Научная статья на тему 'Проблемы подготовки офицерского корпуса российской армии перед русско-японской войной'

Проблемы подготовки офицерского корпуса российской армии перед русско-японской войной Текст научной статьи по специальности «История и археология»

CC BY
357
116
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
РУССКО-ЯПОНСКАЯ ВОЙНА / ОФИЦЕРСТВО / КОМПЛЕКТОВАНИЕ / ВОЕННОЕ ОБРАЗОВАНИЕ / ЧИНОПРОИЗВОДСТВО / THE RUSSIAN-JAPANESE WAR / OFFICERS / ACQUISITION / MILITARY EDUCATION / MILITARY RANKING

Аннотация научной статьи по истории и археологии, автор научной работы — Варзаков Игорь Валерьевич

Анализируются вопросы, связанные с подготовкой командного состава Российской армии в конце XIX начале XX вв. На основе ранее не использовавшихся архивных материалов и опубликованных источников делается вывод, что проведенные в эпоху «Великих реформ» под руководством Д. А. Милютина преобразования положили начало созданию армии буржуазного типа.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Текст научной работы на тему «Проблемы подготовки офицерского корпуса российской армии перед русско-японской войной»

ВЕСТНИК ПЕРМСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

2010 История Выпуск 1 (13)

РОССИЯ В ВОИНАХ первой четверти хх века

УДК 94(470+571)”1904/1905”

ПРОБЛЕМЫ ПОДГОТОВКИ ОФИЦЕРСКОГО КОРПУСА РОССИЙСКОЙ АРМИИ ПЕРЕД РУССКО-ЯПОНСКОЙ ВОЙНОЙ

И. В. Варзаков

Анализируются вопросы, связанные с подготовкой командного состава Российской армии в конце XIX - начале XX вв. На основе ранее не использовавшихся архивных материалов и опубликованных источников делается вывод, что проведенные в эпоху «Великих реформ» под руководством Д. А. Милютина преобразования положили начало созданию армии буржуазного типа.

Ключевые слова: Русско-японская война, офицерство, комплектование, военное образование, чинопроизводство.

В конце XIX - начале XX вв. самодержавие, несмотря на нерешенность внутренних проблем, проводило активную внешнюю политику. Включившись в борьбу за передел мира, Россия рвется в Китай. Колониальное соперничество привело, как известно, к столкновению с Японией. К этому времени японское правительство, опираясь на содействие Великобритании и других передовых держав, сумело создать мощные вооруженные силы. Подготовка войск и штабов велась на основе германской военной доктрины. Однако высшее российское руководство продолжало полагать, что «пройдет не одно столетие, прежде чем японская армия сможет оказаться на уровне самой слабой европейской армии»1. Большинство русских офицеров представляло себе грядущую войну не более чем простой экспедицией2.

По количественным параметрам российский офицерский корпус не уступал японскому, в целом вооруженные силы России на Дальнем Востоке терпели поражения отнюдь не из-за малочисленности: за исключением боев за Порт-Артур, во всех основных сражениях (Ляоян, Шахэ, Санде-пу, Мукден) на стороне русской армии был значительный перевес и в людях, и в артиллерии. В поисках причин неудач нужно обратиться к другим аспектам состояния вооруженных сил, офицерского корпуса и системы его комплектования.

Основным источником пополнения офицерского состава были учебные заведения. В XX столетии кадетские корпуса, реанимированные в угоду узкосословным интересам дворянства, были уже явным анахронизмом. Русско-японская война вскрыла порочность системы комплектования офицерского корпуса через подобные учебные заведения. Участник боев в Маньчжурии констатировал, что среди бывших кадет встречается мало людей, чувствующих призвание к военному делу, и объяснял причины такого ненормального положения следующим образом: «Десяти лет отдают мальчика в кадетский корпус и тем наперед предопределяют его будущую карьеру. Для семнадцатилетнего мальчика, семь лет выдержанного в стенах кадетского монастыря, оставить верную проторенную дорогу и избрать для себя самостоятельный, рискованный путь не так-то легко. В результате вся масса кадет, за редкими исключениями, идет в военные училища и оттуда производится в офицеры. Первые годы после производства в офицеры проходят в наслаждении непривычной свободой, но затем для очень многих наступает разочарование, они чувствуют, что попали не на свою дорогу. Применяемая в корпусе военная дрессировка (причем, весьма слабая) не в состоянии возместить отсутствие призвания, подобно тому, как воспитание в гражданском учебном заведении не смогло заглушить в Скобелеве и Тотлебене вложенного в них самой природой влечения к военному делу. Итак, большинство офицеров русской армии поступает на военную службу, не имея никакого призвания к ней»3.

