CC BY
0УДК 902/904, 902.64
DOI: 10.31250/2658-3828-2023-2-96-115
о.в. ЯНШИНА
Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН, Университетская наб., 3, Санкт-Петербург, 199034, Россия E-mail: oyanshina@mail.ru ORCID: 000-0003-1121-308Х
ПРОБЛЕМЫ КУЛЬТУРНО-ХРОНОЛОГИЧЕСКОЙ АТРИБУЦИИ ЭКВЕНСКОГО МОГИЛЬНИКА В СВЕТЕ ИЗУЧЕНИЯ ЕГО КЕРАМИЧЕСКОЙ КОЛЛЕКЦИИ*
Одной из главных проблем в изучении Эквенского могильника является определение его культурно-хронологической принадлежности. Основанием для решения соответствующего круга вопросов начиная с самых первых лет его исследования и по сей день являются типология гарпунных наконечников и стилистический анализ орнамента на костяных изделиях. Данный подход практически сразу позволил установить общую принадлежность могильника к неоэскимосскому кругу культур, причем прежде всего к ранней фазе их существования — древнеберингоморской культуре. Между тем анализ его керамической коллекции свидетельствует о том, что в материалах могильника представлена только керамика с круговыми и дугообразными оттисками, характерная для более поздней бирниркской культуры. Это обстоятельство существенно отличает Эквенский могильник от иных опорных памятников древ-неберингоморской культуры, расположенных
на американской стороне Берингова пролива, так как для них была характерна керамическая посуда, в основном сохраняющая более древние традиции палеэскимосского гончарства культур нортон и чорис, в том числе линейные и «клетчатые» оттиски на поверхностях сосудов. Сложившаяся ситуация довольно противоречива и требует объяснений. По-видимому, материалы Эквенского могильника все-таки остаются не до конца понятыми, и исследования, направленные на установление их культурной принадлежности, должны быть продолжены. В статье приводится краткий обзор материалов, отражающих культурно-хронологическую атрибуцию памятника, суммируются данные его абсолютного датирования и результаты анализа его керамической коллекции, а также рассматриваются некоторые возможности для выхода из той исследовательской ситуации, которая сложилась вокруг Эквенского могильника после изучения его керамической коллекции.
АННОТАЦИЯ
Ключевые слова: Северо-Восток Азии, Эквенский могильник, неоэскимосы, бирнирк, керамическая посуда.
Для цитирования: Яншина О.В. Проблемы культурно-хронологической атрибуции Эквенского могильника в свете изучения его керамической коллекции // Camera praehistorica. 2023. № 2 (11). С. 96115. DOI: 10.31250/2658-3828-2023-2-96-115.
* Исследование выполнено за счет гранта РНФ (проект № 22-28-01295) «Реконструкция древних технологий в производственной деятельности эскимосов Чукотки: этноархеологический метод и данные естественных наук».
O.V. YANSHINA
Peter the Great Museum of Anthropology and Ethnography (the Kunstkamera) of the Russian Academy of Sciences, Universitetskaya nab., 3, St. Petersburg, 199034, Russian Federation E-mail: oyanshina@mail.ru ORCID: 000-0003-1121-308X
THE AGE AND CULTURAL AFFILIATION OF THE EKVEN BURIAL GROUND THROUGH THE ANALYSIS OF ITS CERAMIC COLLECTION*
One of the main problems in studying the Ekven burial ground is determining its age and cultural affiliation. From the very first years of its research to the present, the typology of harpoon tips and the stylistic analysis of ornaments on bone items constitute the basis for solving the corresponding range of issues. This approach allowed defining that the burial ground belongs to the early phase of the sequence of the Neo-Eskimo cultures, namely the Old Bering Sea culture. Meanwhile, an analysis of the ceramic collection of the Ekven burial ground shows that the site contains only ceramics typical of the late Birnirk culture, characterized by circular and arched ornamental patterns. This differentiate the Ekven burial ground from other reference sites of the ancient Bering Sea culture
located on the American side of the Bering Strait and containing ceramics that preserve the ancient traditions of Paleo-Eskimo ceramics, characterized by linear and "checked" imprints on the vessels surfaces. Such situation is rather contradictory and requires some explanation. Apparently, the materials from the Ekven burial ground have not yet been fully understood, and research to determine its cultural affiliation needs to be continued. The article provides a brief overview of the materials related to the establishment of cultural and chronological affiliation of the burial ground, summarizes the data on its absolute dating and the results of the analysis of its ceramics. Several possibilities for resolving the contradictions that arose after studying the Ekven ceramic collection are discussed.
abstract
Key words: North-East Asia, the Ekven burial ground, Neo-Eskimo, Birnirk, pottery.
For citation: Yanshina O.V. The age and cultural affiliation of the Ekven burial ground through the analysis of its ceramic collection. Camera praehistorica. 2023, no. 2 (11), pp. 96-115. DOI: 10.31250/2658-38282023-2-96-115 (in Russian).
введение
Эквенский могильник и сопровождающее его поселение расположены на северо-восточной оконечности Чукотского полуострова, прямо на берегу Берингова пролива. Поселение непосредственно примыкает к береговой кромке и вытянуто вдоль берега на несколько сот метров, а могильник занимает две ближайшие возвышенности, получившие в литературе название западно-
го и восточного холмов. Исследования памятника велись с 1961 г. по середину 2000-х гг. За это время здесь было раскопано 329 погребений и одно жилище, собран значительный подъемный материал, получены большие серии радиоуглеродных дат и антропологических определений [Арутюнов, Сергеев 1962; 1966; 1975; 1980; 1983; Бронштейн и др. 2007; Бронштейн, Днепровский 2001; Днепровский 2001; Сшеу et а1. 1999; Csonka 2014].
* Funding: The research was supported by RSF (project No. 22-28-01295) "Reconstruction of ancient technologies in the production activities of the Eskimos of Chukotka: ethnoarcheological method and data from natural sciences".
в настоящий момент это самый изученный памятник Чукотки. Вместе с тем нельзя не отметить, что до сих пор нерешенными остаются вопросы его культурной атрибуции, абсолютный возраст и внутренняя хронология.
Поводом для подготовки данной статьи стали результаты анализа керамики Эквенского могильника [Яншина 2022], которые вносят в понимание его культурно-хронологической атрибуции некоторые новые нюансы. Интерес им придает то обстоятельство, что ранее керамика никогда не привлекалась к разработке культурной хронологии памятника, хотя в археологии в большинстве случаев именно керамика является одним из самых надежных источников для решения подобных задач.
культурно-хронологическая принадлежность памятника
В современной историографии принято разделять археологические памятники, связанные с формированием культуры эскимосов, на два хронологически последовательных круга культур — палеоэскимосский и неоэскимосский. От неоэскимосов ведут свое происхождение современные инуиты, поэтому интерес к ним очень велик. К тому же с их появлением в жизни арктических народов Америки открылась совершенно новая страница. с этим моментом оказались связаны формирование морского зверобойного промысла, переход к оседлой жизни, строительство сложных полуподземных жилищ, появление новых орудий труда, в том числе железных, новых категорий инвентаря, например керамической посуды, а также развитой художественной традиции. Истоки этой культуры до сих пор остаются загадкой. Две основные версии выдвигались на этот счет — азиатская и американская, однако малочисленность материалов, представляющих самую раннюю фазу ее формирования, всегда так или иначе затрудняла решение данного вопроса.
В настоящий момент неоэскимосские культуры подразделяются на ряд обособленных культурных комплексов: оквик, древнеберинго-морская (далее — ДБк), бирнирк, пунук и туле.
Эквенский могильник представляет собой почти весь спектр этих культур. Это стало понятно буквально с первых лет его исследований, причем особое значение памятника для эскимосоведе-ния состояло в том, что основной его компонент был связан с древнеберингоморской культурой, одной из самых ранних среди всех неоэскимосских. Однако последующие исследования существенно усложнили эту общую картину.
Здесь надо сказать, что анализ материалов Эквенского могильника с самого начала велся в русле традиций, заложенных еще пионерами эскимосской археологии. В этом отношении важно отметить, что установление его культурной хронологии всегда опиралось на типологию гарпунов и орнаментов на костяных изделиях, которые, собственно, и были положены когда-то в основу разделения всех неоэскимосских культур. При этом очень скоро российским исследователям пришлось столкнуться с неожиданной ситуацией. Если на основании американских источников развитие неоэскимосских культур представлялось в общих чертах последовательным, то материалы Эквенского могильника указывали на их параллельное существование. Этот своего рода парадокс стал, пожалуй, главной темой в их работах, и убедительное объяснение его до сих пор не найдено. Не изменили, а как раз напротив, усугубили его и появившиеся со временем радиоуглеродные даты.
с.А. Арутюнов и Д.А. сергеев в своих исследованиях опирались, прежде всего, на типологию гарпунных наконечников, которую они существенно детализировали по сравнению с американскими схемами [Арутюнов, Сергеев 1975; 1980]. Это помогло им с самого начала точно определить общую принадлежность памятника к неоэскимосскому кругу культур, однако разделить погребения на отдельные культурно-хронологические группы у них не получилось, так как более поздние типы наконечников зачастую сочетались в погребениях с более ранними.
М.М. Бронштейн предложил совершенно новый принцип решения тех же самых задач — с опорой на анализ орнаментальных элементов, из которых состоял узор на костяных изделиях: прямые
или пунктирные линии, линии с зубчиками, одиночные, сдвоенные линии, пояски из нескольких линий и прочие [Бронштейн 1986]. Однако и эти данные свидетельствовали о регулярном сочетании в одних и тех же погребениях Эквенского могильника элементов орнамента и гарпунов, свойственных разным неоэскимосским культурам.
