CC BY
84*Щеория и методология макро-и микрополитики
5- №усиешсо, 5- Лукин
Проблемы безопасности в глобальном мире
Во второй половине XX в. политическая наука в целом и микрополитика в частности развиваются в условиях трансформации того общественного устройства, в котором существует современный человек, когда нарастает интенсивность связей между людьми, отдельными группами, нациями, государствами, цивилизациями. Становление единого взаимосвязанного, взаимозависимого и взаимопроникающего мира сопровождается утратой самодостаточности традиционных национально-государственных форм человеческого бытия и формированием нового его качества, сущностной характеристикой которого является всеобщность. Глобализационные процессы, в полной мере развернувшиеся в последние десятилетия XX в., означают формирование, под воздействием интеграционных процессов, глобального человеческого сообщества, называемого сегодня мегаобще-ством.1 Для микрополитики, в фокусе внимания которой традиционно находится человек, на первый план выходят также и фундаментальные проблемы мироустройства, а также связанные с ними изменения, которые переживает мир, общество, человек в условиях глобализации, когда сеть взаимосвязей структурных единиц мегаобщества настолько усложняется, что связи на мега-, макро-, мезоуровнях непосредственно фокусируются в отдельно взятой личности — на микроуровне.
Все более заметной становится тенденция к рассмотрению микрополитических проблем в контексте глобализации, что говорит о постепенном расширении взаимосвязей мировой политики и микрополитики как областей научных исследований, общим предметом деятельности которых становится анализ проблем глобальной и личной безопасности, демократизации глобального политического процесса, обеспечения управляемости глобальным развитием на всех уровнях организации — от микро-уровневых связей свободной личности до всемирного уровня формирующегося мегаобщества.
Формирующийся новый мир становится все более непредсказуемым в своем развитии. Символическим средоточием глобальных вызовов современности как совокупностей острейших глобальных проблем, стоящих перед мировой цивилизацией в начале XXI в., стал феномен международного терроризма2 и его разновидность — глобальный террор как террор
1 Кувалдин В. Глобальность: новое измерение человеческого бытия // Грани глобализации: трудные вопросы современного развития. М., 2003. С. 31-57.
2 Лужков Ю. М. Глобальные вызовы современности // Глобалистика: Энциклопедия / Гл. ред. И. И. Мазур, А. Н. Чумаков. М., 2003. С. 240-244.
нового типа, имеющий, в отличие от традиционного террора, направленность против конкретных лиц, характер демоцида (массовых убийств).3
К концу XX в. терроризм превратился в одну из острейших глобальных проблем современности. С одной стороны, терроризм связан с глобализацией и является следствием порожденных ею противоречий в сложном процессе изменения характера государственности, дисфункциональными сбоями в мировой системе государственного суверенитета.4 Терроризм представляет собой вызов суверенитету наций государств, их монополии на принуждающее насилие. По своей природе он транснационален и нивелирует способность суверенных государств контролировать трансграничные связи. Терроризм представляет собой метод навязывания своей воли путем незаконного (несанкционированного системными нормами) применения принуждающего насилия или как самоценного (бесцельного) подрыва монополии современного государства на принуждающее насилие — ключевого компонента суверенитета.5
С другой стороны, терроризм сам оказывает значительное влияние на развертывание глобальных процессов.6 Он не останавливается на границах государства, а создает сеть отношений, пересекающих границы таким образом, что борьба с терроризмом требует международных усилий и обретает трансграничный характер. Все более реальным становится процесс становления террористического сетевого мира как своего рода альтернативной глобализации, противостоящей интеграции и общественному согласию, демократии и сотрудничеству, сглаживанию и частичному преодолению социальных противоречий. Международный терроризм тем самым угрожает самим основам демократического политического мироустройства так, что процессы глобализации и связанные с ними глобальные риски выдвигают новые ориентиры мировой политики.
Мировая политика ориентирована на решение проблем, порождаемых глобализацией. Глобальный характер сегодня приобретает проблема безопасности в глобализующемся мире. Мировая политика делает акцент на вопросах глобальной безопасности в тесной связи с проблемами личной безопасности, что во многом способствует соединению интеллектуальных усилий представителей указанной научной дисциплины с исследовательской активностью представителей современной микрополитики, специализирующихся в области анализа безопасности на микроуровне как состояния защищенности жизненно важных интересов личности.
Мировая политика ориентирована сегодня на поиск эффективных решений проблем безопасности и видит их в создании глобальной системы
Померанц Г. С. Глобальных террор // Глобалистика: Энциклопедия / Гл. ред. И. И. Ма-зур, А. Н. Чумаков. М., 2003. С. 578.
4 Ильин М. Политическая глобализация: институциональные изменения // Грани глобализации: трудные вопросы современного развития. М., 2003. С. 226-232.
5 Там же. С. 226-227.
6 Кэннон М. Терроризм // Глобалистика: Энциклопедия / Гл. ред. И. И. Мазур, А. Н. Чумаков. М., 2003. С. 983-985.
противодействия современным угрозам и вызовам глобализации. Система призвана обеспечивать международную стабильность и устойчивое развитие на длительную перспективу прежде всего на основе политического регулирования глобальных процессов. Прообразом такой системы, опирающейся сегодня на стратегии принуждения в целях краткосрочного предотвращения терроризма, рассматривается международная антитеррористическая коалиция, а также сеть механизмов и соглашений, созданных ее участниками для обеспечения безопасности в мире в ответ на вызовы терроризма.7 Вместе с тем, все более очевидным становится понимание того, что стратегии принуждения и сдерживания экстремизма не могут гарантировать достижения долгосрочной безопасности в глобальном мире. Мировая политика стоит перед необходимостью установления новых приоритетов политики глобальной безопасности, возможностей и средств политического регулирования глобальной сферы.
