17DOI 10.31250/2618-8619-2022-2(16)-90-100 УДК 069.5
Полина Викторовна Рудь
Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН
Санкт-Петербург, Российская Федерация ORCID: 0000-0003-1596-5924 E-mail: prud@kunstkamera.ru
Проблемы атрибуции предметов из ранних коллекций МАЭ РАН
АННОТАЦИЯ. Статья посвящена атрибуции предметов из ранних коллекций МАЭ РАН. Время поступления этих вещей в музей относится к середине XVIII — первой трети XIX в. Судьба коллекций связана с неоднократными передачами предметов между собраниями различных музеев, к сожалению, не всегда удается восстановить имена собирателей и даже выявить эти вещи. Представлены результаты работы с коллекциями китайских предметов, переданных в МАЭ в 1950 г. из Государственного музея восточных культур. Основываясь на данных архивных описей МАЭ РАН и архивных списков предметов Дашковского этнографического музея, среди переданных предметов удалось выявить вещи, поступавшие в Кунсткамеру и Этнографический музей Академии наук до первой трети XIX в., восстановить имена собирателей и выяснить обстоятельства передачи вещей в Москву в 1865 г.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: МАЭ РАН, Кунсткамера, Этнографический музей ИАН, Дашковский этнографический музей, Государственный музей восточных культур, китайские коллекции
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ: Рудь П. В. Проблемы атрибуции предметов из ранних коллекций МАЭ РАН. Кунсткамера. 2022. 2(16): 90-100. doi 10.31250/2618-8619-2022-2(16)-90-100
Polina Rud
Peter the Great Museum of Anthropology and Ethnography (Kunstkamera) of the Russian Academy of Sciences
Saint Petersburg, Russian Federation ORCID: 0000-0003-1596-5924 E-mail: prud@kunstkamera.ru
Problems of Attribution of Items from the Early Collections of the Mae RAS
ABSTRACT. The article is devoted to the attribution of objects from the early collections of the MAE RAS. The time when these items entered the museum dates back to the middle of the 18th — first third of the 19th centuries. The fate of these collections is associated with repeated transfers of objects between the collections of various museums. Unfortunately, it is not always possible to restore the names of the collectors and even to detect these items. This article presents the results of work with the collections of Chinese objects transferred to the MAE in 1950 from the State Museum of Oriental Cultures. Based on the data from archival inventories of the MAE RAS and archival lists of items from the Dashkovsky Ethnographic Museum, among the transferred items, it was possible to identify objects that came to the Kunstkamera and the Ethnographic Museum of the Academy of Sciences before the first third of the 19th century, restore the names of the collectors and find out the circumstances of the transfer of items to Moscow in 1865.
KEYWORDS: MAE RAS, Kunstkamera, Ethnographic Museum of the Imperial Academy of Sciences, Dash-kovsky Ethnographic Museum, State Museum of Oriental Cultures, Chinese collections
FOR CITATION: Rud P. Problems of Attribution of Items from the Early Collections of the MAE RAS. Kunstkamera. 2022. 2(16): 90-100. (In Russian). doi 10.31250/2618-8619-2022-2(16)-90-100
Статья посвящена атрибуции предметов, поступивших в Музей антропологии и этнографии из Государственного Музея восточных культур в 1950 г. В результате передачи в МАЭ было зарегистрировано 16 коллекций, всего 2680 предметов, относящихся к китайской этнографии. В настоящий момент основной проблемой в изучении этих предметов для нас является утрата в процессе межмузейной передачи имен собирателей и отсутствие точной атрибуции поступивших вещей.
Побудительным толчком к изучению данного вопроса послужило обнаружение среди переданных предметов вещей с историческими этикетками XVIII в. Дальнейшее их исследование позволило выявить целый ряд предметов из ранних коллекций МАЭ, переданных в Москву во второй половине XIX в.
На чашечке МАЭ № 5943-80 удалось обнаружить несколько видов обозначений коллекционных номеров и различных типов исторических этикеток, самые ранние из которых относятся к собранию Петра III (1728-1762). Они представляют собой небольшие четырехугольные кусочки бумаги/пергамента различного формата с выполненной от руки надписью «Sinens/Sines» в верхней строке и порядковым номером предмета в нижней строке. «Sinens», по всей видимости, сокращение от «Sinensis», «китайский» (лат.). Номера на указанных этикетках совпадают со списком вещей, которые поступили в Кунсткамеру по приказу Екатерины II из Ораниенбаума в 1792 г. Копии списка разного времени хранятся в Санкт-Петербургском филиале архива РАН (СПбФ АРАН. Ф. 2. Оп. 1-1826. № 2. Л. 183-188), оригинал до настоящего времени не обнаружен (Мыльников и др. 2000: 39).
Согласно указанной выше этикетке на пергаменте «Sinens (?) №: 39», в 1792 г. в Кунсткамеру были переданы № 39 (40, 41, 42) «четыре угольныя чашки раковинами украшены» (СПбФ АРАН. Ф. 2. Оп. 1 — 1826. № 2. Л. 188). Этикетки по списку вещей, поступивших из Ораниенбаума, сохранились на двух из четырех чашечек — МАЭ № 673-142/2, 5943-80.