Объясняя сочетание в погребениях орнаментов и гарпунов как ранних, так и более поздних форм, исследователи выдвигали разные гипотезы. с.А. Арутюнов и Д.А. сергеев придерживались функциональной версии. По их мнению, различные типы гарпунов могли использоваться параллельно, поскольку они были адаптированы к разным экологическими обстановкам и решению разных охотничьих задач. Они также отмечали со ссылкой на этнографические реалии возможность использования старых, давно уже вышедших из употребления наконечников в более позднее время [Арутюнов, Сергеев 1975; 1980]. В то же время М.М. Бронштейн считал это явление следствием сложного этнического состава неоэскимосского общества [Бронштейн 1986]. Согласно его взглядам, типы орнамента выступали маркером скорее этнической специфики отдельных групп населения, а не их хронологии.
Таким образом, в свете этих исследований Эк-венский могильник предстает перед нами как место, на котором хоронили своих умерших разные культурные группы неоэскимосов, однако его внутренняя структура до сих пор остается неясной. Даже просто обозначить, какие из погребений к какой из этих групп принадлежат, по-прежнему затруднительно, что в значительной мере усугубляется отсутствием общего плана могильника.
в то же время, сравнивая наблюдения разных исследователей по этому вопросу, можно увидеть, что все они выделяют в материалах могильника некое ядро, представляющее основную часть погребений, но при этом по-разному оценивают его культурную принадлежность. С.А. Арутюнов и Д.А. Сергеев относят его к финалу ДБК и раннему этапу формирования могильника, противопоставляя более поздним бирниркско-пунукским погребениям.
М.М. Бронштейн и К.А. Днепровский считают, что основная масса погребений сочетает традиции сразу нескольких неоэскимосских комплексов — финал ДБК (ДБК2-3), бирнирк и ранний пунук, и противопоставляют их более ранним погребениям начала ДБК (ДБК1-2) [Днепровский 2001; Бронштейн и др. 2007]. К тому же в разных работах М.М. Бронштейна культурная атрибуция отдельных погребений варьирует без явно обозначенных оснований [Бронштейн 1986; Bronshtein, Plumet 1995]*. Оставшиеся культурные группы неоэскимосов представлены в могильнике лишь отдельными погребениями.
Несколько слов необходимо сказать и о поселении, рядом с которым расположен могильник. Во время своих полевых работ С.А. Арутюнов и Д.А. Сергеев регулярно собирали на берегу находки, выпавшие из разрушавшихся землянок. среди них были представлены в основном изделия поздней ДБК, бирниркской и пунукской культур, что и позволило исследователям сделать вывод о синхронности могильника и поселения.
По данным М.М. Бронштейна, всего на Эк-венском поселении имелось около 15 жилищных холмов, вытянутых рядами вдоль моря, и только в 1998-2002 гг. один из них был полностью раскопан К.А. Днепровским — жилище Н-18 [Днепровский 2001]. По его мнению, это жилище просуществовало относительно недолго и представляло собой закрытый гомогенный комплекс. Из датирующих находок в нем были найдены гарпуны (бирниркские, пунукские, ДБК-бирниркско-пунукские), раннепунукские изделия с орнаментом двух типов (РП-1 и РП-2), мелкая зооморфная скульптура бирниркского (с поперечным отверстием) и раннепунукского (с продольным отверстием) типов, Ф-образные игольники и рукояти мотыг с шарообразным на-вершием. сопоставление этих материалов с могильником позволило выявить обширную группу погребений (не менее 40) примерно того же
* Следует также упомянуть еще один нюанс. В работах российских исследователей оквикская культура рассматривается как самостоятельная и самая ранняя, тогда как в американской историографии ее принято относить к ДБК1.
времени, что и само жилище. Для них для всех было характерно сочетание в разных вариациях орнаментов ДБК3 и раннепунукского, а также бирниркских и пунукских гарпунов. К этой же хронологической группе были отнесены как бирниркские и все скорченные погребения.
абсолютная хронология памятника
В настоящий момент для могильника получено более 70 радиоуглеродных датировок. Они образуют три независимые и плохо согласующиеся серии, полученные в разные годы разными методами и разными исследователями (табл. 1; рис. 1-2).
Первая серия дат была опубликована в 1996 г. учеными-биологами [Динесман и др. 1996]. Почти все эти даты получены по костям человека из погребений, в основном раскопанных в 19871993 гг. Примерно в те же годы несколько дат по костям человека из погребений опубликовали С.В. Гусев [Gusev et al. 1999] и М.М. Бронштейн [Бронштейн 1986]. Сюда же можно присоединить несколько дат, полученных по образцам волос и костей человека из жилища Н-18 [Днепровский 2001]. Всего в этой группе 30 дат.
Спустя время, уже в 2014 г., была опубликована большая серия датировок, полученных международной командой исследователей в ходе изучения эрозионного фронта Эквенского поселения [Csonka 2014]. Образцы для датирования представлены материалами растительного происхождения и почвенным гумусом, собранными в двух разрезах. Всего получено 27 дат. Их корреляция со стратиграфическими наблюдениями и находками позволила выделить в материалах памятника два хронологических горизонта.
материалы раннего горизонта наиболее представительными оказались в разрезе 1. Диагно-стичные находки в нем отсутствовали, но в осыпи рядом были собраны гарпуны, характерные для комплексов от ДБК3 до раннего туле. Широкий разброс имели и датировки. После исключения двух крайних забракованных дат общий их диапазон укладывается в рамки 745-1410 С л. н., или 650-1300 гг. (VII-XIV вв.). Надо отметить, что
в этом разрезе археологические объекты были найдены на разных уровнях залегания в толще мощностью около 3 м, но датировать их стало возможным только в общем временном диапазоне из-за несогласного залегания продатирован-ных образцов. Материалы позднего горизонта получены из верхней части разреза 2. здесь в слое была собрана небольшая коллекция артефактов, которая позволила соотнести их с комплексами позднего пунука и западного туле и датами 300— 500 С л. н., или 1440-1660 гг. ^-ХУП вв.).
И наконец, в 2019 г. генетиками была опубликована еще одна серия дат по зубам человека [Б^оШоу е! а1. 2019]. К сожалению, данные о происхождении продатированных образцов не были представлены в публикации, поэтому эти даты можно использовать только для установления самых общих хронологических рамок памятника. Всего к серии относится 16 дат в интервале 2230-1485 С л. н., или 210 г. до н. э. — 615 г. н. э.
Все имеющиеся радиоуглеродные датировки очерчивают длительный диапазон бытования и могильника (2230-620 С л. н., или IV в. до н. э. — XIV в.), и поселения (1650-300 С л. н., или II-XVI вв.), что следует и из типологического анализа их материалов. Вместе с тем эти даты свидетельствуют о присутствии на поселении более поздних материалов — моложе XIII в. Нетрудно также заметить, что все три серии дат плохо согласуются друг с другом. Даже две последние серии, полученные ЛМ8-методом, не совпадают (рис. 1). Даты по зубам человека попадают в раннюю часть совокупного хронологического диапазона памятника, тогда как даты по растительным материалам с поселения, напротив, соотносятся с его поздней частью. Основная же масса дат, полученных жидкостно-сцинтилляционным методом по останкам человека из погребений и жилища Н-18, занимает промежуточное положение, хотя в целом эта серия очень сильно растянута во времени.
Объяснение отмеченным расхождениям следует искать в различиях методов датирования и в качестве самого датируемого материала. Так, все даты по костям человека и морских животных отличаются наличием резервуарного
таблица 1. Радиоуглеродные датировки Эквенского могильника и поселения Table 1. Radiocarbon dates of of the Ekven cemetery and settlement
Контекст даты Источник Индекс лаборатории Источник Материал Дата, С л. н. Калиброванный возраст (±2о)*, гг. Калиброванный возраст (±2о)**, гг. н. э.
№ погр. Стиль
ДБК1-2 — оквик
63 ДБК1 Bronshtein et al. 2016 SJ-6718 Бронштейн 1986 ? 2220±65 401-147 до н. э. 577-1147
291 ДБК1 (?) Бронштейн и др. 2007 ИЭМЭЖ-924 « к. чел. 2133±71 367-17 до н. э. 220-658
121 ДБК2 Бронштейн 1986 ИЭМЭЖ-705 « к. чел. 2102±99 379 до н. э. - 70 н. э. 213-715
250 ДБК1 Bronshtein et al. 2016 ИЭМЭЖ-784 « к. чел. 1965±73 120 до н. э. - 219 н. э. 419-822
284 ДБК1 « ИЭМЭЖ-922 « к. чел. 1808±72 67-387 н. э. 670-1043
301 ДБК2 « ГИН-7145 Gusev et al. 1999 к. чел. 1750±50 206-394 н. э. 680-1009
63 ДБК1 « ИЭМЭЖ-816 Динесман и др. 1996 к. чел. 1747±123 19-564 н. э. 577-1147
238 ДБК1 « ИЭМЭЖ-788 « к. чел. 1667±89 207-570 н. э. 692-1154
251 ДБК1 « ИЭМЭЖ-785 « к. чел. 1399±152 343-973 н. э. 921-1512
260 Оквик « ИЭМЭЖ-800 « к. чел. 1386±81 530-778 н. э. 1022-1391
274 ДБК1 « ИЭМЭЖ-799 « к. чел. 1361±150 393-990 н. э. 885-1469
251 ДБК1 « ИЭМЭЖ-786 « к. чел. 1353±65 560-778 н. э. 1054-1391
255 ДБК1 « ИЭМЭЖ-798 « к. чел. 1329±129 529-983 н. э. 876-1405
35 ДБК1-2 Бронштейн 1986 ИЭМЭЖ-819 « к. чел. 939±110 887-1279 н. э. 1321-1823
ДБК2-3 — Б-РП
285В ДБК2-3 Бронштейн и др. 2007 ИЭМЭЖ-937 Динесмани др.1996 к. чел. 2118±84 372 до н. э. - 27 н. э. 238-681
283А Б-РП « ИЭМЭЖ-923 « к. чел. 1873±69 2 до н. э. - 263 н. э. 540-940
285В ДБК2-3 « ГИН-7144а Gusev et al. 1999 к. чел. 1800±40 125-338 н. э. 657-964
302 ДБК2-3 Bronshtein et al. 2016 ГИН-7146 « к. чел. 1760±40 209-384 н. э. 680-996
293 ДБК3, Б-РП Бронштейн и др. 2007 ИЭМЭЖ-930 Динесмани др.1996 к. чел. 1755±97 61-435 н. э. 605-1060
143 ДБК2-3/Б-РП Днепровский 2001 SI-6717 Бронштейн 1986 ? 1745±75 84-428 н. э. 771-1195
226 Б (скорч.) Бронштейн и др. 2007 ИЭМЭЖ-944 Динесмани др.1996 к. чел. 1683±79 208-544 н. э. 687-1123
285С ДБК2-3 « ГИН-7144Ь Gusev et al. 1999 к. чел. 1640±50 321-543 н. э. 778-1146
143 ДБК2-3/Б-РП Днепровский 2001 ИЭМЭЖ-678 Динесмани др.1996 к. чел. 1613±71 319-598 н. э. 775-1195
141 ДБК3 Mason, Rasic 2020 ИЭМЭЖ-674 « к. чел. 1481±72 421-662 н. э. 918-1291
225 Б — ? (скорч.) « ИЭМЭЖ-943 « к. чел. 1440±123 378-782 н. э. 876-1405
49В ДБК2-3 Бронштейн 1986 ИЭМЭЖ-689 « к. чел. 1235±88 653-977 н. э. 1124-1491
123 Б (скорч.) « ИЭМЭЖ-698 « к. чел. 1180±80 675-994 н. э. 1201-1528
230 РП Бронштейн и др. 2007 ИЭМЭЖ-949 « к. чел. 869±68 1031-1263 н. э. 1448-1953
254 Б-РП (?) « ИЭМЭЖ-818 « к. чел. 763±100 1115-1332 н. э. 1524-1953
Жилище [Днепровский 2001]
Н-18 ДБК2-3/Б-РП AAR-2777 в. чел. 1655±50 318-537 н. э.
