CC BY
127
УДК 343
ПРОБЛЕМЫ КВАЛИФИКАЦИИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ,
СОВЕРШАЕМЫХ В ИНТЕРЕСАХ ЮРИДИЧЕСКИХ ЛИЦ
PROBLEMS OF QUALIFICATION CRIMES COMMITTED FOR LEGAL ENTITIES
А. В. БОЯРСКАЯ (A. V. BOYARSKAYA)
Анализируется проблематика совершения преступлений в интересах юридических лиц. Рассматривается вопрос о том, может ли в целом преступление быть совершено в интересах юридического лица. Исследуются особенности квалификации коммерческого подкупа и получения взятки, совершенных в интересах юридических лиц, с опорой на актуальное судебное толкование данных норм.
Ключевые слова: уголовная ответственность юридических лиц; совершение преступлений в интересах юридического лица; коммерческий подкуп; получение взятки; корыстный мотив.
The article analyzes the problems of crimes in the interests of legal persons. The question of whether the overall crime be committed for the benefit of the legal person. After a positive decision of this question is addressed to the problem of qualification of commercial bribery and bribe-taking committed in the interests of legal persons relying on the current judicial interpretation of these rules.
Key words: criminal liability of legal persons; the crimes for the benefit of a legal entity; commercial bribery; bribe-taking; self-serving motive.
Вопрос о статусе юридических лиц в уголовном праве традиционно является спорным. Оценив ситуацию в целом, можно сказать, что ни одна иная отрасль права не стремится так игнорировать данный многочисленный круг субъектов, как уголовное право.
Какое место, теоретически, юридические лица могут занимать в его рамках?
Они могут выступать в ранге субъекта преступления, потерпевшего и орудия совершения преступления. При этом для отечественного законодательства в каждом из рассматриваемых случаев характерны сложности с признанием соответствующего статуса юридических лиц.
В настоящее время формально юридические лица не могут быть субъектами уголовной ответственности. Однако они составляют основу современной экономической системы, признаются деликтоспособными и совершают значительное число правонарушений. Это даёт основание исследователям, таким как А.Г. Козлов, указывать, что в нашей стране фактически сформировался но-
© Боярская А. В., 2014
вый вид преступности - преступность юридических лиц [1], что требует определённой реакции со стороны законодателей.
К данной сфере обычно относят преступления, совершенные физическими лицами, но от имени и в интересах юридических лиц. Подобная формулировка встречается, например, в ст. 1 Федерального закона от 25 декабря 2008 г. № 273-ФЗ «О противодействии коррупции», где указывается, что коррупцией являются злоупотребление служебным положением, дача взятки, получение взятки, злоупотребление полномочиями, коммерческий подкуп либо иное незаконное использование физическим лицом своего должностного положения вопреки законным интересам общества и государства в целях получения выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества или услуг имущественного характера, иных имущественных прав для себя или для третьих лиц либо незаконное предоставление такой выгоды указанному лицу другими физическими лицами, в том числе совершённые от имени и в интересах юридических лиц [2].
Обращают внимание на существование данной проблемы и представители исполнительной власти. Так, Президент РФ в указе от 13 марта 2012 г. № 297 «О Национальном плане противодействия коррупции на 2012— 2013 годы и внесении изменений в некоторые акты Президента Российской Федерации по вопросам противодействия коррупции» предписывает Генеральной прокуратуре Российской Федерации принять меры по повышению эффективности применения положений гражданского и административного законодательства Российской Федерации в части, касающейся ответственности юридических лиц, от имени которых или в интересах которых совершаются коррупционные преступления [3].
То есть положения указанных выше нормативных актов демонстрируют, что в Российской Федерации совершается значительное число коррупционных преступлений от имени или в интересах юридических лиц, однако для последних установлена только гражданско-правовая и административная ответственность.