На чашечке МАЭ № 5943-80 также обнаружены этикетки в виде прямоугольных/квадратных кусков плотной бумаги с тесненными на них арабскими цифрами. Над/под арабскими цифрами карандашом подписан номер статьи, обозначенный римскими цифрами.
Номера указанных этикеток на предмете МАЭ № 5943-80 сопоставлены с музейными документами конца XVIII — первой четверти XIX в. По списку Азиатского музея1, фрагменты которого хранятся в архивной описи коллекции МАЭ № 673, в статье IX под номером 81 значатся «четыре четвероугольныя, оловянныя, лакированныя и перламутом украшенныя чашечки с ручками /оттудаж/», т. е. из Ораниенбаума. Все четыре чашечки выполнены в единой художественной манере — снаружи украшены в технике китайского лака с инкрустацией перламутром, внутри — оловянные вкладыши (рис. 1, см. вклейку). Тип этикетки совпадает с образцами этикеток 1799 г., представленными в монографии П. Л. Белкова (Белков 2015: иллюстрация на вкладке). На полях указанного списка c правой стороны напротив пункта 81 (статья IX) имеется надпись на русском языке «Одна взята для Моск. Муз» (Архивная опись коллекции МАЭ № 673: 15 об.).
Все указанные выше типы этикеток и способы обозначения номеров принадлежат к периоду, когда вещи находились в Петербурге. Номера на них достаточно легко сопоставляются с музейными документами второй половины XVIII — первой половины XIX в., но они не дают нам представления о том, в какой именно «Московский музей» были отправлены вещи и когда. На предмете МАЭ № 5943-80 сохранились этикетки и подвесные номерки, изготовленные уже
1 Исследованию и датировке каталогов Императорской Кунсткамеры и Музея Императорской Академии наук посвящена одна из глав монографии П. Л. Белкова «Очерки истории ранних океанийских коллекций МАЭ» (2015). Автор указывает на вторич-ность документа под названием «Список Азиатского музея», оригинальной версией которого является, по мнению П. Л. Белкова, каталог Беляева, датируемый им 1799 г. (Белков 2015: 100-114). У нас нет оснований не соглашаться с результатами исследования П. Л. Белкова, но для написания настоящей статьи мы все же будем использовать именно список Азиатского музея. По всей видимости, именно этот документ использовался для учета музейных предметов начиная со второй четверти XIX в. На полях списка сохранились пометки о движении вещей в другие учреждения, утрате предметов и т. д.
в Москве, но и они не дают нужной нам информации по причине отсутствия документов, указывающих на номера этикеток.
При общем осмотре всего комплекса переданных в 1950 г. предметов на некоторых вещах, преимущественно картинах и изделиях из текстиля, обнаружен штамп овальной формы с надписью печатными буквами на русском языке «Дашковский этнографический Музей». Этот штамп позволил определить, что во второй половине XIX в. вещи из Петербурга были переданы в Московский публичный и Румянцевский музеи, отделением которых являлся Дашковский этнографический музей.
Об истории формирования этих учреждений хотелось бы сказать подробнее. Московский публичный музей был основан в 1861 г. В основу его коллекции легло обширное собрание графа Н. П. Румянцева (1754-1826), перевезенное в том же году из Петербурга в Москву, а также научные коллекции и библиотека Московского университета. В то время этнографический отдел (с 1867 г. — Дашковский этнографический музей) составили 163 предмета коллекции графа Н. П. Румянцева, привезенные из кругосветного плавания Крузенштерном (1770-1846) и Лисянским (1773-1837). Это были алеутские вещи и предметы с Сандвиничевых островов, а также несколько японских предметов. Китайских вещей в составе коллекции графа по документам выявлено не было.
По истории формирования коллекций Московского публичного и Румянцевского музеев сохранилось достаточное количество документации, начиная от ежегодных отчетов о деятельности каждого отделения с подробными списками приращений и заканчивая путеводителями по экспозициям и каталогами отдельных наиболее ценных частных собраний. В 1922 г. Московский публичный музей и входящие в его состав Румянцевский и Дашковский этнографический музеи были расформированы, на базе их коллекций основано несколько научных организаций.
Просматривая Отчеты Московского публичного и Румянцевского музеев за первые годы существования, мы нашли следующий список вещей:
От Этнографического музея Императорской академии наук поступили следующие предметы: а) Из Китая: зонтик; щипцы из желтой меди; железный утюг; чайная чашка из слоновой кости; дощечка из зеленой яшмы; железные гвозди; оловянная, лакированная и перламутром украшенная чашечка; палочки, употребляемые при еде (куайцзы) из слоновой кости; такие же деревянные трех различных форм; вилки из латуни с костяными ручками; ложка и блюдце из агальматолита; нож в чехле из черного дерева, украшенном фигурами разноцветной кости, под мозаик и при нем два ку-айцзе; перламутровая ложка; чашка и блюдце фарфоровые; коробочка наподобие сердца из papier mâché; нанковая материя; шелковая материя; свечи; два комочка чаю, называемого пур-ча; кирпич чаю, доставляемого ко двору Богдыхана; свинцовая банка лучшего зеленого чая, называемого лунь-цзинь-юй-цян; коробочка с чайным экстрактом в виде лепешек, которыми китайцы во время переездов в безводных местах степях, утоляют жажду; флейта из бамбука с 10 отверстиями; гитара четырехструнная; духовой инструмент шен с 17 отверстиями; двойной клин, употребляемый при буддийском богослужении, называемый индийцами ваджра, а монголами очир; курительные свечи, зажигаемые пред бурханами (2-х сортов); свинцовый обелиск оканчивающийся насаженною на острие четырехгранною пластинкой; длинногорлый сосуд из олова; ножик из слоновой кости; 2 кошелька для бин-лана (индейское растение), которое китайцы жуют после обеда; другие два кошелька женские; кошелек, служащий вместо кармана для табакерки; весы; щетка платяная; чашечка для питья подогретой водки и ликеров (Отчет 1866: 28-29). Всего 36 наименований.
