CC BY
516
о
3
&
s
Ю
S
S
I
ъ
CQ
0
1
ъ
Q.
2 О
CQ
Ъ
Ъ
5Г
ъ
X
S
э
CQ
Ъ
CQ
О
15
о
Ю
о
о
о
с
о
>s
S
CQ
0
1
ности лицами, не являющимися участниками уголовно-процессуального производства1.
Таким образом, мы делаем вывод о том, что деятельность следователя по ликвидации причин и условий, способствующих совершению преступления, оканчивается в момент внесения представления или окончания предварительного следствия (все зависит от того, что произойдет раньше). В этой связи мы не согласны с мнением Л.В. Коваленко о том, что следователь должен проверить качество исполнения требований, изложенных в представлении, и в случае отсутствия положительных результатов принять меры к их реализации, а также применить меры ответственности к его адресатам, не исполнившим требования следователя в предусмотренный законом срок2. Такое несогласие вызвано в первую очередь тем обстоятельством, что следователь имеет свой процессуальный статус в рамках производства по уголовному делу, а на момент получения ответа на внесенное представление данный статус, как правило, отсутствует.
Как известно, должностные лица, умышленно не представившие уведомление о мерах, принятых по представлению следователя, могут быть привлечены к административной ответственности на основании ст. 17.7КоАП РФ. Производство об административном правонарушении может быть возбуждено прокурором, именно поэтому мы предлагаем оценку качества исполнения представления следователя передать на откуп прокурору, который, придя к выводу об игнорировании должностным лицом представления следователя, может дать начало производству об административном правонарушении.
Примечания
1. См.: Обзор законодательства и судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за четвертый квартал 2006 года (утв. постановлением Президиума Верховного Суда РФ от 7 марта 2007 года).
2. См.: Коваленко Л.В. Воспитательно-профилактическая деятельность следователя: Дис... канд. юрид. наук. — Омск, 2007. — С. 97.
Л.В. Чернышева
X
S
:т
5
6 о о ъ 5Г
о
&
I
к
S
гэ-
сз
I
3
5
6
ш
о
Е
о
ЗТ
Чернышева Лариса Владимировна — соискатель кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права Нижегородской академии МВД России
E-mail: izosv@yandex.ru
Проблемы отграничения насильственного грабежа от вымогательства
В статье анализируются соотношения насильственного грабежа и вымогательства по объективным и субъективным признакам. В заключение в результате проведенного сопоставления указаны наиболее существенные отличия, которые следует учитывать при квалификации названных преступлений.
The article under consideration tackles differences robbery and extortion on objective and subjective signs. In conclusion, as a result of collations is specified the most essential differences, which follows teach-cotton wool at qualifications of the named crimes.
Известно, что уголовно-правовая оценка совершенного общественно опасного деяния является довольно сложным действием, поскольку каждый состав преступления имеет ряд общих, совпадающих с другими составами преступлений признаков. По этой причине «...для того чтобы правильно квалифицировать преступление, необходимо очень четко представлять себе разграничительные линии между ним и смежными преступлениями. Устанавливая свойственные данному деянию признаки, отбрасывая те признаки, которые ему не присущи, постепенно углубляя анализ и правовой нормы, и фактических обстоятельств содеянного, мы приходим к единственной совокупности признаков, характеризующих данное пре-
ступление и отличающих его от других»1. Безусловно, прав В.Н. Кудрявцев, указывавший, что «...по сути дела, весь процесс квалификации состоит в последовательном отграничении каждого признака совершенного деяния от признаков других, смежных преступлений»2.
Достаточно актуальным для правоприменительной практики, складывающейся по делам о преступлениях против собственности, является вопрос отграничения насильственного грабежа от вымогательства.
В отличие от других составов преступлений, посягающих на отношения собственности, угроза насилием в основном составе вымогательства (ч. 1 ст. 163 УКРФ) не конкретизируется, то есть это угро-
тривуна молодого ученого
за любым физическим насилием, за исключением случаев, когда эта угроза реализуется и вымогательство совершается с применением насилия (ч. 2 ст. 163 УК РФ) или с причинением тяжкого вреда здоровью потерпевшего (ч. 3 ст. 163 УКРФ), предусмотренных в качестве квалифицированного и особо квалифицированного признаков. Все это усложняет содержание общественно опасного деяния и сближает состав вымогательства с составом насильственного грабежа.