Обосновывая сложившуюся в нашем го -сударстве ситуацию, например, П. Г. Сычев пишет: «Думается, что не стоит идти на поводу у развитых стран. Юридическое лицо есть продукт гражданского права, и понятие “уголовная ответственность” к нему пока неприменимо» [4]. Взамен автор предлагает вести разговор о гражданской ответственности юридического лица в уголовном судопроизводстве. Хотя и признаёт, что в сегодняшней практике юридические лица привлекаются в таком качестве только по делам о дорожно-транспортных происшествиях (ДТП), когда водитель совершил ДТП за рулём транспортного средства, которое является собственностью предприятия [5].
Как насчёт административной ответственности юридических лиц? Ввиду генетических связей с уголовной ответственностью её иногда именуют «квазиуголовной» [6]. И, возможно, под этим есть определённые основания, ведь административная и уголовная ответственность генетически связаны между собой. Так, как верно указывает Л. В. Голов -ко, «административные правонарушения
проистекают не из некоей автономной административной ответственности, а из уголов-
ного права, будучи одним из отколовшихся элементов последнего в тех странах, которые решили сузить пределы уголовно-правового регулирования» [7].
Хотя иные авторы, говоря о «квазиуго-ловной» ответственности юридических лиц, понимают под ней нечто другое: ответственность юридических лиц, установленную ст. 52 Федерального закона от 8 января 1998 г. № 3-ФЗ «О наркотических средствах и психотропных веществах» за легализацию доходов, полученных от реализации наркотических средств или психотропных веществ, или установленную ст. 24 Федерального закона от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму», ст. 9 Федерального закона от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» норму о ликвидации юридического лица в связи с причастностью к деятельности экстремистского или террористического характера [8]. Высказывается и позиция, ассоциирующая «квазиуголовную» ответственность со специальной конфискацией [9].
При этом с административной ответственностью юридических лиц, как бы ни решался вопрос о её юридической природе, в настоящее время также не всё идеально. В данной связи Г. Смирнов верно указывает, что в текущей ситуации «участие физического лица в преступном событии рассматривается как общественно опасное деяние, а юридического лица - лишь как административный проступок, что не соответствует той степени общественной опасности, которая возникает при участии в преступлении юридического лица, воля которого направлена на достижение преступного результата» [10].
Кроме того, как точно отмечает тот же автор, «возможности установления обстоятельств причастности юридического лица к событию преступления в рамках административного производства весьма ограничены» [11].
В связи с этим встаёт вопрос: что сейчас уголовное право может предложить субъектам, совершающим преступления в пользу юридических лиц? Как может быть учтен данный фактор и способен ли он повлиять на квалификацию деяния физического лица?
Анализ действующего законодательства даёт следующий ответ на поставленный вопрос: данный фактор может быть учтён в
рамках проблематики субъективной стороны состава преступления, в частности при установлении корыстной или иной личной заинтересованности субъекта, совершающего преступление.
При этом по данному вопросу имеются несовпадающие позиции.
Так, существует точка зрения, что преступление вообще не может быть совершено в интересах юридического лица, поскольку юридические лица могут иметь гражданские права, соответствующие только законным целям деятельности, предусмотренным в учредительных документах [12].
Данная позиция представляется верной. Разумеется, у юридического лица, исходя из самих основ регулирования его деятельности, могут быть только законные интересы. Однако думается, что преступление всё-таки может быть совершено в интересах данного коллективного субъекта, так как применительно к уголовному праву мы рассматриваем данную проблему, как уже уточнялось выше, через проблематику субъективной стороны состава преступления. То есть, говоря об интересах юридического лица, мы понимаем под ними представления преступника о благе юридического лица и той пользе, кото -рую преступление может ему принести.
Отметим, что действующий УК РФ достаточно часто использует термин «интересы». Как правило, при этом имеются в виду «законные интересы граждан и организаций».
Так, в ст. 201 УК РФ говорится об использовании лицом, выполняющим управленческие функции в коммерческой или иной организации, своих полномочий вопреки законным интересам этой организации и в целях извлечения выгод и преимуществ для себя или других лиц. Применительно к соответствующей норме Б. В. Волженкин уточняет, что «положение об использовании лицом своих полномочий вопреки законным интересам коммерческой или иной организации следует понимать достаточно широко - как действие (бездействие), связанное с нарушением закона, других правовых норм. Такое действие нельзя считать совершенным в законных интересах организации, даже если оно принесло этой организации какую-либо выгоду, например, материальную» [13].