Глобализация политики отражает потребность утверждения приоритета общечеловеческих ценностей. Современные аналитики все больше обращают внимание на то, что для обеспечения долгосрочной глобальной безопасности средствами политики важным является понимание механизмов функционирования мира глобальной политики, в котором существенное значение имеют характер действующей политической культуры и политического сознания.
Микрополитика — дисциплина, отличающаяся традициями и опытом организации научного поиска в этой области, как на основе парадигмы политической культуры (Political Culture Theory), так и в рамках рационалистической парадигмы (Rational Choice Theory). Новейшее компаративное культурологическое исследование взаимосвязи ценностей политической культуры, демократии и направленности процессов глобализации и модернизации, проведенное как кросснациональное исследование политических культур 43 стран мира и процесса изменения ценностей в условиях модернизации и глобализации за последние десятилетия (World Values Surveys: WVS), еще раз подтвердило более ранние наблюдения и выводы теоретиков модернизации о том, что наличие или отсутствие подсистемы поддерживающей культуры (Supportive Culture) является ключевым фактором, объясняющим стабильность или неустойчивость общественной системы в целом.9 Само определение культуры как "субъективного компонента стратегии общества в преодолении вызовов окружающей его среды, включающего в себя ценности, аттитюды, ориентации, навыки и знания людей", подчеркивает функциональное значение политической культуры для обеспечения безопасности и выживания общественной системы.10
Иванов И. С. Мировая политика в эпоху глобализации // Там же. С. 601-603.
8 Костин А. И. Глобальная безопасность // Там же. С. 217-219; Hanson S. E. From Culture to Ideology in Comparative Politics // Comparative Politics. 2003. Vol. 35. N 3. P. 355-376.
9 Inglehart R. Modernization and Postmodernization: Cultural, Economic, and Political Change in 43 Societies. Princeton, 1997.
10 Ibid. P. 55.
Симптоматично включение в концептуализацию политической культуры помимо традиционного ценностного, также и когнитивного компонента. В этом смысле сторонники культурологической парадигмы все более сближаются со своими оппонентами, придерживающимися рационалистической трактовки концепции политической культуры и роли такого его важного компонента, как политическое мышление. Традиционный культурологический анализ процесса изменения идентичности ценностей и норм культуры в эпоху модернизации и глобализации дополняется здесь анализом идеологии политической элиты как ключевого каузального фактора развития глобальной культуры, способного оказывать на нее деструктивное воздействие, если речь идет об идеологии и стратегии стандартизации норм и ценностей культур, сложившихся в конкретных социальных контекстах.11
Помимо названных выше классических (Political Culture and Rational Choice Theories) подходов, в микрополитике утверждается антропологический подход, акцентирующий внимание не на статических аспектах культуры (ценности, нормы, паттерны поведения), а на ее динамических аспектах (семиотические практики выработки смыслов, значений и соответствующих им символов: semiotic praclices of meaning production and symbols).12 Такой подход позволяет осознать и понять тот факт, что акты глобального терроризма направлены прежде всего против символов враждебной культуры, как это было в случае 11 сентября, когда атаке террористов подверглись символы Америки и нео-либеральной глобальной модели развития мира. Акцент на исследовании разнообразных систем символов и рассмотрение их в качестве основы политической культуры является отражением интерпретивной парадигмальной традиции в микрополитике. Переход от концептуализации культуры как фиксированной системы смыслов (fixed system of meanings) к пониманию ее как практики продуцирования смысловых значений (practices of meaning-making) рассматривается сторонниками антропологического подхода как потенциальная возможность получения правильного ответа на вопросы "об условиях возникновения видов специфической семиотической активности (например, терроризма); о контекстах, в рамках которых они находят социальное выражение; об эффектах, производимых ими на мировое сообщество; о неуправляемости процессов, производимых по мере продуцирования подобных практик".13
Характерно, что последователи традиционных подходов к пониманию международных отношений в современном мире, осмысливая проблематику глобальной безопасности и согласия, в свою очередь, акцентируют внимание на микроуровневых процессах и явлениях в асимметричном
11 Scott J. C. Seeing Like a State: How Certain Schemes to Improve the Human Condition Have
Failed. New Haven, 1998.
12
Wedeen L. Conceptualizing Culture: Possibilities for Political Science // American Political Science Review. 2002. Vol. 96. N 4. P. 713-728.
13 Ibid. P. 721.
глобальном обществе. Роберт Джексон (Robert Jackson) в своей работе "Глобальное согласие" обращается не столько к мегауровневым аспектам безопасности, сколько к концепции безопасности личности и идее индивидуальной безопасности, соотнося ее с концепциями глобальной и национальной безопасности. Обосновывая свой подход к концептуализации глобального согласия (Global Covenant), Джексон подчеркивает, что на индивидуальном уровне люди по-разному осмысливают мир и придерживаются различающихся ценностей и стандартов так, что концепция безопасности для представителей постмодернистской культуры имеет совсем иное значение, чем для многих других1 , включая членов транзитных обществ, в особенности же маргиналов глобализации, для которых безопасность личности, а в ряде случаев даже собственная индивидуальная безопасность практически не имеет ценностной значимости, что объясняет отчасти природу актов насилия и агрессии со стороны тех, кто составляет реальную угрозу безопасности личности и человеческого сообщества в целом.
