CC BY
54
ФИЛОСОФИЯ
Вестн. Ом. ун-та. 2011. № 1. С. 45-49.
УДК 111.11:17.023.31.311 Т.Г. Лобова
Омская государственная медицинская академия
ПРОБЛЕМНОСТЬ ДРУГОГО В МИРЕ ВСЁ-ВОЗМОЖНОГО
Человек связан с миром, принадлежа той или иной социальной группе с её разнообразными формами идентификации и репрезентации. Но человеку важно удостовериться в самом себе, удостоверить мир в своем существовании. Иначе говоря, человек жаждет быть. Проблема заключается в том, что быть может не случиться, если человек откажется от непосредственной встречи с Другим. Без этой встречи человек обрекает себя на захватывающее, но опустошающее скитание в пространстве «гиперкоммуникации».
Ключевые слова: Социальная структура, уединение, Другой, аутизм, «общество контроля», забота о себе.
Что же мне делать, певцу и первенцу,
В мире, где наичернейший - сер!
Где вдохновенье хранят, как в термосе!
С этой безмерностью В мире мер?!
М. Цветаева
Современное общество - «общество контроля» (Ж. Делёз) - это мир отформатированных тактик поведения и мышления, которые неявно поглощают собственную жизнь человека. Социальная структура является одновременно формой контроля, условием желанного Порядка и гарантом стабильности жизни человека. Однако человек «изживает себя» в структуре, координируя свои жизненные цели с её запросами, так как он вынужден или хочет находиться в ней по собственному желанию (быть участником различных акций, выбирать конкретный бренд, посещать определенные форумы).
Человек сегодня как никогда ориентирован вовне - вывернут во внешний мир, исчезает моя «тайна» (Ж. Бодрийяр). Исчезает различие между «бытием-в-себе-и-для-себя» и доступным многим «публичным пространством», и всё чаще «большинство интимных процессов... жизни становится питательной почвой для медиа» [1, с. 130]. Переставая различать состояния своего внутреннего мира, человек теряет «навыки мгновенного дистанцирования (растождествления)» (А. Се-кацкий), благодаря которым было бы возможно охранять себя (собственно свое) от всего внешнего и объективирующего.
Своеобразным правилом современности стал запрет на уединение (нельзя и бесполезно быть Одному, нет времени «останавливаться» на себе), иначе рискуешь «не успеть за миром», выпасть из времени. Но
© Т.Г. Лобова, 2011
«невостребованность» уединения связана с тем, что человек постепенно забывает, как это - быть наедине с собой, творить свой мир. Пространство «гиперкоммуникации» заполняет интимное пространство собственного Я человека. Сохранить себя, продлить свое существование становится почти неразрешимой задачей. Последняя уже не стоит вовсе, она ретушируется многочисленными предложениями структур. Существующее многообразие всё-возможностей «общества потребления» укоренилось в нашем жизненном пространстве, пустив корни в самую глубину нас самих, потому всякого рода «разрывы» уже не приводят к утрате плотности жизни, они сами поглощаются плотностью многообразных связей. Но чтобы БЫТЬ, человеку необходим особый опыт мучительного и даже трагического «разрыва».
«Разрыв» одновременно предполагает встречу с тем, что окажется внеположен-но тем форматам и структурам, к которым привык человек, и имеет прямое отношение к самому человеку, к тому, что в нем уже есть, но как абсолютно неизвестное, Другое его. В этой встрече Я с неизбежностью сталкивается с собственным метафизическим одиночеством и обращается к реальности Ничто, где нет удерживающего и поддерживающего его основания, где царит «полнейший внутренний хаос» и безнадежность - «торжественнейший и величайший момент в нашей жизни. До сих пор мы имели дело с людьми и человеческими законами -теперь с вечностью и отсутствием всяких законов» [2, с. 45].
Такая встреча дарует то, что есть, есть «на самом деле». Последнее уже не подвергается никакому сомнению, ведь «нас переносит невесть куда, на голое плато, где не только ландшафт незнаком, но и мы себе незнакомы настолько, что едва ли способны себя узнать» и не способны сомневаться, вставать в некую «позу», «позировать». В эти мгновения и существуешь, осуществляешься. «На самом деле» оказывается синонимом всего неопределенного и безусловно присутствующего в нас, которое не может быть выражено понятийно/категориально, так как оно есть невыразимое и неизвестное «Бесконечное во мне», то, из чего, осознаем мы это или нет, мы черпаем силу быть.
Одиночество, переживаемое в опыте «разрыва», не есть психологическая проблема, не есть ощущение своей изолированности, с чем, по замечанию многих психологов, всё чаще сталкивается и с чем не способен разобраться современный человек. Речь же идет об особого рода «выпадении “Я” из объективного иерархического порядка, который представлялся вечным» (Н.А. Бердяев). В этом «выпадении» скрыто уединение - «духовное сосредоточение», когда «Я» «растожде-ствляется с собой же», и «Другой-из-меня возникает ближайшим образом как дай-мон Сократа» (К.С. Пигров). Тогда одиночество - это «острая форма» самосознания, не тождественная ни печали, ни депрессии, ни болезни. Такое одиночество связано с принятием пустоты в себе, как потенциальной возможности нового. Поэтому «именно перед тем, кто оказался одинок, раскрывается во всей глубине вопрос о существе человека» [3, с. 89].