В результате обнаружения этого списка удалось определить, что передача производилась в 1865 г. В собрании Этнографического музея ИАН к этому моменту было сосредоточено пять крупных коллекций китайских предметов. В первую очередь следует назвать собрание Кунсткамеры XVIII в., состоящее из нескольких поступлений. Это вещи, купленные в Пекине по заданию Императорской академии наук Ф.-Л. Елачичем (даты жизни неизвестны) и доставленные в Петербург в 1756 г.; частная коллекция посланника и бывшего Иркутского губернатора Лоренца
Ланга (1680-е (?) — 1752), собрание редкостей Петра III из Ораниенбаума и некоторые вещи, сохранившиеся после пожара 1747 г. Второй крупной коллекцией были предметы, вывезенные приставом 11-й Русской православной миссии М. В. Ладыженским (1802-1875) из Пекина в 1831 г. Еще одна этнографическая коллекция, собирателями которой были члены 11-й и 12-й духовных миссий в Пекине, поступила в 1842 г. через Азиатский департамент Министерства иностранных дел. В 1842 г. коллекция музея пополнилась обширным собранием барона Шиллинга фон Канштадта (1786-1837). Последняя коллекция, которая укладывается в указанные ранее временные рамки, собрана Л. И. Шренком (1826-1894) во время его экспедиции на Дальний Восток.
При дальнейшей атрибуции мы опирались на пометки в документах указанных выше коллекций. Современная система музейной документации создавалась в конце XIX — первой четверти ХХ в. стараниями В. В. Радлова и других сотрудников МАЭ, а до этого времени в качестве основных документов использовали списки передачи предметов в музей от собирателей, от учреждения к учреждению или же списки, которые составлялись по факту поступления вещей непосредственно в музее. В архивных музейных документах, относящихся к каждой из указанных выше коллекций, помимо описи с современными регистрационными номерами, сохранилась архивная документация более раннего периода. На эти документы мы и будем опираться при атрибуции вещей, так как все пометки, относящиеся к передаче вещей в 1865 г. в Москву, обнаруживаются именно в них.
Вернемся к предмету МАЭ № 5943-80 в списке по отчету 1865 г. Чашечка практически полностью сохранила свое наименование по списку Азиатского музея, приложенному к архивной описи коллекции МАЭ № 673 — «лакированная и перламутром украшенная чашечка» (Отчет 1866: 28). Фактически обнаруженной нами информации об этом предмете и сопоставления нескольких списков с обозначениями на этикетках достаточно, чтобы с уверенностью сказать, что предмет МАЭ № 5943-80 был передан в Этнографическое отделение Московского публичного и Румян-цевского музеев в 1865 г. из Музея этнографии ИАН и вернулся в МАЭ в 1950 г. из ГМНВ.
При дальнейшем внимательном осмотре списка Азиатского музея напротив предмета № 40 в статье XII («Две дощечки зеленыя, яшмовыя прозрачныя, четвероугольныя»2) обнаружены пометки на немецком языке — «1 für Moskow genommen» (?). Информацию о передаче одной пластины из зеленой яшмы подтверждает и список из отчета 1865 г. Предмет удалось обнаружить среди поступивших вещей из ГМНВ — МАЭ № 5949-4 (рис. 2, см. вклейку). На обнаруженной пластине сохранилась квадратная бумажная этикетка с надписанными от руки заглавными буквами Э. М. и арабской цифрой 6. К сожалению, документа, с которым совпал бы обнаруженный номер, найти пока не удалось.
Далее проанализированы документы из описей других коллекций на предмет пометок о передаче вещей в Москву. В архивной описи коллекции МАЭ № 667 хранится «Подробная опись вещам, вывезенным из Китая, Генерального Штаба полковником Ладыженским». В ней выявлены следующие предметы: чайная чашка из слоновой кости, ложка и блюдце из агальматолита, чашечка для питья подогретой водки и ликеров. На полях указанной описи имеются пометки на русском языке. Из всех перечисленных вещей в МАЭ вернулась только ложечка из агальматолита МАЭ № 5949201 (рис. 3, см. вклейку), остальные предметы пока обнаружить не удалось.
