CC BY
109
^ммммшшммшіммшшіммшмшм^мшімммшіші
История Новейшего времени
© 2011
А. И. Егоров
ПРОБЛЕМА СТАТУСА ОБЪЕДИНЕННОЙ ГЕРМАНИИ В 1990-е гг
Статья посвящена рассмотрению проблемы статуса Германии после объединения в 1990 г. Выявлено, что ФРГ обладала важными конкурентными преимуществами, позволяющими упрочить ее положение на мировой арене. Германия стремилась преодолеть устойчивое представление о своей исконной агрессивности, декларировала приверженность мультилатерализму, но в то же время отходила от политики самоограничения, готовя мировое сообщество к восприятию своего важного места в международных отношениях.
Ключевые слова: Германия, статус, элита, мультилатерализм, ООН, право на самоопределение, интеграция, интересы.
Германия принадлежала к числу немногих стран, потенциал которых в ходе международных событий конца 80-х — начала 90-х гг. ХХ в. значительно увеличился. Благодаря объединению она расширила свою ресурсную базу, заняв лидирующие позиции среди стран Западной Европы по численности населения, а также утвердившись на третьем месте в мире по производству ВВП (после США и Японии).
Германское объединение выглядело особенно выигрышно на фоне процессов государственного разрушения и политической атомизации, протекавших в этот период в Советском Союзе, Югославии, Чехословакии. ФРГ обладала повышенной привлекательностью для огромной армии переселенцев и беженцев, число которых в охваченных кризисом странах бывшего социалистического лагеря постоянно росло.
К этому добавлялись такие важные конкурентные преимущества, как высокий уровень образования и материальное благополучие населения, сравнительно благоприятная окружающая среда, распространенность немецкого языка, прежде всего в государствах Восточной и Центральной Европы.
В пользу Германии играло то историческое обстоятельство, что она рано перестала быть колониальной державой. Поскольку она потеряла свои неевропейские владения еще в 1919 г., то не была обременена имиджем колонизатора, с которым народы Азии и Африки были вынуждены бороться за свое освобождение.
Германию отличали серьезная экономическая мощь и стабильное финансовое положение. В 1990-е гг. ей удалось воспользоваться шансами, предоставленными дальнейшей интенсификацией процессов углубления международного разде-
Егоров Александр Игоревич — кандидат исторических наук, доцент кафедры «Общественные науки» ДПИ НГТУ E-mail: sekretar@dfngtu.nnov.ru
ления труда. Будучи сверхиндустриальной державой, ФРГ удерживала прочные позиции в производстве готовой продукции, активно осваивая рынки стран Центральной и Восточной Европы, Восточной Азии, Латинской Америки, Африки. Наиболее конкурентоспособными отраслями германской промышленности являлись автомобилестроение; транспортное машиностроение (вагоностроение, самолетостроение); общее машиностроение (производство станков, различных приборов); электротехническая промышленность; точная механика и оптика; химическая, фармацевтическая и парфюмерно-косметическая промышленность; черная металлургия. Эти отрасли обладали комплексом преимуществ, способствующих успешному завоеванию зарубежных рынков: высоким качеством производства и широким ассортиментом изделий; использованием международных стандартов и в то же время готовностью выполнять индивидуальные заказы; пунктуальностью в выполнении поставок; широкой сбытовой сетью и налаженным послепродажным обслуживанием.
В 1990-е гг. Германия быстрыми темпами увеличивала экспорт наиболее высокотехнологичных видов машин и оборудования. На долю продукции машиностроения и химии приходилось свыше 2/3 всего товарного вывоза Германии, т. е. конъюнктура в традиционных «старых» отраслях продолжала оказывать решающее воздействие на динамику товарного экспорта ФРГ в целом1.
Сильной германской стороной стала высокая степень социального мира между работниками и работодателями, что отражалось в низком забастовочном коэффициенте. В Германии только 5 рабочих дней из 1000 пропадали вследствие забастовок; для сравнения: в Польше — 15, Великобритании — 25, США — 452.
