CC BY
49
Буквенными обозначениями автор мог закодировать как реально существующие населенные пункты, так и вымышленные. Подобные топонимы в сказочных произведениях занимают особое место, поскольку этимология их не прочитывается и, следовательно, их нельзя отнести ни к реальным, ни к вымышленным. Возможны лишь субъективные звуковые ассоциации.
Итак, топонимы играют важную роль в реализации одной из главных универсалий художественного текста - пространства. В русской литературной сказке топонимы немногочисленны, однако их значительно больше, чем в народных сказочных произведениях. Одной из причин этого являются жанровые трансформации, приближающие авторскую сказку к рассказу. Также функционирование топонимов объясняется тем, что в литературной сказке сформировались две базовые модели художественного пространства: 1) реальное и фантастическое, существующие отдельно друг от друга; 2) наложение фантастического пространства на реальное. Активными языковыми репрезентантами пространства первой модели являются вымышленные топонимы, второй модели -реальные. В совокупности они участвуют в создании жанрового и стилевого своеобразия русской литературной сказки.
Литература
1. Данильченко, А.В. Коммуникативное варьирование семантики топонимов (на материале периодической печати) / А.В. Данильченко // Актуальные вопросы теории языка и ономастической номинации: сб. науч. тр. / сост. Е.С. Отин (науч. ред.) [и др.]. Донецк: ДонГУ, 1993. С. 142 - 147.
2. Даль, В.И. Повести. Рассказы. Очерки. Сказки / В.И. Даль. М. - Л.: Гос. изд-во худож. лит., 1961. 463 с.
3. Карпенко, Ю.А. Стилистические возможности топонимических названий / Ю.А. Карпенко // Питання стилистики української мови в вза-емозв’язку з іншими слов’янськими мовами. Чернівці, 1963. С. 17 - 20.
4. Коваль, Ю.И. Сказка о степном брате / Ю.И. Коваль. М.: Рекламно-изд. дом в Москве «Имидж», 1991. 58 с.
5. Одоевский, В.Ф. Пестрые сказки; Сказки дедушки Иринея / В.Ф. Одоевский; сост., под-гот. текста, вступ. ст. и коммент. В. Грекова. М.: Худож. лит., 1993. 272 с.
6. Петрушевская, Л.С. Настоящие сказки / Л.С. Петрушевская. М.: Вагриус, 1999. 446 с.
7. Пушкин, А.С. Полное собрание сочинений / А.С. Пушкин. Л.: Гос. изд-во худож. лит., 1977. Т. 4. 465 с.
8. Филатов, Л.А. Про Федота-стрельца, удалого молодца / Л.А. Филатов. М.: АСТ, 2006. 288 с.
9. Фонякова, О.И. Имя собственное в художественном тексте: учеб. пособие / О.И. Фонякова. Л.: Изд-во ЛГУ, 1990. 104 с.
Ю.Успенский, Б.А. Филологические разыскания в области славянских древностей / Б.А. Успенский. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982. 248 с.
Toponym functioning in Russian fairy tales
The peculiarities of toponym functioning in Russian fairy tale are discussed. Toponyms or place names are one of the main verbal expressions of the category of space of the narrative text. They are not numerous but their importance in the description of the imaginary world space of this genre is obvious.
Key words: toponyms, fairy tale, functions, style, genre.
И.В. ПРИОРОВА (Астрахань)
ПРОБЛЕМЫ МОРФОЛОГИЧЕСКОЙ ИМПЛИЦИТНОСТИ НЕСКЛОНЯЕМЫ1Х ИМЕН
Прослеживается взаимодействие парадигматических и синтагматических отношений. Полифункционалъные способы выражения грамматического значения в русском языке иллюстрируются в сопоставлении определений, данных группе несклоняемых заимствований современными исследователями, при выделении основных способов экспликации их морфологической парадигмы на синтагматическом уровне.
Ключевые слова: парадигматика, синтагматика, аналитичностъ, неизменяемостъ, имплицитностъ, эксплицитностъ, функционалъностъ.
