Проблема укрупнения регионов на Северном Кавказе Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

ПРОСТРАНСТВО

Проблема укрупнения регионов на Северном Кавказе *

Ахмет Ярлыкапов, Андрей Блашкевич

Ключевые слова: территориальная реформа, укрупнение, автономия,

этнические республики, Адыгея, Дагестан, Чечня, Ингушетия.

Последнее десятилетие в России ознаменовалось особым вниманием к административно-территориальному устройству страны в связи с построением пресловутой «властной вертикали». Вначале появились федеральные округа, которые были призваны показать губернаторам и президентам, что времена ельцинской вольницы прошли. Затем наступила пора конкретных изменений — федеральный округ, что ни говорите, достаточно рыхлое образование. С 2005 года началась череда ликвидаций «матрёшечных субъектов»: сначала в Пермский край влился Коми-Пермяцкий автономный округ, затем потеряли свой статус Эвенкийский и Таймырский округа, появился Камчатский край, решен вопрос об Агинском Бурятском автономном округе, да и судьба Усть-Ордынского округа тоже понятна. Однако не может не бросаться в глаза тот факт, что, во-первых, ликвидируются «этнические» автономии (округа) путем присоединения к соседнему более мощному «русскому» региону; во-вторых, власти все еще не решаются в процессе укрупнения посягать на «этнические» автономии более высокого статуса — республики; в-третьих, все разговоры о том, что укрупнение в первую очередь преследует экономическую выгоду, не могут затмить собой очевидного факта:

Ахмет Аминович Ярлыкапов, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Центра этнополитических исследований Института этнологии и антропологии Российской академии наук, Москва.

Андрей Александрович Блашкевич, специальный корреспондент ИТАР-ТАСС, Москва.

* Статья подготовлена при поддержке Фонда подготовки кадрового резерва «Государственный клуб» и Российского гуманитарного научного фонда, проект № 07—01—00182а.

никто не собирается присоединять депрессивные «русские» области к их более развитым соседям. Иными словами, более-менее понятно, что вся эта возня с укрупнением регионов преследует цель ограничения административно-территориальной автономии российских этносов. По крайней мере, так обстоит дело к моменту написания этих строк.

Естественно, вскоре стал вопрос и в отношении одного из проблемных для России регионов — Северного Кавказа. Ведь это не только регион, где никак не установится мир и сепаратизм продолжает цвести буйным цветом (правда, если начинался он как этнический, то теперь он приобрел черты религиозные). Северный Кавказ еще является регионом, в котором сконцентрирована значительная часть «этнических» субъектов Российской Федерации (республик). Инициаторам административно-территориальных изменений было ясно, что Дагестан и Чечня вовсе не то же самое, что Эвенкийский или Усть-Ордынский округа. Здесь необходимо учитывать помимо экономических резонов массу иных факторов, имеющих большое значение в силу общей нестабильности и сложности местных обществ. Именно поэтому авторам показалось интересным рассмотреть проблему укрупнения регионов на примере Северного Кавказа. Ключевыми регионами для рассмотрения стали Республика Адыгея и Республика Дагестан. Адыгея будет рассмотрена в качестве республики, на которой были реально обкатаны, пусть пока и безуспешно, варианты объединения с соседним Краснодарским краем. Дагестан же рассматривается как вполне самодостаточный, крупный и сложный регион, в отношении которого предпринимаются попытки предложить варианты объединения с соседними регионами, но до попыток конкретного их воплощения еще очень далеко.

Формально объединения регионов проходят в контексте общей концепции административной реформы, которая была одобрена Правительством Российской Федерации 25 октября 2005 года и рассчитана на период с 2006 по 2008 год. Однако понятно, что до 2008 года удастся провести только ликвидацию самых беззащитных автономных округов (никто, например, пока не слышал о планах присоединения к соседнему субъекту Ханты-Мансийского автономного округа или Еврейской автономной области). Интересно, что на Северном Кавказе идеи объединения субъектов федерации озвучивались не только бывшим полпредом Президента в ЮФО Дмитрием Козаком, но и региональными лидерами в Краснодарском крае и в Чеченской республике. Например, спикер чеченского парламента

Дукваха Абдурахманов заявил о том, что для стабилизации ситуации на Северо-Восточном Кавказе необходимо объединить в один субъект Чечню, Ингушетию и Дагестан. Ингушская интеллигенция была мобилизована для проведения широкомасштабных мероприятий, в числе которых и социологические исследования с целью показать непопулярность среди ингушей идеи восстановления совместной автономии с чеченцами. В частности, результаты подобного опроса, оперативно проведенного в Ингушетии заведующим кафедрой политологии и социологии Ингушского госуниверситета И. Сампиевым, были опубликованы в ряде изданий \ Резко против планов объединения выступили и первые лица Ингушетии. Интересно, что в этом потоке протестов почти не было слышно голосов дагестанских политиков и ученых. Это свидетельствует, на наш взгляд, наряду с другими причинами и о том, что дагестанцы осознают вес своей республики, обоснованность ее существования как отдельного субъекта, в отличие от молодой и раздираемой противоречиями, существующей без ясно оформленных границ Ингушетии2.

