CC BY
85
Ишутина Юлия Александровна
кандидат культурологии, доцент кафедры китаеведения Восточного института -Школы региональных и международных исследований Дальневосточного федерального университета (г. Владивосток) Электронная почта: ishutina@mail.ru
УДК 394
Проблемы нравственного воспитания в КНР: традиция и современность
Ключевые слова: традиционная китайская культура, тип модернизованного китайца, нравственные идеалы, конфуцианские категории, воспитание социальной личности
В китайском традиционном обществе нравственное воспитание всегда осуществлялось с ориентированием на идеалы высокой древности и обращением к коллективному опыту. В современных условиях, когда прагматичность молодых кажется излишней даже с точки зрения самих китайцев, всё более актуальными становятся вопросы оказания бескорыстной помощи. В связи с этим опыт обращения к современным идеалам нравственной личности и процессу её формирования видится нам небезынтересным.
Глобализационные вызовы, которые получают все традиционные общества в современном мире, представляют собой особую проверку на прочность базовых ценностей того или иного сообщества людей. Там, где эти вызовы принимаются и включают обратную реакцию обращения к культурным корням (в лучшем случае) или нетерпимость и отрицание всего чуждого (в виде агрессии, в худшем случае), можно говорить, что ядро культуры сохраняется. Так происходит в большей части континентального Китая.
В тех регионах, где ценности китайской культуры исторически насаждаются (например, в «горячей точке» Китая - Тибете), или же на территориях, исконно находившихся за пределами китайской ойкумены, и получивших опыт так называемого «мультикультурного плавильного котла» (Тайвань, Гонконг, Макао), происходят процессы присягания на верность ценностям традиционной китайской культуры в знак протеста на то, как эти ценности понимаются в коммунистическом Китае. Другими словами, и движение за независимость Тибета или Тайваня, и «революция зонтиков» в Гонконге, по сути, представляют собой протест против модернизации базовых культурных ценностей.
Быстрый прирост населения КНР, который произошёл в годы культурной революции, несовершенство политики ограничения рождаемости и другие общественные явления стали причиной возникновения некоторых широко известных проблем, таких как гендерный перекос в 50 млн человек в пользу мужчин, повышение конкурентной борьбы за место под солнцем среди молодёжи и как следствие - отчуждение и полная материализация отношений.
Современная китайская молодежь и люди средних лет самой главной ценностью считают материальное благополучие и положение в обществе; они тратят целую жизнь для достижения этих благ. Ритм жизни современного китайца стал быстрее (как следствие включённости в процессы глобализации), семейные связи рвутся (так как члены семьи уже не всегда работают сообща, а порою по полгода живут в разных провинциях, зарабатывая ^Ы ('игшдбпд) «на стороне»). Для того чтобы создать семью, обе стороны должны постараться: семья жениха покупает квартиру и машину, семья невесты делает ремонт и несёт часть расходов по организации нескольких свадебных церемоний в городе или селе родителей жениха, то же в местности проживания родителей невесты, по месту работы обоих и т. д.
Надежды семьи на продолжение рода напрямую связаны с достижением материального благополучия. Это включает даже маленьких детей в процесс конкуренции: сначала в состязание, кто лучше говорит, знает больше идиом, умеет быстро посчитать (в возрасте 3-5 лет), потом нагрузка увеличивается, и кроме школы маленький китаец должен успевать на занятия по каллиграфии, танцам, музыке, рисунку тушью и т. д. Затем подключаются успешные, хорошо оплачиваемые учителя (ш1п§8Ь1), стараниями которых абитуриент получает высокие баллы и поступает в престижный или не очень университет. Времени для размышлений или духовного роста просто нет, так как объём двенадцатилетней школьной программы велик. Если современный китаец знает что-то о культуре, то, скорее всего, из учебных текстов или телевизионных передач, в которых также непременно будет сделан акцент не только на ценности предмета искусства, но и на его стоимости в юанях. Высокие ожидания семьи влекут за собой ощутимый процент разочарований от собственных «достижений» и целую волну суицидов среди молодежи.
Так, одной из чёрных шуток китайской молодёжи является неофициальное название одного из государственных праздников - Дня молодёжи, которое вместо (■игйз!) «Четвёртое мая» произносится как ШШ^ (^га уао 81) «помереть охота».
Тщательное культивированное стремление к обогащению привело китайцев в нравственный тупик, выход из которого, как водится, надо поискать в блистательном и героическом прошлом нации и народа. Однако в век высоких технологий и информационных войн все несподручнее приводить в пример героев эпических сказаний мифического этапа китайской истории, вот и приходится обращаться к незаурядным примерам наших дней.