Усиление позиций ФРГ неизбежно поднимало проблему внешнеполитических предпочтений державы в постбиполярной системе международных отношений, однако германская элита оказалась не готова инициировать ее публичное обсуждение. В работе профессора Института изучения общественного мнения
Э. Ноэлль-Нойманн в связи с этим отмечалось: «Немецкий политический класс все еще опасается дискуссии по поводу приоритетов внешней политики и политики безопасности Германии»3.
Судя по опросам, проводившимся в первой половине 1990-х гг., германская элита нуждалась в осмыслении сложившейся ситуации и четкой формулировке государственных интересов, чем определялись цели внешней политики. В этот период лишь 22 % представителей высшего звена управленцев и бизнес-элиты придерживались мнения, что у внешней политики Германии имеются ясные цели. Об их отсутствии заявляли 74 %. Остальные затруднялись сформулировать свое мнение4.
В таблице представлены сводные данные опросов, проведенных среди германской элиты в сентябре 1993 г. и марте 1995 г.
1 Морозов, Мясников 2010, 153-162.
2 Schroder 2004, 9.
3 Noelle-Neumann 1995, 129.
4 Ibid., 130.
Таблица
ПРИОРИТЕТНЫЕ ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИЕ ЦЕЛИ ГЕРМАНИИ5
Внешнеполитические цели Германии Опрос 1993 г., в % Опрос 1995 г., в %
Принятие на себя международной ответственности посредством участия в миротворческих операциях ООН 76 67
Получение Германией места постоянного члена Совета Безопасности ООН 65 49
Ускорение процесса европейского объединения 62 55
Как следует из таблицы, в качестве ключевого приоритета называлось принятие Германией на себя международной ответственности посредством участия в миротворческих операциях ООН. Также значительная часть респондентов высказывалась в пользу получения ФРГ места постоянного члена Совета Безопасности ООН и ускорения процесса европейского объединения. Вместе с тем, приведенные данные свидетельствовали об определенном падении интереса политического класса и предпринимательских кругов Германии к внешней политике.
Такое положение сложилось в силу как внутренних, так и внешних причин. С одной стороны, основное внимание элиты было сосредоточено на подъеме восточногерманских земель, а ее историческая память оказалась полна негативизма, что объяснялось опытом двух поражений в мировых войнах и преступлениями времен нацизма. С другой стороны, ФРГ была вынуждена прислушаться к мнению ключевых акторов мировой политики, прежде всего союзников по СевероАтлантическому альянсу и Европейскому союзу. Возрастающая мощь объединенной Германии породила серьезные опасения с их стороны. Так, 8 октября 1996 г. депутат французского парламента Ш. Паска в интервью первому каналу национального телевидения заявил об опасности восстановления имперских амбиций со стороны Германии6.
Озабоченность, высказываемая партнерами Германии, объяснялась следующими факторами: учетом исторического аспекта ее деятельности на мировой арене в первой половине ХХ в.; усилением политических позиций ФРГ в Европе; опасением перед сильной немецкой маркой; популярностью федерального канцлера Г. Коля как внутри страны, так и за рубежом. К тому же набирало силу мнение, что последующая интеграция в Европе по своей сути является продвижением немецких интересов. Объективно ситуация складывалась таким образом, что европейская интеграция увеличивала немецкую свободу действий, ибо Германия могла эффективно использовать свое влияние и узаконить его в рамках деятельности глобальных и региональных структур.
В этих условиях Бонну приходилось проводить осторожный и взвешенный курс, учитывающий настороженность мирового сообщества. Его дипломатические усилия были направлены на доказательство того, что от Германии не исходит угрозы.
5 ІЬіа., 127; Ріеі 1998, 113.
6 Цит по: ЕгапкгегсЫаЬгЬисЬ 1996, 132.
Решать эту задачу предполагалось системным способом, прежде всего внушением мировому сообществу мысль о преемственности объединенной Германии со старой ФРГ — миролюбивым, предсказуемым и склонным к компромиссу государством; агрессивное наследие гитлеровских времен решительно отвергалось. Официальные лица активизировали информационное обеспечение внешнеполитического курса, называя «вчерашним днем» политику с позиции силы. Выступая 26 сентября 1991 г. на заседании Генеральной Ассамблеи ООН, министр иностранных дел ФРГ Г.-Д. Геншер заявил о «выдвижении на первый план большей ответственности Германии за свободу, демократию и человеческое достоинство». утверждая, что необходимо оставить за спиной государственное мышление нацистского прошлого7. Эта точка зрения ставила во главу угла невоенный аспект немецкой ответственности.
