CC BY
76
Л.И. Подберезная, В.Г. Семенова
ПРОБЛЕМА ТОЖДЕСТВА В ФИЛОСОФИИ И ЯЗЫКЕ И ЗАКОН Г.В. ЛЕЙБНИЦА*
В последнее время философия интенсивно использует достижения различных смежных наук в целях всестороннего рассмотрения и анализа своих категорий. При решении многих теоретических вопросов философии неизбежно встает проблема раскрытия содержания той или иной философской категории с точки зрения языка, т.е. в конечном счете - проблема отношения категорий мышления и языка. В данной статье исследуется категория тождества с точки зрения философии и языка. Анализу подвергаются также высказывания идентификации.
Ключевые слова: тождество, различие, идентификация, тавтология, противоречие, семантика, прагматика, язык, речь, парадоксы.
Тождество является предметом исследования большинства логико-философских работ (Аристотель, Г.В. Лейбниц, Д. Юм, И. Кант, Г.В.Ф. Гегель, Г. Фреге, Б. Рассел, Л. Витгенштейн, У. Куайн и др.) и относится к числу наиболее сложных вопросов философии. Отождествление - это один из основных способов познания мира, познавательная операция, отношение между предметами (реальными или абстрактными), позволяющее говорить о них как о неотличимых друг от друга в какой-то совокупности характеристиках. Кроме того, способность человека находить и устанавливать сходство и подобие фактов окружающего объективного мира и репрезентировать это знание в языковой форме является одним из важнейших моментов познавательной деятельности, заключающейся в осмыслении поступающей к человеку информации. Поэтому тождество как объект осмысления сохраняет свою актуальность в течение нескольких тысячелетий. Концепции тождества множатся, сменяя одна другую, существуя параллельно одна другой.
Вопрос о связи между тождеством и различием служил предметом спора еще в Древнем Китае, где в самом общем виде можно выделить две абсолютно противоположные точки зрения на этот счет. Представители первой из них акцент делают на различиях и не замечают тождеств. Сторонники второй точки зрения обращают внимание только на тождества и игнорируют различия. Весьма примечателен путь поздних моистов, диалектически подошедших к трактовке связи между тождеством и различием. В процессе рассуждений древние китайцы пришли к важному выводу о том, что тождественное и различное взаимно дополняют друг друга. Несомненно, что высказанная ими мысль приобретает форму постулата о тождествах-различиях. При данном подходе, соответственно, меняется и представление о самом процессе познания. Таким образом, речь идет о понимании тождества как диалектического единства противоречий. Другими словами, тождество и различие существуют только потому, что они зависимы друг от друга: тождество будет иметь место только тогда, когда есть различие, и наоборот.
Любопытно отметить, что уже тогда моисты выделили четыре различных вида тождества:
- повторное тождество, при котором два различных понятия имеют одинаковую сущность, несмотря на различия в названиях;
- тождество частей, в результате которого взаимосвязаны все части в одном теле;
- смешанное, или собранное, тождество, при котором различные предметы находятся вместе;
- родовое тождество, когда имеются в виду общие свойства, присущие различным отдельным предметам [1, с. 9].
Несмотря на то, что чисто абстрактные рассуждения древних китайцев не привели к разработке лингвистических описаний, многие выдвинутые ими положения продолжают вызывать живой интерес и в настоящее время.
Более активно понятие тождества в XVII в. разрабатывал Г.В. Лейбниц, занимавший достаточно гибкую позицию по данному вопросу. Сформулированный им закон тождества гласит: х = у тогда и только тогда, когда все свойства, принадлежащие х, принадлежат и у, и наоборот. Символически его можно записать так:
(х = у) Р (Р (х) Р (у)) [см. 2, с. 13].
У Этьенна Бонно де Кондильяка роль тождества в познании тесно связана с той ролью, какую играет аналогия в мышлении и языке. Предложенная им трактовка тождества состоит в следующем: любая вещь сходна в определенных отношениях с множеством других вещей. Поэтому новые идеи, полученные в результате дальнейших расчленений вещей, оказываются сходными с идеями, порожденными с помощью ранее проделанных анализов. Опираясь на сходство вещей, человек применяет к новой идее знак ранее полученной сходной с ней идеи или создает новый по аналогии со
знаком сходной идеи. Этот способ французский философ считает естественным способом образования новых значений знаков, тем способом, которому учит нас сама природа. В наших идеях, как он полагает, хранится знание об отношениях, существующих в реальной действительности, и точность знаков воспроизводит эти реальные отношения [3, с. 126-161].
