы ее применения. Тбилиси : Мецниереба, 1982. С. 45-53.
39. См.: Иоффе, О. С. Избранные труды : в 4 т. Т. II. Советское гражданское право. СПб. : Изд-во «Юридический центр «Пресс», 2004. С. 496; Полуяхтов, И. А. Указ. соч. С. 14.
40. Кузнецова, О. А. Презумпции в российском гражданском праве : автореф. дис. . канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2002.
41. Единообразный торговый кодекс США. Пер. с англ. / ред. ком. В. А. Дозорцев, Г. Е. Ави-лов, М. И. Брагинский. М. : Международный центр финансово-экономического развития, 1996.
42. Анциферов, О. Сто раз проверь, один раз купи // Бизнес-адвокат. 2000. № 16. С. 5.
43. Постановление Федерального арбитражного суда Поволжского округа от 24.02.2005 // Архив Арбитражного суда Саратовской области за 2005 год. Дело № А57-12563/02-18-21.
44. Иоффе, О. С. Избранные труды : в 4 т. Т. II. Советское гражданское право. С. 496.
45. См.: Гражданское право : учеб. : в 3 т. Т. 1. 6-е изд., перераб. и доп. / отв. ред. А. П. Сергеев, Ю. К. Толстой.
46. См.: Емельянов, В. И. Разумность, добросовестность, незлоупотребление гражданскими правами. М. : Лекс-Книга, 2002.
47. Советское гражданское право. Ч. I / отв. ред. В. Т. Смирнов, Ю. К. Толстой, А. К. Юрченко. 2-е изд., испр. и дополн. Л. : Изд-во Ленинградского ун-та, 1982. С.375.
48. Скловский, К. И. Собственность в гражданском праве : учеб.-практ. пособие. 3-е изд. М. : Дело, 2002.
49. Постановление Федерального арбитражного суда Поволжского округа от 13.01.2004 // Архив Арбитражного суда Пензенской области за 2004 год. Дело № А49-126/03-10/12.