Между тем становится ясным, что пробуксовывание реформы (которая состоит не только и не столько в укрупнении) в таком стратегически важном регионе России, как Северный Кавказ, создает для ее инициаторов дополнительные проблемы. Причем есть они практически во всех субъектах, не только в Адыгее и Дагестане. Отмечается довольно тревожная тенденция появления пограничных конфликтов на уровне муниципальных образований, как, например, это было в Карачаево-Черкесии при определении границ муниципальных образований, населенных абазинами. Эти конфликты даже закончились мероприятием, противоречащим сути проводимой в стране административной реформы, — на севере республики был создан Абазинский район, представляющий собой искусственное образование. Создание его диктовалось только одной целью — умиротворение абазинской общественности, укрепление межнационального мира в республике. Такие же конфликты есть и в Адыгее, и в Дагестане (особенно в спорных Новолакском, Хасавюртовском, Дахадаевском районах). В Кабардино-Балкарии они приняли весьма ожесточенный характер (особенно характерен случай убийства главы балкарского поселка Хасанья, не желавшего включения поселка в состав городского округа Нальчика), поскольку в них оказались вовлечены также населенные пункты курортной зоны. Населяющие привлекательный для развития туризма район Приэльбрусья, балкарцы посчитали выведение межселенных земель из подчинения

местных муниципалитетов наступлением кабардинских элит и властей на свои права. Довольно быстро это вызвало радикализацию балкарского национального движения и конфликты. Иными словами, на Северном Кавказе реформа должна проводиться после тщательной проработки возможных последствий; наскоком здесь нельзя проводить даже сверхактуальные реформы. Особенного внимания требует гипертрофированно воспринимаемый здесь «национальный» вопрос (т. е. права этнических групп).

Анализ сделанного в стране за последние годы показывает, что административно-территориальная реформа задумывалась разработчиками не только для заявленной официально оптимизации хозяйственной жизни, экономики и административного управления, но и, неофициально, для постепенной ликвидации национальных автономий (автономных областей и республик), ослабления влияния и могущества так называемых «национальных» элит и этнокра-тий. На Северном Кавказе вопрос «национального суверенитета», так называемой этнической «государственности», стоит особенно остро. Здесь каждый этнос стремится стать обладателем «своей» «этнической» территории, будь то республика, как случилось с ингушами, и не случилось с балкарцами, ногайцами и т. д., или даже район, как в случае с упомянутыми уже абазинами. Между тем до сих пор укрупнения не коснулись ни одной республики, однако, как уже отмечалось, под власть более мощных соседей попали все же «национальные» субъекты, имевшие в советское время более низкий ранг. Речь идет о ликвидации автономий, избавлении от так называемых «регионов-матрёшек», когда в составе одного субъекта федерации находился другой — автономный субъект.

Очевидно, что планы федерального центра этим не ограничиваются. Вопрос об объединении Краснодарского края и Адыгеи, в определенной мере взбудораживший адыгское общество в 2005—2006 годах, — своего рода «пробный шар» не только для Северного Кавказа, но и для всей России. Рассмотрение ситуации, сложившейся вокруг Адыгеи, оказалось весьма продуктивным для определенных выводов по теме нашего исследования. На наш взгляд, выбор именно Адыгеи для старта желаемого определенными политическими силами в Москве, Постпредстве Президента РФ в ЮФО и некоторых регионах Северного Кавказа процесса укрупнения регионов был совершенно не случаен. Адыгея в силу своего географического положения, экономического развития, а также этнодемографической ситуации (титульное население в серьезном меньшинстве) очень хо-

рошо подходила на роль «пробного шара» проведения политики укрупнения субъектов на Кавказе.

Во-первых, Адыгея — одна из самых маленьких по численности населения и территории республик региона (меньше её по территории только Ингушетия, по численности населения сопоставима с Карачаево-Черкесией). Но главное в данном случае, что Адыгея находится внутри Краснодарского края — одного из самых мощных, успешных и перспективных регионов на юге России. Во-вторых, из всех республик Северного Кавказа в Адыгее титульное население составляет меньшинство — всего около 25% (при около 65% русских). Наконец, Адыгея до сих пор считается одной из самых спокойных республик на Северном Кавказе. В данном случае имеется в виду, во-первых — отсутствие серьезных межэтнических конфликтов (за исключением отдельных эксцессов, которые по своему масштабу никак не дотягивают до того, что творится в других республиках, в частности, в Карачаево-Черкесии), во-вторых, слабая вовлеченность населения республики в вооруженную борьбу и терроризм на Северном Кавказе. По мнению майкопского политолога Олега Цветкова и некоторых других экспертов, за все долгие годы вооруженного конфликта на территории Чечни в составе бандформирований воевали едва ли более пары сотен адыгейцев. Для сравнения, в относительно скоротечном грузино-абхазском открытом вооруженном конфликте этнически родственным абхазцам с оружием в руках помогали не менее 2000 жителей одной только Адыгеи (не считая черкесов и кабардинцев). Кроме того, за все 1990—2000-е годы в Адыгее не произошло ни одного теракта или вооруженного столкновения. Никто из экспертов, с кем нам удалось побеседовать, не считает, что есть основания полагать о существовании в Адыгее террористического подполья. Получается, это единственная из республик Северного Кавказа, которая не столкнулась за последние полтора десятка лет ни с вооруженными конфликтами, ни с терроризмом на своей территории.

Итак, территориальное положение Адыгеи, её этнический состав и общее спокойствие делают республику среди других северокавказских регионов оптимальным претендентом на роль первого кандидата на слияние с более развитым регионом. Как уже было упомянуто, в новой истории административно-территориальных преобразований в России укрупнение до сих пор касалось лишь автономий-«матрёшек». Еще относительно недавно, до 1991 года, автономной областью в составе Краснодарского края была и Адыгея, и это тоже, скорее всего, повлияло на выбор.

Рассуждая о сложностях, с которыми столкнутся российские власти в ходе проведения политики «укрупнения регионов», заместитель генерального директора Центра политических технологий Сергей Михалев отмечает, что самые большие проблемы будут в так называемых «этномусульманских» регионах, для которых статус квазигосударств в составе России очень выгоден. «Они получают достаточно серьезные преференции как в экономическом, так и в политическом плане. По сути, эти республики ничего не представляют собой в плане экономики, они абсолютно дотационные. Национальные элиты постоянно спекулируют на возможности отделения, сепаратизме, на националистических настроениях, недовольстве и прочее. Они постараются сохранить свои позиции. Им абсолютно невыгодно, допустим, уравнивание Кабардино-Балкарии или Карачаево-Черкесии с Рязанской областью. Это приведет к снижению политического статуса, а также урезанию экономических льгот, потому что все они живут на распилке федеральных программ»3.

