CC BY
31
Экономические и социально-гуманитарные исследования. 2022. № 4 (36). С. 117—126.
Economic and Social Research. 2022. No. 4 (36). P. 117—126.
Научная статья
УДК 141
doi:10.24151/2409-1073-2022-4-117-126
Проблема знания и понимания в цифровую эпоху Н. П. Кнэхт
Национальный исследовательский университет «МИЭТ», Москва, Россия nataknekht@gmail.com
Аннотация. Рассматривается цифровизация образования в аспекте становления цифровой философии. Текстоцентричность философии определяет неотделимость знания от понимания, которое автор представляет как процесс рекурсивного движения, предполагающий работу не только на семантическом уровне, но и на историко-психологическом. Показано, что человеческое сознание не является компьютерной системой и что синтаксическое оперирование символами не является подлинным пониманием. Опираясь на новый тип историко-эпистемологической рефлексии о переводе, автор пытается доказать, что нынешнее развитие автопереводчиков, реализованных на нейросетях, не устраняет человека. Анализируя суждения некоторых исследователей о том, что цифровые технологии обеспечивают «квантованность философского дискурса», называя это «цифровой революцией» в философии, автор выражает сомнение в возможности как цифровизации философии, так и целесообразности использования «цифровой метафизики» в преподавании. Основные аргументы против превращения философии в «единый технологический комплекс» автор пытается найти, обращаясь к дискуссиям вокруг вычислительной теории сознания и проблем знания и понимания.
Ключевые слова: цифровые гуманитарные науки, цифровая философия, вычислительная теория сознания, знание, понимание
Для цитирования: Кнэхт Н. П. Проблема знания и понимания в цифровую эпоху // Экономические и социально-гуманитарные исследования. 2022. № 4 (36). С. 117—126. https://doi.org/10.24151/2409-1073-2022-4-117-126
Original article
The problem of knowledge and understanding in the digital age
N. P. Knekht
National Research University of Electronic Technology, Moscow, Russia nataknekht@gmail.com
© Кнэхт Н. П.
Abstract. The author considers the digitalization of education in the aspect of rise of a digital philosophy. The textocentricity of philosophy determines the inseparability of knowledge from understanding, which the author presents as a process of recursive movement, involving work not only at the semantic level but also at the historical and psychological level. The author shows that human consciousness is not a computer system, and that syntactic operation of symbols is not a genuine understanding. Relying on a new type of historical and epistemological reflection on translation, the author tries to prove that the current development of self-translators implemented on neural networks does not eliminate a person. Analyzing the opinions of some researchers that digital technologies provide "quantization of philosophical discourse", calling it a "digital revolution" in philosophy, the author expresses doubt about the possibility of both digitization of philosophy and the expediency of using "digital metaphysics" in teaching. The author tries to find the main arguments against the transformation of philosophy into a "single technological complex" by referring to the discussions around the computational theory of consciousness and the problem of knowledge and understanding.
Keywords: digital humanities, digital philosophy, computational theory of consciousness, knowledge, understanding
For citation: Knekht N. P. "The Problem of Knowledge and Understanding in the Digital Age". Economic and Social Research 4 (36) (2022): 117—126. (In Russian). https://doi. org/10.24151/2409-1073-2022-4-117-126
Последнее десятилетие ознаменовалось не только экспансией цифровизации — проникновением цифровых технологий во все сферы жизни, развитием и исследованием цифровых медиа, созданием новой области исследований critical code studies, но и философским осмыслением того, что связано с цифровым миром. Истоки так называемой новой цифровой философии пытаются найти в идеях французских ученых Жильбе-ра Симондона и Бернара Стиглера. Симон-дон стремился к созданию «феноменологии машин» [16, с. 94—105; 17, с. 93—114], Сти-глер — современный исследователь в области цифровых технологий [10; 18]. На стыке традиционных гуманитарных наук (истории, лингвистики, социологии, археологии и др.) и компьютерных наук появляются цифровые гуманитарные науки, которые, опираясь на компьютерные инструменты, активно используют новые возможности поиска и визуализации материала, анализа данных, применения математической статистики. Специалисты в области цифровых технологий, интеллектуальных систем в гуманитарной сфере даже говорят о магистральной линии развития цифровых гуманитарных наук в направлении перехода
от гуманизма к гуманитаристике — From Humanism to the Humanities [14, с. 73—81]. И считают это закономерным процессом, отражающим общую тенденцию, связанную с глобальным изменением, который привносит computational turn — вычислительный поворот.