При работе с архивной описью коллекции № 11, поступившей из Азиатского департамента МИД, мы использовали список вещей на немецком языке, который, по всей видимости, был составлен при передаче предметов из Азиатского департамента в Этнографический музей. Точного названия документ не имеет, в верхней части первой страницы имеется множество записей разного времени относительно того, когда и откуда поступили вещи, и среди прочих есть надпись простым карандашом «Catalog D». По пометкам в списке, выполненным на немецком языке, нами
2 Пластины из зеленой яшмы были доставлены в Кунсткамеру из Китая в 1756 г. Ф.-Л. Елачичем по заданию Императорской академии наук.
также атрибутированы щипцы из желтой меди, железный утюг, железные гвозди; палочки, употребляемые при еде; курительные свечи двух сортов (Архивная опись коллекции МАЭ № 11). На данный момент в коллекции МАЭ удалось найти почти все эти предметы, за исключением гвоздей и утюга, которые невозможно атрибутировать по причине схожести с аналогичными предметами из китайского собрания. Этикеток Дашковского этнографического музея ни на одном из предметов, к сожалению, обнаружить не удалось (рис. 4, см. вклейку).
В архивных описях коллекций № 8 и 675, поступивших от барона Шиллинга фон Канштадта и от В. И. Шренка, пометок о передаче вещей в Москву, обнаружено не было.
В процессе работы над сопоставлением списков и предметов из ранних коллекций с предметами, поступившими в середине ХХ в., стало очевидным, что основным критерием отбора экспонатов для Московского публичного музея была их практически полная идентичность. Вещи отбирались из группы аналогичных экспонатов, штучные, уникальные предметы коллекции не изымались, поэтому при дальнейшей атрибуции вполне можно было руководствоваться принципом аналогии вещей. Кроме того, следует отметить, что при составлении списков предмет полностью или частично сохранял свое первоначальное наименование, что является надежным косвенным признаком для обнаружения нужных нам вещей.
Для выявления целого ряда предметов мы еще раз просмотрели старые описи и списки, выделив группы одинаковых или однотипных предметов, где на сегодняшний день недостает по одному или более экспонатов. В некоторых списках напротив таких вещей можно увидеть пометки об утрате предмета на момент составления основной описи в конце XIX — начале ХХ в. Руководствуясь вышеприведенными соображениями, в коллекции Ладыженского мы выделили следующие предметы: весы, «свинцовая банка лучшего зеленого чаю, называемого лун-цзинь-юй-цянь», «кирпич чаю, доставляемого ко двору Богдыхана», и «коробочка с чайным экстрактом в виде лепешек, которыми китайцы во время переездов в безводных степях утоляют жажду».
На кирпичном чае МАЭ № 5977-11 сохранилась карточка с печатным текстом: «Кирпич чаю (известнаго у нас под названием карымскаго, или кирпичнаго) лучшаго сорта, доставляемаго ко двору богдыхана» (рис. 5, см. вклейку). Текст на карточке полностью совпадает с развернутым описанием «кирпичного чая» в списке Ладыженского. Свинцовая банка с драгоценным чаем лунц-зин («лун-цзинь-юй-цянь») в списке 1865 г. также сохранила свое наименование и вернулась обратно в МАЭ (зарегистрирована под номером МАЭ № 5943-9/1; МАЭ № 5943-9/2).
согласно описи предметов коллекции № 11 вместо двух была зарегистрирована лишь одна платяная щетка (МАЭ № 11-53), вторую удалось обнаружить под номером МАЭ № 5950-24 (Архивная опись коллекции МАЭ № 11; МАЭ № 5950). На обеих щетках от руки карандашом нанесено обозначение «Cat. D 51». Наличие на предметах номера с обозначением «Catalog D» (которое мы встречаем в заглавии списка экспонатов на немецком языке, поступивших из Азиатского департамента МИД) практически полностью исключает ошибку в атрибуции этих вещей (рис. 6, см. вклейку).
В собрании XVIII в. нами выявлены перламутровая ложка и коробочка наподобие сердца (на самом деле персика) из papier mâché. В списке Азиатского музея напротив этих предметов пометок не было.
Ложка из перламутра — уникальный для китайского собрания МАЭ предмет. Подобные вещи поступали в собрание нашего музея только в XVIII в., в более поздних коллекциях таких предметов нет — найти ложку из перламутра в документах было достаточно просто, равно как и обнаружить подобный предмет среди переданных из ГМВК вещей. В списке Азиатского музея значатся четыре ложки: «25. Три ложки из жемчужных раковин, из коих одна с приделанною ручкою, из Ораниенбаума, которая кажется Европейской работы; 26. Такая ж с красным костяным черенком». К началу XX в. в собрании МАЭ были зарегистрированы три подобных предмета. Все ложки разные и среди них легко выделяются две — ложка из ораниенбаума с приделанной ручкой (МАЭ № 673-2/2) и ложка с красным костяным черенком (МАЭ № 673-2/3).
Ложка МАЭ № 673-2/1 выполнена из цельного куска раковины, по форме, манере исполнения, гравировке она полностью идентична перламутровой ложке МАЭ № 5949-121, обнаруженной нами в переданных коллекциях. При обращении к документам XVIII в. установлено, что Ф.-Л. Елачич привез из Китая «две ложки из раковины» (СПбФ АРАН. Ф. 3. Оп. 1. № 808. Л. 143 об.). О различиях во внешнем виде этих предметов дополнительно не сообщается, поэтому вероятность того, что Елачич привез из Пекина две абсолютно одинаковые ложки, довольно велика. Впоследствии одна из этих ложек была передана в Москву, а другая осталась в собрании нашего музея (рис. 7, см. вклейку).