Н-18 ДБК2-3/Б-РП AAR-2776 в. чел. 1645±45 324-539 н. э.
Н-18 ДБК2-3/Б-РП ИЭМЭЖ-1197 ? 1430±200 210-1017 н. э.
Н-18 ДБК2-3/Б-РП ? к. чел. 1170±50 765-986 н. э.
Неатрибутированные погребения
124 Динесман и др. 1996 ИЭМЭЖ-783 к. чел. 1634±60 317-558 н. э.
218 « ИЭМЭЖ-948 к. чел. 1487±82 399-670 н. э.
236 « ИЭМЭЖ-950 к. чел. 1365±85 535-885 н. э.
253 « ИЭМЭЖ-821 к. жив. 621±88 1245-1445 н. э.
Flegontov et al. 2019 PSUAMS-5479 к. чел. 2230±20 319-207 до н. э.
« PSUAMS-4835 зуб чел. 2155±20 213-151 до н. э.
« PSUAMS-5478 зуб чел. 2090±20 171-50 до н. э.
« PSUAMS-5328 зуб чел. 2055±15 114-36 до н. э.
« PSUAMS-4836 зуб чел. 2050±15 111 до н. э. - 1 н. э.
« PSUAMS-3738 зуб чел. 2030±20 94 до н. э. - 25 н. э.
таблица 1. Продолжение Table 1. Continued
Контекст даты Источник Индекс лаборатории Источник Материал Дата, С л. н. Калиброванный возраст (±2о)*, гг. Калиброванный возраст (±2о)**, гг. н. э.
№ погр. Стиль
« PSUAMS-5475 зуб чел. 1985±20 39 до н.э. - 60 н. э.
« PSUAMS-5477 зуб чел. 1960±20 2 до н. э. - 83 н. э.
« PSUAMS-3737 зуб чел. 1950±20 3-86 н. э.
« PSUAMS-5324 зуб чел. 1945±15 18-86 н. э.
« PSUAMS-3736 зуб чел. 1900±20 53-138 н. э.
« PSUAMS-5474 зуб чел. 1895±15 70-131 н. э.
« PSUAMS-5325 зуб чел. 1780±15 212-263 н. э.
« PSUAMS-5476 зуб чел. 1760±15 270-332 н. э.
« PSUAMS-4837 зуб чел. 1600±15 485-535 н. э.
« PSUAMS-5329 зуб чел. 1485±15 548 - 615 н. э.
Эрозионный фронт, разрез 1 [Csonka 2014]
ЕМХ11, структура А, н/ч B-7339 дерн 1410±20 607-658 н.э .
ЕМХ11, структура А, в/ч D-7337 раст. 1290±20 668-726 н. э.
ЕМХ11, структура А, н/ч UA-14898 дер. 1035±55 887-1058 н. э.
ЕМХ11, структура А, н/ч UA-14903 дер. 985±60 962-1192 н. э.
ЕМХ11, выше стр. А B-7332 г. 880±20 1150-1217 н. э.
ЕМХ11, выше стр. А UA-14902 раст. 840±60 1117-1275 н. э.
ЕМХ11, структура В, н/ч ИЭМЭЖ-1233 дер. 2160±85°
ЕМХ11, структура В В-7331 г., ш. 1490±30а
ЕМХ11, структура В, ср./ч В-7333 г. 1370±20 639-675 н. э.
ЕМХ11, структура В, ср./ч В-7335 г. 1220±30 762-887 н. э.
ЕМХ11, структура В, ср./ч UA-14894 дер. 1160±85 686-1017 н. э.
ЕМХ11, структура В, ср./ч В-7334 г. 1130±30 860-988 н. э.
ЕМХ11, над стр. В В-7330 у. пл. 1000±20 989-1044 н. э.
ЕМХ11, над стр. В В-7336 г., к. 920±20 1038-1161 н. э.
ЕМХ11, структура В UA-14896 дер. 850±75 1033-1275 н. э.
ЕМХ11, структура В, ср./ч UA-14895 дер. 810±70 1116-1291 н. э.
ЕМХ11, структура В, ср./ч UA-14897 дер. 765±70 1150-1320 н. э.
ЕМХ11, структура В UA-14893 дер. 745±85 1150-1405 н. э.
ЕМХ11, структура В В-7326 дер. 760±30 1221-1283 н. э.
Эрозионный фронт, разрез 2 [Csonka 2014]
EMXIV, сл. 4 UA-14899 дер. 975±60 969-1211 н. э.
EMXIV, сл. 4 UA-14904 дер. 945±70 977-1225 н. э.
EMXIV, жил. 25 ИЭМЭЖ -0823 к. кита 1272±127 547-1019 н. э.
EMXIV, жил. 25, сл.8, стр. 3 В-7327 дер. 500±20 1410-1440 н. э.
EMXIV, жил. 25, сл. 8, стр. 1 UA-14905 трава 490±75 1296-1523 н. э.
EMXIV, жил. 25, сл.8, стр. 1 B-7329b дер. 460±20 1422-1451 н. э.
EMXIV, жил. 25, сл. 8, стр. 3 UA-14901 дер. 320±65 1443-1668 н. э.
EMXIV, жил. 25, сл. 8, стр. 1 UA-14900 b дер. 300±65 1446-1680 н. э.
* Откалиброваны в программе Calib Rev 7.0.4 без учета поправки на резервуарный эффект / Dates without reservoir effect correction.
** Откалиброваны в программе Oxcal 4.2 с учетом поправки AR=450 ± 84 yrs и взяты из публикации [Mason, Rasic 2020] / Dates with reservoir effect correction. а Даты забракованы авторами оригинальной публикации. b Даты получены от одного образца.
Сокращения в таблице: EM — earthen mound (земляной холм); ДБК — древнеберингоморская культура; Б — бирнирк; РП — ранний пунук; в — волос; в/ч — верхняя часть; г. — гумус; дер. — дерево; жил. — жилище; к. — кость; н/ч — нижняя часть; погр. — погребение; раст. — растения; скорч. — скорченное погребение; сл. — слой; ср./ч — средняя часть; стр. — структура; у. пл. — уголь от плавника; ш. — шерсть.
рис. 1. Графическая репрезентация радиоуглеродной хронологии Эквенского могильника и поселения (по табл. 1)
Fig. 1. Graphical representation of the radiocarbon chronology of the Ekven burial ground and settlement (compiled according to the data from Table 1)
рис. 2. Сравнительная схема хронологии неоэскимосских культур Аляски [Brown et al. 2023] и Эквенского могильника и поселения (по табл. 1)
Fig. 2. Comparative chart of the chronology of the neo-Eskimo cultures of Alaska [Brown et al. 2023] and the Ekven burial ground and settlement (according to the data from Table 1)
эффекта, трудно поддающегося расчетам (соответствующая поправка AR в разных работах варьирует от 188±27 до >500 лет) [Mason, Rasik 2020]. В последней колонке таблицы 1 показано, насколько сильно меняется календарный возраст погребений при калибровке дат с учетом поправки в 450±84 лет. В целом возраст могильника существенно омолаживается (рис. 2).
Не позволяют абсолютные даты приблизиться и к пониманию внутренней хронологии могиль-
ника. В таблице 1 для удобства собраны датировки погребений, отнесенных к разным орнаментальным стилям. Отсюда хорошо видно, что хронология как более ранних — ДБК1-2, так и более поздних стилей — ДБК3, бирнирк (Б) и ранний пунук (РП) — в данный момент не различима, а следовательно, вопрос о том, представляют ли эти стили хронологически дискретные или синхронные, но обособленные культурные группы древних эскимосов, остается открытым, по
крайней мере в азиатской части неоэскимосского ареала. В этой связи интересно подчеркнуть, что даты погребений ДБК1-2 и ДБК3 — Б-РП не просто хаотично распределены на шкале времени, а формируют два полностью идентичных интервала, что скорее указывает на синхронность данных стилей орнамента.