Ситуация, сложившаяся в Адыгее — позиция республиканских элит, общественных организаций, национально ориентированной интеллигенции, — во многом подтверждает вышеприведенные слова.

Помимо общефедерального и регионального значения вопроса об объединении Адыгеи и Краснодарского края, дальнейшее развитие ситуации является не менее важным прежде всего для самой республики. Несомненно, в Адыгее наибольшую остроту этот вопрос имеет не в экономическом преломлении, а в этнополитическом. В этом отношении ситуация развивается, на первый взгляд, в пользу адыгского меньшинства республики. Однако это лишь на первый взгляд. Анализ событий и сложившейся на данный момент ситуации в Адыгее позволяет предполагать, что националистически настроенные адыгские круги, поставившие на Хазрета Совмена в его конфликте с Д. Козаком, потеряли многие важные позиции. Вопрос о преемнике Совмена был решен в пользу ректора Майкопского технологического университета Асланчерия Тхакушинова, который воспринимается как ставленник Кремля, и, следовательно, будет поступать так, как нужно для продвижения его интересов, какими бы они ни были. Главные оппоненты Х. Совмена в вопросе об объединении Адыгеи с Краснодарским краем губернатор А. Ткачев и Д. Козак, в отличие от Х. Совмена, сохранили свои посты, а Д. Козак даже стал федеральным министром, отвечающим за региональное развитие страны со значительным ростом полномочий.

Адыгея вышла из состава Краснодарского края и стала республикой в составе Российской Федерации 3 июля 1991 года. По данным одного из опросов того времени (было опрошено более 1200 человек), за выход Адыгеи из состава края высказывались 75% адыгов и 65% русских4. За полтора десятка лет настроения людей немного изменились. В этом плане интересны результаты опроса, проведенного в Адыгее и прилегающих районах Краснодарского края в 2005 году в рамках проекта «Объединение Краснодарского края и Республики Адыгея: за или против?». Опрос был проведен социологами из Адыгейского республиканского института гуманитарных исследований под руководством доктора философских наук Р. А. Ханаху. Так, на вопрос об отношении к объединению 55% русских высказались «за», 30% — «против», 15% — затруднились с ответом. Среди адыгейцев показатели противоположные: 30% — «за», 61% — «против», 9% — затрудняются с ответом. При этом в массовых акциях против объединения готов принять участие 21% опрошенных (русские — 7%, адыгейцы — 40%). В массовых акциях же за объединение, согласно опросу, готовы принять участие 19% респондентов (русские — 26%, адыгейцы — 11%).

Если брать по отдельным городам и районам Адыгеи, то результаты опроса (без разделения по национальному признаку) выглядят следующим образом. Против объединения выступают город Майкоп (50% опрошенных, остальные — «за» или воздержались), Белоре-ченск (48% опрошенных), Красногвардейский район (65%), Шовге-новский район (65%), Кошехабльский район (64%), Тахтамухай-ский район (59%) и Тучежский район (55%).

За объединение выступают город Адыгейск (49%, остальные — против или воздержались), Майкопский район (64% опрошенных) и Гиагинский район (65%).

Исходя из этих данных можно сделать вывод, что в абсолютных показателях (и без разделения по национальному признаку) разница между голосующими «за» и «против» будет составлять не более 10% в пользу первых. Точно определить это соотношение, основываясь на данном опросе, к сожалению, невозможно. Тем не менее он показывает, что при проведении грамотной информационной и РЯ-компании референдум об объединении вполне может оказаться успешным. Этот факт как раз и тревожит сторонников сохранения за Адыгеей статуса республики.

Эти цифры, а также реакция различных организаций и СМИ на открывшийся вопрос об объединении Адыгеи и Краснодарского

края говорят о серьезном противостоянии интересов внутри республики. По мнению председателя исполкома «Союза славян Адыгеи» Владимира Каратаева, большинство русского населения республики действительно желает воссоединения с Краснодарским краем. Он выделяет две основные причины таких настроений: негативное отношение к русским со стороны властных элит республики и полная управленческая несостоятельность этих элит, приведшая к краху экономики5.

В беседе с нами он выразил эти причины и в более умозрительном и, неизбежно, демагогическом духе — отсутствие у русских «своего государства»: «Так получается в современной России. У адыгов есть Адыгея, у ингушей — Ингушетия. А что есть у русских? У нас своей республики нет. Здесь мы получаемся как бы гости у адыгов».

Так или иначе, доля адыгейцев в структурах государственного управления составляет до 70% (в настоящее время, возможно, чуть меньше), тогда как в республике, напомним, их не более четверти населения. Уже третий в новой истории президент республики — адыгеец. Впрочем, первые два президента избирались путем всеобщего голосования, а большинство голосов в республике все же принадлежит русскому населению. Нынешний президент — Асланчерий Тхакушинов был назначен из Москвы, и, по мнению политологов, не пользуется популярностью даже у адыгского населения (он принимал участие в выборах 2002 года, на которых с разгромным счетом проиграл Хазрету Совмену).

Хазрет Совмен тоже не такая уж однозначная фигура в плане национальных отношений. Адыгеец по национальности, он получил образование в Ленинграде, а становление его — от простого старателя на золотых приисках до крупного предпринимателя в сфере золотодобычи — произошло в суровых условиях Дальнего Востока и Сибири. В беседах с нами люди, знающие Совмена лично, характеризовали его скорее как крепкого сибиряка по характеру и менталитету, чем как кавказца.

По словам главного редактора «Новой газеты Кубани» Галины Ташматовой, в самом начале своей политической карьеры Совмен выступал как раз за объединение Адыгеи с Краснодарским краем. Однако, по её мнению, именно недобросовестная политика краевых властей и полпредства, сложные отношения Совмена с губернатором Ткачевым и полпредом Козаком сделали бывшего президента Адыгеи ярым противником каких-либо укрупнений с участием его республики.