Необходимо отметить, что успешных, с точки зрения китайцев, людей в КНР и на территории Большого Китая проживает немало. Все они достигли материального благополучия и заметного положения в обществе. Так, особенно ценятся те, кто сумел сделать имя на традиционно почитаемых китайских занятиях - работе с родным языком и торговле. К этому числу относятся, например, самый зарабатывающий на сегодняшний день китайский писатель Го Цзинмин и выдающийся мастер песенного сказа Северо-Востока Китая Чжао Бэньшань [2, с. 45].
Таких примеров много, общество ожидает от них не только зрелища и чтива, но и участия в благотворительности, особенно когда
происходят действительно масштабные катастрофы, наводнения, землетрясения и т.п.
Сбор средств в пользу пострадавших проходит на поражающих по своим масштабам и красочности концертах с участием звезд и общественно значимых людей. Средства собираются публично, с оглашением суммы пожертвований. Так, в мае 2008 года, когда успешный китайский баскетболист Яо Мин одним из первых внёс 200 тысяч юаней в фонд помощи пострадавшим от разрушительного землетрясения в Вэньчуани. Об этом знали все, даже младшие школьники, которых, к слову, также сподвигали к покупке по двойной цене бутылки воды, с тем чтобы помочь пострадавшим [4, с. 12].
Категория бескорыстной помощи - вот то, что потеряно в современном китайском обществе и ощущается самими китайцами очень остро. Но примеры успешных людей, охотно жертвующих частью своих доходов в общие сборы для действительно нуждающихся, пострадавших от воли Небес, наверное, не так ярки и актуальны, как незыблемые образцы времён революционной романтики и национального подъёма. Таких имён, как Су Нин, Цзя Лидань, Лэй Фэн и других товарищей народных, очень много. Невероятное количество общеобразовательных школ, крупных компаний и магазинов носят эти славные имена. То, что отличает их от нуворишей, - это преданность Родине и бескорыстное служение китайскому народу.
Одним из самых популярных остаётся образ верного маоиста, молодого бойца НОАК Лэй Чжэнсина, больше известного как товарищ Лэй Фэн (1940-1962).
В истории о жизни Лэй Фэна подкупает вера в то, что, если человек отдает всего себя Родине, она его не забудет. Лэй Фэн прожил очень короткую, но яркую жизнь. Родился 18 декабря 1940 г. в провинции Хунань, в 7 лет остался круглым сиротой. Позже он напишет в своих пробных эссе: «Как сирота стал верным бойцом товарища Мао», -или: «Я рано лишился родителей, но партия заменила мне мать» [1, с. 37].
Лэй Фэну выдалось жить в те самые годы революционного подъёма, и искренность, с которой он увлёкся делом Мао, как раз таки соотносима с той самой категорией верности и преданности & (гЬо^), о которой много написано в конфуцианских постулатах.
Под верностью Лэй Фэн подразумевал прежде всего преданность делу КПК и Родине. Эти два понятия были для него нераздельны: «После освобождения Китая я обрёл семью, это КПК!» [1, с. 39].
Верность идеям Мао означала умение жертвовать и большим, и малым. Так, в своем интервью начальник Шэньянского военного округа Гао Цзяньго отмечает: «В августе 1960 г. в составе группы новобранцев Лэй Фэн участвовал в ликвидации наводнения на водохранилище, где бойцам пришлось в течение 7 суток сдерживать напор воды собственными телами, и он, товарищ Лэй Фэн, был не один такой, их было целое поколение» [1, с. 40].
Совсем в духе Лу Ю, поэта эпохи Южной Сун: Ше1 Ъё1 gan уои gu6.
И даже занимая незначительное место в Поднебесной, вноси свой клад в её процветание [3, с. 5].
Жертвенность была одной из сильных черт характера Лэй Фэна: весной 1958 года он передаёт 20 юаней для покупки комсомольского
трактора, а через два года он переводит свои собственные средства -200 юаней - в пользу жертвам наводнения в Фушуне. В «Летописи Чуньцю» говорится:
^пШ^^Й^ЖЙо Zhi guo zhi dao, bi xian fü min.
Чтобы процветало Срединное государство, сначала должен благоденствовать её народ [3, с. 53].
Шагая в ногу со временем, Лэй Фэн всегда носит при себе цитатник Мао, а свои мысли, посвящённые Великому Кормчему, он пишет в своём дневнике, опубликованном позже в передовице Шэньянского военного округа.
Вся жизнь Лэй Фэна - это образец жизни простого человека, умеющего не только находить радость в незатейливых развлечениях (игра на аккордеоне в группе самодеятельности), стремление быть полезным обществу (эссе «Я научился водить трактор!»), но и та жертвенность собой, которая культивировалась столетиями и не требовала свершения отважных подвигов.