Таким образом, абсолютные датировки в целом не вносят заметной определенности в понимание культурной принадлежности Эквенского могильника. Мало помогают пока и датировки неоэскимосских памятников Аляски (рис. 2). Недавний их анализ показал, что бирниркские, пунукские и поздние древнеберингоморские комплексы там существовали примерно одновременно, а ранние древнеберингоморские могли появиться еще в последние века до нашей эры, то есть примерно тогда же, когда и оквикские с ипиутакскими. Финал существования оквик-ского населения пока не устанавливается надежно, а ипиутак исчезает в VII — X вв. [Mason, Rasik 2020; Brown et al. 2023; Prentiss et al. 2023].
КЕРАМИКА ЭКВЕНСКОГО МОГИЛЬНИКА И ПОСЕЛЕНИЯ
Одним из направлений выхода из сложившейся ситуации с установлением абсолютного возраста Эквенского могильника является дальнейшее расширение типологических исследований, в частности керамики. Она представляет собой массовый материал, позволяет проводить статистически значимые наблюдения и уже не раз зарекомендовала себя в качестве чуткого хронологического маркера при изучении самых разных эпох. Хотя керамика остается на Чукотке почти неизученной, что сильно снижает ее информационный потенциал, тем не менее некоторые наблюдения, сделанные при анализе керамической коллекции Эквенского могильника, могут представлять определенный интерес [Яншина 2022].
Общие представления о керамике древних эскимосов
на американском континенте резко выделяются два хронологических горизонта: палео-
эскимосский и неоэскимосский. К первому относят керамику, встречающуюся в комплексах Денби, Чорис и Нортон. Она довольно разнообразна, но детальные ее описания либо трудно найти, либо они очень скупы и поверхностны. В то же время ее особенности становятся понятны на фоне сопоставления с посудой из неоэскимосских памятников. Исследователи каждый раз подчеркивают, что в неоэскимосское время сосуды становятся более грубыми, увеличивается как минимум в два раза толщина их стенок, огрубляется отощитель, начинает доминировать тенденция к использованию в качестве его окатанного гравия, посуда становится темно-серой или черной, венчики массивными и плоскими, растет число низких чашевидных сосудов и сосудов с выпуклыми донышками, орнаментация обедняется — посуда либо вообще не украшается, либо с этой целью используются лопаточки с концентрическими окружностями.
Следует, однако, отметить, что все эти изменения становятся очевидными только с появлением бирниркской культуры и со временем только нарастают. что же касается самых ранних неоэскимосских памятников — ДБК и оквик, то составить детальное представление об их керамике довольно затруднительно, по крайней мере опираясь на доступные в России источники. На острове Св. Лаврентия и Пунук-ских островах, где расположены опорные древ-неберингоморские и оквикские стоянки, посуда отличалась наличием длинных бороздок, наносившихся специальными лопаточками, — так называемые гофрированные сосуды острова Св. Лаврентия (St.-Lawrence Corrugated Ware), а на Аляске к этому времени может быть отнесена керамика культуры нортон с линейным и «клетчатым» штампом (Norton linear-stamped, Norton check-stamped), представляющая поздний этап развития палеоэскимосского круга культур [Oswalt 1955; Dumond 1969; Окладников, Береговая 1971; Stimmell 1994; Понкратова 1999; Ponkratova 2006; Prentiss et al. 2023].
На азиатском континенте керамика древних эскимосов известна в основном по разведочным сборам или небольшим раскопкам.
Исключения редки, но почти во всех случаях отсутствуют детальные описания и анализ керамических коллекций. Это касается и основных могильников, раскопанных на побережье Чукотки, и редких поселенческих комплексов (Баранов мыс, Кивак, Пайпельгак, Эквен, Чини и другие). Все это, конечно, затрудняет сопоставление азиатских материалов с американскими. В целом можно сказать, что на Чукотке встречаются все основные разновидности керамики, зафиксированные на Аляске, в том числе с ложнотекстильными и текстильными, шнуровыми, рубчатыми и линейными, круговыми и дугообразными оттисками. однако на основании российских материалов пока совершенно невозможно установить какую-то определенную динамику в развитии местных керамических традиций.
Керамика из погребений
Керамика обнаружена в 84 погребениях Эк-венского могильника. Зачастую это были не целые сосуды, а только их отдельные фрагменты, иногда их находили непосредственно у костяков, иногда на отдалении или в перекрытии. Из-за плохой сохранности далеко не все черепки отбирались в ходе раскопок для дальнейшего хранения в музеях, некоторые находки утрачены или неизвестно место их хранения. Для настоящего исследования удалось просмотреть керамику из 64 погребений, это более 200 обломков примерно от 75 сосудов, хранящихся в Государственном музее Востока (Москва) и в Музее антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) (Санкт-Петербург).
Сохранность просмотренной керамики очень плохая, за редкими исключениями она очень хрупкая, поверхности отслаиваются или сильно загрязнены толстым слоем нагара и сажи. Эти обстоятельства существенно затрудняют ее анализ и классификацию. Более или менее устойчивые, повторяющиеся от сосуда к сосуду черты характерны только для одной ее группы. Хотя внутри ее также имеются вариации, на ее основе тем не менее может быть обособлен отдельный тип сосудов, который можно назвать эквенским
(детальные описания керамической коллекции могильника см.: [Яншина 2022]).
основу эквенского типа сосудов образуют изделия, имеющие снаружи концентрические оттиски. Их внутренние стенки могут оставаться гладкими или иметь псевдотекстильные отпечатки, представляющие собой иногда отчетливые, иногда «смазанные» параллельные ряды мелких ямок с общим V-образным сечением. Морфология этих отпечатков не позволяет считать их собственно текстильными, то есть оставленными текстильным материалом, но в некоторых случаях они действительно напоминают таковой. По мнению К.А. Днепровского (из устного сообщения), они могли быть оставлены внутренней стороной желудка нерпы или лахтака, что, конечно, нуждается в проверке путем экспериментального моделирования.
Сосуды, когда восстанавливается их форма, почти всегда низкие, типа мисок или пиал, которые в американской литературе называют «лампами». различаются они контуром стенок и широтно-высотным соотношением. С этой точки зрения выделяются конические и сферические сосуды, при этом есть как более высокие, так и более плоские. Донца неровные, выпуклые или чуть уплощенные в зависимости от размера сосудов, специально они не изготавливались. Венчики имеют очень характерный профиль. они обычно утолщены относительно нижележащего участка стенок, обрезы скошены — либо абсолютно плоские и ровные, сделанные как по лекалу, либо, напротив, слегка скругленные и неровные. Целые сосуды кособоки, могут иметь скошенное (негоризонтальное) устье.
Все сосуды этого типа изготовлены из негрубых формовочных масс, содержащих небольшое количество крупной угловатой или слабоокатанной примеси. Кроме того, особенностью этой керамики является частое присутствие красно-коричневых оттенков в окраске. Внутри (!) изломов также видны ярко-красные участки, прилегающие к темно-серым поверхностям. Это характерная технологическая деталь свидетельствует о единстве приемов обжига и использования — окислительная среда при
обжиге и кратковременная восстановительная среда при последующем нагревании сосудов.
В отдельных случаях псевдотекстильные оттиски имеются и на сосудах без концентрических отпечатков. Снаружи у таких сосудов могут быть линейно-желобчатые, параллельные друг другу оттиски, нанесенные либо шнуром, либо неясным инструментом и способом. Кроме того, из-за разрушений и нагара в некоторых случаях невозможно определить, как была обработана поверхность. Все подобные сосуды для удобства будут обозначены нами как субэквенский тип. Их позиция и отношение к собственно эк-венскому типу пока не представляются до конца ясными. Оба типа объединяют формы сосудов и венчиков, характер примесей и использования, псевдотекстильные оттиски, а различает пока только отсутствие четких круговых отпечатков, причем в некоторых случаях из-за малого радиуса трудно определить, имеем ли мы дело с линейными или круговыми следами.
Важно подчеркнуть, что в материалах могильника керамика эквенского типа доминирует. Среди 36 сосудов, в отношении которых сохранилась возможность определить их облик (понятен характер финишной обработки обеих поверхностей, особенности формы, технологии изготовления и прочее), 20 относятся к эквен-скому типу и еще 8 — к субэквенскому. Остальные сосуды либо утратили диагностичные черты из-за плохой сохранности, либо индивидуальны (все они гладкостенные и различаются по совершенно разным параметрам: толщина стенок, детали оформления, примесь пера, форма и другие).
Керамика с поселения
Керамика Эквенского поселения в работах российских коллег представлена находками из жилища Н-18 и подъемными сборами С.А. Арутюнова и Д.А. Сергеева, хотя о последних в литературе нет никакой информации. Согласно данным К.А. Днепровского, сосуды из жилища Н-18 имели низкие формы, открытое устье и округлое дно, на наружных стенках у них сохранялись отпечатки концентрических окружностей, накла-
дывающиеся друг на друга и оставшиеся от их обработки штампами с характерной круговой нарезкой, а на внутренних стенках — отпечатки «плетенки» от материала, которым оборачивали камни, использовавшиеся для формовки сосудов. Обжиг был слабый и неравномерный [Днепровский 2001: 73-75; Бронштейн, Днепровский 2001]. Какой бы краткой ни была эта характеристика, она вполне соответствует сосудам эк-венского типа из коллекции могильника. С этой точки зрения важно подчеркнуть и общее сходство форм, и отсутствие иных орнаментов, кроме концентрических кругов, и наличие оттисков «текстиля» внутри.
С поселения также происходит небольшая керамическая коллекция, собранная в 19971998 гг. в ходе работ российских и американских исследователей в рамках международного исследовательского проекта по изучению Эквенского поселения (Ekven settlement International Archaeological Project) и опубликованная А. Жель-бер (A. Gelbert) [Csonka 2014]. Большая ее часть (739 фр.) обнаружена в пределах эрозионного фронта поселения и не имеет точной датировки, меньшая (182 фр.) — в трех шурфах, сделанных непосредственно на участках расположения сохранившихся жилищ. Однако принципиальных отличий между всеми этими материалами обнаружить не удалось.