Итак, в противоположность взглядам Г.В. Лейбница, тождество у Э. Кондильяка получает материалистическое истолкование, поскольку он усматривает в тождестве суждений, образующих рассуждение, отражение того тождества в различии, единства в многообразии, которое объективно существует в материальных объектах
Г.В.Ф. Гегель формальному тождеству противопоставляет тождество конкретное, в которое составным элементом входит момент различия. Исходным пунктом размышлений философа является вывод о том, что тождество и различие, взятые в движении, в развитии, в единстве, представляют собой взаимопроникающие противоположности. «Различие как простое не есть различие, оно впервые таково лишь в соотношении с тождеством; но вернее будет сказать, что оно как различие содержит в себе и тождество» [4, с. 85]. Все предметы и явления, по его мнению, и взаимопроникают, и взаимоисключают друг друга, т.е. являются противоречивыми по своей сущности. «Все вещи, -утверждает он, - противоречивы в самих себе; и притом в том смысле, что это предложение выражает по сравнению с прочими истину и сущность вещей» [4, с. 85]. В то же время Г.В.Ф. Гегель подчеркивает, что противоречие не следует принимать за какую-то аномалию.
Вернемся в этой связи к закону взаимозаменимости тождественных величин Г.В. Лейбница, согласно которому тождественны те величины, которые могут заменять друг друга без изменения истинностного значения предложения. Стоит отметить, что эта идея ученого - достаточно интересна, но она содержит один неустранимый недостаток: Г.В. Лейбниц объясняет тождество как отношение скорее между знаками, чем между именуемым предметом и им самим, смешивая знаки с предметами. Более того, ряд современных ученых считает определение тождества Г.В. Лейбница формальным и неконструктивным, поскольку оно обладает рядом недостатков, так как «для установления тождественности предметов х и у (именно того факта, что они представляют собой один и тот же предмет) нужно пересмотреть все их свойства Р, число которых у реальных предметов неограниченно велико» [2, с. 14]. Можно обнаружить и другие возражения на этот счет. Например, утверждая, что число 2 тождественно числу 2 и выражая это в форме равенства 2 = 2, мы сами нарушаем условие тождества, поскольку 2, стоящее слева от знака равенства, имеет иное пространственное отношение от числа 2, стоящего справа (а это уже различие), следовательно, 2 не равно 2 (см., например, работу А. Кожибского).
Согласно П.А. Флоренскому, формула типа А = А не имеет разума, т.е. смысла. Вообще тождество он считает «мертвым», «бессмысленным», «безжизненным» равенством. Вот что ученый пишет по этому поводу: «Но почему же “это” есть именно “это”,
а не что-нибудь иное? В чем разум этого самотождества непосредственной данности?» Далее читаем: «.. .эта тавтологическая формула, это... безмысленное и потому бессмысленное равенство А = А есть на деле лишь обобщение самотождества» [5, с. 25], «закон тождества есть дух смерти, пустоты и ничтожества» [5, с. 27]. «Закон тождества есть неограниченный монарх, да; но его подданные только потому не возражают против его самодержавия, что они - бескровные призраки, не имеющие действительности, - не личности, а лишь рассудочные тени личностей, т.е. не-сущие вещи. Это - шеол, царство смерти» [5, с. 28].
При таком положении дела сразу напрашивается вывод о том, что как такового тождества вообще нет, потому что его существование противоречило бы действительности. Однако концепции, основанные на крайних точках зрения, обычно не дают возможности объективного рассмотрения реальности: тождество обладает достаточной подвижностью, гибкостью, чтобы допускать бесконечное число связей, отношений, но в то же время обладает и достаточной жесткостью, чтобы не допускать соотношения и связей каждого элемента с другими элементами, выступающими в роли своеобразного «фильтра». Эти характеристики, которые, будучи двумя сторонами одного и того же феномена, определяют его специфику. Здесь уместно вспомнить высказывание Н. Винера, отмечавшего, что мир устроен не так жестко и однозначно, как это представляется в свете его механистической картины, но и не так аморфно и пластично, чтобы в нем могло происходить что угодно.