В данном случае вполне очевиден институциональный подход к решению проблем глобальной безопасности и безопасности личности, основанный на идее глобального согласия, базирующегося на суверенитете государств, поддерживающих территориальное един ство и политическую независимость стран и воздерживающихся от применения силы или насилия, нарушающих государственный суверенитет. Вместе с тем, Джексон апеллирует к религиозным и идеологическим аспектам системы глобального согласия, оценивая их с точки зрения потенциального вклада в обеспечение безопасности глобального мироустройства, а саму систему глобального согласия как уменьшающую риски "политической конфронтации, основанной на конфликте ценностей".15
В этом же, но несколько более радикальном институциональном ключе, осмысливает проблему Мартин Шоу (MarCin Show), выдвигая идею глобального государства (Global State) как гаранта безопасности в эпоху глобальности16, что является своего рода антитезой микрополитическим идеям и подходам к пониманию проблемы. Следует, однако, учитывать идеалистическую природу институционалистического подхода в теории глобального государства Шоу (Theory of the Global State). Понятие "глобального" вводится Шоу как некая триада, представленная взаимосвязанными концепциями глобальности (Globality: G), глобальной революции (Global RevoCution: GR) и глобального государства (Global State: GS). Трактовка глобализации в теории Шоу исключает понимание ее как процесса, она трактуется как состояние (state) или кондиция (condition), иными словами как глобальность (globality). При этом сущность глобальности составляют не формирующиеся новые социальные структуры и их взаи-
14 Jackson R. The Global Covenant: Human Conduct in a World of States. Oxford, 2000.
15 Ibid. P. 182.
16 Show M. Theory of the Global State: Globality as an Unfinished Revolution. Cambridge, 2000.
мосвязи, а, скорее, новое социальное значение, смысл (meaning), формирование которого составляет содержание данной трансформации, понимаемой в частности, как достижение всеобщности сознания человеческого сообщества на мировом уровне (a common consciousness of human society on a world scale)17, что, собственно, отличает данную теорию от традиционных теорий глобализации. Идеалистичность определения глобальности Шоу — в понимании ее как состояния глобального сознания, а сама глобальность представляется как состояние, в котором, собственно, социальные отношения "становятся глобальными тогда, когда они в значительной мере и достаточно постоянно регулируются осознанием всеобщности рамок существования всемирного человеческого общества".18
Представляет интерес не сама по себе нестандартность подхода Шоу, отличающая его теорию и от постмодернистских подходов, акцентирующих внимание на изменениях культуры как каузального фактора глобальных проблем, и от традиционных теорий глобализации, ставящих в центр внимания анализ технологических и экономических изменений. Иннова-ционность исследования Шоу заключается в обосновании значимости для функционирования мира глобальной политики политического сознания, а само осмысление проблематики планетарного политического мышления имеет определенное прикладное значение для разработки нормативной модели общедемократического мироустройства и концепции политики глобальной безопасности, включающей в качестве ее новых элементов и характеристик не только аспекты, связанные с формированием глобальной политической культуры, но и такого важного ее компонента, как глобальное политическое мышление.
В этом смысле интересны два других элемента триады (G — GR — GS) Шоу. Глобальная революция (global revolution) трактуется здесь как возникновение такого глобального состояния, когда "политическая структура сознательных отношений на мировом уровне меняется фундаментальным образом"19, а также распространение демократии в глобальном обществе ведет к "глобальной демократической революции", в которой Шоу видит "каузальный фактор транзита к глобальной государственной системе" (global state-system).20
В своем понимании глобального государства (global state) Шоу опирается на представления о государстве как территориально демаркированной совокупности институтов c соответствующим персоналом, сконцентрированных в некотором ценсре, косорый обеспечивает политическое управление с опорой на фактор силы и иные формы государственной власти. Такая концептуализация глобального государства дает Шоу основание рассматривать его как высший уровень государственной власти, конституируемой национальными государствами таким образом, что послед-
17 Ibid. P. 11-12.
18 Ibid. P. 12.
19 Ibid. P. 17.
20 Ibid. P. 145.
ния становятся структурными компонентами глобализованной целостности, в которой доминирующий слой государственной власти принадлежит глобальному государству Запада (Global Western State: GWS), включающему страны Северо-Атлантического блока, Японию, Австралию и Новую Зеландию. Под глобальным государством Запада (GWS) понимается "организация интегрированной власти с полномочиями силовых решений, которая включает большое количество государств и международных организаций, статус которых определен законным порядком" и "функционирует как единый центр военной государственной власти по отношению к другим центрам".21 Помимо GWS Шоу выделяет еще два типа государств, составляющих основу таких центров, а именно: "квазиимпериальные нации-государства" (quasi-imperial nation states), включающие государства не Западного мира в Азии, Латинской Америке, Африке и Ближнем Востоке, а также "новые прото- и квазигосударства" (new prot o- and quasi-states), представленные автономными регионами и странами бывшего Советского блока или государствами Африки, участвующими в конкурентной борьбе за повышение своего международного статуса. Отношения власти, складывающиеся между этими тремя типами государств, рассматриваются как основополагающие с точки зрения понимания мирового порядка. Шоу делает вывод о произошедшей трансформации межгосударственных отношений и отношений между блоками государств таким образом, что "экстернальные (внешние) межгосударственные отношения трансформируются в интернальные (внутренние) отношения в рамках государства с новой формой власти, а именно: внутри глобального комплекса, концентрирующего государственную власть в форме, отличной от традиционных
форм "государственной власти, опир ающейся на принцип суверените-
22
та .