При сопоставлении с керамикой из могильника материалы из разрушенных жилищ, конечно, выглядят более разнообразными. в частности, здесь выделяются две группы сосудов — высокие и низкие, типа ламп, более часто встречается оформление венчиков по обрезам желобчатыми отпечатками, а также сосуды с добавками волокнистой органики или пера. Однако в целом эта коллекция повторяет ту, что собрана в погребениях.
По данным А. Жельбер, просмотренная ею посуда (типы А1 и В) имела снаружи только концентрические отпечатки. часть таких сосудов внутри была с гладкими стенками, а другая — с оттисками, похожими на текстильные [Csonka 2014]. Суммарно подобная керамика составляет примерно половину коллекции. Остальные сосу-
таблица 2. Радиоуглеродные датировки погребений с керамикой Table 2. Radiocarbon dates of burials with pottery
Номер погребения Тип керамики Стиль орнамента (по табл. 1) Индекс лаборатории Дата,С л. н. Калиброванная дата (по табл. 1)
121 эквен ДБК2 ИЭМЭЖ-705 2102±99 379 до н. э. - 70 н. э.
250 ? ДБК1 ИЭМЭЖ-784 1965±73 120 до н. э. - 219 н. э.
293 субэквен ДБК3, Б-РП ИЭМЭЖ-930 1755±97 61-435 н. э.
143 ? ДБК2-3, Б-РП SI-6717 1745±75 84-428 н. э.
143 ? ДБК2-3, Б-РП ИЭМЭЖ-678 1613±71 319-598 н. э.
260 субэквен оквик ИЭМЭЖ-800 1386±81 530-778 н. э.
236 ? ? ИЭМЭЖ-950 1365±85 535-885 н. э.
35 ? ДБК1-2 ИЭМЭЖ-819 939±110 887-1279 н. э.
226* бирнирк ИЭМЭЖ-944 1683±79 208-544 н. э.
* Погребение, где найден штамп с двумя концентрическими окружностями.
ды отличаются гладкими стенками, хотя в очень редких случаях могут иметь снаружи отпечатки «текстиля». Интересны и совпадения в описании примеси. Как и в могильнике, здесь выделяются сосуды с обильной и необильной примесью, причем преобладают слабоотощенные варианты с угловатыми породными обломками, а окатанные их разновидности крайне редки.
Таким образом, перед нами вырисовываются общие черты керамики эквенского типа, наиболее массовой и в могильнике, и на поселении. Она изготовлена из формовочных масс с грубой, необильной примесью угловатых и слабо-окатанных обломков горных пород, иногда — с добавками пера, украшена концентрическими оттисками снаружи и зачастую имеет внутри отпечатки, похожие на текстильные. Преобладающие формы сосудов — открытые, глубокие, с почти вертикальными в верхней части стенками (на поселении) или низкие широкие лампы со слабо выпуклым или чуть уплощенным дном (на поселении и могильнике). Венчики часто с уплощенным и нередко украшенным обрезом.
О возрасте сосудов эквенского типа
в соответствии с классификацией, принятой в американской литературе, керамика эк-венского типа может быть соотнесена с Barrow Curvilinear Paddled Ware (сосуды с криволинейными оттисками с мыса Барроу) или бирнирк-
ским культурным комплексом [Oswalt 1955; Dumond 1969; Stimmell 1994; Окладников, Береговая 1971: 136; Диков 1979: 215-218]. Появление бирниркской керамики на Аляске относят примерно к V в. и связывают с влиянием, идущим со стороны материка, хотя конкретный его источник неизвестен, а исчезает она здесь примерно в XII-XV вв. [Oswalt 1955] или даже позже [Васильевский 1973: 115]. В материалах же Эквенского поселения керамика эквенского типа (или бирниркского) может быть датирована только в очень широких пределах. Абсолютные даты получены всего для семи Эквенских погребений с керамикой, и они повторяют ту же ситуацию, что и даты по погребениям в целом. Особых отличий нет и в датировках погребений с сосудами эквенского типа (табл. 2).
керамика и внутренняя структура могильника
Анализ распределения керамики эквенского типа по погребениям показывает, что она объединяет все типы графического орнамента, зафиксированные в материалах могильника. Вместе с тем очевидна также и ее преимущественная связь с орнаментами ДБк3 и бирнирк-ранний пунук (табл. 3). те же результаты показывает и анализ штампов, которыми круговой орнамент наносили на сосуды (табл. 4). Сравнение с этой точки зрения сосудов эквенского и субэк-
Таблица 3. Взаимовстречаемость сосудов
эквенского и субэквенского типов со стилями орнамента на костяных изделиях в погребениях Эквенского могильника
Table 3. Co-ocurrence of the Ekven and Sub-Ekven pottery types and the styles of art engravings on the ivory objects in the Ekven burials
венского типов не обнаруживает принципиальной разницы.
Учитывая отмеченную корреляцию, а также тот факт, что именно эквенский и субэквенский типы сосудов явно доминировали в коллекции, можно предположить, что и погребения с орна-
Таблица 4. Взаимовстречаемость штампов
для нанесения орнамента на сосуды со стилями орнамента на костяных изделиях в погребениях Эквенского могильника
Table 4. Co-ocurrence of pottery stamps and the styles of art engravings on the ivory objects in the Ekven burials
ментами в стиле ДБК3 и бирнирк-ранний пунук тоже должны были составлять основное ядро могильника. Все вместе это создает впечатление о гомогенности материалов Эквенского могильника, по крайней мере их основной части.
Интересные результаты получаются при анализе планиграфического распределения керамики. Хотя количество погребений с керамикой примерно одинаковое на западном и восточном холмах (47 и 37 соответственно), общее их число сильно различается: на западном — 239, на восточном — 88. Это означает, что доля погребений с керамикой на западном холме существенно ниже (19,6 и 42 % соответственно). Поскольку керамика эквенского типа в основном происходит с восточного холма, определенно намечается тенденция: больше керамики вообще — больше керамики эквенского типа.
в то же время это противоречит высказывавшимся ранее наблюдениям о более молодом возрасте западного холма [Арутюнов, Сергеев 1975; Бронштейн 1986]. Если они оправданны, приведенные цифры могут означать, что количество керамической посуды, и в том числе керамики эквенского (бирниркского) типа, со временем уменьшается. в этом случае возникает интересная коллизия. Поскольку в материалах западного холма доля бирниркских погребений существенно выше, получается, что с усилением бирнирк-ского присутствия доля бирниркской керамики в Эквенском могильнике сокращается.
Здесь самое время вспомнить еще одно наблюдение, касающееся отличий между западным и восточным холмами. Как оказалось, буквально все погребения с находками, украшенными в более ранних стилях ДБК1, ДБК2 и ДБК1-2, происходят именно с западного холма, что также противоречит представлениям о его более позднем возрасте. Отсюда же возникает возможность для проведения связи между стилями ДБк1-2 и отсутствием или малочисленностью керамики вообще и керамики эквенского типа в том числе.
Таким образом, если представления о более раннем возрасте стилей ДБк1-2, опирающиеся исключительно на американские источники,
Номер погребения Рисунок на штампе Тип керамики Стиль орнамента
214 Розетка в центре ромба ? ДБК2
15 Круг большой субэквен ДБК2-3
136-137 Розетка в центре ромба эквен ДБК2-3
154 Наклонные канавки ? ДБК2-3
186 Круг большой нет ДБК2-3
45 Три розетки в ряд эквен ДБК3
155-156 Круг большой ? Б-РП
293 Круг большой субэквен Б-РП
312 Шесть розеток ? Б-РП / ДБК2-3
226 Два круга нет Б
75 Два круга нет ?
127 Два круга нет ?
Стиль орнамента Номера погребений с находками сосудов эквенского и субэквенского* типов
Оквик 260
ДБК1-2 121, 329
ДБК3 6, 15, 45, 46в, 136„ 137, 154, 304в
ДБК3 — Б-РП 922, 99-100, 102, 1392, Щ, 168, 184«, 187, 189, 293
? 96,-2, 112, 134, 166,
* Выделено курсивом.
верны, изложенные выше наблюдения могут означать, что самый ранний горизонт древне-берингоморской культуры отличался малочисленностью керамики. Но проверить это трудно. Только два погребения с восточного холма (погр. 141 и 143) имеют абсолютные датировки. При этом возраст погребений западного холма с изделиями, украшенными в стиле ДБК1-2 и ДБК2-3 — Б-РП, практически неразличим: ДБК1-2 — 2102±99-939±110; ДБК2-3 — Б-РП — 2118±84-763±100 С л. н. В тех же пределах варьирует и возраст погребений с керамикой (табл. 2).
обсуждение
Приведенные выше наблюдения позволяют актуализировать ряд вопросов, важных для понимания как материалов самого Эквенско-го могильника, так и более широкой проблемы формирования неоэскимосского культурного комплекса. Прежде всего, хотелось бы отметить те из них, что связаны с особенностями археологической систематизации.
Для эпохи, о которой речь шла в данной статье, едва ли не основным источником культурно-хронологических построений традиционно является керамика. Однако в эскимосской археологии изначально сложилась совершенно иная практика, опирающаяся на типологию гарпунов и стилистический анализ декора на костяных изделиях. оба подхода принципиально различны и закономерно ведут к совершенно различным результатам.
С точки зрения анализа керамики, материалы могильника выглядят довольно гомогенными, так как достоверно представляют пока только один тип сосудов и одну керамическую традицию, которая, по сути, является бирниркской. И это заставляет смотреть на него как на исключительно бирниркский памятник. С точки зрения типологии гарпунов и орнаментов на костяных изделиях, в материалах могильника представлены сразу несколько неоэскимосских комплексов, среди которых доминирует древне-берингоморский, тогда как бирниркский представлен лишь небольшим числом погребений.
И с этих позиций Эквенский могильник выглядит как поликомпонентный памятник. Данное противоречие, пожалуй, можно считать его главной отличительной чертой, требующей объяснения.