Особенность грамматической природы несклоняемых заимствований заключается в том, что они без формальной изменяемости обладают всеми морфологиче-
© Приорова M.B., 2009
скими категориями лексико-грамматической группы существительных и, соответственно, выполняют синтаксические функции, свойственные русскому имени. В русском языке при видимой функциональной эквивалентности языковых единиц с формально выраженными и невыраженными морфологическими признаками все же существуют определенные ограничения для слов с имплицитными парадигмами, заложенные в самой природе языка синтетического типа, каким является русский, и эти ограничения наблюдаются на примере несклоняемых имен.
Особенности парадигматических свойств несклоняемых имен неоднократно обсуждались в лингвистике (А.М. Пешковский, Л.В. Щерба, И.И. Срезневский, И.Г. Ми-лославский, А. А Зализняк, Н.М. Шанский, А.Н. Тихонов и мн. др.). Но мы остановимся только на двух определениях, в которых, на наш взгляд, затрагивается сущность этого языкового явления. Л.В. Кнорина определяет их как «морфологически ущербные» [1: 3], а М.В. Панов - как «мофологически оголенные имена» [3: 265], и это подтверждает неоднозначность подхода в определении их специфики, и то, что в традиционной грамматике есть ответы не на все вопросы. Сталкиваясь же с исключениями из фактов, «традиционная грамматика либо молчаливо отмечает их, либо же конструирует из них особую часть речи. Так, в грамматиках русского языка отмечается существование группы несклоняемых существительных (пальто, эму, боа)...» [2: 129]. Сложность вопроса обусловлена еще и тем, что отсутствие изоморфизма между планом выражения и планом содержания приводит к тому, что одна единица содержательного плана может оказаться «распределенной» между несколькими единицами плана выражения, и, наоборот, несколько единиц содержательного плана могут оказаться сосредоточенными в одной единице плана выражения.
«Скрытые» [2] категории несклоняемых имен не всегда полноценно могут реализовываться на уровне синтагм, т. е. вероятных синтагматических моделей, которые регулируются с помощью валентности, когда формально скрытая парадигма несклоняемых существительных передает грамматическое значение через вспомогательные слова и является для них
грамматическим «формантом». Хотя, допуская элементы аналитичности в русском языке, мы должны признать, что для группы несклоняемых имен (НИ) должна быть призвана всякая форма, основанная на категориально -грамматическом сочетании вспомогательного слова со знаменательным. Притом ролевое участие в функции главного слова синтагмы может быть переменным: функция несклоняемого существительного может быть и определяемой, и определяющей, в то время как грамматическое значение НИ может быть только определяемым через синтагматическую валентность или расширенный контекст.
Если говорить о «морфологической ущербности» НИ, значит принять ограничение их функционирования, т. к. ущербность - это всегда ограничения. Однако их полноценное функционирование как номинативных единиц с формально отсутствующими морфологическими признаками происходит через непосредственный переход в коммуникативные единицы на уровне предложения. И здесь их функциональная адекватность ограничивается «морфологической ущербностью» в определенных позициях Принято запиватъ кофе / Кофе принято запиватъ в отличие от полноценной конструкции Принято запиватъ чаем / Чаем принято запиватъ. Несклоняемое кофе во втором случае семантически неоправданно, т. к. искажается смысл высказывания, что позволяет предположить, что препозиция для несклоняемого кофе в тв. п. нежелательна, и это является тем самым ограничением, которое можно соотнести с «морфологической ущербностью». Если сопоставить Я предпочитаю жалюзи (в. п.) и Я отдаю предпочтение жалюзи (д. п.); Ялюбуюсъ жалюзи (т. п.) и Жалюзи я любуюсъ (т. п.), то последняя - нежелательная конструкция, т. к. она провоцирует типичную ортологическую ошибку Жалюзями я любуюсъ. Однако если сохранить предпочтительное употребление неизменяемого существительного в постгла-гольной позиции, семантика высказывания не меняется
Определение «морфологически ущербные слова», используемое Л.В. Кнориной [1: 3], в этом случае является, на наш взгляд, оправданным. Вводя данное понятие, Л.В. Кнорина определяет и устанавливает контекстуальные ограничения, обусловленные формальными признаками