Подобным образом удалось атрибутировать коробочку в форме персика из papier mâché с той лишь разницей, что обнаружить последнюю среди вернувшихся в МАЭ предметов так и не удалось.
Выше для выявления интересующих нас предметов мы использовали только этикетки, изготовленные в Петербурге, однако на этих предметах сохранились также обозначения, нанесенные в Москве. Этикетки с заглавными буквами «Э. М.» и арабскими цифрами удалось обнаружить на двух предметах. Одна сохранилась на пластине из зеленой яшмы, вторая — на перламутровой ложке. Буквы, скорее всего, являются сокращением от названия учреждения — «Этнографический музей». Вероятнее всего, имеется в виду Этнографический музей ИАН, т. е. место, откуда предметы были переданы в Москву. Дашковский этнографический музей, если судить по ежегодным отчетам учреждения, получил статус музея позже, в 1867 г., а до того времени существовал на правах Этнографического отдела Московского публичного и Румянцевского музеев (Московский публичный и Румянцевский музеи 2005: 5). Возможно, данная этикетка носила временный характер и использовалась сотрудниками этнографического отдела для напоминания, откуда поступили вещи.
Помимо указанного типа этикеток, на всех переданных предметах можно увидеть обозначения других номеров, относящихся к различным учреждениям. Наиболее примечательными и важными для работы по восстановлению истории приобретения этих предметов нам представляются два вида числовых комбинаций, состоящие из римских и арабских цифр. Как правило, эти номера надписаны на светлой бумажной этикетке с геометрическим рисунком синего цвета или на круглой подвесной бирке из плотной бумаги с металлическим ободком, реже они нанесены непосредственно на предмет.
для идентификации этих и других номеров, обнаружения архивных материалов, которые позволили бы понять принадлежность цифровых обозначений, необходимо было проследить движение вещей из Московского публичного и Румянцевского музеев в Государственный музей восточных культур, а затем в МАЭ.
Как уже упоминалось, в 1867 г. Этнографический отдел Московского публичного музея был преобразован в дашковский этнографический музей. Поводом к столь значимому событию в жизни учреждения послужило проведение в 1867 г. Московской этнографической выставки. Ее организаторами выступили члены императорского Общества любителей естествознания при Московском университете, финансовую поддержку оказал этнограф и коллекционер Василий Андреевич дашков (1819-1896). Собственная этнографическая коллекция Дашкова также была представлена на выставке и, согласно предварительной его договоренности с членами Общества, все экспонаты, манекены и модели после окончания демонстрации должны были пополнить фонды Этнографического отдела Московского публичного музея. Это положило начало Этнографическому музею в составе Московского публичного музея, получившему имя своего благодетеля, а сам Дашков в 1868 г. занял пост главы Московского публичного и Румянцевского музеев (Московский публичный и Румянцевский музеи 2005: 5-8).
Фонды Дашковского этнографического музея на протяжении всего его существования активно пополнялись в основном посредством пожертвований путешественников, исследователей, дипломатов, московских купцов, коллекционеров и меценатов. Все предметы коллекции тщательным образом регистрировали и маркировали, регулярно публиковались путеводители по отдельным
частям экспозиции и коллекциям музея. К началу нового столетия музей обладал обширной и во многом уникальной этнографической коллекцией по Китаю. Собирателями китайских коллекций музея были этнограф Всеволод Федорович Миллер (1848-1913), русский купец и меценат Алексей Петрович Бахрушин (1853-1904), государственный деятель и исследователь Сибири Николай Львович Гондатти (1860-1946), русские купцы-чаеторговцы в Китае Павел Андреевич Пономарев (1844-1883) и Сергей Иванович Токмаков (1873-1913) и др.
В 1922 г. Московский публичный и Румянцевский музеи подверглись реорганизации. Предметы коллекций этих музеев легли в основу целого ряда новых научных учреждений. Дашковский этнографический музей свои коллекции сохранил, они вошли в состав Центрального музея народоведения, открывшего свои двери в 1924 г. Вновь образованный музей на какое-то время сохранил за собой помещения в Доме Пашкова, и этнографическая экспозиция Дашковского этнографического музея сохранялась там в неизменном виде (Музеи и достопримечательности Москвы 1926: 151-159). С началом следующего десятилетия последовал новый этап в жизни музея, результатом очередной реорганизации явилось его преобразование в Музей народов СССр. Предметы коллекции, относящиеся к зарубежной этнографии, были переданы в другие музеи как непрофильные.