Данная позиция представляется правильной. Она также демонстрирует, что сами законодатели подразделяет интересы субъектов, в том числе юридических лиц, на законные и иные, т. е. неправомерные.
Определившись с тем, что совершить преступление в интересах юридического лица всё-таки возможно, рассмотрим более детально проблемы квалификации, возникающие в данном случае.
Наиболее актуальным при этом будет обращение к таким составам преступлений, как коммерческий подкуп либо получение взятки, совершаемых из корыстных побуждений.
Актуальность их анализа обусловливается положениями п. 23 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 9 июля 2013 г. № 24 «О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях», согласно которому, если за совершение должностным лицом действий (бездействия) по службе имущество передаётся, имущественные права предоставляются, услуги имущественного характера оказываются не лично ему либо его родным или близким, а заведомо другим лицам, в том числе юридическим, и должностное лицо, его родные или близкие не извлекают из этого имущественную выгоду, содеянное не может быть квалифицировано как получение взятки (например, принятие руководителем государственного или муниципального учреждения спонсорской помощи для обеспечения деятельности данного учреждения за совершение им действий по службе в пользу лиц, оказавших такую помощь). При наличии к тому оснований действия должностного лица могут быть квалифицированы как злоупотребление должностными полномочиями либо как превышение должностных полномочий [14].
То есть Пленум Верховного Суда РФ подтверждает, что для образования состава получения взятки необходим корыстный мотив в виде имущественной выгоды самого должностного лица, его родных и близких. При этом корысть истолковывается узко, с ограничением круга субъектов, которые могут обогащаться в результате совершения преступления.
А как насчёт коммерческого подкупа, предусмотренного ст. 204 УК РФ? Исследо-
ватели также относят данное преступное деяние в виде получения подкупа к корыстным [15]. Ведь, как верно указывает И. А. Кузнецова, понятие коммерческого подкупа возникло на основе понятия взяточничества, существовавшего в России с давних времен, [16] и является производным от последнего.
Однако п. 23 постановления рассчитан, исходя из его буквального толкования, лишь на ст. 290, 291 и 291.1 УК РФ. Могут ли содержащиеся в нём выводы применяться при истолковании субъективной стороны преступления против интересов службы в коммерческих или иных организациях?
Данный вопрос может быть решён двояко: на него можно ответить «да», учитывая, что конструкция субъективной стороны составов получения взятки и коммерческого подкупа в данном отношении, по логике, должна быть сходной. Умолчание в таком случае можно списать на недостатки юридической техники постановления Пленума Верховного Суда РФ.
Либо же, ответив «нет», в этом умолчании можно усмотреть некий скрытый смысл. Ведь когда положения указанного выше постановления Пленума Верховного Суда РФ относятся к коммерческому подкупу, об этом делается прямое указание. Если избрать данный путь рассуждений, то в итоге мы приходим к альтернативе: либо в постановлении подразумевается полное отрицание корыстного характера коммерческого подкупа, либо оно предполагает, что лицо, выполняющее управленческие функции в коммерческой или иной организации, получая некие блага в её интересах, в принципе не может действовать бескорыстно и корысть здесь должна толковаться более широко, нежели в случае ст. 290 УК РФ.
Попробуем ответить на обозначенный выше вопрос «нет».
В пользу первого решения проблемы в этом случае можно выдвинуть следующие аргументы: в ст. 204, впрочем, как и в ст. 290 УК РФ, прямо ничего не говорится о корыстном мотиве указанных преступлений. Однако в отношении взяточничества Б. В. Волжен-кин абсолютно справедливо указывает, что корыстные мотив и цель данного преступления непосредственно не зафиксированы в
тексте уголовного закона, но вытекают из самой природы получения взятки как специального вида корыстного злоупотребления должностными полномочиями и материального характера предмета взяточничества [17].
Один из данных аргументов оспаривает П. Яни, указывая, что, исходя из материальной конструкции состава злоупотребления полномочиями (ст. 285 УК РФ), можно сомневаться, что получение взятки является его специальным видом [18].
