Научная статья на тему 'Проблемные аспекты законодательного оформления норм гражданского права'

Проблемные аспекты законодательного оформления норм гражданского права Текст научной статьи по специальности «Право»

CC BY
501
69
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ГРАЖДАНСКОЕ ПРАВО / ЗАКОНОДАТЕЛЬНАЯ ТЕХНИКА / ЮРИДИЧЕСКАЯ ТЕРМИНОЛОГИЯ / ДЕФИНИЦИЯ / ВЕЩНОЕ ПРАВО / CIVIL LAW / LEGAL DRAFTING METHODOLOGY / LEGAL TERMINOLOGY / DEFINITION / RIGHTS IN DRAFT

Аннотация научной статьи по праву, автор научной работы — Аксёнова Ольга Васильевна

В статье раскрывается проблематика технико-юридического совершенствования законов в условиях происходящей в настоящее время модернизации гражданского законодательства. Необходимость расширения сферы правового регулирования обусловливает введение в отечественную нормативно-правовую базу новой юридической терминологии, и в этой связи первостепенное значение приобретают вопросы точности и адекватности использованных в законе дефиниций и терминов. Формирование системы унифицированной юридической терминологии гражданского законодательства, предельно информативно отражающей предмет правового регулирования, является основой высокого качества и стабильности закона, позволяет избежать пробелов, противоречий и других недостатков, как в самих нормативных актах, так и в системе права в целом. При этом необходимо руководствоваться одним из основных языковых правил юридической техники, стремиться к упрощению лексических конструкций закона, позволяющих при всей сложности юридической терминологии давать правильное представление о содержании его норм не только специалистам в области права, но и широкому кругу граждан. Анализ нормативных дефиниций и терминов вещного права, предусмотренных Проектом изменений и дополнений в Гражданский кодекс РФ, позволяет сделать вывод о том, что введение некоторых терминологических новаций в текст закона влечет его неоднозначное толкование и объективно препятствует пониманию и реализации воли законодателя.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

About some problematic aspects of legislative support of the norms of Civil law

The article reveals problems of the juridical technique of legislative development in current conditions of civil law’s modernisation. The extension of the scope of legal regulation causes some terminology notation’s introduction in the civil law, and in this connection questions of terminology’s and definition’s correctness and adequacy are paramount importance. The building the unified system of civil law’s terminology maximally informative reflecting subject of legal regulation is the foundation of high quality and stability law, would help to avoid further spaces right, contradictions and other defects in the system of law generally. In order to avoid any varying interpretation of meaning of the law should be guided by one of the major the linguistic rights of legal drafting methodology, namely seek to simplify of legislative lexical constructions with the aim of not only experts rights but a wide range of citizens have a correct understanding of content of law. Analysis of the legal terminology of the rights in the draft of changes in Civil Code leads to the conclusion that some terminology notation’s introduction in the civil law will entail ambiguous interpretation and objectively resists to understanding and implementation of legislative will.

Текст научной работы на тему «Проблемные аспекты законодательного оформления норм гражданского права»