Не вдаваясь в историю дискуссий о тождестве, что увело бы нас далеко в сторону от основной темы, следует отметить, что круг дискутируемых проблем, связанных с самой сущностью тождества, широк. Работы современных отечественных и зарубежных философов и лингвистов, рассматривающих проблематику тождества, можно свести к следующим направлениям исследования: поиск,
установление и переживание тождества и различия в результате многостороннего соприкосновения человека с действительностью (П.П. Гайденко); выяснение общего и частного в равно- или разноосмысленности языковых выражений (К. Айдукевич); исследование интенсиональных контекстов (У. Куайн, Л. Линский); анализ высказываний со значением идентификации (А. Вежбицкая, Г.П. Грайс,
А.Д. Шмелев, Ю.Д. Апресян, Н.А. Николина, И.М. Кобозева, Е.В. Падучева); тождество и возможные миры (Д. Льюис, Р. Монтегю, Д. Каплан, М. Крессвелл, У. Куайн, С. Крипке, Я. Хинтикка, Э. Сааринен, П. ван Инваген, Р. Тейкман, Л. Линский, В.В. Целищев, Р.И. Павиленис) и др. И при любой теоретической установке исследователь не может не пройти мимо многочисленных фактов наличия в реальной действительности объектов, тождественных по каким-либо основаниям, даже если он отказывает им в объективном тождестве. Поэтому в целом приходится признать, что «хотя в реальном мире все вещи и явления подвержены изменениям и никакого абсолютного тождества не существует, тем не менее между ними всегда возможно установить тождество по определенным свойствам и в определенное время» [6, с. 212]. Неопровержимым доказательством этого может служить хотя бы тот факт, что совпадение всех свойств отождествляемых объектов привело бы к одному объекту или к совокупности, в которой объекты могли быть различимыми лишь условно -нумерически. Но этого в действительности не происходит и не может произойти, поскольку тождество в различных областях знания, включая формальную логику и математику, оперирующих абстрактными понятиями, не существует без различия (Д. Юм).
Интересы Г.В. Лейбница, доказывавшего важность тождественных истин, концентрировались в основном вокруг аксиом математики, а объекты принимались за «вещи в себе» (И. Кант) и сравнивались лишь посредством понятий или, скорее, на уровне абстракции. А абстракция и есть формальное тождество, безразличное к тому, что часть наличного в конкретном многообразии опускается и выделяется лишь одна его часть так, что различия многообразных определенностей «сливаются» в одну определенность (Г.Ф. Гегель). Естественно, при таком подходе объекты становятся тождественными, перестают различаться между собой. С принципиальной точки зрения (в общеметодологическом плане), сравнивать между собой можно любые мысленные объекты, но при условии, что сравнение производится по какому-либо точно выделенному в них признаку, свойству, отношению, т.е. в рамках заданного интервала абстракции. Поэтому существование тождества не случайно.
Таким образом, из закона Г.В. Лейбница следует одно положение, которое необходимо осознавать: Г.В. Лейбниц устанавливает формальные критерии тождества. Для многих, привыкших к сложным математическим моделям языка, формула Г.В. Лейбница выглядит примитивной. Однако закон тождества Г.В. Лейбница - не просто набор удобных формул. Следует, очевидно, признать этот закон в силу всех субъективных аспектов его формирования одной из тайн, скрывающих в себе понятную лишь его автору (и потому непостижимую) сверхидею, и исходить из принципиального многообразия его возможных интерпретаций. Но это не позволяет считать, что во всех без исключения случаях представляется возможным и правомерным опровергнуть предложенный Г.В. Лейбницем принцип тождества неразличимого. И его универсальность, в частности, выражается в целесообразности и эффективности использования применительно к естественному языку. Ведь выражения, построенные по принципу этого закона, в текстах на естественном языке достаточно частотны, например: Квадрат есть равносторонний прямоугольник; Муж Ани - учитель моего сына; Джек Потрошитель - это лорд Карфакс; Этот человек был мой брат; В сравнении с джином вино - вода (Мандельштам); Будущее - это тщательно обезвреженное настоящее (А. и Б. Стругацкие); Темперамент - это умение себя сдерживать (Г. Вишневская).