слова. Наши наблюдения свидетельствуют о том же, если это касается их функционирования в контексте. Реализация всех грамматических категорий слова пальто на уровне свернутого контекста Его пальто вызывает затруднения, т. к. нет идентификации рода, хотя и падеж, и число реализуются лексически: их пальто (мн. ч., р.п.) //его пальто (ед. ч., р.п.). Расширение контекста до простого предложения позволяет полностью эксплицировать грамматические категории слова: Его пальто висело на вешалке, где роль предиката (им. п., ед. ч., с. р.) реализуется глаголом висело. Однако и в расширенном контексте выявляются нежелательные конструкции, которые утрачивают семантическую однозначность в зависимости от положения несклоняемого слова в составе простого предложения: Шарф придает элегантность пальто / Шарф придает пальто элегантность / Пальто придает элегантность шарф/ Пальто придается элегантность шарфом. Позиции в д. п. первого и второго предложений наиболее предпочтительны, по сравнению с третьим предложением, где возможна подмена тема-ремати-ческих отношений (пальто придает элегантность шарфу или шарф придает элегантность пальто?). В такой позиции проецируется возможная речевая ошибка (пальту), которая менее реальна в предложении Пальто придается элегантность шарфом, даже при изменении тема-рематичес-ких отношений. Подобные примеры говорят в пользу того, что Л.В. Кнорина определила «морфологической ущербностью».
Предпринятые попытки выведения НИ из разряда «морфологически ущербных» в рассмотренных примерах нам представляются не вполне убедительными для присвоения им полноценного функционального статуса синтаксических единиц, хотя их полноценность как номинативных единиц также требует дополнительных разъяснений, которые мы опускаем, поскольку ограничены рамками статьи. Признание же их «морфологической оголенности» соотносится напрямую с тем, что для реализации грамматического значения НИ важно то, что в согласуемых частях речи распределение слов по классам отсутствует. Чтобы обладать способностью согласования с существительным любого класса, согласуемое слово должно иметь формы всех классов. Это означает, во-первых, что в согла-
суемых словах классы превращаются в словоизменительную категорию. Каждое слово должно теперь «изменяться» (т. е. склоняться или спрягаться) по классам. Во-вторых, это значит, что форма класса должна в них выражаться эксплицитно. Если в существительных классная примета может лишь предполагаться, то в согласуемых частях речи она обязательно получает звуковое выявление, сравним ... черный кофе, похоронное бюро и т. д., где примета класса дана в лишь согласуемом прилагательном [2: 23].
Принимая во внимание рассуждения М.В. Панова о том, «что падежи противопоставлены друг другу и существуют только в условиях противопоставления; один падеж, одинокая падежная форма - нонсенс. Но щец потому и живет в языке, что оно имеет позиционно обусловленный падеж. Налей-ка мне щец, захотелосъ щец, давно не едал щец... Во всех случаях форма щец занимает место, где необходим родительный падеж» [3: 265]. Так же и НИ могут иметь позиционно обусловленные падежные значения. Поэтому их появление в речи не расшатывает падежную систему, а говорит о направлении ее движения. Движение не приводит к ослаблению фузионного начала в русской грамматике, однако показывает возможность его сохранения при меньшем количестве словоизменительных аффиксов.
Но суффикс всегда связан с падежными флексиями, и потому, получив суффикс, слово выбывает из числа несклоняемых. Значит, несклоняемое существительное лишено флексий, лишено суффиксов и обычно обходится без приставок. До появления несклоняемых существительных русский язык не знал столь оголенных (морфологически) имен [3: 265]. Давая такое определение несклоняемым именам, М.В. Панов ссылается на Г.О. Винокура и А.М. Пешковского, отмечая, что нормативная сторона речи при использовании таких «безродных» существительных создает для говорящих и пишущих определенные трудности. Контекст может и дополнять сообщение указанием на пол лица, но может этого и не делать, избавляясь, таким образом, от излишней информации.