Следующим направлением стало декларирование приверженности Германии мультилатерализму, т. е. способу организации международных отношений, основанному на многосторонних межгосударственных механизмах. Как известно, мультилатерализм предполагает, во-первых, ориентацию на широкое использование международных институтов в целях обеспечения безопасности и, во-вторых, акцент на коллективные процедуры принятия решений. Последние были должны обеспечить баланс интересов, а, следовательно, жизненность и осуществимость этих решений. В отличие от унилатерализма, т. е. свободных и самостоятельных действий государства в области мировой политики, мультилатерализм ориентировал внешнеполитическую деятельность державы преимущественно на методы многосторонней дипломатии. Официальный Бонн заявлял, что «Германия не может ни действовать в одиночку — в прошлом такие действия всегда наносили существенный вред, — ни проводить широкомасштабную мировую политику, даже во имя торжества высоких ценностей и морали. Повышенная активность может касаться только одного: укрепления многосторонности, интеграции в Европе, усиления региональных организаций в мире. Вследствие этого основным принципом германской внешней политики должен быть следующий: максимально возможная политическая поддержка везде, где речь идет об укреплении многосторонних структур, интеграции и верховенстве права»8.
Мультилатерализм отвечал германскому видению военной архитектуры объединенной Европы, которая покоилась на следующих основаниях: надежной системе гарантий, включая инспекции; ориентации на неспособность к нападению; создании инструментария эффективного воздействия (в том числе механизмов оперативного реагирования и раннего предупреждения конфликтов), а также формировании институтов мирного урегулирования споров и системы коллективной безопасности.
В этой архитектуре ключевое значение приобретали такие инструменты, как многосторонние международные организации. Без координации их деятельности обеспечение европейской архитектуры безопасности на длительный срок не представлялось возможным.
7 ОешсИег 1991, 825.
8 Бе^сШаМ-СЬтошк 2000, 521.
Германия высказала заинтересованность в укреплении ООН, которую считала организацией самого высокого уровня для решения международных проблем, в связи с чем федеральное правительство усматривало необходимость ее политического и финансового укрепления. На протяжении 1990-х гг. немецкая доля, вносимая в бюджет ООН, постоянно росла, и в 2000 г. составила 9,857 %. По этому показателю Германия превосходила Францию (6,545 %), Италию (5,437 %), Великобританию (5,092 %), Россию (1,077 %), уступая только США (25 %) и Японии (20,573 %)9.
Многие официальные лица в Бонне стали избегать слов о национальных или государственных интересах ФРГ, ставя во главу угла коллективные интересы и ответственность в рамках таких международных организаций, как НАТО, ЕС и ЗЕС. Это дало основание профессору Эрлангенского университета Г. Шёллгену полагать, что правящие круги Германии испытывают настоящий «страх перед властью (силой)», объясняемый воспитанием послевоенного поколения немцев. Пороки такого воспитания, по мнению ученого, обнаруживались в отказе признать восстановление командных позиций Германии в мировой системе, а также в непонимании, что обладание значительной силой обязывает Германию применять ее, но в духе солидарной ответственности10.
Неготовность федерального правительства брать на себя дополнительную ответственность активизировало традиционалистский подход, приверженцы ко -торого обосновывали дипломатическую сдержанность Бонна в международных связях. Они отождествляли Германию с «торговым государством», основным признаком которого называлась готовность к отказу от автономности действий в пользу интеграции и кооперации. В области внешней политики торговое государство ставило в качестве приоритета оптимизацию общего блага, а также отдавало предпочтение гражданским стратегиям и инструментам проведения своих интересов перед военными средствами.
Политолог М. Штаак противопоставлял торговое государство державному, движущей силой внешней политики которого является проекция вовне своей внутренней мощи, и выражал уверенность, что возвращение к германской великодержавной политике в том виде, в каком она проводилась до 1945 г., практически исключено11.