Вопрос о якобы имеющем место ущемлении в Адыгее прав русских стоит особо. Разумеется, речь не идет о каком-либо, даже самом мягком виде «апартеида» — это отрицают даже националисты из «Союза славян Адыгеи», а также местные политологи. Проблемы гораздо проще — обычно говорят о сложностях для нетитульной нации при поступлении на госслужбу, в вузы, при открытии собственного бизнеса и так далее. Сложности в подобных делах возникают в любом коррумпированном и клановом сообществе и могут действительно выражаться в фактическом неравенстве возможностей у представителей разных национальностей, в том числе и титульной (по словам политолога Олега Цветкова, эта самая «клановость» является главным тормозом в развитии не только экономики, но и гражданского общества в республике).

Представители адыгейских национальных организаций и адыгейской национально настроенной интеллигенции, с кем нам удалось пообщаться, либо вовсе отрицают существование подобной проблемы, либо изображают её незначительной, а главное, постепенно искореняемой. Как правило, подобная практика — на вопрос

о проблеме отвечать в духе «раньше было еще хуже» — свидетельствует о том, что дело действительно неладно. В частности, приводится в пример нынешнее правительство Адыгеи — там русские представлены в немалом количестве, в том числе на ключевых социальных постах. Кроме того, в республике русские по национальности прокурор, министр внутренних дел и начальник Управления ФСБ — они все назначаются по ведомственным линиям «из центра» и соответственно подотчетны своему начальству, а не президенту республики. Кроме того, справедливости ради следует отметить, что и сами адыгейцы не всегда могут рассчитывать на успех в «собственной» республике. Много проблем возникает и при поступлении на службу, и в иных ситуациях.

Председатель исполкома «Союза славян Адыгеи» Владимир Каратаев считает, что подобное представительство русских на руководящих постах в республике лишь создает иллюзию благополучия. По его мнению, в республике сложилась устойчивая система отношений между республиканской элитой и представителями федеральных структур, которую Каратаев называет «договором о ненападении». Они — назначенцы из федерального центра — быстро свыкаются с обстановкой, становятся частью «замкнутой адыгейской клановой системы». Примерно того же мнения придерживаются и многие политологи. По словам Каратаева, русские во властных

структурах Адыгеи зачастую ради сохранения должности вынуждены отказываться от своих «национальных убеждений».

В целом стремление большей части русского населения Адыгеи вернуться в состав Краснодарского края имеет под собой вполне материальную основу. Едва ли при отсутствии вышеперечисленных сложностей многие русские в Адыгее стали бы всерьез беспокоиться о статусе и степени суверенитета их территории в составе Российской Федерации.

Иное дело адыгейцы. Не затрагивая экономическую часть вопроса, о которой речь пойдет ниже, главными для адыгейцев, особенно национально ориентированных, являются вопросы статуса республики, наличие определенного, пусть зачастую и формального, суверенитета. Не менее важный вопрос — сохранение ими культурного своеобразия (язык, религия, культура), по сути — вопрос сохранения самого адыгейского этноса. Весьма неожиданно выглядят в этом свете данные все того же опроса: опасение об утрате адыгейцами культурного своеобразия высказывали 65% опрошенных адыгов и аж 42% (!) русских.

Один из самых частых примеров, которые нам доводилось слышать в рамках вопроса о культурной самобытности адыгов, — это положение причерноморских адыгов-шапсугов в Краснодарском крае. Примечательно, что шапсугский аргумент звучал и с той и с другой стороны: одни приводили в пример шапсугов как часть адыгского этноса, потерявшую свою культурную самостоятельность, практически полностью слившуюся с русским (в широком смысле) окружением, стремительно теряющую свой язык и самосознание. Другая сторона приводила в пример шапсугов как этнос, якобы «прекрасно чувствующий» себя в составе края, имеющий массу экономических и политических привилегий и множество возможностей для национального самовыражения и культурного самовоспроизводства.

«Положение с адыгским языком в причерноморской Шапсугии стало на грань национальной катастрофы: подрастающее поколение уже не знает своего родного языка, а отсюда теряет и свой менталитет, свою культуру и самобытность», — пишет председатель шапсугской «Ады-гэ-Хасэ» Маджид Чачух6. По его словам, власти Краснодарского края умышленно — но не в открытую, а подспудно — создают условия, при которых изучение родного языка становится практически невозможным. Однако не все здесь так просто. Понятны тревоги шапсугской интеллигенции за судьбы языка и культуры. Однако такое происходит в том числе и в результате осознанного выбора родителей: они зачас-

тую не хотят, чтобы их дети «тратили время» на изучение «бесполезного» в плане карьеры родного языка. «Пусть лучше учат русский и английский языки, это им поможет в жизни», — примерно так рассуждает, к сожалению, большинство родителей, и не только шапсуг-ских, но и татарских, башкирских, чувашских и т. д. школьников.

Сложности имеются и с выпуском единственной шапсугской газеты — «Шапсугия», которая выходит с 1991 года. Первые годы она финансировалась из средств краснодарского бюджета, однако в настоящее время газете, чтобы выжить, приходится искать помощь у частных лиц и общественных организаций. В частности, выпуску газеты способствовали бывший президент Адыгеи Хазрет Совмен и нынешний глава Кабардино-Балкарии Арсен Каноков.