Это позволяет говорить об особом типе нейтрализации, которая освобождает текст от излишней информации. Достигается это обычно использованием слов с потушен-
ными, нейтрализованными грамматическими значениями. При изучении глубинных процессов грамматики получается, что морфологическая нейтрализация может происходить на уровне грамматической формы, грамматического значения и на уровне частей речи. В частности, это относится к нейтрализации НИ, когда формальную неизменяемость можно рассмотреть как нейтрализацию на уровне грамматической формы, а частеречную омонимию (прибыл инкогнито / очарователъная инкогнито) - как нейтрализацию частей речи. Что касается нейтрализации грамматического значения, то здесь важно определиться, какой точки зрения придерживаться относительно морфемного состава НИ. Одна из распространенных точек зрения сводится к признанию у несклоняемых слов типа колибри, метро, кофе двух морфем - корень и нулевой падежный аффикс, другая - признает лишь корень без нулей.
Если принять за точку опоры признание нулевой морфемы у НИ, то нельзя допустить их парадигматической нейтрализации по функциональному признаку отождествления языковых единиц, которыми характеризуется парадигматика. Согласно законам позиционного чередования единиц, которые рассматривает М.В. Панов в «Позиционной морфологии РЯ» [3: 22], различение языковой единицы, в том числе и лексической, обусловлено ее положением в разных позициях, т. е. строением парадигмы, ее нечленимостью. Принимая наличие нулевой флексии, мы приходим к выводу, что НИ обладают падежными значениями, которые реализуются с помощью разных падежей при омонимии флексий, т. е. являются падежно различимыми, а значит, не нейтрализова-ными. «В нашем зоопарке я особенно люблю и радуюсь кенгуру; Каждый день я с нетерпением жду и радостно помогаю Нелли. Предложения эти неправильны: наше языковое чутье это ясно показывает. Надо сказать: Я люблю кенгуру и радуюсь ему... Жду Нелли и помогаю ей. Глаголы люблю и радуюсъ в первом предложении, жду и помогаю во втором требуют разных падежей. Если бы существительные типа кенгуру, Нелли не обладали в системе языка падежными значениями, то не было бы оснований отвергать предложения, подобные приведенным выше» (Там же: 170).
Согласно другой точке зрения, у данной группы слов есть только одна морфема - корень без нулей. В этом случае признать нейтрализацию грамматического значения можно только в случае грамматической определенности контекста, мотивируя тем, что «... существительное - неотмеченная категория среди частей речи, поэтому оно открыто для возведения в ранг существительных самых различных образований. В том числе таких, которые не имеют морфемного строения, присущего существительным. От ваших “небось” и “сойдет ” трудно ожидать успеха в работе. Если возможно употребление сойдет в роли существительного, то на тех же основаниях законна и существительность пари, трио, какаду...» [3: 171]
Однако шаги к аналитизму в русской именной системе достаточно противоречивы: с одной стороны, освобождаются от собственных показателей несклоняемые существительные, с другой стороны, вследствие этого увеличивается нагрузка на грамматические показатели окружающих слов, т. к. «они должны выполнять не только свою работу, но и дорабатывать за соседа. Горячий кофе... Неизменяемое слово кофе грамматически кейфует, а горячий говорит о связи прилагательного с грамматическим бездельником кофе и о том, что этот его сосед - существительное. (Такого нет в последовательно аналитических языках: все слова равно обслуживаются такими показателями, как порядок слов, служебные слова, интонация)» (Там же).
Если же признать, что слова типа какаду, кашне склоняются, то, значит, у существительных, имеющих нечленимую основу с конечным гласным, представлены нулевые окончания, во всех падежах они омонимичны.
