CC BY
32
Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 30 (168).
Филология. Искусствоведение. Вып. 35. С. 178-180.
Е. П. Маточкин
ПРОБЛЕМЫ ПРЕЕМСТВЕННОСТИ В НАРОДНОМ ИСКУССТВЕ СИБИРИ
В статье рассматривается ситуация с народным искусством Сибири ХХ века. Обсуждаются концепции его отмирания и перехода в русло профессионального творчества. В качестве нового материала приводятся обнаруженные автором современные рисунки и изваяния алтайских чабанов. Анализ стилистики приводит к выводу о сохранении в их искусстве преемственности. Прослеживается её взаимосвязь с сохранением эколого-культурной среды.
Ключевые слова: народное искусство, преемственность, рисунки чабанов, изваяния, эколого-культурная среда.
Археологические исследования, широко развернувшиеся во второй половине ХХ века, показали, что аборигенные народы Сибири являются наследниками древних самобытных культур. Духовный мир их создателей, как писал академик А. П. Окладников, оказался «несравненно более сложный и богатый, чем можно было ожидать»1. Ратуя за сохранение своеобразного эстетического мира коренных сибиряков, он в то же время отстаивал принципиальную точку зрения, что прошлое, принесенное народностями Сибири в наш век, «.. .представляет собой огромный культурный пласт, не чуждый влияниям современности»2. В этой связи возникают вопросы, какое же влияние оказывает современность и не прервалась ли преемственность в народном искусстве аборигенных этносов?
Опасения здесь небезосновательны, так как из-за советского клейма «пережитков» положение в этой области культуры было чрезвычайно тяжелым. Ещё Н. И. Чевалков, художник из Ойротии, выступая на съезде художников «Новой Сибири» в 1927 году, говорил: «Азиатское искусство быстро вытесняется. Алтайский орнамент вытесняется русской вышивкой, часто механической»3. Более пессимистический диагноз давали авторы сборника «Искусство народностей Сибири» в 1930 году: «Уже сейчас можно насчитать целый ряд племен или отдельные группы, которые утратили свое национальное искусство»4.
Тем не менее, приведенные высказывания отнюдь не доказывают неизбежность угасания народного искусства. Более того, имеющийся фактологический материал опровергает это утверждение. В данной статье мы сосредоточимся лишь на самых консервативных видах творчества, существовавших в течение тыся-
челетий, - нанесении изображений и изготовлении изваяний.
Бытует мнение об отмирании в настоящее время наскального искусства и переход его в русло самодеятельного станкового творчества, подражающего профессиональным мастерам. Между тем реальность свидетельствует о том, что и в наши дни появляются рисунки на скалах. Действительно, исследователи народного искусства саяно-алтайского нагорья обращали внимание на то, что рядом с древними петроглифами нередко соседствуют недавно созданные. Однако интерпретация этого факта подчас неоднозначна. Так, Л. Р. Кызласов и Н. В. Леонтьев в своей монографии «Народные рисунки хакасов» констатируют, что изображения на скалах «выбивают и рисуют сейчас», однако они «и по тематике и по стилю, естественно, не имеют почти ничего общего с древними»5. К сожалению, иллюстрации подобного рода не приводятся, и потому нет возможности выяснить, что же подразумевается под этим «почти». Несколько настораживает априорная оценка в слове «естественно». Действительно, у авторов здесь своя позиция и заключается она в том, что «теперь не надо рисовать на скалах и каменных плитках», поскольку «появились высококвалифицированные творческие работники в различных отраслях культуры и искусства»6. Тем не менее, профессиональное искусство отнюдь не замещает народное, и наличие «одаренных» профессионалов не исключает параллельного творчества в традиционном духе. Можно допустить, что процессы в народном искусстве в настоящее время находятся в неразвитом, тяжелом состоянии, связанном со многими издержками культурного строительства, однако исключать саму возможность их развития некорректно. Рано
или поздно народное творчество вновь может проявиться.