«Пустотой», пугающей своей беспредельностью, несоразмерностью со мной, всегда каким-то образом измеряе-
мым/ измеренным, может оказаться открывшаяся бездна собственной греховности (Н.А. Бердяев), либо безмерность собственного страдания, собственное абсолютное бессилие (С. Вейль). Встреча Я с «Другим-из-себя» - встреча с собственной незаконченностью, смерть привычной индивидуальности, проявление собственной «ненормальности» и даже «анормальности» - того, что пугает человека, живущего в мире сверх-заполненного (желания, товара, впечатлений). Внезапно открытая Пустота разрывает существующую до этого момента понятность и определенность себя и жизни вообще. Данный опыт есть «неизбежный момент духовного пути», который может предшествовать просветлению и возрождению, но может превратиться и в «бесконечное сгущение тьмы».
Событие «Я» как «событие нашей связи с Другим») - это освобождение от прикованности и тотальной поглощенности самим собой. Лишь благодаря Другому возможно «плюралистическое существование», возможна встреча в мире «с чем-то поистине иным», возможно «отношение с тайной». Другой является опустошающим и пробуждающим Бесконечное во мне, «глубиной переживания, которую не
понимает никакая способность, которую не поддерживает никакое основание. где открываются все засовы, закрывающие глубину интериорности» [4, с. 215]. Другой - будь то Я или мир или обыкновенный куст (о котором говорит М. Цветаева) - способен даровать Я его «событие», встречу с миром (открытость мира), хранящей целостность существования Я, в его захваченности существованием, созерцанием/ благоговением, которое прежде всякой рефлексии1.
Благодаря этому опыту возможно, как замечает Э. Левинас, преодоление солипсизма как такового (как особого отношения к миру, как парадигмы!, существования). Солипсизм характерен для новоевропейской рациональной традиции и декартовского «Я мыслю, следовательно, я существую». И это наследовала европейская цивилизация. Данный метод дает возможность человеку «видеть мир и Бога, как ему удобно» [5, с. 221]. Высвободив место для себя самого, человек отказал в месте миру. В итоге солипсизм привел современного человека к отказу, избеганию всякого рода экзистенциальных потрясений в отношении окружающего мира и себя самого.
Подобное избегание «неровностей», «шероховатостей» жизни, по мысли А. Се-кацкого и Т. Горичевой, является отличительной чертой современного общества и современного человека, страдающих аутизмом. Последний характеризуется как простодушие, простота умозаключений и представлений о мире, о себе. Аутист чувствует себя комфортно в окружении «вещей или людей, ведущих себя как автоматы», поскольку их принцип/механизм существования понятен, а любая поломка поддается исправлению. Аутиста выдает отстранение от всего, что разрушает понятность и со-ответствие его существованию. «Смотреть и не видеть» - вот что выбирает страдающий аутизмом современный человек, тем более что безграничный поток информации, который обрушивается на него, приучает не реагировать на события смерти, войны, неустроенности жизни.
Вторжение в «идиллический» размеренный мир аутиста безмерного Другого, существующего «по ту сторону» автомата/механизма, - абсолютно недопустимое событие! Причина этого понятна. Другой,
по замечанию Х. Ортеги-и-Гассета, это всегда угроза, опасность для моего существования. Другой символизирует собой абсолютно несводимую ко мне уникальную реальность, и невозможно знать наверняка характер его ответных действий по отношению ко мне. Чтобы избежать встречи с Другим, человек современной цивилизации взял за правило своего существования: не причинять никаких неудобств Другому - ни намеком, ни действием, тем самым гарантируя себе безболезненное и спокойное пребывание в мире. Все это свидетельствует об утраченно-сти «навыка бытия перед лицом Другого» [6, с. 67].
Угроза Другого (вместе с реальностью Другого в себе самом) искореняется с помощью разных чудо-средств и технологий: собственный возраст теперь связан не с биологическими ритмами, а возможностями современной медицины, не обременяет и не определяет собственный пол - современная мода изобрела стиль унисекс, а борьба за права женщин в социальной сфере, приведя к равенству с мужчинами, воспитала в первых презрение к женскому. Стали совершенно понятны (если доверять многим глянцевым журналам) мир женщины и мир мужчины, но эти миры теперь лишились своей сакральности и метафизики. А там, где «нет метафизики, царит банальное» (Т. Горичева), царит поверхностное. Поэтому, приобщаясь к глянцевому миру мужского и женского (примеры предельного выражения Другого), мы пребываем в иллюзии, боясь конкретного опыта встречи. Последняя уже определена/задана (даже уже как бы случилась) благодаря созданным стереотипам и образам Другого, призванным минимизировать то метафизическое напряжение, без которого нет настоящей встречи с Другим. И если Другой вдруг приносит с собой неудобства, журнальные советы разрешают и даже рекомендуют оставить это не-счастье, эту не-сказку.