Однако как минимум второй аргумент, приведённый Б. В. Волженкиным, по-прежнему остаётся не опровергнутым. По данной причине правильнее заключить, что как получение взятки, так и получение коммерческого подкупа являются корыстными преступлениями.
Отметим также, что в литературе предлагаются дополнительные критерии оценки субъективной стороны взяточничества, которые могут быть использованы нами и при анализе коммерческого подкупа. Так, И. Карпов указывает, что «спонсорская» помощь, передаваемая, пусть и через должностное лицо, органу власти, учреждению в связи с совершенными действиями (бездействием) чиновника в пользу спонсора, не является взяткой, только если должностное лицо планировало использовать и использовало эту помощь в законных интересах органа или учреждения [19]. П. Яни, анализируя данную проблематику, указывает, что для данных рассуждений И. Карпова есть определённые основания. Однако из данного подхода следует, что принятие чиновником ценностей, пусть и не для себя лично, может образовывать состав получения взятки, что требует либо непризнания корыстного мотива признаком взяточничества, либо широкого понимания корыстного мотива [20].
Кроме того, П. Яни предлагает свой критерий разграничения случаев получения взятки и «спонсорской» помощи. Им является субъект, интересы которого удовлетворяются посредством распоряжения полученными ценностями. То есть «взяткой является получение ценностей в тех случаях, когда чиновник удовлетворяет посредством распоряжения полученными им ценностями свои личные интересы. ...В этих иных случаях “спонсорская” помощь может быть направ-
лена как на финансирование деятельности, соответствующей уставным задачам организации, так и на иные цели - главное, чтобы чиновник не планировал в результате такого распоряжения имуществом извлечь выгоду, в том числе неимущественную» [21].
К чему мы приходим по итогам изложенных рассуждений?
Во-первых, полагаем, что, исходя из генетической связи составов получения взятки и коммерческого подкупа положения п. 23 указанного выше постановления Пленума Верховного Суда РФ, следовало бы распространяться и на ст. 204 УК РФ, внеся необходимые уточнения.
Другой вопрос - можно ли признать представленное в постановлении решение оптимальным? Ведь оно, с очевидностью, расходится с положениями уже упоминавшегося Федерального закона «О противодействии коррупции», где представлено более широкое истолкование корыстного мотива кор -рупционных преступлений. Напомним, в ст. 1 там указывается на получение взятки или коммерческого подкупа от имени и в интересах юридических лиц без ограничения по кругу субъектов, получающих от этого выгоду. Так что можно говорить об определённой системной рассогласованности в данном вопросе между уголовным законодательством и специализированным актом, посвящённым проблеме борьбы с коррупцией.
Во-вторых, укажем, что, с нашей точки зрения, для выявления оптимального пути решения данной задачи необходимо основываться на озвученной выше позиции профессора П. С. Яни, а также обратиться к корыстной цели либо корыстному мотиву совершения преступления, разработанным применительно к хищениям.
Так, А. И. Бойцов указывает, что можно говорить о хищениях в пользу юридических лиц, когда «виновный заинтересован в экономически успешном (прибыльном) их функционировании, поскольку с этим напрямую связано его материальное благополучие (в качестве совладельца, вкладчика, акционера, менеджера и т. п.)» [22].
Как представляется, данное положение приложимо как к должностным лицам, так и лицам, выполняющим управленческие функции в коммерческой или иной организации,
которые могут получать имущественную выгоду от совершения преступного деяния не только прямо, непосредственно, но и косвенно, за счёт экономически успешного функционирования организации.
В-третьих, в данной связи уместно обратиться также к позиции И. Ситковского, который, обосновывая необходимость введения уголовной ответственности юридических лиц в РФ, указывает, что отдельные элементы коллективной ответственности в действующем УК РФ уже содержатся в виде ответственности за совершение преступления преступным сообществом. Данный автор полагает, что фактически нелегальная организация является субъектом совершения преступления, но не субъектом уголовной ответственности [23].