Как нетрудно заметить, все эти высказывания достаточно разнообразны с точки зрения референциальной характеристики входящих в предложения компонентов. Отождествлению в них подвергаются как отдельные проявления одного объекта (дено-тата - на знаковом уровне), так и разные объекты (денотаты). Поэтому едва ли правомерно и достаточно без детального выяснения выводить проблему тождества за пределы теоретического рассмотрения как «аномалию», тем более, что в текстах на естественном языке, в частности, на русском, можно встретить несколько видов таких «парадоксальных» высказываний, например:
1. Собственно идентификация: Х есть У, где
Х и У - разные имена одного объекта (Декарт - это то же, что Картезиус; Столица России - Москва и др.).
2. Противоречие: Х есть У, где Х и У - имена двух разных объектов (Слово есть поступок (Л.Н. Толстой); Жизнь есть смерть, а смерть есть жизнь (М. Булгаков); Красота - это страшная и ужасная вещь (Ф.М. Достоевский); Богатство языка есть богатство мыслей (Н.М. Карамзин) и др.
3. Тавтология: Хесть Х (Мать есть мать; Приказ есть приказ).
Рассмотрим высказывания вида Х есть У, где
Х и У - разные имена одного объекта. Как нетрудно заметить, речь в них идет о тождественности различных выражений в отношении одного и того же предмета объективной действительности, который обозначен различным образом. К этому типу примыкают также определения терминов, например: Луна есть естественный спутник Земли и др. Как отмечает А.Д. Шмелев, «здесь идентификация носит в значительной степени метаязыковой характер, поскольку у адресата речи
формируется “мысленное досье” не конкретного объекта, а понятия, обозначаемого термином, однако именно понятие является референтом определяемого термина» [7, с. 188]. Характерным признаком идентифицирующей конструкции является перестановочность объектов относительно глагола-связки, например: Столица России - Москва и Москва - столица России; Квадрат есть равносторонний прямоугольник и Равносторонний прямоугольник есть квадрат.
Обратимся теперь к анализу высказываний вида Х есть У, где Х и У - имена двух разных объектов. С точки зрения логики, такие конструкции являются аномальными, поэтому они должны быть переосмыслены. Обычно переосмысление состоит в том, что второй компонент предложения (У) понимается метафорически (в широком смысле) и обозначает уже не объект У, отличный от объекта Х, а свойство объекта Х быть в определенном отношении похожим на У. Тем самым У приобретает предикатный статус, а анализируемые высказывания попадают в разряд псевдоидентификационных. Существенно при этом, что одной из самых специфичных черт таких конструкций является наличие скрытого смысла и даже приращение смыслов. В результате довольно часто происходит превращение одной противоположности в другую или объяснение какой-нибудь вещи, свойства через их противоположность, уравнивания (приравнивания друг к другу) противоположностей, «соединение несоединимого», что уже само по себе является парадоксальным, например: Темперамент — это умение себя сдерживать (Г. Вишневская); Жизнь - смерти гимны (Вяч. Иванов); В сравнении с джином вино - вода (Мандельштам). Парадоксальность поэтому можно рассматривать в качестве одного из критериев, формирующих семантику этих высказываний. Другой специфичной чертой их смысла является неаддитивность его сложения. Следовательно, противоречия (или антиномии) свойственны самому языку как феномену.
Обратимся теперь к анализу высказываний вида Х есть Х. С формально-логической точки зрения, эти высказывания тавтологичны, а значит, должны избегаться в речи как неинформативные (предикат не сообщает ничего нового о субъекте). Однако такие высказывания воспринимаются как вполне нормальные, хотя способы их осмысления разнообразны и лингвоспецифичны. Совершенно очевидно, что семантика данных существительных остается неизменной, различия же касаются прагматических условий их употребления и связаны с имеющимися в сознании носителей языка представлениями об этих объектах. При этом прагматические различия, даже при условии семантического сходства, неминуемо ведут к признанию наличия псевдотавтологических отношений. Так, например, высказывание Закон есть закон указывает на необходимость исполнения закона, несмотря на его суровость (ср.: слово закон имеет следующие лексические значения: закон - постановление государственной власти, нормативный акт, принятый государственной властью; установленные государственной властью общеобязательные правила). Из сказанного следует вывод, что эти конструкции не принимают на роль Х-а те категории,
с которыми не связаны определенные ассоциации. Так, фраза Пятое сентября есть пятое сентября абсолютно неинформативна, поскольку у обычного дня нет специальных признаков. Но как только в каком-то контексте возникает характерная ассоциация (например, если 5 сентября у говорящего день рождения), тавтологическая конструкция сразу становится осмысленной. Слово берет на себя добавочную семантическую нагрузку, наполняясь абстрактным значением. По всей видимости, источником смыслового развития слова следует считать ассоциативный потенциал его собственного лексического значения.