Данную позицию поддержал профессор Амстердамского университета М. Брандс, не допускавший мысли о будущем внешней политики Германии с позиции силы. Такой подход был объявлен устаревшим, поскольку «власть в современной Европе не является больше тем, о чем М. Вебер говорил: навязывать свою собственную волю другому, вопреки его воле. Это слишком простая дефиниция, которая не пригодна сейчас, принимая во внимание нынешние многосторонние структуры. Власть в настоящее время подразумевает возможность играть центральную роль в важнейших международных структурах, а также крепкий авторитет»12.
9 Павлов 2005, 432.
10 БсИбІ^еп 1997, 190.
11 Біааск 2000.
12 БгапЛз 1997, 197.
Попыткой сохранить прежние опоры во внешнеполитическом курсе стала линия разумного самоограничения, в соответствии с которой миссия Германии виделась лишь в цивилизаторстве международной политики.
Разновидностью этой позиции стала точка зрения, что статус Германии как безъядерной державы имеет более высокую степень, чем других подобных стран, поскольку ФРГ — центральный элемент европейского порядка. Поддерживающий это мнение научный сотрудник Исследовательского института Немецкого общества внешней политики в Берлине Э. Хекель считал возможным называть объединенную Германию суверенным государством с виртуальным потенциалом ядерной державы. «Ее техническая индустрия позволяет создать ядерное оружие, но Бонн отказался от производства и обладания им: в 1954 г. в условиях действия оккупационного режима; в 1969 г., когда ФРГ присоединилась к Договору о запрете испытаний ядерного оружия; в 1990 г. в договоре «2+4» для объединенной Германии. Последний пункт особенно важен, ибо согласие на воссоединение Гер -мании было получено при условии отказа ФРГ от ядерного оружия», — писал ученый13.
Являясь стабильной опорой режима ядерного нераспространения, ФРГ использовала дипломатические каналы для напоминания партнерам по договору об их обязанностях.
Элементы новизны в обсуждение проблемы роли Германии в мире внес П. Лютцелер, видевший миссию своей страны в «построении мостов согласия и примирения»14. С этой точки зрения Германия получила новые шансы ввиду глобальной и континентальной экономической интеграции, политического объединения и культурной диффузии.
Между тем становилось очевидным, что германской внешней политике тесно в заданных рамках. Самоограничение противоречило очевидному превращению Германии в фактор власти с собственным весом, центральную силу на европейском континенте.
Уже в первой половине 1990-х гг. со стороны официального Бонна последовали шаги, свидетельствующие о начале неизбежного отхода от принципов внешней политики старой ФРГ. 23 декабря 1991 г. правительство Г. Коля признало самопровозглашенную независимость Словении и Хорватии, входивших в состав суверенной Югославии. Эта акция германской дипломатии противоречила международным обязательствам Бонна, в частности, принципам парижской Хартии для новой Европы, подписанной в 1991 г., а также пунктам советско-германского «Большого договора» (1990 г.), где говорилось о взаимном обязательстве «обеспечивать приоритет общепринятых норм международного права» и «неукоснительно соблюдать территориальную целостность всех государств в Европе в их нынешних границах» (ст. 1 и 2). Германия противопоставила свою позицию мнению специальной комиссии ЕС, рекомендовавшей не признавать словенскую и хорватскую суверенности. Принципа сохранения территориальной целостности Югославии придерживались в то время президент США Дж. Буш-старший, специальный представитель ООН в Югославии С. Вэнс, председатель мирной конференции по Югославии лорд Каррингтон.
13 Иаске1 1996, 101.
14 ЬШе1ег 1997, 86.
В качестве юридического обоснования признания Германией независимости Словении и Хорватии было использовано право наций на самоопределение. Заместитель председателя фракции ХДС/ХСС в бундестаге Р. Шольц отмечал: «Право на самоопределение принадлежит к числу важнейших гарантий международного права. На основании п.1 ст.1 Устава ООН признано, что право на самоопределение представляет собой юридически обязательную гарантию. Последняя дополняется ст. 55 Устава ООН, а также «Декларацией о правах человека» ООН 1966 г.»15. Кроме того, немецкие представители ссылались на то обстоятельство, что право на самоопределение было реализовано при объединении Германии.