В рассматриваемый период нигде за рубежом закрытые военно-учебные заведения не имели такого доминирующего значения, как в России. Это относится и к Японии. В этой стране в начале XX в. существовала Центральная кадетская школа. Ежегодный выпуск не превышал 140 человек, которые в качестве унтер-офицеров распределялись по войскам и лишь после года службы посту-

© И. В. Варзаков, 2010

И. В. Варзаков

пали в военные училища4. В России же в то время было 27 кадетских корпусов, дававших ежегодно до 1200 выпускников. Воспитанниками кадетских корпусов, в основном, и комплектовались военные училища5. Программы военных училищ в конце XIX - начале XX вв. не претерпели кардинальных изменений6. Пожалуй, главное, что упускалось из виду при подготовке юнкеров - это то, что им предстояло не только вести своих подчиненных в бой, но прежде - обучать и воспитывать их. Как подметил военный писатель Ельчанинов (Егор Егорович), из юнкера «...вырабатывали идеального по строю рядового. Даже не касаясь сложных вопросов воспитания солдат, училище не давало и тени самой элементарной практики в так называемом инструкторском отделе. Идеальный рядовой, делавший не менее идеально ружейные приемы, став офицером, не мог преподать солдату даже этого несложного отдела: не было метода, не было сноровки, не было умения говорить понятным солдату языком»7. Между тем, в зарубежных армиях этой роли офицера придавалось большое значение8. Совершенно недостаточно в военных училищах уделялось внимания практической подготовке будущих офицеров. Из войск поступали нарекания, что выпускники военных училищ слабо разбираются в элементарных вопросах сторожевой и разведывательной службы, не умеют составить простое донесение, пренебрегают стрелковым делом и т.д.

Высшее военное образование в России на рубеже столетий находилось в неплохом состоянии, если принимать во внимание только количественные показатели. Но недостатки, которыми страдали военные училища, были в значительной мере свойственны и высшей военной школе: «Всем нововведениям тупо сопротивлялась старая профессура. Бой - конечная цель военных операций - рассматривался только в конце курса. При этом никогда не учитывалась инициатива противника. С самим боем, с его бесчисленными перипетиями и неожиданными сюрпризами, нашему выпуску академии пришлось познакомиться значительно позже, непосредственно на тяжелом опыте русско-японской войны. Даже такое могучее средство боевого воспитания, как военная игра, совсем не практиковалось в академии <...> Мы вызубривали все строевые и полевые уставы европейских армий. Одного мы только никогда не касались - человеческого материала. Что представляли собой немецкие солдаты, австрийские унтер-офицеры, французские офицеры - мы понятия не имели. Впрочем, о японской армии мы вообще не имели представления»9.

Военные академии, при всех их недостатках, все-таки давали определенную подготовку части старших офицеров. Гораздо хуже было то, что большинство такой подготовки не получало вообще. Как писал впоследствии генерал Деникин, «начальник, начиная с должности командира полка, мог пребывать спокойно с тем научным багажом, который был вынесен им когда-то из военного или юнкерского училища, мог не следить вовсе за прогрессом военной науки и никому в голову не приходило поинтересоваться его познаниями»10. Хроника XIX-XX вв. показывает, что Россия, как, впрочем, и ряд других государств, воевала дважды на протяжении жизни одного поколения (18281853-1877-1904). Таким образом, дважды приходилось воевать многим офицерам: в молодости и под старость, в малых и больших чинах. Вторая половина их карьеры являлась обычно осторожной и расчетливой реализацией боевых заслуг молодости. Между тем на руководящих постах требуется храбрость иного рода, в известной степени большая, чем храбрость под огнем - храбрость ответственных решений. Но достигший высоких чинов офицер, зная рискованность принципиальных позиций в беспринципном окружении, очень часто, к сожалению, превращал службу в служение собственному благополучию.

В качестве иллюстрации можно привести высказывание генерала Левестама, участника русско-японской войны: «Главный виновник всего - Георгиевский крестик! Получил я его давно, молодым подпоручиком на Кавказе, в турецкую войну. Был назначен в прикрытие артиллерии, и весь мой подвиг заключался в том, что я не обращал внимания на турецкие ядра и проходил спокойно с одной стороны батареи на другую. Ну, потом благодаря крестику быстро продвигался по службе, обзавелся семьей, командовал полком и устроился начальником Тифлисского военного госпиталя -казенная квартира, райское место. И зачем нужно было меня с него трогать? Так вот из-за этого самого крестика главный штаб назначил меня - как боевого генерала - начальником Сибирской резервной бригады. А тут война, развернули нас в дивизию, в шестнадцать батальонов, - шутка ли сказать! Придали артиллерию, парки, обозы. Загнали в эти проклятые горы. Уверяю вас, что на Кавказе я куда лучше во всем разбирался»11.