Примирить оба подхода чрезвычайно сложно. По большому счету, здесь возможны только два варианта. Либо мы имеем дело с пережиточным характером древнеберингоморских элементов в материалах Эквенского могильника, и в этом случае он должен быть моложе, чем это обычно считается (как минимум, не раньше IV-V вв.), либо нам надо предположить, что сама бир-ниркская керамическая традиции имеет более ранний возраст на Чукотке и зародилась здесь еще в рамках древнеберингоморской культуры и только затем распространилась на север Аляски*. Сделать обоснованный выбор в пользу одного из вариантов объяснения, к сожалению, пока невозможно ввиду недостаточности наших знаний, прежде всего об абсолютной хронологии отдельных неоэскимосских культур.
Последние исследования показывают, что ДБК, точнее, характерные для нее гарпуны и орнаменты, доживает на Аляске вплоть до XV в., а на поздних этапах, примерно с IV-V вв., она развивается уже синхронно с бирнирком и пу-нуком [Brown et al. 2023]. Согласуются с этим и материалы Эквенского могильника, так как основная их часть, по-видимому, представляет эпоху сосуществования ДБК, бирнирка и раннего пунука. С ними в основном ассоциируется и бирниркская керамика. Однако абсолютная хронология этих материалов остается все еще неясной. В то же время с учетом поправки на резервуарный эффект Эквенский могильник начинает свое существование в III-V вв., то есть
* Для этого предположения, кстати, можно найти и другие аргументы. Так, главная отличительная черта бирнирк-ской керамики — орнамент на посуде. Для его нанесения использовались специальные лопаточки, и именно на Чукотке найдена большая часть всех таких лопаточек, известных в неоэскимосском ареале, и среди них все самые искусно и сложно вырезанные происходят с Эквенского могильника. Что же касается Аляски, то там такие изделия встречаются реже и уже вполне утилитарного облика.
почти параллельно с появлением бирниркских и пунукских памятников на Аляске.
На фоне этих рассуждений особую актуальность приобретает вопрос о выделении в материалах Эквенского могильника и на Чукотке в целом предшествующего — добирниркско-го — горизонта, ассоциирующегося с ранними фазами развития ДБК и соответствующей ему керамики. В этой связи интересно, что на американской стороне Берингова пролива, и даже на о. Св. Лаврентия, находящегося всего в 80 километрах от побережья чукотки, с древне-берингоморскими гарпунами и орнаментами сочетается керамическая посуда, сохраняющая традиции поздних палеоэскимосских памятников культур нортон и чорис, а именно линейные и «клетчатые» отпечатки (см., например: [Geist, Rainey 1936; Collins 1937; Rainey 1941; Oswalt 1955; Dumond 1969; Giddings, Anderson 1986]). керамика такого типа не найдена в Эквене, хотя упоминается в коллекциях других памятников, из которых лучше всего в публикациях представлены материалы стоянок кивак, Баранова мыса и отчасти Уэлена [Орехов 2020; Окладников, Береговая 1971; Арутюнов, Сергеев 1969].
Поиск керамики с линейными и «клетчатыми» оттисками на чукотке, определение пространственно-временных аспектов ее распространения и соотношения с керамикой бирниркского (эквенского) типа поэтому представляют собой важную задачу. Во-первых, это может пролить свет как на особенности культурной атрибуции Эквенского могильника, так и на особенности формирования бирниркской керамической традиции, а во-вторых, именно керамика с линейными и «клетчатыми» оттисками может стать на чукотке реальным маркером первых неоэскимосских памятников. Однако в настоящий момент даже подступиться к решению задач этого круга крайне затруднительно — слишком скудны опубликованные описания керамической посуды в литературе.
что касается собственно Эквенского могильника, то его материалы в известной мере противоречивы и также не дают ответа на поставленный вопрос. керамика бирниркского
типа и штампы с круговой нарезкой сочетаются здесь в погребениях только с орнаментами ДБК2 и более поздними. Это дает основания полагать, что она появляется здесь не сразу после возникновения поселения, а лишь спустя какое-то время. При этом, судя по датировкам, керамика этого типа и штампы представлены уже в самых ранних погребениях могильника: 2102±99 (погр. 121), 1755±97 (погр. 293) и 1683±79 (погр. 226) с л. н. в свою очередь это дает повод полагать, что они появляются здесь с момента основания могильника и, возможно, поселения.
Сама бирниркская керамика сочетает традиции островного гончарства северотихоокеанской зоны и континентального восточносибирского, но в целом она имеет больше островной облик: толстые, часто гладкие стенки, темный цвет, обильный нагар, низкие формы, асимметрия. Ее наиболее близкие технологические и стилистические аналоги можно найти среди позднеохотской или айнской керамики, бытовавшей к северу от о. Хоккайдо. Обнаружение в одном из погребений Эквенского могильника двух сосудов с «дземонскими» ушками на венчиках выглядит в этой связи вполне закономерным [Яншина 2022], как и некоторые иные схождения — например, добавки окатанного гравия в тесто, характерные для охотской культуры [Жущиховская 2004]. В то же время практика создания рифленого поверхностного декора была типична для сибирских культур.
Считается, что такой декор имеет технологическое обоснование и связан с изготовлением посуды на шаблонах. Однако при этом обнаруживается тенденция к использованию в определенных культурах определенного набора технических «рисунков». В неолите и палеометалле Сибири это могли быть оттиски плетеной сетки или веревки, вафельная или рубчатая нарезка на лопаточках, однако концентрические окружности и дуги среди этого набора отсутствуют. В то же время они представлены на средневековых памятниках более южных регионов, связанных с культурами монголо-маньчжуро-тунгусского круга.
так, использование подобного рисунка для оформления посуды зафиксировано на целом
ряде средневековых городищ и поселений, расположенных в Забайкалье в верховьях р. Шилки (Проезжая 1, Листвяное, Усть-Черная, Чудей-ский утес и другие) [Ковычев и др. 2018]. Экспериментальное моделирование показало, что наносился он путем выбивки лопаточкой с двумя концентрическими окружностями [Ковычев, Пискарева 2015]. Этническая принадлежность создателей этих городищ оспаривается. Это либо монголоязычные шивейцы [Ковычев и др. 2018], либо тунгусоязычные троицкие мохэ, потомки мигрантов с р. Сунгари [Алкин 2012]. Радиоуглеродный возраст городища Проезжая 1 — 934±30-1077±30 С л. н. Похожие оттиски, правда внутри сосудов, массово встречаются в чуть более позднее время в Корее. Среди более ранних памятников схожие по начертанию узоры — сплошное поле концентрических дугообразных линий — встречаются в Приморье на памятниках финального неолита около оз. Ханка [Яншина 2004].
заключение
Подводя итоги, отметим основные выводы, которые следуют из наших наблюдений. во-первых, очевидно, что с учетом поправок на ре-зервуарный эффект время формирования могильника должно быть отнесено к вв., а его финальные даты достоверно пока не устанавливаются, но, возможно, отодвигаются к XV в.
Алкин 2012. Алкин С.В. Миграция мохэ на р. Шилка в Забайкалье: к проблеме ранних контактов прототунгусов и протомон-голов // Этногенез и культурогенез Центральной, Северной и Северо-Восточной Азии. Вып. 3: Материалы III Междунар. науч. конф. (Улан-Батор, 5-9 сентября 2012 г.). Т. 2. — Улан-Батор: Изд-во Монгольского гос. ун-та, 2012. — С. 499-504.
Арутюнов, Сергеев 1962. Арутюнов С.А., Сергеев Д.А. Древне-эскимосские могильники на Чукотке // Записки Чукотского Краеведческого музея. Вып. III. — Магадан: Магаданское книжное изд-во, 1962. — С. 13-20.
Арутюнов, Сергеев 1966. Арутюнов С.А., Сергеев Д.А. Раскопки древних захоронений и жилищ на Чукотке в 1965 году // СЭ. — 1966. — № 6. — С. 68-78.
Арутюнов, Сергеев 1969. Арутюнов С.А., Сергеев Д.А. Древние культуры азиатских эскимосов. Уэленский могильник. — М.: Наука, 1969. — 202 с.
Во-вторых, радиоуглеродные даты пока не дают никаких оснований для проведения хронологических различий между эквенскими погребениями на основании анализа конструкций гарпунов и стилей орнамента на костяных изделиях. Однако представляется, что окончательные выводы в этом отношении делать все же преждевременно. в-третьих, керамическая коллекция могильника на данный момент выглядит цельной и уверенно соотносится с бир-ниркским керамическим комплексом, для которого характерны концентрические оттиски на стенках сосудов. Данное обстоятельство придает памятнику уникальный характер, так как на американской стороне Берингова пролива, в том числе и на островах, где расположены опорные памятники древнеберингоморской фазы развития неоэскимосской культуры, сочетание керамики бирниркского типа с древне-берингоморскими орнаментами и гарпунными наконечниками не зафиксировано. Поскольку происхождение бирниркского культурного комплекса до сих пор является загадкой, наше наблюдение, таким образом, делает Эквенский могильник и древнеэскимосские памятники Чукотки в целом ключевыми для разработки и понимания этого сложного круга вопросов, причем именно керамическая посуда может оказаться в данном случае важнейшим из источников.
Арутюнов, Сергеев 1975. Арутюнов С.А., Сергеев Д.А. Проблемы этнической истории Берингоморья: Эквенский могильник. — М.: Наука, 1975. — 240 с.
Арутюнов, Сергеев 1980. Арутюнов С.А., Сергеев Д.А. О чем рассказывают гарпунные наконечники // СЭ. — 1980. — № 5. — С. 136-145.
Арутюнов, Сергеев 1983. Арутюнов С.А., Сергеев Д.А. Научные результаты работ на Эквенском древнеэскимосском могильнике (1970-1974 гг.) // На стыке Чукотки и Аляски. — М.: Наука, 1983. — С. 200-229.