УДК 347

Аксенова Ольга Васильевна

кандидат юридических наук

Казанский филиал Российского государственного университета правосудия, г.Казань

aksjus@mail.ru

ПРОБЛЕМНЫЕ АСПЕКТЫ ЗАКОНОДАТЕЛЬНОГО ОФОРМЛЕНИЯ НОРМ ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА

В статье раскрывается проблематика технико-юридического совершенствования законов в условиях происходящей в настоящее время модернизации гражданского законодательства. Необходимость расширения сферы правового регулирования обусловливает введение в отечественную нормативно-правовую базу новой юридической терминологии, и в этой связи первостепенное значение приобретают вопросы точности и адекватности использованных в законе дефиниций и терминов. Формирование системы унифицированной юридической терминологии гражданского законодательства, предельно информативно отражающей предмет правового регулирования, является основой высокого качества и стабильности закона, позволяет избежать пробелов, противоречий и других недостатков, как в самих нормативных актах, так и в системе права в целом. При этом необходимо руководствоваться одним из основных языковых правил юридической техники, стремиться к упрощению лексических конструкций закона, позволяющих при всей сложности юридической терминологии давать правильное представление о содержании его норм не только специалистам в области права, но и широкому кругу граждан. Анализ нормативных дефиниций и терминов вещного права, предусмотренных Проектом изменений и дополнений в Гражданский кодекс РФ, позволяет сделать вывод о том, что введение некоторых терминологических новаций в текст закона влечет его неоднозначное толкование и объективно препятствует пониманию и реализации воли законодателя.

Ключевые слова: гражданское право, законодательная техника, юридическая терминология, дефиниция, вещное право.

Осуществляющаяся в настоящее время модернизация российского гражданского законодательства, обуславливающая внесение в Гражданский кодекс РФ существенных и принципиальных изменений, в том числе и системного характера, выдвигает на первый план задачу повышения уровня законодательной техники и качества текстуального оформления гражданско-правовых норм. Расширение сферы правового регулирования определяет необходимость введения в отечественную нормативно-правовую базу новой юридической терминологии с целью более четкого и адекватного регулирования соответствующих правоотношений, формирования согласованной системы унифицированной юридической терминологии гражданского законодательства. Использование в текстах законов юридических терминов, точно и предельно информативно отражающих предмет правового регулирования, является основой их высокого качества и стабильности, позволяет избежать пробелов, противоречий и других недостатков, как в самих нормативных актах, так и в системе права в целом.

Вопросы формирования и функционирования юридической терминологии в российском законодательстве давно являются предметом научного осмысления отечественных правоведов и лингвистов, при этом порой высказываются такие крайние суждения, с которыми трудно согласиться. Признание и единообразное понимание значения юридической терминологии является редкостью среди представителей профессиональной юридической среды, а наличие различных взглядов на интерпретацию юридического термина привносит в его смысл специфические черты [10, с. 161].

В литературе справедливо указывается на то, что должна существовать система требований, предъяв-

ляемых к использованию юридических терминов в законодательном тексте как средству юридической техники [9, с. 9-10]. Это, прежде всего, единство, стабильность, доступность и общепризнанность терминов. Иными словами, юридические термины должны иметь единый правовой смысл во всех нормативных актах, то есть не создаваться законодателем только для данного закона или применяться в нем в каком-то особом смысле, быть устойчивыми и при всей своей сложности в целом давать верное представление о содержании правовых норм.

Необходимо отметить, что законодатель уделяет должное внимание технико-юридическому совершенствованию законов, и в ходе разработки законопроекта или иного нормативного акта первостепенное значение приобретают вопросы соответствия использованных в нем понятий объективным явлениям, точности и адекватности его текстуальной формы общественным отношениям, подлежащим урегулированию, а также внутренней и внешней непротиворечивости правового акта.

Усовершенствование Гражданского кодекса РФ, предусмотренное Концепцией развития гражданского законодательства РФ [5] (далее - Концепция) обуславливает определенное терминологическое обновление некоторых его разделов. Так, в связи с предполагаемым кардинальным изменением раздела II «Право собственности и другие вещные права» Проектом изменений и дополнений в ГК РФ [7] (далее - законопроект) предусмотрено законодательное закрепление общих положений о вещных правах с широким использованием дефинитивных норм и введение в российскую нормативно-правовую базу новой юридической терминологии.

Включение в раздел «Вещное право» отдельного подраздела «Общие положения о вещных

© Аксенова О.В., 2016

Вестник КГУ ^ № 6. 2016

175

правах» восполняет отсутствие содержательной общей части, что является, как указано в Концепции, одним из главных недостатков российского правового регулирования в сфере вещного права и использовалось в качестве одного из аргументов, направленных на отрицание вещного права как самостоятельной юридической категории [5].