В целом, тезис Шоу о сути трансформации межгосударственных отношений в современном мире во многом отражает реалии развивающегося процесса политической глобализации и относится к многочисленным вариантам концептуального обоснования неолиберального, прозападного видения и понимания процесса формирования транснационального государства, что в действительности, составляет в определенном смысле основу политики обеспечения глобальной безопасности, проводимой сегодня под эгидой США. В теоретическом же смысле, нельзя не заметить некоторую односторонность государствоцентричного институционального подхода Шоу, в соответствии с которым из всей системы экономических, социальных отношений и отношений в сфере культуры приоритет отдан сугубо институциональному аспекту глобального политического процесса, как довлеющему и подчиняющему себе все иные связи и отношения. Теоретическая конструкция Шоу включает, таким образом, совокупность концепций и идей реализма, либерализма, постмодернизма, институцио-
21 Ibid. P. 199-200.
22 Ibid. P. 92.
нализма, и при этом — весьма идеологизирована. Глобальное государство в трактовке Шоу в чем-то родственно версии Каутского — его идее об уль-траимпериализме.23
Вполне очевидно, что приведенные выше случаи, иллюстрирующие многоцветную палитру концептуализации глобальных процессов и связанную с ними проблему глобальной безопасности, отчетливо отражают стремление определить в качестве наиболее влиятельной составляющей глобального политического процесса либо его нормативно-ценностные, либо институциональные аспекты. Отсюда в какой-то мере проистекает размежевание в установлении ведущих тенденций развития и расстановка акцентов в пользу демократизации глобального политического процесса, либо — направления его в русло неоавторитаризма.
В настоящее время складывается глобальное мироустройство, которое характеризуется как социум асимметричной взаимозависимости24, когда субъектом глобализации выступает постиндустриальный Запад, а ее объектом — остальные части мира. Сторонники социокультурного или циви-лизационного подхода к пониманию глобальных проблем ориентированы на демократизацию политической глобализации и рассматривают демократию как ключ к созданию устойчивого стабильного и безопасного миропорядка.
Демократизация, как известно, — процесс политических и социальных изменений, направленных на установление и укрепление демократического строя. Известно также, что этот процесс всегда определялся конт-ретно историческими типами демократии. Глобализация демократического процесса в современном мире связана, в первую очередь, с неолиберальной моделью демократии. Вместе с тем, неолиберальная демократизация глобального политического процесса сопряжена с рядом существенных проблем. Аналитики указывают на проблему "дефицита демократии" в эпоху глобализации.25
Особую тревогу вызывают перспективы трансформации традиционного демократического устройства общества в условиях глобализации. Традиционная модель демократии опирается на принципы народовластия, базирующегося на общем интересе, разделяемом большинством граждан. Связанная с глобализацией технологическая революция способствует дифференциации интересов, индивидуализации ценностей, которыми люди и отдельно взятая личность руководствуются в своем поведении. Дифференциация интересов обусловливает фрагментацию гражданского общества и размывание общественной солидарности и согласия, необходимых для демократического управления им. В этих условиях снижается
23
Robinson W. Theory of the Global State // American Political Science Review. 2001. Vol. 95. N 4. P. 1045-1047.
24 Кувалдин В. Глобальность: новое измерение человеческого бытия // Грани глобализации... C. 93.
25
Nye J. Globalization Democratic Deficit: How Make International Institutions More Accountable // Foreign Affairs. 2001. Vol. 80. N 4. P. 2-6.
реальная роль институтов демократии и усиливается влияние механизмов социального инжиниринга и манипулирования во всех сферах общественной жизни, и прежде всего в сфере политики. При формальном сохранении системы либеральной демократии качественным образом меняется ее содержание, когда существенно минимизируется функция гражданского волеизъявления и снижается гражданская активность таким образом, что человек оказывается отстраненным от реального участия в общественной и политической жизни. На смену традиционной демократии в ее либеральной трактовке постепенно приходит новая форма авторита-ризма26, о чем во многом свидетельствуют тенденции развития либеральной демократии сегодня в странах, претендующих на статус образца современной демократии в глобализирующемся мире.
В настоящее время многие исследователи приходят к выводу, что процесс неолиберальной политической глобализации значительно отстает от глобализации экономической и информационной. Преобладание демократических тенденций в рамках глобального демократического процесса не исключает противоположных, антидемократических процессов, в том числе в транзитных странах, что является основанием говорить об определенном застое в процессе демократизации.27 В определенной степени это связывается с тем, что "неолиберальная глобализация выхолащивает принцип демократического правления, она создает новые экстерриториальные источники власти. В этих условиях институты политической демократии подчас становятся просто ширмой, прикрывающей авторитарную практику".
Противоречивый характер неолиберальной глобальной демократизации заставляет исследователей обратиться к обоснованию альтернативных моделей демократической политической глобализации. Заметны усилия представителей зарубежной политической науки найти теоретическое обоснование альтернативным моделям демократии, способным стать основой формирования транснациональной демократии иного, отличного от неолиберального, типа.29 Джон Драйзек (John Dryzek), разрабатывая теорию "делиберативной (совещательной) демократии" (Detiberative democracy), обращается прежде всего к критике либеральной трактовки демократии, считая данную модель формой простой аггрегации (соединения) политических интересов. Другая черта данной теории — обоснование просветительного и трансформативного (преобразовательного) потенциала делиберативной демократии. Основным тезисом теории предстает утверждение о значении и необходимости дистанцирования совеща-
26 Галкин А. А. Поступь глобализации и кризис глобализма // Полития. 2002. N 2. С. 12.