Проводя разграничение между насильственным грабежом, с одной стороны, и вымогательством — с другой, обычно указывают на два различия сопоставляемых преступлений. Первое связывают с предметами этих преступлений, второе — с содержанием психического насилия3.
Понятно, что наиболее сложным для квалификации является вопрос об отграничении сравниваемых составов преступлений в случае вымогательства чужого имущества (при требовании права на имущество либо совершении действий имущественного характера ситуация значительно упрощается). Решение указанной проблемы, как отмечается большинством современных авторов, обусловлено моментом передачи имущества, моментом предполагаемой реализации угрозы насилием и моментом применения насилия4.
Сразу же необходимо указать на один существенный аргумент, который импонирует автору. Если подходить к различию между насильственным грабежом и вымогательством с точки зрения способа перехода имущества от потерпевшего к виновному (грабеж предполагает непосредственное завладение виновным имуществом потерпевшего с помощью насилия, не опасного для жизни или здоровья, либо угрозы применения такого насилия, а вымогательство — передачу имущества самим потерпевшим), то нельзя не заметить, что здесь за основу взято обстоятельство, которое отсутствуетсреди признаков состава вымогательства, имеющего формальный состав. Таким образом, в данном случае критерием отграничения служит критерий, лежащий за пределами состава. Однако правоприменитель, имея дело с признаками состава, установленными законодателем, вправе полагать, что существенные отличия преступления данного вида кроются в его законодательных признаках.
В соответствии с этим при анализе отграничения насильственного грабежа от вымогательства по моменту передачи имущества и моменту предполагаемой реализации угрозы насилием смысловая нагрузка в этих признаках должна ложиться на момент совершения преступления (в рамках вымогательства — на время предъявления требования, подкрепленного применением насилия или его угрозой), то есть при квалификации можно учитывать только то, что преступникпред-полагает при высказывании угрозы. Именно в таком аспекте следует анализировать содержание насилия.
Необходимо учитыватьи указания, содержащиеся в постановлении Пленума Верховного Суда РСФСР «О судебной практике по делам о вымогательстве» от 4 мая 1990 года № 3, где в п. 2 дается следующая рекомендация: «Решая вопрос об отграничении грабежа и разбоя от вымогательства, соединенного с насилием, судам следует учитывать, что если при грабеже и разбое насилие является средством завладения имуществом или его удержания, то при вымогательстве оно подкрепляет угрозу. Завладение имуществом при грабеже и разбое происходит одновременно с совершением насильственных действий либо сразу после их совершения, тогда как при вымогательстве умысел виновного направлен на получение требуемого имущества в будущем.
В то же время следует иметь в виду, что если вымогательство сопряжено с непосредственным изъятием имущества потерпевшего, то при наличии реальной совокупности преступлений эти действия должны дополнительно квалифицироваться, в зависимости от характера примененного насилия, как грабеж или разбой»5.
Исходя из изложенного ряд авторов основываются при разграничении сопоставляемых преступлений на том, что насилие при вымогательстве является средством подкрепления угрозы6.
Другие ученые подвергают сомнению данный тезис, указывая, что объективно сложно установить, с какой целью применено насилие: чтобы подкрепить угрозу или непосредственно с целью получения требуемого. При этом отмечается, что нужно исходить из направленности угрозы насилием: при вымогательстве угроза насилием направлена на получение имущества в будущем, а не в момент применения угрозы7.
Однако Пленум Верховного Суда СССР в п. 13 постановления «О судебной практике по делам о преступлениях против личной собственности» от 5 сентября 1986 года рекомендовал квалифицировать как вымогательство «насилие или угрозу его применения, направленные на получение имущества в будущем, а равно предъявленное потерпевшему требование о немедленной передаче имущества под угрозой применения в будущем насилия к нему самому или к его близким, при отсутствии признаков нападения»8. Как видим, из разъяснений, изложенных в постановлении, следует, что при определенных условиях как вымогательство может квалифицироваться и требование передачи имущества немедленно в момент посягательства.