В отечественной литературе появляются работы, посвященные современным моделям развития и особенностям цифровых гуманитарных наук. В этих работах обосновывается неотвратимость дисциплинарной гибридизации на основании проникновения информационно-коммуникативных технологий (ИКТ) в гуманитарную сферу, появление e-culture — так называемой электронной культуры, которая не только задает ценностные условия применения ИКТ, но и «способствует сохранению и умножению материальных и духовных благ человека» [2, с. 6—16; 3, с. 14—26]. Сегодня многие университеты включают в учебные программы освоение новых информационных технологий в плане их применения в гуманитарных дисциплинах: использование средств интеллектуального анализа данных, машинного обучения, компьютерной лингвистики. Практически это небольшой блок
гуманитарных предметов, таких как политология, история, социология, где преобладает работа с текстами [13].
Однако все чаще появляются работы, посвященные цифровизации образования, и даже о возможности и целесообразности развития и использования так называемой цифровой метафизики. Авторы этих работ рассуждают о том, что цифровые технологии обеспечивают «квантованность философского дискурса», и называют это «цифровой революцией» в философии: «Цифровые технологии философствования, представленные на уровне искусственных языков, превращают непрерывную историю философии в единый технологический комплекс» [11, с. 113]. Вот некоторые примеры тем, когда название свидетельствует о попытках представления философии в «цифровом формате»:
• «Диалектический материализм в "цифровом формате" (дискретная математическая модель логически-непротиворечивого формально-логического учения о противоречивости материи)»;
• «Криминологический аспект философского творчества Ф. Ницше с точки зрения двузначной алгебры естественного права»;
• «Дискретная математическая модель философии»;
• «Бытие "вещей в себе" И. Канта и обобщающее его "Бытие-в" М. Хайдеггера с точки зрения двузначной алгебры метафизики».
Появляются также работы, в которых обосновывается переход к новой научной картине мира — миру «цифры» и появление в ней «цифро-субъекта». Встает вполне законный вопрос: насколько правомерно применение различных приложений технических возможностей ЭВМ для перевода и анализа первоисточников, в которых поднимаются глубокие философские, мировоззренческие проблемы? В какой степени возможна (и правомерна ли в принципе) цифровизация самой философии, текстов как классической, так и современной философии? Понятно, что речь идет не о технологии CD-сканирования для оцифровки
текстов великих философов прошлого, и не о виртуальном сохранении философских произведений, и даже не о возможностях и трудностях автоматического перевода, например, произведений Канта, Гегеля, Хайдеггера или Адорно на другие европейские или восточные языки. Вопрос в том, поможет ли вычислительный поворот в понимании того, как и почему меняется образ философии в ту или иную эпоху, как рождаются новые подходы к решению «вечных проблем» и появляются новые мыслительные ходы и смыслы в понимании традиционных философских и научных проблем, как философия «работает» в системе культуры? И даже такой вопрос: «как познавательные возможности философии могут быть расширены путем компьютерного моделирования и программирования?» [13, с. 76]. Иначе говоря, нас будет интересовать не философское осмысление проблем глобальной цифровизации, не то, как эта проблема исследуется в философии, а возможности цифровизации содержания самой философии, равно как и ее разделов — логики, этики, эстетики, морали. На наш взгляд, это напрямую связано с эпистемологическими проблемами: с одной стороны, с классической вычислительной теорией сознания, с другой — с проблемой соотношения знания и понимания.
Известный русский философ, исследователь языка М. М. Бахтин писал: «Текст — первичная данность и исходная точка всякой гуманитарной дисциплины» [4, с. 292]. Философия является текстоцентричной областью духовного производства, в которой знание неотделимо от понимания. А понимание связано со всевозможными вариантами интерпретаций. Основоположник герменевтики Фридрих Шлейермахер считал, что предметом интерпретации должны быть преимущественно те тексты, которые отделены от исследователя временной дистанцией, тексты другой культуры, погружение в которые таит опасность искаженного толкования. В более широком плане не только историко-философские тексты, но истори-ко-научные содержат два аспекта: в них есть то, что говорится, и то, как говорится, за
которым скрываются намерения автора, его личностно-психологические особенности, исторические, социальные и культурные стереотипы эпохи. Понимание — это процесс рекурсивного кругового движения, учитывающий погружение и работу не только на семантическом уровне, но и на историко-психологическом, принимающем во внимание социокультурный контекст (слова и выражения).