27 Мадатов А. С. Демократизация // Глобалистика: Энциклопедия / Гл. ред. И. И. Мазур, А. Н. Чумаков. М., 2003. С. 294-296.
28 Вебер А. Б. Неолиберальная глобализация и ее оппоненты // Полития. 2002. Т. 25. N 2. С. 27.
29
Dryzek J. Deliberative Democracy and Beyond: Liberals, Critics, and Contestations. Oxford, 2000; Fowler R. B. Enduring Liberalism: American Political Thought Since the 1960s. Lawrence: Univ. of Kansas Pres, 1999. etc.
тельной демократии от государства с его механизмом формального избирательного права и заменой его подлинно демократическим плюралистическим, политизированным гражданским обществом, гарантирующим свободное волеизъявление граждан.
Драйзек не ограничивается теоретическими изысканиями и предлагает достаточно нестандартное прикладное применение своей теории к проблематике мировой политики. Здесь он оперирует концепцией демократической "аутентичности" (authenticity), под которой он понимает "уровень, степень демократического контроля, осуществляемого через коммуникацию, которая способствует адекватному отражению тех или иных преференций без использования силы".30 Драйзек концентрирует внимание преимущественно на политических организациях гражданского общества (а не многочисленных свободных ассоциациях граждан), доказывая, что именно данные организации могут вносить наибольший вклад в обеспечение политического диалога (democratic deliberation) и укрепление демократических основ общества, прежде всего благодаря поддержанию их независимости от государства и способности стимулировать политическую дискуссию. Это предполагает необходимость соответствующей переориентации этих организаций, преодоления односторонности, связанной с выполнением функций поддержания политической власти и оказания влияния на результаты выборов. Из этой идеи Драйзек выводит аргументы в пользу обоснования роли гражданского общества (Civic society) в продвижении транснациональной демократии с опорой на сеть подобных организаций, функционирующих по типу международных экологических организаций и политических структур подобного типа.
В конечном счете, теория делиберативной демократии представляет собой один из теоретических конструктов, в рамках которых определенным образом осмысливается проблема взаимоотношения глобализации и коллективного действия, а также включенности акторов политического процесса в коллективное решение глобальных и социально-политических проблем (incCusion in collective problem — solving process).31 Рассмотренная выше концепция делиберативной демократии выдвинута в ключе, более близком типу предс тавительной демократии (representative democracy), чем типу прямой демократии и непосредственного политического участия (political participation) в политическом процессе.
В рамках критического осмысления потенциала прямой демократии как основы демократизации глобального политического процесса (осуществляемого в рамках теоретико-методологических подходов нормативной теории демократии и теории политического участия) утверждается
30 Dryzek J. Ibid. P. 8.
31 Yashar D. Globalization and Collective Action // Comparative Politics. 2002. Vol. 34. N 3. P. 335-375; Keck M., Sikkink K. Activists Beyond Borders: Advocacy Networks in International Politics. Ithaca. Cornell University Press, 1998; Rodrick D. Has Globalization Gone too Far? Washington, 1997; Soysal Y. N. Limits of Citizenship: Migrant and Postnational membership in Europe. Chicago, 1994.
своего рода минимализм, суть которого в рассмотрении демократии как средства коллективного решения проблем, к которому в тоже время следует подходить с позиций концентрации внимания преимущественно на демократических процедурах и с учетом минимальной способности как демократии участия (parti cipation), так и демократии политического обсуждения (deliberation) реально трансформировать политические интересы участников политического процесса и тем воздействовать на принятие политических решений относительно проблем локального, национального и глобального уровней. Будучи вовлеченной в новейшие дебаты об идеалах и реалиях демократического процесса, в духе минимализма осмысливает его Айрис Марион Янг (Iris Marion Young), выступившая с позиций критического подхода к традиционному пониманию идеала включенности (inciusion) и участия в политическом процессе.32
Акцентируя процессуальные аспекты включенности в демократический политический процесс, А. Янг исходит из того, что нормативная легитимность демократических решений основывается на том, до какой степени включены, или, по крайней мере, имеют возможность участия в процессе принятия решений те, кто испытывает на себе последствия основанной на этих решениях реальной политики. Тем самым в данной концепции представлены несколько иные акценты: не столько на деятельном аспекте (agency), сколько на аспекте регулирования объективных условий (condition) включенности в демократический процесс, что в свою очередь, связывается с процессуальными рамками участия в принятии политических решений. Здесь дается более расширенное толкование проблемы включенности, а сама данная концепция предполагает ее трактовку не как цели, а как условия демократии. Реальное демократическое участие в политическом процессе не может быть сведено к репрезентативности, обеспечивающей представление интересов граждан в рамках обсуждения (deliberation) проблем, а участие (participation) не должно ограничиваться формами политического взаимодействия в рамках представительной демократии. Реальными условиями включенности в демократический процесс исследователь считает не только социально-экономические факторы политического участия, но прежде всего процессуальные, относящиеся к процедуре, обеспечивающей человеку право быть услышанным и понятым, его автономность и возможность воспользоваться юридическими гарантиями своих политических прав на всех уровнях, начиная от муниципального гражданского права до международного права, а также права, гарантирующего личности участие в глобальном демократическом процес-се.33
Концептуальное осмысление проблемы глобализации гражданского общества в современном мире является важной предпосылкой формирования демократического глобального политического процесса, включаю-
32
Young I. M. Inclusion and Democracy. Oxford, 2000.
33 Young I.M. Ibid.; Cruikshank B. Inclusion and Democracy // American Political Science Review. 2002. Vol. 96. N 1. P. 200-201.