Таким образом, чинопроизводство по выбору начальства отнюдь не гарантировало комплектования командного состава соответствующими кадрами даже в том случае, если критерии выбора

Проблемы подготовки.

выглядели вполне разумными. Что же говорить о тех офицерах, которые двигались по службе благодаря протекции, что вовсе не было редкостью?

Параллельно с этим порядком действовала система чинопроизводства за выслугу лет. Однако на рубеже столетий произошла своего рода закупорка каналов служебного роста. В частности, сказывалось отсутствие больших войн на протяжении более чем четверти века, несовершенство системы пенсионного обеспечения, побуждавшее пожилых офицеров не спешить с выходом в отставку.

«Остающиеся в строю ротные и батальонные командиры, - писал Геруа, - в громадном большинстве, как люди, потерявшие всякую надежду на служебное повышение и на расширение сферы деятельности, принадлежат к инертной и безучастной массе дослуживающих и доживающих. Именно этим объясняется полная бесплодность мер, принимаемых для поддержания на должной высоте военной подготовки.»12 Система чинопроизводства, установившаяся в передовых зарубежных армиях, в частности, германской и японской, имела ряд преимуществ, начиная с того, что первый офицерский чин давался там, как правило, со строгим разбором13. С самого начала служебной карьеры аттестация офицера разрабатывалась весьма подробная и всесторонняя, причем с участием не только начальства, но и коллег14. «Если при аттестации офицера в общем выводе не получается убедительное подтверждение полной его надежности, он, несмотря на безукоризненное поведение и аккуратное, с формальной стороны, исполнение служебных обязанностей, так долго остается в занимаемом чине (хотя бы первом), пока не заслужит внушающей доверие аттестации. За границею совершенно немыслимо производство офицера в следующий чин за выслугу лет, не смотря на его характер, образ мыслей, неровное часто отношение его к службе .»15

Избежать закупорки каналов для служебного роста, подобной российской, помогали продуманные пенсионные уставы. Так, в Германии выслуга лет начиналась уже после 10 лет службы, что давало возможность «в каждый данный момент, без всякого сострадания, удалять из армии непригодных для нее офицеров»16. В российских же вооруженных силах поневоле приходилось терпеть нередко совершенно неподходящий элемент.

Таким образом, к началу русско-японской войны в системе комплектования отечественного офицерского корпуса произошла консервация пережитков прошлого и проявились не отмеченные прежде негативные тенденции. Наряду с другими причинами, в первую очередь моральнополитическими (непопулярность войны, отсутствие у личного состава армии должной мотивации), это привело Российскую империю к тяжелому поражению.

Примечания

1 Цит. по: Маннергейм К. Г. Мемуары. М., 1999. С. 22.

2 См. напр.: Игнатьев А. А. Пятьдесят лет в строю. М., 1958. С. 141.

3 МартыновЕ. Назревшие реформы // Там же. С. 313.

4 РГВИА. Ф. 451. Оп. 1. Д. 27123. Л. 4.

5 По данным «Всеподданнейших отчетов Военного министерства».

6 РГВИА. Ф. 725. Оп. 1. Д. 1131. Л. 9.

7 Егор Егорович. Третий сборник. (Армейские рассказы, очерки, шаржи). СПб., 1914. С. 184-186.

8 РГВИА. Ф. 451. Оп. 1. Д. 23007. Л. 1; РГВИА. Ф. 432. Оп. 1. Д. 69. Л. 3.

9 Игнатьев А. А. Указ. соч. С. 98-106.

10 Цит. по: Зайончковский П. А. Самодержавие и Русская армия на рубеже XIX-XX столетий // Вопросы истории. 1981. № 3 С. 173.

11 Цит. по: Игнатьев А. А. Указ. соч. С. 182-183.

12 Геруа А. В. К познанию армии // Военно-исторический журнал. 1998. № 3. С. 82.

13 Редигер А., Добровольский А., Муромский В. Офицер. С. 19; Японский милитаризм: военноисторическое исследование / под ред. Е. М. Жукова. М., 1972. С. 62; Германия: военная энциклопедия. Изд. Т-ва Сытина. СПб., 1915. С. 12.

14 РГВИА. Ф. 432. Оп. 1. Д. 1. Л. 118; Д. 257, Л. 36; Ф. 451. Оп. 1. Д. 78648. Л. 4.

15 Червинка Я. Военная карьера у нас и за границею // Офицерский корпус России. Опыт самопознания. Военный университет. М., 2000. С. 189.

16 РГВИА. Ф. 432. Оп. 1. Д. 1. Л. 63.

Дата поступления рукописи в редакцию: 21.04.2010

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.