Данный подход обусловил нормативное закрепление многих дефиниций, т. е. «четких и лаконичных суждений о сущности правовых явлений, которые должны в обобщенном виде закрепить признаки правовой категории» [2, с. 65]. Являясь особой разновидностью нормативного правового предписания [11, с. 5], законодательные дефиниции способствуют унификации применения соответствующего понятия всеми субъектами права, обеспечивая целостность и стабильность системы права. Имея целью адекватное раскрытие сущности соответствующего понятия, юридические дефиниции направлены на уяснение смысла закона не только правоприменителем, но и иными участниками правовых отношений, в том числе и рядовыми гражданами, для которых дефиниции должны облегчать восприятие содержания закона.

Рассматривая в указанном аспекте предложенные разработчиками нормативные дефиниции вещного права, хотелось бы обратить внимание на некоторые дефинитивные формулировки. Так, владение, которое, согласно Концепции, является не вещным правом, а фактом (фактическим отношением), ст. 209 законопроекта определяет как «фактическое господство лица над объектом владения...». Далее, раскрывая в ст. 221 понятие вещного права, авторы законопроекта указывают, что оно «предоставляет лицу непосредственное господство над вещью». И, наконец, в ст. 233, где определяется содержание права собственности, дополнительно дается следующая дефиниция: «Собственник обладает наиболее полным господством над вещью.».

Юристам известно, что некоторые из приведенных выше формулировок были впервые предложены постглоссаторами, а лексема «господство» восходит к древнему латинскому термину "dominium", который применялся ко всем случаям, когда вещь находилась в чьей-либо власти, ко всему тому, что находится в хозяйстве, в доме (domus) [8, с. 178]. Однако представляется очевидным, что указанные дефиниции в своей совокупности теряют смысловую однозначность и ясность в силу того, что в современном русском языке слово «господство» означает «обладание властью или преимуществом, преобладание, главенство» [6, с. 145]. По этой причине будет затруднено уяснение подлинного смысла определяемых правовых явлений для рядовых адресатов, которым будет сложно определить по данным дефинициям иерархию, если так можно выразиться, главенств, преобладаний, например, при владении

и праве собственности. Думается, предпочтительнее определить владение как фактическое обладание, а при дефиниции вещного права указать, что оно дает возможность лицу непосредственно воздействовать на вещь. Что касается дефиниции права собственности, то поскольку в настоящее время она является предметом острых доктринальных споров, а в законопроекте, по сути, противоречит той новой модели вещных прав, которая предложена его авторами, представляется целесообразным отказаться вообще от легального закрепления дефинитивной формулировки права собственности. Это будет логично еще и потому, что разработчики, выделяя виды вещных прав - право собственности и ограниченные вещные права, не дают разъяснения термина «ограниченные вещные права», обходясь только указанием на то, что они устанавливаются на вещь, находящуюся в собственности другого лица (ст. 223 законопроекта).

В этой связи нельзя не сказать и о том, что представляется спорной такая терминологическая новация, как замена названия категории вещных прав лиц, не являющихся собственниками, закрепленного в действующем Гражданском кодексе, на принятое в цивилистической науке определение «ограниченные вещные права» как не соответствующее смысловой стороне выражаемого понятия.

Вполне очевидно, что при формулировании нормативных положений вещного права разработчики исходили из принципа соблюдения терминологического баланса, включая в устоявшийся в гражданском законодательстве традиционный понятийно-терминологический аппарат термины, являющиеся новациями для Гражданского кодекса, но уже используемые в течение длительного времени цивилистикой. Расширение терминологической сферы гражданского законодательства за счет терминов, функционирующих в российской юридической науке, объяснимо законодательным установлением новых институтов.