Представляется спорным утверждение о том, что ключевым моментом, позволяющим разграничить вымогательство и насильственный грабеж, является факт наличия возможности у злоумышленника непосредственно изъять имущество: при грабеже потерпевший даже мешает переходу имущества, а при вымогательстве без потерпевшего к имуществу нет доступа. Именно это положение детерминирует разрыв во времени между требова-
Чернышева Л.В. Проблемы отграничения насильственного грабежа от вымогательства
<3
ра
ю
<3
О.
0
1 I ф со
§
0 <3
1
к
I
Ф
:т
I
<3
О.
£
0
с:
оз
Я!
СО
Ш
Э
3
1 О. ш :т
нием передачи и реальной передачей имущества. На первый взгляд, вполне рациональный подход, однако не всегда с ним можно согласиться.
Более удачным критерием, думается, является учет того, что передача имущества при вымогательстве — это выбор потерпевшего. Осознавая незаконность требований вымогателя, имея возможность поступить по-иному, потерпевший, тем не менее, передает ему имущество. О том, что это именно выбор, свидетельствует временной промежуток, достаточный для того, чтобы потерпевший рассмотрел ряд альтернатив и выбрал именно эту.
Насильственный грабеж характеризуется угрозой немедленного применения насилия, и альтернативы здесь, по сути, нет. При вымогательстве, помимо указанныхвыше вариантов (передать или не передавать виновному имущество), реально есть еще один, более «безболезненный» — например, обратиться в органы внутренних дел в период предоставленного вымогателем промежутка времени.
Отмеченные выше обстоятельства позволяют констатировать, что неубедительным является утверждение некоторых авторов об объективной сложности установления цели применения насилия при совершении грабежа и вымогательства9. Отграничивая анализируемые составы, следует, на наш взгляд, вкупе с вопросом о целях применения насилия, иметь в виду и то, что при вымогательстве у потерпевшего есть выбор соответствующей формы поведения, а при грабеже нет. Кроме того, в реальной ситуации рассматриваемый вопрос должен решаться исходя не только из слов или действий субъекта, но и из других конкретных обстоятельств: места, времени, обстановки, наличия реальных условий для немедленного осуществления угрозы и т. п.10 Следует также детально анализировать действия виновного не только в ходе совершения преступления, но и после этого.
Если угроза физическим насилием или его применением использовалась преступником не для завладения имуществом, а для того, чтобы добиться передачи имущества самим потерпевшим в будущем, содеянное необходимо квалифицировать как вымогательство. Угроза насилием или же само насилие выступает в таких случаях средством принуждения потерпевшего к определенному, выгодному для преступника поведению потерпевшего.
Таким образом, при разграничении насильственного грабежа и вымогательства следует учитывать не только наличие угрозы насилием, но и то, с какой целью оно применялось.
При этом отметим, что некоторые авторы несколько ограничительно трактуют само назначение физического насилия при вымогательстве. По их мнению, оно служит средством мести за отказ удовлетворить незаконные притязания11. На наш взгляд, назначение физического насилия при вымогательстве шире. Оно может выполнять двой-
ную функцию: во-первых, самостоятельного средства принуждения, во-вторых, функцию своеобразной угрозой применить более тяжкое насилие в случае отказа выполнить требование вымогателя, то есть являться средством демонстрации серьезности намерений преступника.
Поскольку «будущее время» распространяется и на то время, которое охватывает период сразу же после предъявления требований и угроз, постольку учет этого времени не может стать самостоятельным критерием отграничения насильственного грабежа от вымогательства.
В юридической литературе распространено мнение о том, что основным критерием разграничения насильственного грабежа и вымогательства является момент реализации угрозы. В этом плане следует согласиться, что «разграничение грабежа и вымогательства только по моменту приведения угрозы насилием в исполнение, по меньшей мере, применимо к так называемым классическим, общим случаям, когда преступник требует передачи имущества и, спустя определенное время, приводит угрозу в исполнение за отказ потерпевшего выполнить его требование. В иных случаях разграничение данных составов по одному этому признаку могло приводить к неверной квалификации содеянного, и поэтому практика пошла здесь по несколько иному направлению. Встречались случаи, когда виновный угрозу насилием приводит в исполнение не спустя определенное время, а сразу после отказа передать имущество, но при обстоятельствах, свидетельствующихоб отсутствии унего умысла на открытое хищение»12.