Об этом свидетельствуют материалы наших экспедиционных исследований 19841999 годов. На высокогорных стоянках чабанов в Усть-Коксинском и Кош-Агачском районах Республики Алтай обнаружены современные рисунки и деревянные изваяния7. Обследовано около 20 стоянок чабанов из поселения Кучерла, в которых зафиксировано более 70 рисунков на камне, дереве, коре. Наиболее богатыми в художественном отношении оказались аилы Сойон-Чадыр, Куган, Ороктой, Шараш, Балтырган. Считалось, что время изваяний давно минуло, однако автор обнаружил их современные аналоги, изготовленные из дерева в долинах рек Мойнок, Тегерик-Мыш, Кулагаш, Ороктой, а также на перевале Шараш.
Древних деревянных изваяний на Алтае не найдено, но исследователи полагают, что они также существовали наряду с каменными. Возможно, только этим можно объяснить большое число древнетюркских поминальных оградок без ритуальной скульптуры - их непременного атрибута8.
В связи с открытием современных народных произведений естественно встаёт вопрос
о преемственности. В результате искусствоведческого анализа выяснилось, что в стилистике рисунков можно обнаружить следование художественным традициям древнетюркских граффити, а в стилистике современной скульптуры - традиционные черты древнетюркских изваяний и шаманистической резьбы. Последний факт представляется несколько неожиданным.
В «Большой советской энциклопедии» преемственность определяется следующим образом: «Преемственность, связь между явлениями в процессе развития, когда новое, снимая старое, сохраняет в себе некоторые его элементы <...> Преемственность - особый механизм “памяти общества”, который осуществляет накопление и хранение культурной информации прошлого, на основе которой создаются новые ценности. Преемственность может быть непрерывной, когда культурные ценности прошлого постоянно функционируют в жизни общества, и прерывной, когда какие-либо ценности на время исчезают из культурного обихода .»9.
Исходя же из подмеченного факта, следовало бы ввести понятие скрытой преемствен-
ности, когда историческая ситуация не способствовала передаче художественных традиций, но они всё же проявлялись. Именно так сложилось с шаманистической резьбой, образцы которой были изъяты из культурной практики, и народные мастера не имели возможности их видеть. Тем не менее, в современных деревянных изваяниях просматриваются определённые стилистические приёмы, характерные для культовых изображений.
Антропоморфная скульптура на алтайских шаманских бубнах, широко распространённая в начале ХХ века, отличалась особой выразительностью. В свою очередь эта шаманистиче-ская резьба наследует некоторые иконографические черты ещё древнетюркского искусства. Эту связь проследил в своих работах С. В. Иванов10. Для анализа кучерлинских деревянных изваяний сопоставления и выводы С. В. Иванова имеют основополагающее значение. Можно буквально продолжить линию подобных сравнений: древнетюркские каменные изваяния - шаманистическая резьба на рукоятках бубнов - современная деревянная скульптура.
Собственно, к скрытому преемству можно было бы отнести и факт наследования в рисунках чабанов некоторых стилистических черт изображений этнографического времени, поскольку они по своему содержанию явно не соответствовали социалистическим идеалам и исторические условия не способствовали их трансляции. Однако в данном случае, пожалуй, более правильным было бы говорить о прерывной преемственности, поскольку в рисунках кучерлинских чабанов гораздо больше сближающих черт с древнетюркскими граффити, чем с творениями недавнего прошлого. В принципе такой вывод кажется вполне естественным: он согласуется с мнением учёных о доминировании в этнической общности вертикальных, диахронных информационных связей11.
Анализ рисунков кучерлинских чабанов приводит к выводу, что в них видна преемственность целого ряда стилистических приёмов предшествующего времени. Тем не менее, есть корпус произведений, где ярче проступают черты самодеятельного искусства с его стремлением подражать профессиональному станковизму. Всё это свидетельствует, на наш взгляд, о сложных, неоднозначных явлениях в народном творчестве, отражающем процесс некоторой трансформации традиционных ценностей, интенсивное внедрение элементов го-
родской культуры, разрушение былой информативной замкнутости. Будущее покажет, что из этих новшеств переработается и сохранится в сплаве традиций народного искусства.