Справедливости ради следует отметить, что привлечение к подобным проектам вроде выпуска газет, изучения языка, проведения фестивалей и т. д. частных благотворителей или общественных организаций — явление совершенно нормальное и распространенное. Оппоненты адыгейских националистов считают, что сохранение адыгейской идентичности и культурных традиций этноса не должны оплачиваться из средств налогоплательщиков. Некоторые из них считают, что при объединении с Краснодарским краем адыгейцы (прежде всего националисты и представители национально ориентированной интеллигенции) получат мощное «оружие» в виде своего национального своеобразия, находящегося «под угрозой исчезновения в условиях отсутствия собственной государственности». Властям тогда ради сохранения спокойствия или его видимости придется идти на уступки, которые, скорее всего — исходя из мировой практики — будут опять же выражаться в экономических поблажках, привилегиях, в дополнительном финансировании различных проектов.

Следует отметить, что в случае начала процесса объединения референдумы должны будут проведены в обоих субъектах. Как на вопрос об объединении ответят жители Краснодарского края? Каких-либо серьезных измерений общественного мнения не проводилось. По мнению большинства экспертов и политологов, с кем нам довелось побеседовать в Краснодаре, население края в целом достаточно безразлично к данному вопросу. Скорее всего краснодарцы настроены больше негативно — будучи осведомлены о непростой ситуации в соседней Адыгее, население едва ли будет активно поддерживать включение Адыгеи в состав края. В то же время отсутствуют и какие-то серьезные преграды, так что при грамотно проведенной агитационной кампании ответ большинства жителей на референдуме может

быть положительным. Как отметил в беседе с нами руководитель Южного регионального ресурсного центра М. В. Савва, в случае подготовки к референдуму разумнее будет провести две отдельные информационные кампании — одну для краевого электората, а вторую — для республиканского. Однако технически это практически невозможно, поскольку оба субъекта, несмотря на разделение, продолжают сохранять и наращивать общее информационное поле. Иначе и быть не может — ведь ежедневно границу между краем и республикой пересекают тысячи людей, а поселок Яблоновский, находящийся на территории Адыгеи и являющийся практически спальным районом Краснодара, даже именуется Южным округом (подразумевается, что он расположен южнее краевого центра).

За референдум в Адыгее активно выступает «Союз славян Адыгеи», категорически выступают против адыгские общественные организации «Адыгэ Хасэ» и «Черкесский конгресс». По их мнению, всенародного (в рамках республики) референдума быть не должно, так как только сами адыгейцы имеют право решать судьбу своей республики. Адыгская община Краснодарского края, насчитывающая около 20 тыс. человек, также категорически выступает против потери Адыгеей республиканского статуса. Особо следует отметить позицию адыгейской интеллигенции. Дело не в том, что она практически поголовно оказалась сторонницей сохранения республики и доминирования в ней адыгейцев — национальная интеллигенция практически всегда занимает подобную позицию. Она занимает, как правило, бескомпромиссную позицию, которая даже допускает в некотором роде вооруженную конфронтацию. Деятельность адыгейских историков, этнографов, фольклористов, лингвистов и т. д. направлена на выработку национальной идеологии, создание стандартных этнических мифов о древней высокой культуре. Не отстают в этом плане, впрочем, и многие краснодарские ученые, которые в выработке исторических мифов иногда даже более резвы и обладают гораздо большей фантазией.

Экономическая сторона вопроса представляется не менее важной, чем политическая или национальная. Как и во всех республиках Северного Кавказа, экономическое положение в Адыгее остается неблагополучным. У Краснодарского края также имеются свои проблемы, однако этот регион можно по праву назвать бурно развивающимся, особенно в свете ожидаемого прихода государственных и частных инвестиций в связи с предстоящей в 2014 году олимпиадой в Сочи.

Достаточно взглянуть на некоторые цифры.

Объем федеральных дотаций в бюджет:

— Адыгея — 60,68% (77 место в РФ),

— Краснодарский край — 17,78% (34 место в РФ)7.

Что же касается одного из главных «тормозов» развития экономики — коррупции, то красноречиво говорят за себя следующие показатели. В 2006 году в Краснодарском крае выявлено 172 факта преступлений коррупционной направленности, в Адыгее — всего

1 факт (!). Это притом, что количество жалоб на коррупцию от населения растет8. В связи с этим эксперты делают очевидный вывод: «деятельность антикоррупционных комитетов и комиссий в Адыгее носит откровенно формальный характер и является профанацией».

Если не вдаваться в общие рассуждения о том, что вышесказанное может быть отнесено и ко всей стране в целом, следует отметить, что в условиях, когда в обществе (в данном случае — в Адыгее) царит закрытая косная система, противоречащая интересам большинства населения, уровень коррупции будет оставаться катастрофическим. По мнению политолога Олега Цветкова, именно сохранение нынешнего уклада существования адыгейских элит, закрытость и косность этой системы являются главным «бичом» современной Адыгеи. И бороться необходимо именно с этим.

В отличие от вопросов сохранения национального своеобразия и даже вопросов сохранения местными национальными элитами своей власти экономический фактор имеет одну особенность. Вот как выразил её писатель Андрей Буровский: «Правительство разъясняет, что стремится укрупнять субъекты федерации. Мол, уберем с карты «неперспективные» административные единицы, оставим большие и целесообразные. Титульному населению во всех этих случаях обещают культурную автономию и сулят немалые денежки на ее поддержание. Это уже ставит под сомнение экономические причины упразднения автономий: если цель — экономить на дотациях и создавать экономически целесообразные административные объединения, так дополнительные траты-то на что?!Раньше их не было, теперь будут. Загадочная такая экономия. А самое главное — власти «почему-то» и не думают «укрупнять» «неперспективные» области самой коренной России?»9

Действительно, экономическая целесообразность объединения находится под сомнением. Не легче ли будет реализовать на территории Адыгеи несколько крупных инвестиционных проектов, чтобы вытянуть республику из затянувшегося экономического кризиса? Тогда вопрос об объединении имел бы несколько иной контекст.