Дальнейшее развитие герменевтика получила в трудах Ганса-Георга Гадамера и Поля Рикёра, которые увидели ее задачу не в выработке универсального метода, гарантирующего полное понимание, не в истолковании внутренних переживаний других людей, а в поиске общезначимых смыслов, что наиболее плодотворно (и параллельно) начинает развиваться в философии языка. Этому способствует бурное развитие математической логики, которую стали рассматривать как панацею в решении многих философских и научных проблем. А. С. Грязнов выделил основные подходы в понимании процедуры анализа языка, определившие аналитическую традицию. Г. Фреге и Б. Рассел заложили традицию выявления глубинных структур в суждении о мире, которая базируется на противопоставлении «глубинного» логического анализа языка «поверхностному» грамматическому анализу [7, с. 19]. С исследованиями Дж. Э. Мура связано второе направление, в котором акцент делается на важности естественного языка для прояснения человеческой мысли. Дж. Мур использовал метод перефразировки выражений, имеющих неясный смысл, сохраняя при этом синонимичность слов в тексте. Цель его концептуального анализа — выявить тонкости и нюансы употребления слов и выражений, чтобы добиться большей степени ясности, а в конечном счете и понимания.
Последователи философии позднего Витгенштейна особое внимание отводят контекстам употребления терминов [7, с. 8]. Витгенштейн обратился к коммуникативной стороне языка как виду деятельности человека в ряду других форм нелингвистической
активности. Анализируя функциональную роль слов и выражений, он иначе, чем Фреге и Рассел, проводит различие между «поверхностной» (обычный грамматический синтаксис) и «глубинной» (уровень языковых игр) грамматикой. Для человека языковые игры выступают как «формы жизни», в которых человек пребывает и правилам которых следует, употребляя те или иные выражения. Под формами жизни Витгенштейн понимал систему лингвистических и нелингвистических действий, лежащих в основаниях любой культуры, которые подчиняются определенным правилам, конвенциально принятым в сообществе. По Витгенштейну, понимание как способность проявляется в процессе употребления слов и выражений по принятым правилам языковой игры, но не как особая духовная процедура или когнитивное состояние. В последующих своих работах, в частности в «Философских исследованиях», он пишет, что слово может быть понято только в контексте взаимодействия человека с миром других людей, при этом не исключаются внутренние психические состояния личности, включенной в практику некоторой формы жизни. Последователи витгенштейновской традиции (например, Питер Уинч) сопрягают свои исследования с результатами современных герменевтиков, показывая отличие процедур понимания от естественно-научного объяснения. Исследования Карла-Отто Апеля свидетельствуют о нарастании интегративных тенденций между аналитиками и герменевтиками.
Кроме этого, во второй половине ХХ в. на аналитическую традицию в философии начинает воздействовать когнитивная наука. Она находится на стыке когнитивной психологии, лингвистики, computer science, теории информации и исследований в области искусственного интеллекта. Опираясь на концептуальные средства аналитической методологии, когнитивная наука трактует человеческое познание наподобие вычислительного процесса. Это чисто сциентистский подход к проблемам сознания, отождествляющий сознание с вычислительной системой, чего не допускала философия психологии Витгенштейна. Однако многие
современные программы искусственного интеллекта (ИИ) находят свое идеологическое обоснование, опираясь на сциентистский подход к решению проблемы знания и понимания, что стимулирует дальнейшие исследования возможностей электронного представления знаний [7, с. 231].