щего самый широкий спектр современных акторов мировой политики. В рамках политического оформления глобализации в русле демократии создаются условия для противостояния усилению авторитарно-тоталитарных тенденций в уже объективно идущих процессах международно-политического оформления глобализации с ее концентрацией на силовых формах и методах обеспечения безопасности в борьбе с терроризмом на межгосударственном уровне. При всей необходимости применения насильственных методов борьбы с терроризмом, насилие не дает гарантии победы ни для одной из сторон. В этом смысле демократизация глобального политического процесса и международных отношений выступает пока единственной альтернативой глобальному авторитаризму в мировой политике.34
Постановка вопроса о глобальном гражданском обществе, способствующем установлению международного демократического контроля за действиями по использованию в мировой политике принуждающего насилия, связана с изменением институтов и практик гражданской самоорганизации и тенденциями глобализации внегосударственной публичной сферы. Исследователями отмечается усиление тенденций соединения данных институтов и практик и ставится вопрос о том, что и каким образом может придать все более усложняющейся гражданской самоорганизации качества глобальности. 5 Указывается на вероятность образования системы коллективного контроля суверенов над использованием принуждающего насилия и создания институтов — как государственных, так и корпоративных — для осуществления санкций, предполагающих использование принуждающего насилия. Такая система предстает как сетевой аналог глобального суверена, формирующийся на основе международного сотрудничества суверенных государств и происходящей в его рамках интеграции структур коллективного контролирования, которые являются не столько ценсрализованными, сколько сесевыми и формируются на основе согласованных и взаимно принятых процедур, сложившихся в практиках СБ ООН, Интерпола, в сфере международного права и т.п. Таким образом, речь идет не о формировании глобального гражданского общества как однородного институционального образования, а о сложном и многосоставном комплексе согласованных или, во всяком случае, согласуемых правовых систем, а именно: цивилизационных и национальных стандартов и норм прав человека, закрепляющем эти стандарты не только в юридических документах, но и в реальной мировой политической практике. Тем самым, правовой основой глобального гражданского общества выступают прежде всего общие стандарты международного частного права и закрепленные на международном уровне права человека и гражданина мира. Формирование институтов глобального гражданского общества
34 Косолапов Н. А. Идеология устойчивого развития и международные отношения // Дипломатический ежегодник. 2001. С. 27-51.
35 Ильин М. Политическая глобализация: Институциональные изменения // Грани глобализации: трудные вопросы современного развития. М., 2003. С. 238.
и выполнение им своих функций исследователи связывают не столько с космополитической элитой, сколько с так называемой "креативной корпорацией" (определение В. Иноземцева), или с "индивидуализированной корпорацией" (выражение С. Гхошала и Ч. Барлетта).
Особый интерес в этом контексте представляют новые подходы к пониманию проблем глобального лидерства и формирование лидеров корпораций и иных организаций, действующих на мировом уровне. 7 Муль-тинациональные корпорации (mult inational corporations: MNCs) и возглавляющие их лидеры рассматриваются как новые акторы мировой политики, появившиеся в рамках трансформирующейся структуры современной международной системы. MNCs выражают интересы групп, которые корректнее определить именно в транснациональном плане, и которые не могут быть сведены к интересам отдельных государств или национальных обществ. Пролиферация (распространение) негосударственных акторов в формирующейся системе нового мирового порядка рассматривается как одна из составляющих формирования демократического политического процесса в сфере международных отношений, обеспечивающего достижение компромисса разных субъектов мировой политики, создание общих, всеми признаваемых и соблюдаемых правил. Те, кто стоит за такого рода транснациональными нег осударственными инс титутами, и представляют собой международную элиту, которая наделена реальной властью в решении международных проблем и исполняет ее независимо от национальных государств, интересы которых оказываются под влиянием и могут сдерживаться ее действиями, не смотря на то, что отдельные представители корпоративных групп одновременно являются представителями отдельных национальных обществ с их особыми интересами. Многонациональные корпорации (MNCs) рассматриваются как факт, подтверждающий возникновение новых тенденций в становлении нового мирового порядка, и трактуются как возникновение "социетального международного порядка" (social international order), представляющего собой новую форму эволюции структуры международных отношений, отличающуюся властными отношениями аксоров мировой политики, более не основанными на принципе "доминирование — субординация".38
Преобразование прежних структур и формирование общемировой целостности связывается сегодня с решением важнейшей проблемы современности — обеспечением управляемости и управления глобальными процессами. В ходе глобализации постепенно формируются гибкие и многообразные возможности целостной управляемости. Политическая же глобализация понимается как постепенное укрепление взаимодейст-
36 Ильин М. Политическая глобализация... Ibid. С. 242-245.
37
Globalization: The Internal Dynamic / Eds. Paul Kirkbride and Karen Ward. Chichester, New York ets., 2001. P. 259-326.
38
38 Becker D. G. Democracy and International Relations // American Political Science Review. 2001. Vol. 95. N 3. P. 773; Democracy and International Relations: Critical Theories // Problematic Practices / Ed. Hazel Smith. New York, 2000.
вия между нациями, цивилизациями и этнокультурами, ведущее к обретению взаимосвязанности и образованию структур глобальной управляемости, которые интегрируют прежде разъединенные фрагменты мира, и тем самым позволяют в ней (управляемости) соучаствовать. В политической сфере центральной проблемой последних десятилетий стало решение задачи обеспечения устойчивого развития (sustainable development).