Однако насколько в данном случае целесообразна законодательная терминологическая новация, и можно ли говорить о тождественности правового понятия и выражающего его термина «ограниченные вещные права»? Известно, что этот термин, заимствованный из германской цивилистики, означает, что правомочия, предоставляемые такими вещными правами, по содержанию более узкие (ограниченные), чем правомочия собственника.

Действительно, указание на ограниченность объема правомочий для субъекта ограниченного вещного права в сравнении с правомочиями собственника в полной мере применимо к такому праву пользования чужой недвижимой вещью в определенном, строго ограниченном отношении, как сервитут. Однако, например, в отношении вводимых в сферу гражданского оборота новых вещных прав - права постоянного землевладения (эмфи-

тевзиса) и права застройки (суперфиция) - сложно утверждать, что их содержание является менее объемным, ограниченным по сравнению с правом собственности. Значительная, почти исчерпывающая совокупность правомочий при установлении указанных прав на земельный участок (отчуждаемость и возможность перехода этих прав в порядке универсального правопреемства по наследству и при реорганизации юридического лица, передачи их в залог, их бессрочность или долгосрочность, а также абсолютные вещные средства для защиты приобретенных земельных участков) принадлежит не собственнику земельного участка, а субъектам «ограниченных» вещных прав. По этой причине еще А.В. Венедиктов вполне обоснованно предлагал рассматривать эмфитевзис и суперфиций в качестве примеров разделенной собственности [1, с. 117-126].

Для точного обозначения в законе такой категории вещных прав, которые в науке гражданского права традиционно называются ограниченными вещными правами, нет необходимости возвращаться и к их исконному римско-правовому обозначению - «права на чужие вещи» (jura in re aliena), поскольку, как справедливо указывается в литературе, оно само по себе не вполне точно, ибо, формально говоря, оно охватывает права любого титульного (законного) владельца вещи, не являющегося ее собственником, в том числе обязательственные права арендатора, хранителя, перевозчика, доверительного управляющего и т. д. [3, т. 2, с.140]. Но видится более обоснованным сохранение в Гражданском кодексе легального термина «вещные права лиц, не являющихся собственниками», как более соответствующего выражаемому понятию в контексте новой модели вещно-право-вых отношений, закрепленной в законопроекте.

Среди предполагаемых терминологических изменений гражданского законодательства в сфере регулирования вещно-правовых отношений ожидается и введение в Гражданский кодекс терминов, заимствованных из римского права и имеющих длительную историю употребления в цивилистике, таких, как эмфитевзис, суперфиций, узуфрукт, виндикационный и негаторный иски.

Вне всякого сомнения, в условиях формирования законодательства, регулирующего принципиально новые общественные отношения, употребление интернациональной юридической терминологии и заимствование некоторых понятий и терминов, функционирующих в зарубежном гражданском праве, является неизбежным и вполне обоснованно в свете мировых тенденций к гармонизации и унификации законодательств отдельных государств. Кроме того, немаловажное значение имеет тот факт, что термины, заимствованные из латинского и древнегреческого языка, удельный вес которых в образовании международной науч-

ной терминологии преобладает по причине их особой гибкости, позволяют одним словом обозначить сложные правовые явления, тем самым дают возможность не перегружать текст закона тяжеловесными синтаксическими конструкциями.