Традиционно считалось, что проблема понимания связана со способами вхождения в текст «чужой» культуры, «чужого» сознания, с герменевтическими процедурами интерпретации текстов, правилами экзегетики при истолковании канонических (сакральных) текстов в эпоху Средневековья. Иначе говоря, считалось, что эта проблема — прерогатива гуманитарных наук, или наук о духе как наук «понимающих», в отличие от естественных наук как наук «объясняющих». Однако если обратиться к истории естествознания и математике, то можно увидеть, что великие математики и физики прошлого столетия — Эдмунд Гуссерль, Анри Пуанкаре, Вернер Карл Гейзенберг — писали о том, что подлинное понимание возникает тогда, когда каждый неофит, ступающий на тропу познания, знакомится с трудами предшественников, во многом интуитивно постигая скрытый за сложными выкладками смысл. Гуссерль в «Началах геометрии» называет такое понимание «реактивацией смысла» [8].
Наука, объясняя нам, как устроено мироздание, расширяет пределы понимания. Переориентация же современной науки на практическую пользу, на результат отодвигает на периферию «понимательную» функцию, необходимую для формирования креативных способностей, включающих продуктивное воображение, интуицию, образность.
Французский математик Анри Пуанкаре, выделяя приемы математического мышления — интуитивный и формально-логический, — замечает преобладание формальных процедур и логики над наглядностью [15]. Однако даже в сложной, высокоформали-зованной математике, какой является современная, при обращении со сложными математическими объектами интуиция необходима. Герман Вейль, анализируя
программу формализации математики Давида Гильберта, сокрушался, что «аксиомы превратились в формулы, а игра в дедукцию свелась к выводу из аксиом тех или иных формул по правилам, не учитывающим смысла формул» [5, с. 23]. Как известно, в разговоре с немецким математиком Отто Блюменталем суть своего аксиоматического метода Гильберт остроумно сформулировал в известном тезисе: «Надо, чтобы такие слова, как точка, прямая, плоскость, во всех предложениях геометрии можно было заменить, например, словами стол, стул, пивная кружка» [5, с. 237]. В такой оригинальной, образной форме Гильберт предложил развернуть всю систему геометрии, предварительно прописав все знание о первичных объектах и их отношениях в аксиомах. Все остальные вопросы, связанные с наглядностью, истинностью или психологической убедительностью каждой из аксиом, не попадают в фокус внимания.
Вместе с тем важно отметить, что Гильберт не был сторонником радикального формализма. В предисловии к изданию «Наглядная геометрия» 1932 г. он писал: «В математике, как и вообще во всех научных исследованиях, встречаются две тенденции: тенденция к абстракции — она пытается выработать логическую точку зрения на основе различного материала и привести весь этот материал в систематическую связь — и другая тенденция, тенденция к наглядности, которая в противоположность этому стремится к живому пониманию объектов и их внутренних отношений» [6, с. 6]. Ту же проблему, еще не делая различия между пониманием и объяснением, поставил (в отношении к естествознанию) Вернер Карл Гейзенберг, когда пытался ответить на вопрос своего коллеги-физика Вольфгана Паули, насколько он понимает эйнштейновскую теорию относительности. Сама математическая схема, лежащая в основе теории относительности, не вызывала у Гейзенберга трудностей в понимании. Но оставалось непостижимым и вызывало беспокойство понятие времени. Великий физик обращается к вечной философской проблеме понимания времени и считает,
что понятие «понимание» в естествознании надо переопределить и не сводить к объяснению по схеме: почему то или иное явление надо вписать в такой-то закон. Переопределению подлежит такое понятие «понимания», которое сводится к прагматике, к простому навыку оперирования символами. Оно не дает полного понимания, а означает всего лишь «понять головой, но не сердцем» [9, с. 196]. Таким образом, прагматическое умение оперировать символами еще не является пониманием.
На чем же базируется уверенность (со стороны представителей «вычислительного поворота» в гуманитарных науках) в том, что цифровые технологии философствования обеспечат «квантованность философского дискурса», который в результате превзойдет (по качеству и точности) традиционное, или, как они называют, аналоговое философствование? На наш взгляд, такая уверенность основывается на отождествлении (пусть неявном) человеческого сознания с компьютерной системой.
В когнитивной психологии часто прибегают к компьютерной метафоре для демонстрации понимания процесса познания, когда компьютерные операции используют как пояснительную модель. Проводится аналогия между познавательной способностью человека и вычислительной деятельностью искусственного интеллекта (компьютера): способность накапливать информацию называют памятью компьютера, коды программирования — языками. При этом полагают, что компьютерные программы, представляющие собой инструкции по обработке определенных символов, действуют точно так же, как сознание человека. Завязка на компьютерную метафору восходит к вычислительной теории сознания.