Бронштейн 1986. Бронштейн М.М. Типологические варианты древнеэскимосского графического орнамента (к проблеме этнокультурной истории Берингоморья в I тыс. до н. э. — I тыс. н. э.) // СЭ. — 1986. — № 6. — С. 46-58.
Бронштейн, Днепровский 2001. Бронштейн М.М., Днепровский К.А. Жилище морских зверобоев древней Чукотки //
список литературы
Памятники культуры. Новые открытия. 2000. — M.: Наука, 2001. — 587-619 с.
Бронштейн и др. 2007. Бронштейн M.M., Днепровский К.А., Сухорукова Е.С. Мир арктических зверобоев: Шаги в непознанное. Каталог выставки. — М.; Анадырь: ГМВ, 2007. — 215 с.
Васильевский 1973. Васильевский P.C. Древние культуры Тихоокеанского Севера. — Новосибирск: Наука, 1973. — 268 с.
Диков 1979. Диков Н.Н. Древние культуры Северо-Восточной Азии. Азия на стыке с Америкой в древности. М.: Наука, 1979. — 352 с.
Динесман и др. 1996. Динесман Л.Г., Киселева Н.К., Савинецкий А.Б., Хассанов Б.Ф. Вековая динамика прибрежных экосистем северо-востока Чукотки. — М.: Аргус, 1996. — 189 с.
Днепровский 2001. Днепровский К.А. Динамика древнеэски-мосской культуры чукотки в эпоху бирнирка и раннего пунука: По материалам археологического комплекса Эквен. Дис. ... канд. ист. наук. — М., 2001. — 203 с.
Жущиховская 2004. Жущиховская И.С. Очерки истории древнего гончарства Дальнего Востока россии. — Владивосток: ДВО РАН, 2004. — 312 с.
Ковычев, Пискарева 2015. Ковычев Е.В., Пискарева Я.Е. Керамика городища Проезжая-1 (нижнее течение реки Шил-ки) // Мультидисциплинарные исследования в археологии. Вып. 2. Городища и поселения. — Владивосток: ДВО РАН, 2015. — С. 96-105.
Ковычев и др. 2018. Ковычев Е.В., Харинский А.В., Крадин Н.Н. Шивэйское городище Проезжая 1 на реке Шилке // Известия лаборатории древних технологий. — 2018. — т. 14. — № 4. — С. 78-102.
Окладников, Береговая 1971. Окладников А.П., Береговая Н.А. Древние поселения Баранова мыса. — Новосибирск: Наука, 1971. — 214 с.
Орехов 2020. Орехов А.А. Керамика древнеберингоморского жилища древнеэскимосского поселения Кивак (чукотский полуостров) // Труды ИИАЭ ДВО РАН. — 2020. -№ 1(26). — C. 83-97.
Понкратова 1999. Понкратова И.Ю. Гончарство Северо-Востока Азии как культурно-историческое явление. Дис. . канд. ист. наук. — Магадан, 1999. — 247 с.
Яншина 2004. Яншина О.В. Проблемы выделения бронзового века в Приморье. — СПб.: МАЭ РАН, 2004. — 212 с.
Яншина 2022. Яншина О.В. Керамика эквенского могильника (по материалам раскопок 1961-1967 гг.) // Кунсткамера. — 2022. — № 3 (17). — С. 222-240.
Bronshtein, Plumet 1995. Bronshtein M., Plumet P. Ékven: l'art préhistorique béringien et l'approche russe de l'origine de la tra-ditionculturelle esquimaude // Études/Inuit/Studies. — 1995. — Vol. 19. — No. 2. — P. 5-59.
Bronshtein et al. 2016. Bronshtein M.M., Dneprovskii K.A., Savinet-sky A.B. Ancient Eskimo Cultures of Chukotka, in The Oxford Handbook of the prehistoric Arctic. — New York : Oxford University Press, 2016. — P. 469-488.
Brown et al. 2023. Brown T.J., Anderson S.L., Junge J., Duelks J. Bayesian assessment of northern Alaskan chronological issues: Implications for future research // The Journal of Island and Coastal Archaeology. — 2023. — Vol. 18. — No. 2. — P. 284308.
Collins 1937. Collins H.B. Archaeology of St. Lawrence island. — Washington: Smithsonian institution, 1937. — 424 p. (Smithsonian Miscellaneous collection. Vol. 96. No. 1).
Csonka 2014. The Ekven Settlement: Eskimo Beginnings on the Asian Shore of the Bering Strait / Ed. by Y. Csonka. — Oxford: Archaeopress, 2014. — 112 p. (BAR International Series. vol. 2624).
Dumond 1969. Dumond D.E. The Prehistoric Pottery of Southwestern Alaska // Anthropological Papers of the University of Alaska. — 1969. — Vol. 14. — No. 2. — P. 18-42.
Flegontov et al. 2019. Flegontov P., Altini^ik N.E., Changmai P., Rohland N., Mallick S., Adamski N., Bolnick D.A., Broomand-khoshbacht N., Candilio F., Culleton B.J., Flegontova O., Max Friesen T., Jeong C., Harper T.K., Keating D., Kennett D. J., Kim A.M., Lamnidis T.C., Lawson A.M., Olalde I., Oppenheimer J., Potter B.A., Raff J., Sattler R.A., Skoglund P., Steward-son K., Vajda E.J., Vasilyev S., Veselovskaya E., Hayes M. G., O'Rourke D.H., Krause J., Pinhasi R., Reich D., Schiffels S. Palaeo-Eskimo Genetic Ancestry and the Peopling of Chukotka and North America // Nature. — 2019. — Vol. 570. — No. 7760. — P. 236-240.
Geist, Rainey 1936. Geist O., Rainey F. Archaeological Excavations at Kukulik, St.-Lawrence Island, Alaska. — Washington: Government Printing Office, 1936. — 391 p. (Miscellaneous Publications University of Alaska. Vol. II).
Giddings, Anderson 1986. Giddings J., Anderson D. Beach Ridge Archaeology of Cape Krusenstern: Eskimo and pre-Eskimo settlements around Kotzebue Sound, Alaska. — Washington: National Park Service, 1986. — 386 p. (Publication in Archaeology. Vol. 20).
Gusev et al. 1999. Gusev S.V., Zogoroulko A.V., Porotov A.V. Sea Mammal Hunters of Chukotka, Bering Strait: Recent Archaeological Results and Problems // World Archaeology. — 1999. — Vol. 30. — No. 3. — P. 354-369.
Mason, Rasic 2020. Mason O., Rasic J. Walrusing, Whaling and the Origins of the Old Bering Sea Culture // World Archaeology. — 2020. — No. 51 (3). — P. 454-483.
Oswalt 1955. Oswalt W. Alaskan Pottery: A Classification and Historical Reconstruction // American Antiquity.— 1955. — Vol. 21. — No. 1. — P. 32-43.
Ponkratova 2006. Ponkratova I. Pottery industries in the north of the Russian Far East // Archaeology in Northeast Asia: On the Pathway to Bering Strait. — Eugene: University of Oregon, 2006. — P. 129-158. (University of Oregon anthropological papers. No. 65).
Prentiss et al. 2023. Prentiss A.M., Laue C., Gjesfjeld E., Walsh M.J., Denis M., Foor T.A. Evolution of the Okvik/Old Bering Sea culture of the Bering Strait as a major transition // Philosophical Transactions of the Royal Society B. Biological Sciences. — 2023. — Vol. 378. — No. 1872. — Article ID: 20210415.
Rainey 1941. Rainey F. Eskimo prehistory: The Okvik Site on the Punuk islands // Anthropological Papers of the AMNH. — 1941. — Vol. XXXVII. — Pt. IV. — P. 453-569.
Stimmell 1994. Stimmell C. Going to Pot: A Technological Overview of North America Arctic Ceramics // Threads of Arctic Prehistory: Papers in Honour of William E. Taylor, Jr. — Ottawa: University of Ottawa Press, 1994. — P. 35-56.
references
Alkin, S.V., Migratsiia mokhe na r. Shilka v Zabaikal'e: k probleme rannikh kontaktov prototungusov i protomongolov [Mokhe Migrations to the Shilka River in Transbaikalia: on the Problem of Early Proto-Tungusic and Proto-Mongol Peoples], in: Etnogenez i kul'turogenez Tsentralnoi, Severnoi i Severo-Vostochnoi Azii. Vol 3: Materialy III Mezhdunar. nauch. konf. (Ulan-Bator, 5-9 sentiabria 2012 g.), vol. 2, Ulan-Bator: Mongol'skii gosudarst-vennyi universitet Publ., 2012, pp. 499-504, (in Russian).
Arutiunov, S.A., Sergeev, D.A., Drevneeskimosskie mogil'niki na Chukotke [Ancient Eskimo Cemeteries on Chukotka], in: Za-piski Chukotskogo Kraevedcheskogo muzeia, vol. 3, Magadan: Magadanskoe knizhnoe izdatel'stvo Publ., 1962, pp. 13-20, (in Russian).
Arutiunov, S.A., Sergeev, D.A., Raskopki drevnikh zakhoronenii i zhilishch na Chukotke v 1965 godu [The Excavation of Ancient Burials and Dwellings on Chukotka in 1965], Sovetskaya etnografia, 1966, no. 6, pp. 68-78, (in Russian).
Arutiunov, S.A., Sergeev, D.A., Drevnie kul'tury aziatskikh eskimo-sov. Uelenskii mogilnik [Ancient Cultures of the Asian Eskimos: Uelen Cemetery], Moscow: Nauka Publ., 1969, 202 p., (in Russian).
Arutiunov, S.A., Sergeev, D.A., Problemy etnicheskoi istorii Beringomor'ia: Ekvenskii mogilnik [The Problem of Ethnic History of Bering Sea Area: Ekven Cemetery], Moscow: Nauka Publ., 1975, 240 p., (in Russian).
Arutiunov, S.A., Sergeev, D.A., O chem rasskazyvaiut garpunnye nakonechniki [What do the Harpoon Heads Tell About?], Sovetskaya etnografia, 1980, no. 5, pp. 136-145, (in Russian).