Управление (government) и управляемость (governance) рассматривается как политический императив в условиях глобализации. 9 Вместе с тем, исследователи сегодня обращают внимание, что управление глобальными процессами на основе концепции устойчивого развития в международных отношениях 1990-х гг., и особенно начала XXI в., вступает в противоречие с неолиберальной по характеру глобализацией, продуцирующей внутреннюю нестабильность системы. Это связано с неравномерностью духовной и материальной глобализации, приобретающей в ряде случаев форму конфликта культур, когда традиционалистски ориентированная часть этно-национальных элит и обществ стремится сохранить сложившийся жизненный уклад, законсервировать жизненные стандарты, нормы, ценности этноса, конфессии и т.п.40 С другой стороны, вкупе с традиционным фундаментализмом, нарастает тенденция укрепления так называемого "либерального фундаментализма", когда усиливается противостояние либеральных государств в их отношении к нелиберальным41, что выражается, например, в стремлении стран-форвардов неолиберальной глобализации (позиция администрации Буша-младшего) к идентификации некоей "оси зла" в сложившемся мироустройстве.
Реальный, динамично формирующийся асимметричный глобальный мир, как и любая система в стадии своего становления, неустойчив и конфликтен, но в то же время, объективно направлен в своем развитии к обретению целостности глобальной структуры, а значит и устойчивости системы. Обретение системой структурной целостности в немалой степени определяется решением проблемы управляемости и определением новых, эффективных форм и методов управления глобальным политическим процессом. Интеллектуальные усилия представителей самых различных дисциплинарных форм современного интегрированного политического знания ориентированы сегодня на разработку новых концептуальных подходов к пониманию проблемы управления глобализацией как основного условия обеспечения безопасности современного мира.
Вполне понятно внимание исследователей к концептуализации этой проблемы. Объяснима также широкая дискуссия по проблемам идентификации значения концепции управления. Характерно, что в последнее десятилетие прошло смещение позиций ученых от применения понятия
39 Ильин М. Политическая глобализация... Ibid. С. 195-196.
40 Косолапов Н. А. Идеология устойчивого развития... Ibid. С. 28, 29-31.
41 Dessler D. Democracy, Liberalism, and War // American Political Science Review. 2002. Vol. 96. N 678; Democracy, Liberalism, and War: Rethinking the Democratic Peace Debate / Eds. Tarak Barkawi and Mark Laffey. Boulder, CO: Lynne Rienner, 2001.
управления в значении правление, контроль (government) к использованию понятия (governance) — управление, руководство, в определенном смысле — управляемость. Общность позиций состоит в признании приемлемости и предпочтительности концепции governance как отражающей фундаментальные изменения в способах управления мировым сообществом в последние десятилетия XX в.42
Так, Род Роудз (Rod Rhodes) идентифицирует семь смысловых значений термина "управление", в том числе три из них, имеющих отношение к корпоративному управлению как обеспечению финансовой ответственности, эффективности и подотчетности в деятельности организаций (Fiscally responsibCe, efficient and accountable organization). Остальные четыре — управление и управляемость, понимаемые как интернациональная взаимозависимость, социокибернетическая система, новая политическая экономика и сетевая структура (governance as inCernational, inC erdependence, sociocybernetic system, new political economy, and networs) — все эти значения данного термина имеют отношение к таким управленческим технологиям, в рамках которых деятельность по осуществлению управления фрагментирована и распределена среди более широкой группы акторов, чем это было в прошлом, так, что ни один из них не может контролировать результаты деятельности, а само управление предстает процессом по координации и умиротворению (на основе согласительных процедур) акторов.43
Вторая группа смысловых характеристик концепции управления представляет приоритетное направление в концептуализации проблемы управления, в том числе в сфере мировой политики. Йон Пьере и его сторонники придерживаются точки зрения, что термин governance (управление) означает переход от государствоцентричной (state — centric) модели управления как правления (government) к модели, в рамках которой имеет более широкое распределение власти и авторитета власти (power and autu-ority distribution). Дистрибуция власти и авторитета рассматривается как фактор сдерживания одностороннего правления отдельного государства. Акцент на процессуальном характере управления предполагает потребность в новых институциональных формах управления и взаимосвязи государственного и общественного уровней в осуществлении управленческой деятельности. Йон Пьере указывает на значимость поиска альтернативных стратегий, с помощью которых государство могло бы формулировать и выражать общий интерес (collective interest).44 Такой подход отражает стремление найти некую медиану между государствоцентричной моделью и социотальноцентричным плюрализмом в тракт овке проблемы управления. По сути, Пьере исходит из того, что происходит скорее всего
42 Ansell Ch. Debating Governance // American Political Science Review. 2002. Vol. 96. N 3. P. 668-669.
43 Ansell Ch. Debating Governance // Ibid., P. 668; Debating Governance: Authority, Steering, and Democracy / Ed. Jon Pierre. Oxford: Oxford University Press. 2000.
44 Ibid. P. 2.
трансформация, а не упадок государства. Концепция governance как управления в значении руководства и координации акторов политики отражает именно этот характер происходящих перемен. Исследователь дает следующее определение управления: "Управление имеет двойное значение. С одной стороны, оно имеет отношение к реальному выражению адаптации государства к изменяющейся среде, что произошло в конце ХХ в. С другой стороны, управление означает также теоретическую и концептуальную репрезентацию координации социальных систем (co-ordination of social systems), и в значительной мере, роли государства в этом про-
цессе".45
Дискуссия сосредоточена вокруг целого ряда проблем, отражающих реалии глобального мира и вопросы, возникающие в поиске решения этих проблем. Обсуждается проблема противоречивого соотношения управления и демократии и выдвигаются идеи ассоциативной демократии как основы преодоления противоречий (Пол Херст: Paul Hirst). Род Роудз обращается к версии сетевой модели общественного управления. Джеймс Розенау разрабатывает модель глобального "управления без правления", основываясь на осмыслении природы глобальных процессов.