В классической вычислительной теории сознания (ВТС) способность оперировать символами осуществляется на формально-синтаксическом уровне. Как известно, ВТС тесно связана с теорией вычислительной машины Алана Тьюринга. Процессор оперирует символами. Имеется также математическая таблица, где определенный символ, в зависимости от состояния, может меняться
на какой-то другой. Несмотря на то что модель упрощенная, она способна охватить все преобразования символов и является идеальной моделью вычисляющего сознания. Сознанию приписывается свойство компьютера, и мышление понимается как оперирование символами по соответствующей программе. Всем известен тест Тьюринга, и если его успешно проходит компьютер, то считается, что он онтологически неотличим от человека. Точно так же тогда можно сказать, что человеческое сознание неотличимо от компьютера. В данном случае сознание приравнивается к мышлению, а мышление к вычислению. Это такое мышление, которое осуществляется по алгоритму. При этом не задействуется ни созерцание, ни воображение, ни интуиция, т. е. все присущие человеку особенности восприятия.
Человеческое сознание не является компьютерной системой. Синтаксическое оперирование символами не является подлинным пониманием. Символы не обязаны указывать на что-то вне себя, они самодостаточны и не подвергаются интерпретации. Строки с символами являются комбинациями, полученными по правилам вывода, и не связаны с положением дел в реальном мире. Оперирование символами напоминает математическое доказательство. Человек, чтобы понимать, должен знать, о чем идет речь. Понимание не приравнивается к чистому мышлению, хотя определенные операции с мышлением можно запрограммировать, если речь идет о нейронных сетях. Так, например, при современном развитии автоматических переводчиков Google Translate «знает» много текстов, но никакого понимания смысла этих текстов у него, разумеется, нет. Он переводит по образцам, «обучившись» на множестве разнообразных текстов.
Современный английский философ С. Шенкер говорит о заблуждении специалистов по ИИ, уверенных в успешности при «переводе» с естественного языка на формализованный язык вычислительных машин. Однако перевод с одного естественного языка на другой возможен при условии установления тождества слов
и выражений, когда выполняется витген-штейновский принцип «следования правилу». Формальные алгоритмы машинного языка, пусть даже высокого порядка, нельзя рассматривать в качестве правил языка: действия машин не являются нормативными или интенциональными. Логическая грамматика механических операций — иная (хотя и создана программистом) и не может стать грамматикой людей, сообразной правилам в рамках конкретных форм жизни [7, с. 232]. Способности понимания, убеждения, интенциональности, характерные для человеческого обучения, незаметно приписываются популярным сегодня понятиям «обучающиеся программы», «машинное обучение».
Преобразования, реализуемые на компьютере, вполне могут быть сопоставимы с мышлением, однако их основа остается математической. Только человек обладает привилегией на ментальные состояния, такие как мышление, понимание, а также переживание (например, переживание боли), потому что эти состояния неотделимы от жизни и деятельности. Кроме этого, существуют такие состояния сознания, как квалиа, которые невозможно представить в формализованном виде. Их-то и не учитывает ВТС. Понимание состояния, подобного квалиа, связано с переживанием. Кроме того, понимание — слово многозначное. Это особая способность сознания. Для понимания необходима какая-то определенная связь с опытом, со смыслом. Смысл как некая идеальная сущность не сводим к значению, к информации. Следовательно, можно понимать по-разному, по-другому. У людей разный опыт и каждый накладывает понимание на свой опыт. Это предполагает множество форм и способов предъявления понимания. Человеческое понимание связано с рефлексией. Понимание возникает о смысле смысла. Смыслоформирование — это сложный процесс, более сложная когнитивная операция, более высокого уровня, связанная с актом идеации, или эйдетической интуицией, категориальным созерцанием сущности. Понимание требует акта рефлексии.
На наш взгляд, весьма сомнительными и провокативными выглядят тезисы современных философов, пытающихся «загнать» всю историю философии в цифровую модель.