В ноябре 1945 г. научный сотрудник Музея восточных культур Б. В. Веймарн писал заместителю начальника ГУИИ А. К. Лебедеву: «ГМВК получил в 1939 г. из Музея народов СССР коллекцию экспонатов по искусству Китая, Японии и Тибета, все экспонаты в количестве свыше 5000 (точнее 5334. — П. Р.) вещей были переданы, вместе с инвентарными книгами Дальневосточного отдела МН СССР, в постоянное пользование МВК <.. .> В 1939 г. МВК принимал дальневосточные коллекции МН СССР в постоянное пользование. Фактически передача совершилась, и акт об их приемке в МВК в виде списка с подписями сдавших экспонаты и принявших их лиц был составлен. К сожалению, оформление передачи экспонатов в постоянное пользование МВК не было закончено, так как акты находились для их подписания в МН СССР и были задержаны там из-за некоторых несоответствий (количества вещей и их описания) с инвентарными книгами МН СССР, а затем в начале войны были там утрачены» (цит. по: Войтов 2003: 304-305).
Следует отметить, что сразу же после окончания Великой Отечественной войны, осенью 1945 г., Музей народов СССР обратился в ГМВК с просьбой возвратить предметы, переданные ранее. На это Б. В. Веймарн писал А. К. Лебедеву: «Еще в 1940-1941 гг. ГМВК, разобрав все полученные из Музея народов СССР экспонаты, выделил из них около 1000 вещей, которые находил нужным оставить у себя и занес их в свой инвентарь. Остальные вещи (свыше 4000 экспонатов) были выделены в обменный фонд "Б" для передачи в другие музеи. Тогда же МВК вел переговоры с МАЭ АН СССР о передаче ему 4000 этнографических экспонатов из Музея народов СССР, и лишь в связи с начавшейся войной ящики с этими экспонатами вывезены не были и до сих пор находятся в МВК. В настоящее время, учитывая изменение задач Музея народов СССР, МВК не возражает вернуть ему эти 4000 этнографических экспонатов» (цит. по Войтов 2003: 352). Вскоре Музей народов СССР был соединен с Государственным музеем этнографии города Ленинграда (ныне РЭМ), и все его коллекции, включая архивные материалы Дашковского этнографического музея, Музея народоведения и Музея народов СССР, были перевезены в город Неве. Восточные коллекции в 1950 г., согласно прежней договоренности ГМВК с МАЭ АН СССР, были переданы МАЭ.
Таким образом, в конце 1940-х — 1950-х годах в ГМЭ Ленинграда и в МАЭ поступило обширное собрание Дашковского этнографического музея. По документам, находящимся ныне в архиве Русского этнографического музея в Санкт-Петербурге, удалось расшифровать числовой шифр на этикетках с синим геометрическим рисунком и подвесных бумажных бирках с металлической окантовкой.
Указанный шифр, состоящий из комбинации римских и арабских цифр, принадлежит охранной описи предметов Дашковского этнографического музея (Архив РЭМ. Ф. 5. Оп. 4. Ед. хр. 312).
В архиве Российского этнографического музея хранятся тетради охранной описи с пошкафными списками предметов музея, где римская цифра обозначает номер шкафа (XIX, ХХ или XXI), а арабские — порядковый номер предмета в шкафу. Кроме того, удалось расшифровать еще один подобный номер с римской цифрой VII, которая обозначает принадлежность к отделу музея по Китаю и Японии, а арабская цифра, вероятно, — порядковый номер предмета при регистрации, но подобный шифр имеют не все предметы.
Охранная опись представляет собой таблицу в два столбца: в левом указан порядковый номер предмета в шкафу, а в правом — название вещи, год поступления, собиратель или учреждение, откуда поступил предмет, в редких случаях регистрационный номер по отделу № VII — Китай и Япония. На основании этого документа удалось сопоставить номера с этикетками на предметах, подтвердить атрибуцию уже выявленных предметов и прояснить ситуацию в отношении некоторых других вещей.
Незначительную трудность вызвала атрибуция предмета с наименованием «два комочка чаю, называемого пур-ча». Наименования «несколько катышков чаю /в ларчике под № 2/ и несколько катышков чаю тогож в камышевом листу /там же/» мы встречаем в IX статье списка Азиатского музея (Архивная опись коллекции МАЭ № 673. Л. 15). К настоящему моменту в коллекции предметов XVIII в. сохранились три свертка чая пуэр по пять катышков в каждом — МАЭ № 673233/3. Чай, упакованный подобным образом, хранится также в коллекции Ладыженского, по списку значится «круглый большой комок чаю, называемого пур-ча» и «три свертка малых круглых комов, по 10ть в каждом, чаю под тем же названием, но другого сорта», на полях слева имеется отметка Е. Петри: «На лицо два свертка. Е. П.» (Архивная опись коллекции МАЭ № 667: 62-62 об.).
Среди предметов, поступивших из Москвы, удалось обнаружить сверток чая из десяти комков/катышков, завернутый в лист пальмы, идентичный предмету из коллекции Ладыженского. Этот предмет по ошибке был зарегистрирован вместе с японскими вещами, также поступившими из ГМВК в 1950 г. Подтвердить связь этого предмета с ранними коллекциями МАЭ удалось благодаря номеру VII 648, сохранившемуся на свертке и указанному в охранной описи Дашковского этнографического музея. На второй полке шкафа XXI значится целая группа предметов, переданных от Академии наук, в их числе «большой сверток чаю, называемого "пуэр-ча", VII 647» и «такой же малый сверток VII, 648» (Архив РЭМ. Ф. 5. Оп. 4. Ед. хр. 314. Тетрадь 8. Л. 8). По всей видимости, в Москву был передан целый сверток из коллекции Ладыженского, а не отдельные комки/катышки из собрания Кунсткамеры XVIII в.