Arutiunov, S.A., Sergeev, D.A., Nauchnye rezul'taty rabot na Ekvens-kom drevneeskimosskom mogil'nike (1970-1974 gg.) [The Results of Scientific Research at the Ancient Burial Ground of Ekven (1970-1974)], in: Na styke Chukotki i Aliaski, Moscow: Nauka Publ., 1983, pp. 200-229, (in Russian).
Bronshtein, M.M., Tipologicheskie varianty drevneeskimosskogo graficheskogo ornamenta (K probleme etnokul'turnoi istorii Beringomor'ia v I tysiacheletii do nashei ery - I tysiacheletii nashei ery) [Typological Variants of the Ancient Eskimo Graphic Ornament: On the Problem of the Ethnocultural History of the Bering Sea], Sovetskaia etnografiia, 1986, no. 6, pp. 46-58, (in Russian).
Bronshtein, M.M., Dneprovskii, K.A., Zhilishche morskikh zveroboev drevnei Chukotki [Dwellings of Sea Hunters of Ancient Chukotka], in: Pamiatniki kul'tury. Novye otkrytiia. 2000, Moscow: Nauka Publ., 2001, pp. 587-619, (in Russian).
Bronshtein, M.M., Dneprovskii, K.A., Savinetsky, A.B., Ancient Eskimo Cultures of Chukotka, in: The Oxford Handbook of the prehistoric Arctic, New York: Oxford University Press, 2016, pp. 469-488.
Bronshtein, M.M., Dneprovskii, K.A., Sukhorukova, E.S., Mir ark-ticheskikh zveroboev: Shagi v nepoznannoe. Katalog vystavki [World of Arctic Maritime Hunters: Steps into the Unknown. Exhibition's Catalogue], Moscow; Anadyr': GMV Publ., 2007, 215 p., (in Russian).
Bronshtein, M., Plumet, P., Ékven: l'art préhistorique béringien et l'approche russe de l'origine de la traditionculturelle esquimaude, Études/Inuit/Studies, vol. 19, no. 2 pp. 5-59.
Brown, T.J., Anderson, S.L., Junge, J., Duelks, J., Bayesian Assessment of Northern Alaskan Chronological Issues: Implications
for Future Research, The Journal of Island and Coastal Archaeology, 2023, vol. 18, no. 2, pp. 284-308.
Collins, H.B., Archaeology of St. Lawrence Island (Smithsonian Miscellaneous collection, vol. 96, no. 1), Washington: Smithsonian institution, 1937, 424 p.
Csonka,Y. (ed.), The Ekven Settlement: Eskimo Beginnings on the Asian Shore of the Bering Strait (BAR International Series. Vol. 2624), Oxford: Archaeopress, 2014, 112 p.
Dikov, N.N., Drevnie kul'tury Severo-Vostochnoi Azii. Aziia na styke s Amerikoi v drevnosti [Ancient Cultures of North-East Asia: Asia at the Junction with America in the Ancient Time], Moscow: Nauka Publ., 1979, 352 p., (in Russian) .
Dinesman, L.G., Kiseleva, N.K., Savinetskii, A.B., Khassanov, B.F., Ve-kovaiaDinamikapribrezhnykh ekosistem Severo-Vostoka Chukotki [The Centennial Dynamics of North-East Chukotka Littoral Ecosystems], Moscow: Argus Publ., 1996, 189 p., (in Russian).
Dneprovskii, K.A., Dinamika drevneeskimosskoi kul'tury Chukotki v epokhu birnirka i rannego punuka [Dynamics of the Chukot-ka Ancient Eskimo Culture in the Epoch of Birnirk and Early Punuk], Dissertatsiia na soiskanie uchenoi stepeni kandidata istoricheskikh nauk, Moscow, 2001, 203 p., (in Russian).
Dumond, D., The Prehistoric Pottery of Southwestern Alaska, Anthropological Papers of the University of Alaska, 1969, vol. 14, no. 2, pp. 18-42.
Flegontov, P., Altini§ik, N. E., Changmai, P., Rohland, N., Mal-lick, S., Adamski, N., Bolnick, D.A., Broomandkhoshbacht, N., Candilio, F., Culleton, B.J., Flegontova, O., Max Friesen, T., Jeong, C., Harper, T.K., Keating, D., Kennett, D. J., Kim, A.M., Lamnidis, T.C., Lawson, A.M., Olalde, I., Oppenheimer, J., Potter, B.A., Raff, J., Sattler, R.A., Skoglund, P., Stewardson, K., Vajda, E.J., Vasilyev, S., Veselovskaya, E., Hayes, M. G., O'Rourke, D.H., Krause, J., Pinhasi, R., Reich, D., Schiffels, S., Palaeo-Eskimo Genetic Ancestry and the Peopling of Chukotka and North America, Nature, 2019, vol. 570, no. 7760, pp. 236240.
Geist, O., Rainey, F., Excavations at Kukulik, St.-Lawrence Island, Alaska. (Miscellaneous Publications University of Alaska. Vol. II), Washington: Government Printing Office, 1936, 391 p.
Giddings, J., Anderson, D., Beach Ridge Archaeology of Cape Kru-senstern: Eskimo and pre-Eskimo settlements around Kotzebue Sound, Alaska (Publication in Archaeology. Vol. 20), Washington: National Park Service, 1986, 386 p.
Gusev, S.V., Zogoroulko, A.V., Porotov, A.V., Sea Mammal Hunters of Chukotka, Bering Strait: Recent Archaeological Results and Problems, World Archaeology, 1999, vol. 30, no. 3, pp. 354-369.
Kovychev, E.V., Piskareva, I.E., Keramika gorodishcha Proez-zhaia-1 (nizhnee techenie reki Shilki) [Pottery of the Proez-zhaia-1 Fortress at the Lower Stream of the Shilka River], in: Mul'tidistsiplinarnye issledovaniia v arkheologii. Vol. 2. Gorodishcha i poseleniia, Vladivostok: DVO RAN Publ, 2015, pp. 96-105, (in Russian).
Kovychev, E.V., Kharinskii, A.V., Kradin, N.N., Shiveiskoe gorodish-che Proezzhaia 1 na reke Shilke [Shiwei's Fortress Proezzhaia-1 on the Shilka River], Izvestiia Laboratorii drevnikh tekhnologii, 2018, vol. 14, no. 4, pp. 78-102, (in Russian).
Mason, O., Rasic, J., Walrusing, Whaling and the Origins of the Old Bering Sea Culture, World Archaeology, 2020, no. 51 (3), pp. 454-483.
Okladnikov, A.P., Beregovaia, N.A., Drevnie poseleniia Baranova mysa [Ancient Settlements at the Baranov Cape], Novosibirsk: Nauka Publ., 1971, 214 p., (in Russian).
Orekhov, A.A., Keramika drevneberingomorskogo zhilishcha drevneeskimosskogo poseleniia Kivak (Chukotskii poluostrov) [Pottery of the Old Bering Sea Dwelling of the Ancient Eskimo Settlement of Kivak (Chukotka Peninsula)], Trudy Instituta istorii, arkheologii i etnografii narodov Dalnego Vostoka DVO RAN, 2020, no. 1 (26), pp. 83-97, (in Russian).
Oswalt, W., Archaeology Alaskan Pottery: A Classification and Historical Reconstruction, American Antiquity, 1955, vol. 21, no. 1, pp. 32-43.
Ponkratova, I.Y., Goncharstvo Severo-Vostoka Azii kak kul'turno-istoricheskoe iavlenie [North-East Asian Pottery-Making as Cultural and Historical Phenomenon], Dissertatsiia na soiskanie uchenoi stepeni kandidata istoricheskikh nauk, Magadan, 1999, 247 p., (in Russian).
Ponkratova, I.Y., Pottery Industries in the North of the Russian Far East, in: Archaeology in Northeast Asia: On the Pathway to Bering Strait (University of Oregon anthropological papers, no. 65), Eugene: University of Oregon, 2006, pp. 129-158.
Prentiss, A.M., Laue, C., Gjesfjeld, E., Walsh, M.J., Denis, M., Foor, T.A., Evolution of the Okvik/Old Bering Sea Culture of the Bering Strait as a Major Transition, Philosophical Transactions of
the Royal Society B. Biological Sciences, 2023, vol. 378, no. 1872, article ID: 20210415.
Rainey, F., Eskimo Prehistory: The Okvik Site on the Punuk Islands, Anthropological Papers of the American Museum Natural History, 1941, vol. XXXVII, pt. IV, pp. 453-569.
Stimmell, C., Going to Pot: A Technological Overview of North America Arctic Ceramics, in: Threads of Arctic Prehistory: Papers in Honour of William E. Taylor Jr., Ottawa: University of Ottawa Press, 1994, pp. 35-56.
Vasil'evskii, R.S., Drevnie kul'tury Tikhookeanskogo severa [Ancient Cultures of North Pacific Rim], Novosibirsk: Nauka Publ., 1973, 268 p., (in Russian).
Yanshina, O.V., Problemy vydeleniia bronzovogo veka v Primor'e [Problems of the Bronze Age Identification in Russia Maritime Province], St. Petersburg: MAE RAN Publ., 2004, 212 p., (in Russian).
Yanshina, O.V., Keramika ekvenskogo mogil'nika (po materialam raskopok 1961-1967 gg.)[Pottery of the Ekven Burial Ground (Based on the Materials from the Excavations of 1961-1967)], Kunstkamera, 2022, no. 3 (17), pp. 222-240, (in Russian).
Zhushchikhovskaia, I.S., Ocherki istorii drevnego goncharstva Dalnego Vostoka Rossii [Essays on the History of Ancient Pottery-Making in the Russian Far East], Vladivostok: DVO RAN Publ., 2004, 311 p., (in Russian).
Поступило в редакцию: 02.06.2023 Рекомендовано в печать: 19.07.2023 Опубликовано: 15.12.2023
Article
Submitted: 02.06.2023 Accepted: 19.07.2023 is published: 15.12.2023