Словно желая доказать возможность реализации в Адыгее крупных проектов без помощи Краснодара, в нынешнем году адыгейская делегация во главе с президентом Тхакушиновым впервые приняла участие в Сочинском международном экономическом форуме «Кубань-2007». Проект, однако, у Адыгеи на форуме был представлен всего один — строительство автодороги Майкоп — Дагомыс, на которую требуется 18 млрд руб. Этому проекту уже много лет, однако реализовать его до сих пор не удалось. По словам президента Адыгеи, в случае его реализации — а в последующем построения развитой инфраструктуры и т. д. — Адыгея перестанет быть дотационной республикой: эта дорога, по мнению Тхакушинова, даст толчок к оживлению экономики и привлечению инвестиций.

Уже приводившийся в данной работе опрос в рамках проекта «Объединение Краснодарского края и Республики Адыгея: за или против?» имел в своей структуре также и вопросы экономического характера. На вопрос «Улучшится ли социально-экономическое положение края в результате вхождения Адыгеи в состав Краснодарского края?» 31% опрошенных ответили положительно, 34,5% — отрицательно, 34,5% — затруднились ответить (в данном случае разделения по национальному признаку не было). Столь равномерное распределение ответов говорит о том, что люди в целом не очень хорошо понимают, чего же конкретно может получить Краснодар от присоединения к себе Адыгеи.

На вопрос «Улучшится ли социально-экономическая ситуация в Адыгее?» ответы распределились подобным образом:

— 35% — да,

— 38% — нет,

— 27% — затруднились ответить.

Более четкий ответ дается на еще один вопрос «экономического блока»: опасения об остаточном принципе финансирования Адыгеи в случае присоединения её к краю высказывают 60% адыгейцев и 30% русских.

Некоторые эксперты, в частности М. В. Савва, считают, что объединение Адыгеи и Краснодарского края экономически выгодно, поскольку многие крупные экономические проекты (в частности, прокладки прямой дороги на Сочи через Майкоп) тормозятся из-за сегодняшней ситуации. В то же время рассматривавшаяся возможность присоединения к новому объединенному субъекту наряду с Адыгеей также и Карачаево-Черкесии (создание на основе слияния трех субъектов так называемого Кубанского края) экспертами ви-

дится лишенной тех очевидных плюсов, которые имеются в примере с Адыгеей.

Большинство экспертного сообщества с той и другой стороны, опрошенного нами в ходе исследований, склоняется к мысли о том, что вопрос об объединении Адыгеи и Краснодарского края будет в той или иной форме поднят вновь после известных событий весны 2008 года. В настоящее же время проект объединения Адыгеи и Краснодарского края находится в «замороженном» состоянии. Президент России, бывший полпред Д. Козак, губернатор А. Ткачев и, разумеется, президент Адыгеи А. Тхакушинов (как и Х. Совмен до него) неоднократно заявляли, что объединение нецелесообразно. Однако, по мнению большинства политологов, с кем нам удалось побеседовать в Майкопе, Краснодаре и Москве, убеждены, что проект именно «заморожен». Как правило, связывают это в том числе с так называемой «Проблемой-2008» и считают, что после этого власть скорее всего вернется к осуществлению данного проекта.

Но почему же он все же оказался «заморожен»? Либо власть пошла — до поры до времени — на попятную, либо изначально власти планировали это как «зондирование почвы». И теперь, оценив ситуацию и все трудности, можно будет найти разумное решение данного вопроса.

Эти выводы, по нашему мнению, таковы.

Во-первых, категорическое неприятие местными национальными элитами любых форм возможного «объединения». Однако вся региональная политика последних 8 лет была направлена прежде всего на ослабление позиций местных элит и грош цена её результатам, если данное препятствие для федерального центра окажется в случае разворачивания сценария объединения непреодолимым.

Во-вторых, категорическое неприятие любых форм возможного «объединения» национально ориентированной интеллигенцией и националистами. Оставим за скобками откровенно демагогические высказывания некоторых представителей «Черкесского конгресса» о необходимости «деколонизации» исконных черкесских земель. Гораздо больший интерес представляют опасения, высказывавшиеся в том числе и представителями «Черкесского конгресса», «Адыгэ Хасэ», адыгскими гуманитариями, — об утрате адыгами культурного своеобразия, потере своей национальной идентичности. Это действительно серьезная проблема. Однако, как показывает мировая практика, подобные проблемы достаточно легко решаются при помощи обильного финансирования имеющих национальную окраску

гуманитарных и культурных программ. Вполне возможно, что федеральный центр изберет именно этот путь, если возьмется всерьез за реализацию проекта присоединения Адыгеи к Краснодарскому краю, однако гарантий этому нет никаких. Поэтому это возражение остается одним из самых важных и требующих внятного ответа со стороны инициаторов объединительных процессов.

Что же касается населения в целом, то ситуация не кажется чересчур уж неразрешимой. Итак, в массовых акциях «за» и «против» объединения изъявили желание участвовать приблизительно по части населения с каждой стороны (это, правда, данные всего одного опроса). Согласно результатам того же опроса, обострения межнациональных отношений в случае «объединения» опасаются, в свою очередь, 54% адыгейцев и 41% русских. Это говорит скорее о недоверии друг к другу: русские боятся обострения со стороны адыгейцев, те же — чего-то неприятного в итоге со стороны русских. При грамотно составленной кампании подготовки населения к объединению градус недоверия и градус протеста можно будет существенно «сбить».

По мнению политолога Олега Цветкова и некоторых других экспертов, националистические организации «Союз славян Адыгеи», «Адыгэ Хасэ» и «Черкесский конгресс» вовсе не так уж сильны, как это может показаться. «Многие люди, может быть, их на словах и поддерживают — потому что они вроде говорят какие-то вещи, которые им нравятся. Но если дело дойдет до чего-то серьезного, серьезной поддержки ни у тех, ни у других не будет», — сказал он.