Весьма активно дебатируется социокибернетический аспект в управлении глобальными процессами. Проблема открытости, транспарентности глобального общества в эпоху информационной революции особенно остро проявляется в сфере международных отношений. Бернард Финел и Кристин Лорд (Bernard I. Finel and Kristin M. Lord) подтверждают, что для современных аналитиков в области мировой политики и международных отношений в вопросе о транспарентности глобального мира в целом, и политики в частности, важно понять не то, как она содействует ослаблению суверенитета государства, а то, каким образом открытость усиливает их".47 Транспарентность (открытость, прозрачность: traniparency) здесь понимается как условие, при котором информация о государственных преференциях в сфере управления, намерениях и возможностях государства становится доступна для общественности и аутсайдеров политики".48 Нарастающая открытость является результатом развития современных коммуникаций и информационных технологий, широкого распространения демократических институтов, глобализации деятельности СМИ. Транспарентность ведет к "трансформации мировой политики"49, что требует исследования данного феномена должным образом для адекватной "оценки влияния транспарентности на состояние глобальной безопасности и мировой дипломатии".50 Так, Финел и Лорд подчеркивают, что "транспарентность представляет собой сложное явление, которое в редких
45 Ibid. P. 3.
46 Ibid. P. 172.
47 Power Conflict in the Age of Transparency / Eds. Bernard I. Finel and Kristin M. Lord. New York: Palgrave, 2000. P. 2.
Ibid. P. 3.
48
49 Ibid. P. IX.
50 Ibid. P. 2.
случаях наносит вред или содействует улучшению международной безопасности предсказуемым образом" 1, что существенно затрудняет разработку международной стратегии управления глобализацией в целях обеспечения безопасности современного мира.
Одно из известных воздействий транспарентности (прозрачности) современного мира и мировой политики заключается в тех эффектах, которые оказывают информационные технологии и СМИ на скорость и временные параметры принятия решений. Результатом импульсивно протекающих транснациональных информационных процессов является то, что "политика имеет тенденцию развиваться таким образом, что она оказывается менее глубоко проработанной, более того возрастает вероятность включения в процесс выработки политики меньшего числа участников (participants). Участвующие в выработке политического курса склонны отфильтровывать поступающую информацию таким образом, чтобы использовать ее для обоснования ранее выработанных ориентаций. Авторы политики также стремятся опираться, главным образом, на фрагменты знаний, неточные аналогии и допущения, не подтвержденные соответствующими исследованиями, что может приводить к искаженному восприятию, пониманию и оценке"52 анализируемых событий, явлений, процессов. Данное обстоятельство весьма существенно с точки зрения понимания особенностей глобального политического процесса в современном мире и характера принимаемых политических решений, в том числе в сфере мировой политики. Это также существенно для выработки концептуальных подходов к управлению политической глобализацией и определения стратегии управления безопасностью на всех уровнях.
Транспарентность глобального мира и сферы мировой политики связана с расширением информационных сетей и развитием информационных технологий. Центральной проблемой в этом смысле становится вопрос об управлении глобальной информационной сетью — Интернет. Сегодня исследователи изучают и осмысливают эту проблему не только через призму менеджмента развития технологий Интернет, но оценивают проблему с точки зрения связи глобальных компьютерных сетей с международным правом и глобальной безопасностью. Теоретики, исследующие проблемы международного сотрудничества, обращая внимание на его источники, указывают на возникновение в условиях глобализации сетевой системы транснациональной активности (trans national activist network). Вопрос управления Интернетом приобретает в этом отношении особый смысл, поскольку все более очевидным становится факт, что складывающаяся на его основе социокибернетическая глобальная сетевая структура приходит в соприкосновение с отдельными проблемами, касающимися
51 Ibid. P. 6.
52
Ibid. P. 348; Comor Ed. Power and Conflict in the Age of Transparency // American Political Science Review. 2002. Vol. 96. N 3. P. 683-684.
53
сфер технологии, политики, безопасности и др. , которые все более активно подвергаются влиянию со стороны глобального киберпростран-ства.
При всей значимости концептуального осмысления проблем обеспечения глобальной безопасности, выработки новых подходов к разработке стратегии управления глобализацией на основе применения институциональных и демократических принципов, принципов корпоративного управления и иных, — существенное значение имеет опыт применения данных принципов и сами практики противодействия современным глобальным угрозам и вызовам. Именно они должны стать основой и делают возможным решение перспективной задачи разработки международной стратегии управления глобализацией и обеспечения безопасности в мире. Вместе с тем, сами эти практики должны опираться не на импульсивные политические решения акторов мировой политики, а нуждаются сегодня как никогда ранее в подлинно научном системном анализе глобальных процессов и проблем.
Вполне адекватным времени и современному глобальному пространству представляется российский подход к проблеме создания стратегии управления глобальными рисками и решения проблем безопасности, суть которого изложена президентом России В. В. Путиным: "На рубеже веков человечество нуждается в серьезном осмыслении мощных глобальных тенденций, проявляющихся в экономике, в сфере культуры и информации. Будущее за теми, кто научится управлять этими процессами, заставит их работать на благо людей".54
53
Finel B. Governing the Internet // American Political Science Review. 2002. Vol. 96. N 3. P. 684-685; Franda M. Govtrning the Internet: Boulder, CO: Lynne Riennce. 2001. P. 145-146.
54 Мировая экономика и международные отношения. 2001. N 12. С. 55-56.