Современная жизнь всё меньше требует от человека особой сверх-заботы, «техники себя» (М. Фуко), практики «духовных упражнений» (П. Адо). Теперь забота о своем ежедневном существовании,
о «хлебе насущном», превращаясь в некое увлекательное приключение, захватывает нас и не оставляет сил на «познание себя»,
«практику себя». Но именно благодаря этой «практике» и возможно научиться проводить границу между внутренним/интимным и внешним/публичным миром человека, отказаться от «овеществления» себя через внимание к себе, «умение беседовать с самим собой».
Отличный от всего сущего человек призван самостоятельно созидать свою жизнь, быть её активным участником. При этом он не замыкается на себе, «не находит удовольствия в своем индивидуальном “я”, он стремится превзойти свое “я”, чтобы достигнуть универсального уровня, поместить себя в Целое мира, рациональной или материальной частью которого он является» [7, с. 321]. Творчество оказывается самотворчеством, предполагающим создание «технологии себя», целью которой является самосозна-ние/«пробуждение» как обнаружение себя (своей природы) в мире (как «космическом Целом»). Так непосредственной «практикой себя» может быть частный дневник как «изготовленное самим индивидом “зеркало души”» (см.: [8]). Дневник - это то место, где происходит обращение к Другому (пусть и молчаливому собеседнику), где проступает, обнаруживается сокрытое до этого времени Я, существующее в «космической перспективе»2.
«Культура себя» невозможна вне одиночества как уединения и диалога с Другим, диалога, в котором нет места демонстративности и нарочитости. «Культура себя» есть некое таинство, требующее встречи с таким Другим, который только и способен вынести нашу скрытую подлинность, и откликнуться на нее, не оценивая последнюю. Здесь Я не хочет быть услышанным, но хочет услышать/понять, а значит, возвращаться к сказанному, с особой внимательностью вслушиваться.
Пространство современной «гиперкоммуникации», кажется, дарит нам «практику себя». Но это обманчивое впечатление: таинство встречи преобразилось в on-line действие, где я не останавливаюсь, не отступаю перед присутствием других. Совместно со мной они принимают участие не в болтовне, которая ввергнута в поток времени (мгновенность вопрос-ответ-вопрос-ответ-...), не оставляет места сосредоточению, возможности уединения и раздумыванию, а затем вновь обращению. Множество и доступ-
ность других замещает собой присутствие того единственного Другого, в диалоге с которым мое интимное не превращается в публичное, и обнаруживается то особое «измерение “в себе”», удостоверяющее Я в подлинности его существовании.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 М. Цветаева и Р.-М. Рильке говорят об этом особом опыте, как «со-бытии» человека и мира, возможном, когда человек вдруг «умолкает», захваченный тем, что есть мир.
А мне от куста - не шуми Минуточку, мир человечий!
А мне от куста - тишины:
Той, - между молчаньем и речью Той, - можешь - ничем, можешь - всем Назвать: глубока, неизбывна.
Такой от куста тишины,
Полнее не выразишь: полной.
М. Цветаева Но бытие всё ещё зачаровано; веет в сотне мест исток его; тайной игрою чистых сил затронут лишь тот, кто благоговеет.
Р.-М. Рильке
2 Другим примером являются «Духовные записные книжки», упомянутые П. Адо и М. Фуко. В процессе записей или чтения мыслей другого используются «формулы, которые мы считаем подходящими для актуализации, для оживления того, что уже присутствует внутри разума пишущего» (см.: [7, с. 305]).
Кроме того, необходимо упомянуть и умение созерцать природу, жизнь, открывающее собой «человеческое существо», которое есть «место для присутствия мира», место его события:
Все только однажды. Однажды
и больше ни разу.
Мы тоже однажды. Но это однажды, пускай хотя бы однажды, пока мы земные, наверное, неотвратимо.
Быть может, мы здесь для того Чтобы сказать: «колодец», «ворота»,
«дерево»,
Чтобы, сказав, подсказать вещам
сокровенную сущность,
неизвестную им.
Здесь время высказывания,
здесь родина слова. Произнося, исповедуй. Скорее, чем прежде, рушатся вещи, доступные нашему чувству.
Р.-М. Рильке
ЛИТЕРАТУРА
[1] Бодрийяр Ж. Экстаз коммуникации. Система вещей. М., 2001.
[2] Шестов Л. Апофеоз беспочвенности. М. : Захаров, 2000.
[3] Бубер М. Проблема человека. Перспективы // Лабиринты одиночества. М. : Прогресс, 1989.
[4] Левинас Э. Бог и философия // Эммануэль Левинас: путь к Другому. СПб. : СПбГУ, 200б.
[5] Бибихин В. В. Язык философии. СПб. : Наука, 2007.
[6] Секацкий А. Эстетика в эпоху анестезии // Глобализация в социально-философском измерении. СПб., 2003.
[7] Адо П. Духовные упражнения и античная философия. Челябинск : Социум, 2010.
[8] Пигров К. С. Забота о своей духовности, или техника скриптизации индивидуальной жизни // Vita Cogitans: Альманах молодых философов. СПб., 2004. С. 75-104.