Однако, как справедливо указывается в литературе, при формулировании гражданско-правовых нормативных положений необходимо избегать «обвальной» рецепции иноязычной терминологии, учитывая, что внедрение любого иноязычного термина в российский юридический язык должно быть оправдано отсутствием соответствующего термина в отечественном правовом лексиконе. [9, с. 6, 14]. Таким образом, требование недопустимости необоснованного использования иноязычных терминов в законодательном тексте диктует необходимость ориентироваться, прежде всего, на русскоязычные термины, имея в виду, что одним из основных языковых правил юридической техники является упрощение лексических конструкций закона, их доступность, чтобы при всей сложности юридической терминологии давать не только правоприменителю, но и широкому кругу граждан правильное представление о содержании его норм. В этом аспекте не видится необходимости внедрять иноязычные термины в тексты гражданско-правовых нормативных актов при наличии соответствующих русскоязычных лексем. Кроме того, следует учитывать и такую особенность восприятия незнакомых терминов, как их интерпретация с опорой на узнаваемые компоненты, которые прочно приобрели в русском языке устойчивый смысл, иногда весьма далекий от значения юридического терминоэлемента. Так, например, глава 20.3 законопроекта посвящена регламентации такого вещного права, как право личного пользов-ладения, где в ст. 302, определяющей основные положения данного института, указывается в качестве дублета латиноязычный термин «узуфрукт». Не говоря уже о том, что наличие дублетов в терминологической системе является признаком ее неупорядоченности, приводящей к избыточности юридической информации. Подчеркнем, что осмысление указанного термина у рядового адресата закона может вызвать неверные ассоциации, а любая такая неточность негативно сказывается на качестве законодательного акта.

Совершенно справедливо замечание, что использование иностранной терминологии возможно только при наличии для этого определенных предпосылок, которыми, в частности, являются прочное вхождение иностранного термина в национальный язык и отсутствие в нем термина для обозначения соответствующего понятия [4, с. 1213]. Однако тут следует высказаться и в отношении неудачного, на мой взгляд, термина «пользов-ладение». В данном случае лаконичность термина, хотя и общепринятого в науке, действует в ущерб

Вестник КГУ .J № 6. 2016

177

доступности его понимания и влечет неверные интерпретации рядовыми носителями языка. Более приемлемым представляется введение в Гражданский кодекс терминологической конструкции «право пользования чужой вещью».

Обобщая все вышесказанное, следует еще раз отметить, что при законодательном оформлении принимаемых в стране нормативных правовых актов, и тем более при внесении изменений и дополнений в ГК РФ, следует руководствоваться той целью, чтобы смысл текста закона был понятен не только специалистам в области права, но и рядовым носителям языка. В противном случае не исключена возможность его неоднозначного толкования субъектами права, что объективно препятствует пониманию и реализации воли законодателя и, в конечном итоге, негативно влияет на качество и эффективность правового регулирования.

Библиографический список

1. Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1948. - 839 с.

2. Вопленко Н.Н., Давыдова М.Л. Правовые дефиниции в современном российском законодательстве // Вестник Нижегородского университета. -2001. - № 1. - С. 64-71.

3. Гражданское право: В 4 т. Том 2: Учебник / отв. ред. Е.А.Суханов. - М.: Волтерс Клувер, 2008. - 496 с.

4. Деревнин А.А. Юридические термины в праве // Академический юридический журнал. - 2001.-№ 4(6). - С. 10-13.

5. Концепция развития гражданского законодательства РФ [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://base.garant.ru/12176781/ (дата обращения - 09.10.2016)

6. Ожегов С.И. Словарь русского языка / под ред. Н.Ю. Шведовой. - М.: Русский язык, 1989. -924 с.

7. Проект ФЗ № 47538-6 «О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса РФ, а также в отдельные законодательные акты РФ», принят в I чтении 27.04.2012 // Справочно-правовая система «Консультант Плюс (дата обращения: 09.10.2016)

8. Римское частное право: Учебник / под ред. И.Б. Новицкого и И.С. Перетерского. - М.: Юристъ, 1996. - 544 с.

9. Туранин В.Ю. Проблемы формирования и функционирования юридической терминологии в гражданском законодательстве РФ: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. - Белгород, 2002.- 22 с.

10. Салтыков К.Г. Оттенки смысла юридических терминов // Вестник Омского университета. Серия «Право». - 2015. - № 1 (42). - С. 160-163.

11. Хайретдинова М.Д. Законодательная дефиниция: проблемы теории и практики: дис. ... канд. юрид. наук - Нижний Новгород, 2008. -189 с.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.