1. «"Вычислительный поворот" в гуманитарных науках и философии — это способ быстрее отреагировать на все более возрастающий запрос от информационной цивилизации на исчисляемую полиэкранность и динамическую визуализацию философской картины мира. "Аналоговые" статические философские картины мира, создававшиеся раньше великими мастерами с помощью их собственных неповторимых интеллектуальных красок, теперь вынужденно должны быть дополнены цифровыми динамическими картинами, которые по силе передачи форм и цветов, смыслов и значений не уступают своим аналоговым предшественникам» [13, с. 83].
2. «Так сложно и трудно обстоит дело с "волей к власти" в традиционной (аналоговой) истории философии. А вот в <...> дискретной математической модели метафизики (как системы) дело с "волей к власти" обстоит предельно просто и легко. Чистые гуманитарии, нагнетающие жуть якобы сверхсложной магической формулой Ф. Ницше, будут, вероятно, крайне удивлены и разочарованы <...> тем, как просто (даже неприлично просто) может быть получена магическая формула гениального Ф. Ницше каким-то посредственным "чайником". Но таков закон развития человеческой культуры: "информация проясняется и сжимается". То, что когда-то было результатом наивысшего напряжения человеческого гения, становится домашним заданием для среднего ученика: выполнить самостоятельно в порядке упражнения» [11, с. 115]. Подобного рода рассуждения воспринимаются как курьез не только «чистыми гуманитариями». Апологеты цифровизации образования и в частности цифровизации философии не подозревают, что на современном витке лингвистического поворота,
вслед за проблемами языка, понимания и коммуникации, возникает новый тип историко-эпистемологической рефлексии о переводе и о выработке концептуальных языков. Подходы к переводу различных интеллектуальных документов эпохи, философских текстов — таких, как, например, тексты Ф. Ницше — могут быть разными. Ницше можно рассматривать как писателя, заложившего определенную литературную традицию, а можно как идеолога грядущих геополитических катаклизмов или автора оригинальных непривычных философских текстов. Разные подходы неизбежно будут давать разные результаты. Кроме этого, необходимо учитывать существенное различие первого (ознакомительного) и последующих (ориентированных на подлинник и точную передачу смысла) переводов философских текстов, их место в культуре.
В современных теориях перевода отмечается главная проблема, которая находится на пересечении семантики и прагматики. Переводчик должен удерживать две задачи: с одной стороны, добиваться семантической эквивалентности перевода оригиналу и с другой, учитывать реальную прагматику оригинала, т. е. тот коммуникативный эффект, который производил переводимый оригинальный текст в культуре своего времени. Таким образом, как утверждает Н. С. Автономова: «Рефлексия о переводе дает нам важные эпистемологические прояснения. Она позволяет заметить, что в переводческой практике и в осмыслении перевода нередко улавливается то, что остается незаметным в других познавательных актах: дело в том, что в процессе перевода некоторые важные познавательные приемы впервые получают доступ к вербальному выражению и тем самым переходят в регистр, доступный наблюдению, операционализации и проверке» [1, с. 501]. Тем самым закладываются определенные критерии, позволяющие избежать переводческого произвола. Именно здесь компьютерные программы «машинной проверки» могут оказать помощь в переводческой деятельности.
Кроме этого, переводчик сталкивается с параллельными рядами слов на родном языке и заимствованных терминов, что открывает возможность различать тонкие оттенки смысла. Можно привести пример рецепции латинских терминов в русской философской культуре. Так, например, самобытный отечественный философ Г. С. Батищев видит ценностное различие при использовании, казалось бы, синонимичных слов: действительность и реальность; деятельность и активность; общение и коммуникация. Он обращает внимание на высокий нравственный смысл первых понятий в этих парных связках и на прагматическую рассудочную специфику вторых. Известен и другой, более ранний пример: выдающийся русский философ Вл. С. Соловьев, проводя сравнительный анализ таких слов, как реальность и действительность, усматривает потенциально-творческое начало в «становящейся действительности», в отличие от «завершенной произведенной реальности». Такое тонкое концептуальное различие, по мнению Соловьева, обогащает познавательные ресурсы языка и, в конечном счете, может влиять на философскую судьбу произведения [1, с. 502].