По его словам, и Союз славян, и их идеологические противники «Черкесский конгресс» и более умеренный «Адыгэ Хасэ» едва ли смогут «поднять» на по-настоящему серьезные выступления более одной тысячи человек каждый. Кстати, следует отметить, что даже в дни самого большого накала в обсуждении вопросов объединения в 2005—2006 годах в республике не было зафиксировано сколько-нибудь серьезных межэтнических столкновений (хотя провокации случались).

Итак, объединять Адыгею и Краснодарский край «с наскока» — большая ошибка. Это чревато нарушением спокойствия в Адыгее, возможно, даже очень серьезными последствиями в республике; это чревато также ударом по имиджу федерального центра на Кавказе, по имиджу России за рубежом. Не стоит сбрасывать также со счета тот факт, что сложившийся в регионе баланс интересов очень хрупкий, и в случае нарушения может привести к неожиданной радикализации игроков, интересы которых оказались ущемлены.

Но следует признать, что при проведении грамотной кампании подготовки к присоединению Адыгеи, все может пройти более гладко. Существенную роль может сыграть грамотная информационная кампания (Адыгея и Краснодарский край, за некоторыми несущественными различиями, находятся в едином информационном поле), а также имеют большое значение финансирование и продвижение совместных проектов. Наконец, уже сейчас происходит постепенная «десуверенизация» Адыгеи: постепенное упразднение или перепод-чинение Краснодару важных республиканских структур и ведомств. Например, на данный момент в Адыгее упразднена таможня, пере-подчинены Краснодару Дорожное управление, Управление по печати, понижено в статусе и подчинено краю Управление Госнар-коконтроля по Адыгее, отдел ветеринарного и фитосанитарного контроля. Это вызывает обеспокоенность в республике (в том числе и, банально, из-за потери рабочих мест). Негативно об этом недавно на пресс-конференции в Москве отзывался и президент республики Асланчерий Тхакушинов. Но в целом этот процесс проходит незаметно и без скандалов. Также незаметно и без скандалов могут пройти и другие подготовительные к объединению процессы.

Если ненадолго вернуться к вопросу о целесообразности в принципе присоединения Адыгеи к Краснодару, то и здесь есть совершенно аргументированные позиции, причем даже не обязательно лежащие в плоскости сохранения самобытности адыгского этноса. Так, руководитель Краснодарского краевого центра социальных технологий Николай Петропавловский считает, что Адыгея имеет все шансы стать «Северокавказской Швейцарией», образцовой республикой на Северном Кавказе. Предпосылки, по его мнению, очевидны: межнациональный мир (гораздо более прочный, чем в других республиках региона), небольшая территория, при этом с большим, но нереализованным рекреационным потенциалом (таковой правда есть и в других республиках Северо-Западного Кавказа), та же замкнутость внутри Краснодарского края и так далее. В этих условиях, считает Н. Петропавловский, было бы в высшей степени ошибочно присоединять Адыгею к краю и уничтожать её как самостоятельную единицу, да еще и с риском нарушения мира и спокойствия в республике (да и во всем регионе). Наоборот, образцовая — спокойная, мирная, богатая (для начала хотя бы инвестициями) — республика будет хорошим примером как для всего неспокойного Северного Кавказа, так и «витриной» российского Кавказа за рубежом.

В общем, дальнейшая судьба объединительных процессов зависит от того, какой стратегии и практики проведения административно-территориальной реформы будет придерживаться федеральный центр после весны 2008 года. Однако можно с достаточной долей уверенности сказать, что, если курс на «укрупнение» на Кавказе будет продолжен, первой в списке будет Республика Адыгея.

В отличие от Адыгеи и Краснодарского края планы объединения Чечни и Ингушетии, Чечни и Дагестана или Дагестана, Чечни и Ингушетии не идут дальше деклараций, да и исходят они в основном от чеченских политиков, которые, видимо, и призваны быть теми, кто вбрасывает этот «пробный шар» на Северо-Восточном Кавказе. Между тем, по мнению дагестанских экспертов, чеченцы действительно заинтересованы в таком объединении. Резонов здесь несколько, среди которых наиболее значимы следующие: а) в новом субъекте чеченцы окажутся самым крупным по численности этносом с соответствующим доминированием при создании общих органов власти;

б) чеченцы получат возможность беспрепятственного проникновения в Хасавюртовский регион, в другие равнинные районы, входящие в состав Дагестана, а также к Каспийскому морю. О том, чтобы «передвинуть межу», часто говорит в своих выступлениях Рамзан Кадыров, а его подчиненные иногда на практике пытаются это сделать, устраивая провокации, особенно рядом с дагестанским городом Кизляр и на границе с Новолакским и Хасавюртовским районами Дагестана;

в) чеченцы в результате объединения могли бы сбросить с себя имидж «сепаратистов» и «мятежной нации». Кроме того, объединение и открытие границ привело бы к еще большему расползанию бандитского подполья из Чечни на всю территорию нового субъекта (впрочем, это происходит и без всякого объединения); г) наконец, не стоит сбрасывать со счетов честолюбивые планы Рамзана Кадырова стать «Имамом Шамилем 21-го века». Он часто указывает на то, что Чечня при нем гораздо стабильнее, чем Дагестан и Ингушетия, при этом выражая готовность «навести порядок» и у соседей тоже.

Впрочем, по мнению дагестанской журналистки Сабины Мамаевой, предложения об объединении возникают у чеченцев в моменты особо напряженных отношений с соседями или с федеральным цен-тром10. По мнению дагестанского исследователя Ф. Г. Раджабова, «механическое присоединение одной северокавказской республики к другой ничего не даст, кроме лишней головной боли федеральному центру. Если, к примеру, в других частях Российской Федерации эти реформы проходят относительно безболезненно, то на Северном Кавказе они

приобретают намного более острые формы, выливающиеся в противостояние элит и населения различных субъектов» и.