Необъяснимая путаница возникла и с весами. Как мы уже выяснили ранее, весы также были взяты из коллекции Ладыженского, никаких пометок в архивной описи о том не было сделано, но современные номера получили не четыре предмета, а три. По номеру охранной описи дашковского этнографического музея ХХ 132 удалось обнаружить весы за номером МАЭ № 5963-7. Если опираться исключительно на обозначения этикеток, то данный предмет можно считать атрибутированным. Тем не менее в настоящем исследовании мы не только основывались на архивных материалах, но и старались учесть принципы, которыми руководствовались сотрудники МАЭ ИАН при передаче вещей в Московский публичный музей, а именно абсолютную идентичность отсылаемых в Москву предметов тем, что остаются в Петербурге.
При тщательном осмотре трех весов из коллекции Ладыженского и сопоставлении их с весами, поступившими из гМВК, обнаружились явные отличия. Согласно примечанию из описи коллекции 667, все «кантарики сии состоят, каждый из медного блюдца прекрепленнаго, на шелковых тонких снурках, к одному концу тонкой, из слоновой кости, палочки с десятичными разделениями, которые означены черными точками. На сей палочки повешена, на шелковиники, медная круглая гирька, каждый таковой безменчик вложен в плоской футляр из краснаго дерева» (Архивная опись коллекции МАЭ № 667: 64 об. — 65 об.). Из этой записи следует, что все весы из коллекции Ладыженского должны были иметь коромысло из слоновой кости белого цвета
со шкалой черного цвета. Весы, обнаруженные среди переданных в 1950 г. вещей, в охранной описи имеют следующее описание «132. От Императорской Академии Наук. Китайский безмен в деревянном футляре: а) чаша, б) грузило, в) коромысло из черного дерева, г) футляр» (Архив РЭМ. Ф. 5. Оп. 4. Ед. хр. 314. Тетрадь 7. Л. 25).
интересно также, что в 1940 г. была организована массовая передача китайских вещей из Государственного музея этнографии Ленинграда в МАЭ. Именно среди этих коллекций совершенно случайно удалось обнаружить безмен МАЭ № 5988-52, внешний вид которого абсолютно идентичен трем весам из коллекции Ладыженского. Ни один из других безменов коллекции МАЭ, а их в собрании около 20, не похож на весы из коллекции Ладыженского.
Сейчас сложно делать предположения, на каком этапе вещи могли быть перепутаны и были ли перепутаны они вообще, но проследить судьбу этих предметов представляется чрезвычайно интересным. Нельзя исключить и возможность передачи вещей из Музея народов СССР в ГМЭ Ленинграда в 1938-1939 гг., когда положение этнографических музеев всей страны было весьма неопределенным и Музей народов СССР был фактически расформирован.
Подобная путаница возникла не только с весами из коллекции Ладыженского: по той же причине не удалось до конца атрибутировать деревянные палочки для еды, изъятые из собрания Азиатского департамента МИД.
таким образом, в результате проведенного исследования удалось обнаружить утраченные предметы из ранних коллекций МАЭ, восстановить имена собирателей, обнаружить архивные документы для продолжения исследования других предметов, переданных из государственного музея восточных культур в середине XX в. В настоящий момент работа над коллекциями, поступившими из ГМВК в 1950 г., продолжается. Помимо предметов из ранних коллекций МАЭ, вернувшихся в МАЭ, предстоит определить собирателей вещей, поступавших в Дашковский этнографический музей. Исследование истории поступления и странствий музейных предметов в соседние учреждения, города и даже страны — занятие чрезвычайно интересное и необходимое. Изучение музейной жизни предметов позволяет нам уточнить датировки и места изготовления вещей и узнать больше об их бытовании в культурной среде.
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
СПбФ АРАН — Санкт-Петербургский филиал Архива Российской академии наук
РЭМ — Российский этнографический музей
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
Архивная опись коллекции МАЭ № 11.
Архивная опись коллекции МАЭ № 667.
Архивная опись коллекции МАЭ № 673.
Архивная опись коллекции МАЭ № 5950.
Архивная опись коллекции МАЭ № 5977.
Архив РЭМ. Ф. 5. Оп. 4. Ед. хр. 314. Тетрадь 7. Материалы VII Отдела. Китай и Япония. Охранная опись коллекций иностранной этнографии тетрадь 7я. Шкапы XIX (№ 145) — XX (№ 174).
Архив РЭМ. Ф. 5. Оп. 4. Ед. хр. 314. Тетрадь 8. Материалы VII Отдела. Китай и Япония. Охранная опись коллекций иностранной этнографии тетрадь 8я. Шкапы ХХ (175) — XXI (№ 1-192).
СПбФ АРАН. Ф. 2. Оп. 1-1826. № 2. Л. 183-188. Всемилостивейше пожалованныя Академии наук из Ораниенбаумского дворца Кунсткамерныя вещи.