По мнению Гао Цзяньго, учение в духе Лэй Фэна, являющееся базовой идеологической подготовкой в Шэньянском военном округе, имеет огромное количество последователей, для которых общественная жизнь в стиле Лэй Фэна становится жизненным кредо. Первыми ласточками стали бывшие сослуживцы Лэй Фэна, а потом и целые поколения демобилизованных бойцов предлагали свою бескорыстную помощь при ликвидации последствий пожаров и наводнений [1, с. 41].
Такое социальное поведение не кажется Гао Цзяньго выдающимся, как и считает он совершенно нормальным тот факт, что имя Лэй Фэна является своеобразным брендом; за ним вышла целая плеяда таких же бескорыстных воинов своего народа. К слову, в воинской части, где служил Лэй Фэн, существует музей его имени, там собран весь небогатый жизненный багаж бойца, а грузовик, на котором он попал в смертельную автокатастрофу, тщательно выкрашен и ухожен.
Товарищ Гао усматривает популярность учения в духе Лэй Фэна в соответствии традиционным китайским ценностям, в частности, конфуцианским постулатам об идеальном человеке (долг, верность, ритуал и т. д.). Среди последователей Лэй Фэна есть те бойцы, которые попали в Шэньянский военный округ для того, чтобы пройти своеобразный тренинг аскетической жизни. Так, Гао Цзяньго упоминает о сыне весьма состоятельного человека, который по приезде на службу проявлял скверный характер и даже буржуазные замашки, пытаясь нанять своих сослуживцев для того, чтобы они обслуживали его в быту. Однако через полгода с малым Чжэном произошли разительные перемены: он увлёкся дневниками Лэй Фэна, стал проявлять милосердие, пожертвовал 9800 юаней в пользу детей из неимущих семей, оплатив их обучение в начальной школе. Кроме того, если в начале службы он не прислушивался ни к чьему мнению, то перед демобилизацией частенько повторял знаменитую фразу:
НА^Т, ^WÄWÄo San ren xing bi you wo shi ye.
Впереди идут трое, у них можно кое-чему поучиться [3, с. 98].
И если Конфуций призывал учиться даже у незнакомых, подразумевая, что «море знаний безбрежно, но горечь становится лодкой», то современное китайское общество подспудно подталкивает молодёжь учиться у тех, кто более успешен, одновременно акцентируя внима-
ние на подвижничестве воистину народных героев, радевших на благо общества; и вот, в каждой овощной лавке или небольшой парикмахерской мы видим призывы бегущей рекламной строкой: ЙЩЩ^Щ! (xiang Lei Feng xuexi) «Учитесь у Лэй Фэна!»
Таким образом, столкнувшись с необходимостью идти на компромисс между преобладающей потребительской позицией большинства, современное китайское общество всё же пытается задать правильный, с точки зрения традиционных взглядов на нравственность, вектор: добродетель возможна лишь тогда, когда общие интересы ставятся выше личностных. Застряв в мещанском болоте материализма, китайцы всё же находят способ осовременить базовые ценности, делая акцент на том, что принцип демократического централизма, выражающийся в подчинении мнения меньшинства большинству, не является чем-то новым или привнесённым извне в китайскую культуру. В очередной раз обращаясь к мудрости всезнающей китайской традиции, они заставляют молодое поколение постичь одну простую, но привлекательную истину:
Tianxia fei yi ren Tianxia, nai Tianxia zhi Tianxia ye.
Поднебесная не принадлежит одному человеку, она принадлежит всем [3, с. 3].
Литература
1. 1#оЖЙЙЩЩ //АйИо 2012. № 3. - 34-50^о Ван Ян. Юнъюаньдэ Лэй Фэн // Жэньминь хуабао. 2012. № 3. - 34-50 е. Ван Ян // Лэй Фэн навсегда // Жэньминь хуабао. 2012. Вып. 3. - С. 34-50.
2. 2012. № 1. - 50-56^о Ли Шуя. Бэньшань синьлин дубай // Жэньминь хуабао. 2012. № 1. - 5056 е. Ли Шуя // Чжао Бэньшань: исповедь // Жэньминь хуабао. 2012. Вып.1. - С. 50-56.
3. ШШЪФФ^ЖШШ&т 800^/ШШ^МШЩ-ШШ. - ШФ Щ^ШЖШЙ, 2006.1. - 318 ^о Мэйдэшу: чжунхуа чуаньтун мэйдэ гэянь 800 тяо. - Бэйцзин Чжунго хуацяо чубаньшэ, 2006.1. - 318 е. Книга о благодетели. 800 крылатых фраз о воспитании в высоком духе китайской традиции. - Пекин: Изд-во «Чжунго хуацяо», 2006.1. -318 с. _
4. 2011. № 8. - 10-25^о Чэнь Мяо. Яо Мин: бу ши гаобе // Жэньминь хуабао. 2011. № 8. - 10-25 е. Чэнь Мяо // Яо Мин не прощается // Жэньминь хуабао. 2011. Вып. 8. С. 10-25.