На вопрос, чем обусловлены изменения прилагательного в примерах Смотрю на мохнатого окапи; С забавным окапи хорошо бы поиграть; Меланхоличного окапи не видно среди листьев дерева... М.В. Панов предполагает одно из двух: они склоняются, либо согласуясь со словами типа акапи, либо независимо от них, без согласования. Если независимо, то они выступают в роли существительных: только существительные имеют несогласуемые формы падежей. Но эти прилагательные явно не играют роль существительных (Там же: 169).
Далее М.В. Панов признает, что в сочетаниях кроткими окапи, силъных кенгуру, говорливого какаду прилагательные своими падежными формами обязаны существительному, это существительное под-вигнуло их на изменения. Но чем же под-вигнуло, не своей же основой, оканчивающейся на гласную: основа не вызывает падежных перемен? Вывод, к которому приходит ученый: «существительное вызвало падежные перемены своими окончаниями. Падежными, нулевыми. Они омонимичны, но не тождественны друг другу. Омонимы не сливаются в одну единицу: лук (стрелять) и лук (есть) в модели языка - разные сущности. Так же и падежные нули - разные единицы и в качестве таковых могут командовать окончаниями прилагательных» [3: 169].
Итак, анализ парадигматических особенностей несклоняемых имен подтвердил то, что морфологическое воплощение се-мантико-грамматической функции слова может быть непосредственным и опосредованным. В большинстве случаев при непосредственном воплощении выражения грамматического значения используется грамматическая форма, выражающая определенную семантико-грамматическую функцию, без дополнительных элементов. В опосредованном воплощении «... семанти-ко-грамматическая функция выражается позиционной формой, которая никакой се-мантико-грамматической информации с собой не несет. Чтобы раскрыть имплицируемую такой формой в речи семанти-ко-грамматическую функцию, нужен вспомогательный интерпретационный механизм [2: 201]. Для выяснения природы такого механизма на примере несклоняемых имен при привлечении сжатых и расширенных контекстов прослеживается взаимодействие парадигматики и синтагматики, иллюстрируется полифункциональность способов выражения грамматического значения в русском языке.
Литература
1. Кнорина, Л.В. Функционирование слов с неполным набором морфологических показателей в современном русском языке: автореф. дис. ... канд. филол. наук / Л.В. Кнорина. М., 1978. 19 с.
2. Кацнельсон, С.Д. Типология языка и речевое мышление / С.Д. Кацнельсон. 2-е изд., стер. М.: Едиториал УРСС, 2002. 220 с.
3. Панов, М.В. Позиционная морфология русского языка / М.В. Панов. М.: Наука: Шк. «Языки русской культуры», 1999. 275 с.
The problems of morphological implicitness of indeclinable names
The cooperation of the paradigmatic and syntagmatic relations is tracked.
The polyfunctional ways of expressing the grammar meaning in Russian are illustrated by the comparison of the definitions, data in the groups of indeclinable borrowed words which were made by modern scientists with the emphasizing the main ways of explication of their paradigm at the syntagmatic level.
Key words: paradigmatics, syntagmatics, analyticity, invariability, implicity, explicity, functionality.
М.Ю. КОЛОКОЛЬНИКОВА ( Саратов)
РОЛЬ РЕЛИГИОЗНОГО ДИСКУРСА В ИСТОРИЧЕСКОМ РАЗВИТИИ СЕМАНТИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЫ ЛЕКСЕМЫ LUST
На примере существительного “lust ” показана роль религиозного дискурса в процессе формирования и развития лексики морально-этической сферы в среднеанглийский период. Исследование проводится на основе письменных памятников XII- XVвв. как религиозного, так и светского характера.
Ключевые слова: религиозный дискурс, лексика, семантическая структура слова, историческое развитие.
В рамках общей теории развития языка одним из наиболее интересных и перспективных является направление, связанное с исследованием исторических изменений семантической структуры слова. Большое внимание здесь, как правило, уделяется изучению основных типов подобных изменений, а также вызвавших их причин. К числу последних следует, по-видимому, отнести и регулярное использование лексических единиц в том или ином дискурс-
© Колокольникова М.Ю., 2009