СПбФ АРАН. Ф. 3. Оп. 1. № 808. Л. 137-147. Реестр разным китайским книгам и вещам, которые привезены из Китая.
Белков П. Л. Очерки истории ранних океанийских коллекций МАЭ. СПб.: МАЭ РАН, 2015.
Войтов В. Е. Материалы по истории Государственного музея Востока (1918-1950). Люди. Вещи. Дела. М.: Сканрус, 2003.
Московский публичный и Румянцевский Музеи: путеводитель по Дашковскому этнографическому музею. М.: тип. К. Л. Меньшова, 1905.
Музеи и достопримечательности Москвы: путеводитель. М.: Изд-во Московского коммунального хозяйства, 1926.
Мыльников А. С., Радзюн А. Б., Суслова И. В. Ораниенбаумская Кунсткамера Петра III: к проблеме реконструкции инкорпорированных музейных собраний // 285 лет Петербургской Кунсткамере: материалы итоговой науч. конф. МАЭ РАН, посвящ. 285-летию Кунсткамеры / отв. ред. Ч. М. Таксами. СПб.: МАЭ РАН, 2000. С. 34-51.
Отчет Московского публичного и Румянцевского музеев за 1865 г СПб.: тип. Ф. С. Сущинского, 1866 (?). [Извлечение из Журнала Министерства народного просвещения].
REFERENCES
Belkov P. L. Ocherki istorii rannikh okeaniiskikh kollektsii MAE [Essays on the History of Early Oceanic Collections MAE]. St-Petersburg: MAE RAN, 2015. (In Russian)
Ippolitova A. B. Istoriia Muzeia narodov SSSR v Moskve [History of the Moscow Museum of Peoples of the USSR]. Etnograficheskoe obozrenie, 2001, no. 2, pp. 144-160. (In Russian)
Myl'nikov A. S., Radziun A. B., Suslova I. V. Oranienbaumskaia Kunstkamera Petra III: k probleme rekon-struktsii inkorporirovannykh muzeinykh sobranii [oranienbaum Kunstkamera of Peter III: on the Problem of Reconstruction of Incorporated Museum Collections]. 285 let Pererburgskoi Kunstkamere: materialy itogovoi nauchnoi konferentsii MAE RAN, posviashchennoi 285-letiiu Kunstkamery [285 Years of the Petersburg Kunstkamera: Materials of the Final Scientific conference of MAE RAS, Dedicated to 285th Anniversary of the Kunstkamera]. St. Petersburg: MAE RAN, 2000, pp. 34-51. (In Russian)
Voitov V. E. Materialy po istorii Gosudarstvennogo muzeia Vostoka (1918—1950). Liudi. Veshchi. Dela [Materials on the History of the State Museum of the East (1918-1950). People. Things. Deeds]. Moscow: Scanrus, 2003. (In Russian)
Submitted: 18.04.2021 Accepted: 14.03.2022 Published: 10.07.2022
К статье П. В. Рудь
Рис. 1. Чашечки. Собрание Петра III. Китай, XVIII в. МАЭ № 673-142; МАЭ № 5943-80 Fig. 1. Cups from the collection of Peter III. China, 18th century. MAE No. 673-142; MAE No. 5943-80
Рис. 2. Нефритовые пластины. Китай, середина XVIII в. МАЭ № 673-18; МАЭ № 5949-4
Fig. 2. Jade plates. China, mid 18th century. MAE No. 673-18; MAE No. 5949-4
Рис. 3. Комплект нефритовых ложечек и блюдечек. Собрание М. В. Ладыженского. Китай, первая треть XIX в. МАЭ № 667-11; МАЭ № 5949-201 Fig. 3. Set of jade spoons and saucers. Collection of M. V. Ladyzhensky. China, first third of the 19th century. MAE No. 667-11; MAE No. 5949-201
Рис. 4. Щипцы. Собрание Азиатского департамента МИД. Китай, середина XIX в. МАЭ № 11-46; МАЭ № 5963-42
Fig. 4. Forceps. Collection of the Asian Department of the Ministry of Foreign Affairs. China, mid 19th century. MAE No. 11-46; MAE No. 5963-42
s Г ¡8. Кирпичъ чаю (нигЬсгааго у насъ подъ назвашемъ карымскаго, или кирпичнаго) лучшаго сорта, доставляема™ ко двору богдыхана.
13 роп гЛ SQtZ-fS
хдзз *
Рис. 5. Кирпичный чай. Собрание М. В. Ладыженского. Китай, первая треть XIX в. МАЭ № 5977-11
Fig. 5. Tea bricks. Collection of of M. V. Ladyzhensky. China, first third of the 19th century. MAE No. 5977-11
Рис. 6. Платяные щетки. Собрание Азиатского департамента МИД. Китай, середина XIX в. МАЭ № 11-53; МАЭ № 5950-24
Fig. 6. Clothes brushes. Collection of the Asian Department of the Ministry of Foreign Affairs. China, mid 19th century. MAE No. 11-53; MAE No. 5950-24
Рис. 7. Ложечки. Китай, середина XVIII в. МАЭ № 673-2/1; МАЭ № 5949-121
Fig. 7. Spoons. China, mid 18th century. MAE No. 673-2/1; MAE No. 5949-121