Особо следует подчеркнуть жизнеспособность народного искусства, его возможности творческого развития на современном этапе. Этот факт имеет большое методологическое значение в отношении к архаике, столь часто понимаемой как отжившее, застывшее явление. В данном случае художественное наследие одного из коренных народов Сибири на примере древнетюркской скульптуры, существовавшей в первом тысячелетии, показало свою способность войти в искусство нашего времени. Причем произошло это естественно, на традиционной основе и для этого совсем не понадобилось заменять азиатскую архаику на европейский модернизм. Алтайские мастера нашли такие пути вариации форм, которые позволили им создать образы нашего современника в конкретно-индивидуальном и обобщенном выражении.
Как вполне обоснованно показано, преемственность в народном искусстве - это достаточно однозначный, опирающийся на чувство художественного процесс наследования исторически сложившихся образов, живущих подчас подсознательно у населения в определенных эколого-культурных условиях12. При их сохранении естественно ожидать и сохранение преемственности в народном искусстве. Надо полагать, кучерлинский феномен, непосредственно продолжающий линию самобытного творчества, указывает на восстановление эколого-культурной среды, возрождение народного искусства на традиционной основе, сопряженность его с исконными трудовыми занятиями и образом жизни. Известно, что в случаях, когда ослабляются или разрушаются психологические связи с природой и социальной средой, именно культура в целом способна восстановить утраченное равновесие и потому сохранение ее преемственности является актуальной задачей13.
Культуры коренных народов Сибири перестали быть «традиционными» и стали «историческими», т. е. развивающимися14. Несомненно, в такой ситуации народное искусство должно каким-то образом трансформироваться, перестроиться, но именно этот действительный процесс, сколь бы тяжело и болезненно он ни протекал, и будет отражать реальность и все плюсы и минусы в руковод-
стве культурной политикой. Угасание народного искусства будет ответом на примат технократического, рыночного мышления; его развитие будет при позитивных социальных процессах. Во всяком случае, «.только то, что созидается, а не присваивается, что, созидая, не рвёт связи с ценностями прошлого, становится действительно культурой», - такой вывод можно повторить вслед за М. А. Некрасовой15.
Примечания
1 Окладников, А. П. Исторические корни культур народностей Севера // Культура народностей Севера : традиции и современность. Новосибирск, 1986.С. 15.
2 Там же. С. 16.
3 См.: Стенограмма Первого сибирского съезда художников // Сиб. огни. 1927. № 3. С. 216.
4 Искусство народностей Сибири. Л., 1930. С. 99.
5 Кызласов, Л. Р. Народные рисунки хакасов / Л. Р. Кызласов, Н. В. Леонтьев. М., 1980. С. 16.
6 Там же. С. 83.
7 См.: Маточкин, Е. П. : 1) Современные рисунки алтайских чабанов // Древности Алтая. Изв. лаб. археологии № 6 : межвуз. сб. науч. тр. Горно-Алтайск, 2001. С. 143-155; 2) Современные изваяния алтайских чабанов // Древности Алтая. Изв. лаб. археологии № 7 : межвуз. сб. науч. тр. Горно-Алтайск, 2001. С. 159-166.
8 См.: Грязнов, М. П. О монументальном искусстве на заре скифо-сибирских культур в степной Азии // Археол. сб. Л., 1984. Вып. 25. С. 81.
9 Кругляков, В. А. Преемственность // БСЭ. М., 1975. Т. 20. С. 514-515.
10 См.: Иванов, С. В. Скульптура алтайцев, хакасов и сибирских татар. Л., 1979. С. 186.
11 Арутюнов, С. А. Передача информации как механизм существования этносоциальных и биологических групп человечества / С. А. Арутюнов, Н. Н. Чебоксаров // Расы и народы. Т. 2. М., 1972. С. 19.
12 См.: Некрасова, М. А. Народное искусство как часть культуры. М, 1983. С. 224.
13 Там же. С. 210.
14 См.: Деревянко, А. П. Пути культурного развития Сибири / А. П. Деревянко, В. И. Бойко // Культура народностей Севера : традиции и современность. Новосибирск, 1986. С. 8.
15 Некрасова, М. А. Указ. соч. С. 231.