Таким образом, нынешнее развитие автопереводчиков, реализованных на нейро-сетях, не устраняет человека, так как самый совершенный компьютер не сможет предвидеть весь набор факторов и обстоятельств, которые учитывает переводчик при выборе нужного эквивалента. «Перевод — это не просто лингвистическая процедура, но этап в становлении духа» [1, с. 492].
Специфика философствования обязательно связана с рефлексией, с пониманием, с опытом, с разнообразными ходами мысли, с исследованием того, как можно мыслить иначе. Выдающийся философ прошлого столетия М. К. Мамардашвили считал, что философствование означает интеллектуальный акт «застывания» в паузе осмысления и понимания мира и себя в нем, который дает универсальное знание, свободное от «повседневной гонки за происходящим» [12].
Список литературы и источников
1. Автономова Н. С. Познание и перевод. Опыты философии языка. М.: РОССПЭН, 2008. 704 с. (Нишапйаз).
2. Алексеев А. Ю. Методологические контуры науки об электронной культуре // Вузы культуры и искусств в мировом образовательном пространстве: новые пути наук о культуре: материалы междунар. науч.-практ. конф. (28—29 мая 2009 г.). Ч. 2. М.: МГУКИ, 2009. С. 6—16.
3. Алексеев А. Ю. Роль нейрокомпьютера в электронной культуре // Нейрокомпьютеры: разработка, применение. 2010. № 8. С. 14—26.
4. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979. 423 с. (Из истории советской эстетики и теории искусства).
5. Вейль Г. Математическое мышление: сб.: пер. с англ. и нем. / сост. Ю. А. Данилов. М.: Наука, 1989. 400 с.
6. Гильберт Д., Кон-Фоссен С. Наглядная геометрия: пер. с нем. 3-е изд. М.: Наука, 1981. 344 с.
7. Грязнов А. Ф. Аналитическая философия. М.: Высшая школа, 2006. 375 с. (Классика философской мысли).
8. Гуссерль Э. Начало геометрии / введ. Ж. Дер-рида; пер. с фр. и нем. М. Маяцкого. М.: Лё Мащтеш, 1996. 269 с.
9. Косилова Е. В. Философия для студентов математических специальностей: учеб. по-соб. М.: Изд-во Московского университета, 2021. 207 с.
10. Кралечкин Д. Разум и глупость в цифровую эпоху // Логос. 2013. № 3 (93). С. 178—186.
11. Лобовиков В. О. От цифровой фотографии к цифровой философии (цифровые технологии философствования — важное дополнение к аналоговой философской традиции и направление современного дискурса) // Дискурс-Пи: науч.-практ. альманах. 2007. № 1 (7). С. 113—116.
12. Мамардашвили М. К. Как я понимаю философию. М.: Прогресс, 1990. 368 с.
13. Макулин А. В. Интеллектуальные системы в гуманитарной сфере и цифровая философия // Вестник Северного (Арктического) федерального университета. Сер.: Гуманитарные и социальные науки. 2016. № 2. С. 76—86. https://doi.org/10.17238/issn2227-6564.2016.2.76
14. Можаева Г. В., Можаева-Ренья П. Н., Сер-
бин В. А. Цифровая гуманитаристика: организационные формы и инфраструктура исследований // Вестник Томского государственного ун-та. 2014. № 389. С. 73—81.
15. Пуанкаре А. Интуиция и логика в математике // О науке / Анри Пуанкаре. Ч. 1: Математические науки. М.: Наука, 1983. С. 159—169.
16. Симондон Ж. О способе существования технических объектов / сокращ. пер. и коммент.: М. Куртов // Транслит: лит.-крит. альманах. 2011. № 9. С. 94—105.
17. Симондон Ж. Суть техничности / пер. Д. Скопина // Синий диван: филос.-теорет. журн. 2013. № 18. С. 93—114.
18. Стиглер Б. Дух просвещения в эпоху философской инженерии / пер. с фр.: В. Соловей // Художественный журнал. 2018. № 106. С. 60—69.
References
1. Avtonomova N. S. Knowledge and Translation. Experience of the Philosophy of Language. Moscow: ROSSPEN, 2008. 704 p. (In Russian). Humanitas.