Высказываются и другие более экзотические варианты укрупнения регионов с участием Дагестана. В частности, в дагестанском еженедельнике «Черновик» был рассмотрен план создания Каспийского края путем объединения Дагестана, Калмыкии и Астраханской области. При всей фантастичности и неосуществимости многих мероприятий, в частности, выселения 150 тыс. казахов из Астраханской области и заселения вместо них 150 тыс. дагестанцев на границе с Казахстаном, некоторые соображения являются вполне логичными. В частности, справедливо отмечается целесообразность концентрации всей каспийской пограничной полосы в рамках одного субъекта, а также тот факт, что в новом субъекте этническим большинством окажутся русские, а русский язык в нем будет самым распространенным, поскольку полиэтничное дагестанское сообщество является русскоязычным по определению12. В данном отношении разработанные ранее планы объединения республик Северного Кавказа со Ставропольским краем действительно ущербны: при любом раскладе они будут выглядеть как присоединение Ставропольского края к северокавказским республикам, но никак не наоборот (один только Дагестан по количеству населения сопоставим с краем). Кроме того, и власти, и население Ставропольского края показали абсолютную неспособность справиться с подобной задачей. Краевые власти не могут справиться с проблемами этнических меньшинств на востоке края, где из-за неумелой национальной политики недовольство приняло отнюдь не мирный характер, а среди местных мусульман, никогда не бывших фанатиками, распространились идеи вооруженного джихада.

В целом же опрошенные нами эксперты высказывались в том плане, что укрупнение регионов на Северо-Восточном Кавказе даст больше минусов, чем плюсов. Особенно большие проблемы эксперты видят в случае осуществления проекта объединения Чечни, Ингушетии и Дагестана в любой конфигурации (как три субъекта в один, наряду с другими субъектами плюс Ставрополье и т. д.). Как ни странно, наиболее экономически оправданным видится именно вариант создания Каспийского края. Действительно, все остальные варианты чреваты серьезными последствиями в виде столкновений различных этнических, клановых и прочих интересов, что в итоге может взорвать то хрупкое равновесие, которого удалось наконец-то достичь в этой части российского Кавказа. Но даже в рамках гипо-

тетического Каспийского края есть масса конфликтных векторов, в частности, дагестано-калмыцкий, калмыцко-астраханский, астраханско-дагестанский. Иными словами, ни один из существующих ныне планов укрупнения субъектов Северо-Восточного Кавказа не может быть проведен относительно безопасно и безболезненно, как это возможно в случае с Адыгеей и Краснодарским краем. Любые административно-территориальные изменения здесь приведут к появлению массы новых факторов и угрожающему усложнению установившейся здесь системы, что может вывести ее из равновесия.

Таким образом, административно-территориальная реформа на Северном Кавказе будет затянута даже при наличии твердой воли продолжать ее у нового руководства страны после выборов 2007— 2008 годов. Если на северо-западе региона территориальные изменения и изменения статуса этнических регионов могут пройти относительно безболезненно, то на северо-востоке, особенно в случае с Чечней, Ингушетией и Дагестаном, необходимы совершенно иные подходы, основания и конфигурации административно-территориальных преобразований.

В то же время наши исследования показали, что практически все планы укрупнения регионов, касающиеся республик Северо-Восточного Кавказа, на сегодняшний день практически не осуществимы, поскольку приведут к еще большему обострению ситуации в неспокойном регионе. В обозримой перспективе, на наш взгляд, ситуация улучшаться не будет, следовательно, для федерального центра самым разумным шагом будет не предпринимать каких-либо практических шагов в данном направлении. Весьма вероятно обострение общественно-политической ситуации в республиках Северного Кавказа также и в случае объединения Адыгеи и Краснодарского края. Оно может быть рассмотрено как первый шаг на пути к устранению других республик. Как бы то ни было, политика укрупнения регионов на Северном Кавказе имеет весьма туманные перспективы и сильно зависит от исхода выборов конца 2007 — начала 2008 года и наличия у руководства страны воли на ее продолжение в масштабах всей страны.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 См., в частности: Сампиев И. Отношение населения Республики Ингушетия к возможности объединения Ингушетии и Чечни // Кавказский эксперт. Журнал для депутатов Государственной Думы Российской Федерации, 2006. № 2(6). С. 19—22.

2 Ингушетия имеет пограничные споры и с Северной Осетией, и с Чеченской Республикой. Подробнее об этом см.: Цуциев А. Атлас этнополитической истории Кавказа (1774-2004). М., 2006. С. 87, 93-95.

3 Зубченко Е. Попрание прав бурят-монгольского народа // Новые известия, 2006, 18 апреля.

4 Ханаху Р. А. Аналитическая справка по итогам социологического исследования: «Объединение Краснодарского края и Республики Адыгея: за и против?» // Сайт Адыгейского республиканского института гуманитарных исследований им. Т. М. Ке-рашева. Социологические исследования. http://www.arigi.ru/socio/material.htm.

5 О ситуации в Адыгее и объединении с Краснодарским краем // Закубанье, 2005. № 11(154).

6 Салямова А. Власти Краснодарского края препятствуют изучению адыгского языка в школах // Кавказский Интернет-портал. Новости — Адыгея. 03.12.2006 г. http://www.kavkazweb.net/news.

7 Ракуль Е. Финансовые костыли // Южный репортер, 2007, № 3(90), 29 января.

8 Обандподполье,коррупции и не только... // Кубанские новости, 2007, № 30(3956).

9 Буровский А. Унификация сверху как путь к распаду России // АПН Казахстан. Публикации. http://www.apn.kz/publications/article349.htm.

10 Мамаева С. Вместе веселее // Московский комсомолец в Дагестане, 2007, 24-31 мая.

11 Раджабов Ф. Г. Будущее Дагестана в свете идей укрупнения регионов России // Региональные аспекты социальной политики. Вып. 7. Махачкала, 2005. С. 42.

12 Шахбанов М. Каспийский край // Черновик, 2005, № 28, 22 июля.