Если мы посмотрим на определение преступного сообщества, содержащееся в ст. 35 УК РФ, то увидим, что его признаком является получение прямо или косвенно материальной выгоды от совершения тяжких либо особо тяжких преступлений. То есть возможность признания уголовно-правового значения косвенной материальной выгоды в УК уже существует.
Под косвенным получением финансовой или иной материальной выгоды применительно к преступному сообществу п. 2 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 июня 2010 г. № 12 «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участии в нём (ней)» предлагается понимать совершение одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений, которые непосредственно не посягают на чужое имущество, однако обусловливают в дальнейшем получение денежных средств и прав на имущество или иной имущественной выгоды не только членами сообщества (организации), но и другими лицами [24].
То есть, в-четвертых, объединяя всё изложенное выше, можно указать, что было бы обоснованным расширить понимание корыстного мотива в случае совершения преступлений, предусмотренных ст. 204, 290 УК РФ, чтобы уголовное законодательство не входило в противоречие с Федеральным законом «О противодействии коррупции». При этом
вменение данных составов обоснованно, если преступление совершается, в том числе, в интересах юридического лица, но субъект преступления либо его родные и близкие получают от этого прямую или косвенную материальную выгоду.
1. Козлов А. Г Кто ж его посадит? Он же памятник! // Административное право. - 2011. -№ 4. - С. 36.
2. О противодействии коррупции : Федеральный закон от 25 декабря 2008 г. № 273-ФЗ (в ред. от 30 сентября 2013 г.) // СЗ РФ. - 2008. -№ 52 (ч. 1). - Ст. 6228.
3. О Национальном плане противодействия коррупции на 2012-2013 годы и внесении изменений в некоторые акты Президента Российской Федерации по вопросам противодействия коррупции : Указ Президента РФ от 13 марта 2012 г. № 297 // СЗ РФ. - 2012. - № 12.
- Ст. 1391.
4. Сычев П. Г. Проблематика уголовно-правовой защиты имущественных отношений хозяйствующих субъектов России. - Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
5. Там же.
6. Смирнов Г. Уголовная ответственность юрлиц на подступах к России // ЭЖ-Юрист. - 2011. -№ 24. - С. 3.
7. Головко Л. В. Соотношение уголовных преступлений и административных правонарушений в контексте концепции criminal matter (уголовной сферы). - Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
8. Уголовно-правовое воздействие : монография / Г. А. Есаков, Т. Г. Понятовская, А. И. Ра-рог и др.; под ред. А. И. Рарога. - Доступ из справ.-правовой системы «Консультант-Плюс».
9. Додонов В. Ответственность юридических лиц в современном уголовном праве // Законность. - 2006. - № 4. - С. 57.
10. Смирнов Г. Указ. соч. - С. 3.
11. Там же.
12. Богуш Г. И. К вопросу об уголовной ответственности юридических лиц // Вестник Московского университета. Серия «Право». -2005. - № 4. - С. 26
13. Волженкин Б. В. Служебные преступления. -М. : Юрист, 2000. - С. 297-298.
14. О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях : Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 9 июля 2013 г. № 24 // Бюллетень Верховного Суда РФ. - 2013, сент. - № 9.
15. Тумаркина Л. П. Уголовная ответственность за коммерческий подкуп : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. - М., 2007. - С. 6.
16. Кузнецова И. А. Ответственность за коммерческий подкуп : автореф. дис. . канд. юрид.
- М., 2003. - С. 8.
17. Волженкин Б. В. Указ. соч. - С. 220.
18. Яни П. Корысть как признак получения взятки // Законность. - 2010. - № 2. - С. 23.
19. Карпов И. Взятка или спонсорская помощь? // Законность. - 2010. - № 1. - С. 37.
20. Яни П. Указ. соч. - С. 27.
21. Там же.
22. Бойцов А. И. Преступления против собственности. - СПб., 2002. - С. 298-299.
23. Ситковский И. Проблемы ответственности юридических лиц в уголовном законодательстве // Уголовное право. - 2002. - № 4. -С. 43.
24. О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участии в нём (ней) : Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 июня 2010 г. № 12 // Бюллетень Верховного Суда РФ. - 2010, авг. -№ 8.