2. Alekseyev A. Yu. "Methodological Outline of Science Dealing with Electronic Culture". Vuzy kul'tury i iskusstv v mirovom obrazovatel'nom prostranstve: novyye puti nauk o kul'ture: Ma-terialy mezhdunar. nauch.-prakt. konf. (28—29 maya 2009 g.). Part 2. Moscow: Moscow State University of Culture, 2009. 6—16. (In Russian).
3. Alekseyev A. Yu. "The Role of Neurocomputer in Electronic Culture". Neyrokomp'yutery: raz-rabotka, primeneniye = Neurocomputers 8 (2010): 14—26. (In Russian).
4. Bakhtin M. M. Esthetics of Written Word. Moscow: Iskusstvo, 1979. 423 p. (In Russian).
5. Weyl Hermann, Danilov Yu. A., comp. Mathematical Way of Thinking, collected works. Moscow: Nauka, 1989. 400 p. (In Russian).
6. Gilbert D., Cohn-Vossen S. Anschauliche Geometrie. Berlin: Springer, 1932. viii, 312 S. (In German). https://doi.org/10.1007/978-3-662-36685-1
7. Gryaznov A. F. Analytic Philosophy. Moscow: Vysshaya shkola, 2006. 375 p. (In Russian). Klassika filosofskoy mysli.
8. Husserl Edmund. L'Origine de la géométrie. Trad. et introd. par Jacques Derrida. Paris: Presses Universitaires de France, 1962. 219 p. (In French).
9. Kosilova E. V. Philosophy for Mathematical Students, study guide. Moscow: Moscow State University Publ., 2021. 207 p. (In Russian).
10. Kralechkin Dmitriy. "Reason and Stupidity in the Digital Age". Logos: Russian Journal of Philosophy & Humanities 3 (93) (2013): 178-186. (In Russian).
11. Lobovikov V. O. "From Digital Picture to Digital Philosophy (Digital Technologies of Philosophical Thinking — Important Supplement to Analogy Philosophical Tradition and New Direction of the Modern Discourse)". Diskurs-Pi: nauch.-prakt. al'manakh = Discourse-P:Scientific and Practical Almanac 1 (7) (2007): 113—116. (In Russian).
12. Mamardashvili M. K. The Way I Understand Philosophy. Moscow: Progress, 1990. 368 p. (In Russian).
13. Makulin Artem V. "Intellectual Systems within the Humanities and Digital Philosophy". Vestnik Severnogo (Arkticheskogo) federal'nogo universiteta. Ser.: Gumanitarnyye i sotsial'nyye nauki = Vestnik of Northern (Arctic) Federal University. Series: Humanitarian and Social Sciences 2 (2016): 76—86. (In Russian). https://doi. org/10.17238/issn2227-6564.2016.2.76
14. Mozhaeva Galina V., Mozhayeva Renha Polina N., Serbin Vsevolod A. "Digital Humanities: Organizational Forms and Infrastructure Research". Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo unta = Tomsk State University Journal 389 (2014): 73—81. (In Russian).
15. Poincare Henri, Halsted George Bruce, transl. "Intuition and Logic in Mathematics". The Mathematical Sciences. Part 1 of The Foundations
of Science. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 2014. 210-222. https://doi.org/10.1017/ CBO9781107252950
16. Simondon Gilbert. Du mode d'existence des objets techniques. Paris: Aubier, 1989. 333 p. (In French).
17. Simondon G., Skopin D., transl. "The Essence of the Technicity". Siniy divan: filos.-teoret. zhurn. 18 (2013): 93-114. (In Russian).
18. Stiegler Bernard. "L'esprit des Lumières à l'époque du philosophical engineering". Intel-lectica 59 (2013): 29-40. (In French).
Информация об авторе
Кнэхт Наталья Петровна — кандидат философских наук, доцент, доцент Института высокотехнологичного права, социальных и гуманитарных наук, Национальный исследовательский университет «МИЭТ» (Россия, 124498, Москва, пл. Шокина, 1).
Information about the author
Natalia P. Knekht — Cand. Sci. (Philos.), Assoc. Prof., Associate Professor of the Institute of High-Tech Law, Social and Humanitarian Sciences, National Research University of Electronic Technology (Russia, 124498, Moscow, Shokin sq., 1).
Статья поступила в редакцию 19.09.2022. The article was submitted 19.09.2022.