Рассматриваемые составы различны и по содержанию субъективной стороны: при грабеже виновный стремится сам завладеть имуществом, при вымогательстве он имеет целью принудить потерпевшего к передаче ему определенных ценностей. К тому же, если грабитель преследуют цель завладеть наличными вещами лица, подвергнувшегося посягательству, то вымогатель чаще всего требует передачи имущества, которого при потерпевшем нет. Бывают, однако, случаи, когда имущество может находиться у потерпевшего в момент вымогательства и он, испугавшись осуществления угрозы, сразу же передает имущество, которое вымогатель требует передать в будущем. Тем не менее, это не исключает квалификации содеянного как вымогательства.
Подводя итог рассмотрению отграничения насильственного грабежа от вымогательства, полагаем необходимым указать наиболее существенные признаки проведенного сопоставления, которые следует учитывать при квалификации названных преступлений. Во-первых, это предмет преступного посягательства; во-вторых, момент его окончания; в-третьих, цель применения насилия; в-четвертых, направленность угрозы насилием. В дополнение к этим основным критериям следует учитывать и наличие альтернативности в поведении потерпевшего, а также способ перехода имущества.
Примечания
1. Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. — 2-е изд., перераб. и доп. — М., 2001. — С. 126.
2. Там же.
3. См., например: Гаухман Л.Д. Насилие при грабеже, разбое и вымогательстве // Советская юстиция. — 1969. — № 2. — С. 23; Гаухман Л.Д. Ответственность за преступление против собственности / Л.Д. Гаухман, С.В. Максимов. — М., 1997. — С. 124; Сафин Ф.Ю. Вымогательство, совершенное группой лиц (уголовно-правовой и криминологический аспекты): Автореф. дис... канд. юрид. наук. — СПб., 1997. — С. 12; Безверхов А.Г. Имущественные преступления. — Самара, 2002. — С. 282; и др.
4. См., например: СеврюковА.П. Грабеж как форма хищения // Российский следователь. — 2001. — № 12. — С. 23; Вакула М.М. Криминологическая характеристика и уголовно-правовые меры противодействия грабежу: Дис... канд. юрид. наук. — СПб., 2005. — С. 153; и др.
5. Сборник постановлений пленумов Верховного Суда Российской Федерации (СССР, РСФСР) по уголовным делам. — М., 2000. — С. 203.
6. См., например: Верин В. Рассмотрение дел о вымогательстве // Советская юстиция. — 1993. — № 1. — С. 8; Минская В. Ответственность за вымогательство // Российская юстиция. — 1994. — № 7. —
С. 17—18; Она же. Вопросы квалификации вымогательства // Государство и право. — 1995. — № 1. — С. 99—105.
7. См., например: Дворкин А. Квалификация вымогательства и сопряженных с ним преступлений / А. Дворкин, К. Чернов // Законность. — 1994. — № 12. — С. 12; Сафонов В.Н. Организованное вымогательство: уголовно-правовой и криминологический анализ. — СПб., 2000. — С. 121; и др.
8. Сборник постановлений пленумов Верховного Суда Российской Федерации (СССР, РСФСР) по уголовным делам. — С. 185.
9. См., например: Кочои С.М. Ответственность за корыстные преступления против собственности. — 2-е изд., доп. и перераб. — М., 2000. — С. 206.
10. См. пункт 21 постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» от 27 декабря 2002 года № 29 // Бюллетень Верховного Суда РФ. — № 2. — 2003. — С. 4.
11. См., например: Иванов Н.Г. Уголовная ответственность за вымогательство // Советская юстиция. — 1989. — № 10. — С. 27; Минская В.С. Вопросы квалификации вымогательства // Государство и право. — 1995. — № 1. — С. 104; и др.
12. Михайлова Г. Отграничение грабежа от вымогательства / Г. Михайлова, И. Тимишев // Советская юстиция. — 1990. — № 16. — С. 20—21.
Чернышева Л.В. Проблемы отграничения насильственного грабежа от вымогательства