Итак, связь здесь зиждется на совершенно чуждой логике ассоциативности. Чисто логический, формальный подход к отношениям тождественности эти нюансы игнорирует. В языке логическом, полностью формализованном, вопрос об ассоциациях в принципе снимается с самого начала, поскольку в идеальном логическом языке ассоциации вообще должны отсутствовать. В то же время наличие ассоциаций в естественном языке является одним из проявлений специфики этой системы, отличающей ее от всякой иной. Между тем необходимо заметить, что возникновение ассоциаций относится к сфере мышления, а не языка, язык же выступает в качестве необходимого средства осуществления специфики человеческого мышления. По сути говоря, в современных условиях вновь остро зазвучал давний лингвофилософский вопрос о соотношении языка и мышления.
Таким образом, если вслед за Аристотелем считать, что «выяснять, почему вещь есть то, что она есть, значит, ничего не выяснять» [8, с. 220], то неизбежен вывод, что данное условие применимо лишь для отождествления абстрактных математических объектов и не может быть перенесено на другие объекты и явления окружающей нас действительности. Однако в текстах на естественном языке (в частности, на русском) достаточно распространены «парадоксальные» высказывания типа Х есть Х, Х
- это Х, Х всегда Х, Х был бы Х, Х будет Х и др. Данное противоречие объясняется тем, что, с одной стороны, вводимый в содержание слова прагматический компонент «разрушает» тождество, в результате чего семантически тождественные слова оказываются прагматически достаточно далекими, что и мешает в них видеть абсолютное тождество. С другой стороны, нарушение закона тождества закономерно и является одним из проявлений специфики языка.
Строение и осмысление высказываний вида Х = У, где Х и У - имена двух разных объектов, также оказывается парадоксальным и в высокой степени лингвоспецифичным. Большинство конструкций со значением идентификации метафоричны, выступают в качестве своеобразного катализатора мысли, процесса возникновения ассоциаций и требуют размышлений. Другой специфичной чертой их смысла является неаддитивность его сложения. В результате суть понимания конструкций такого рода остается в подтексте. Обнаруживая формальную и семантическую специфику, данные конструкции выступают в качестве своеобразного катализатора мысли, процесса возникновения ассоциаций и требуют размышлений. С этой точки зрения биноминативные псевдотавтологические конструкции рассматриваются в качестве некоего носителя смысла (множества смыслов) и возникновения нового смысла (смыслов). Широкое использование биноминативных псевдотавтологических конструкций обусловлено рядом особенностей сознания, мышления и речи.
Итак, тождество уже в силу своей природы и вследствие своей зависимости от различия немыслимо вне отношений как к экстралингвистической действительности, так и в самом языке. Наиболее полно и рельефно тождество раскрывается именно в языке.
Литература
1. История китайской философии / Пер. с кит. / Общ. ред. М.Л. Титаренко. М., 1989.
2. Горский Д.П. Обобщение и познание. М., 1985.
3. Богуславский В.М. Этьенн Бонно де Кондильяк. М., 1984.
4. Дворцов А.Т. Гегель. М., 1972.
5. Флоренский П.А. Столп и утверждение истины. Приложение к журналу «Вопросы философии». Сер. «Из истории отечественной философской мысли». М., 1990. Т. 1. Ч. 1.
6. Рузавин Г.И. Логика. М., 2002.
7. Шмелев А.Д. Русский язык и внеязыковая действительность. М., 2002.
8. Аристотель. Собр. соч.: В 4 т. М., 1976. Т. 2.
* Исследование, в рамках которого написана данная статья, выполнено при финансовой поддержке Аналитической ведомственной целевой программы «Развитие научного потенциала высшей школы» (20092010 гг.) Министерства образования и науки Российской Федерации. Проект РНП.2.1.3.4842 «Методологические и логико-семантические основы исследования социального противоречия и переходных периодов развития современного российского общества». Научный руководитель проекта - доктор философских наук, профессор В.В. Попов.