Бонн приступил к подготовке почвы для применения бундесвера за пределами национальных границ. Весной 1994 г. министерство обороны Германии разработало документ под названием «Белая книга по безопасности и обороне», в ко -тором допускалась возможность вмешательства Германии в конфликты и кризисы в других странах на основе легитимного международного правового мандата и в рамках действий таких организаций, как ООН, ОБСЕ, НАТО и ЗЕС.
12 июля 1994 г. Конституционный суд ФРГ принял решение об отмене поправки 1982 г. к 24-ой главе Основного закона, запрещавшей участие вооруженных сил в военных операциях за рубежом16.
30 июня 1995 г. бундестаг 386 голосами «за» (при 258 «против» и 11 «воздержавшихся») одобрил решение федерального правительства отправить германские воздушные и санитарные силы по поддержке корпуса быстрого реагирования в Боснию. Также была открыта дорога для отправки военных самолетов «Торнадо», способных уничтожать системы ПВО.
При этом официальные лица отрицали возможность возобновления германской политики в духе первой половины ХХ в. Использование бундесвера за рубежом получило иное обоснование. Его начало было положено речью федерального президента Р. Херцога перед Германским обществом внешней политики, произнесенной в марте 1995 г. В своем выступлении Херцог поставил вопрос принципиально: «почему французские, бельгийские или голландские солдаты должны рисковать жизнью ради достижения общей цели, а не немецкие?»17.
Со сменой федерального правительства в 1998 г. аспекты преемственности и солидаризма были подтверждены, но получили новое прочтение. С одной стороны, в подписанном 29 октября 1998 г. коалиционном соглашении Социал-демократической партии Германии и партии Союз 90/Зеленые было выражено стремление придерживаться во внешней политике линии своего предшественника, т. е. консервативно-либеральной коалиции ХДС/ХСС-СвДП. 23 ноября 1998 г. во время аккредитации Дипломатического корпуса федеральный канцлер Г. Шредер заявил: «Руководимое мною федеральное правительство не допустит изменений в принципиальной ориентации германской внешней политики, европейской политики и политики безопасности». По-прежнему интересы ФРГ объявлялись вписанными в европейский контекст18.
15 Scholz 1995, 156.
16 Павлов 2006, 423.
17 Herzog 1995, 5.
1S Schroder 199S, 10.
Но с другой стороны, канцлер вскоре объявил о наличии у немцев права на представительство собственных интересов, которые необходимо не только воспринять населению Германии, но и разъяснить ее партнерам19.
Дальнейшие события показали, что приоритеты Германии претерпели трансформацию. Политическая культура «сдержанности» все более подвергалась критике. Заявляя о конструктивно-свободной нормальности немецкой нации, официальный Бонн (а позже Берлин) постулировал принцип беспристрастности, основанный на осознании собственной силы. Лишь после длительных переговоров с влиятельными фигурами было достигнуто согласие федерального правительства о выделении дополнительных средств для компенсации лицам, использованным на принудительных работах в нацистской Германии; расширение Европейского союза ставилось в прямую зависимость от национальных интересов ФРГ. Важнейшей установкой стало положение о невозможности проведения внешней политики и политики безопасности без опоры на военную силу.
Обобщая вышеизложенное, можно утверждать, что обретение единства позволило Германии выдвинуться в число ведущих европейских и мировых держав. Следуя традициям, заложенным в период существования старой ФРГ, Бонн не стремился форсировать события и немедленно заявлять о своих претензиях на место одного из глобальных лидеров. Германия предпочитала проводить осторожный и гибкий внешнеполитический курс, постепенно готовя мировое общественное мнение к восприятию своего нового статуса.
ЛИТЕРАТУРА
Морозов Б. Н., Мясников П. А. 2010: ФРГ-США: шесть десятилетий экономического и политического взаимодействия: монография. Н.Новгород.
ПавловН.В. 2006: История современной Германии, 1945-2005: курс лекций. М.
Павлов Н. В. 2005: Современная Германия: учебн. пособие по страноведению. М.
Brands M. C. 1997: Uberforderung durch Machtzunahme? Deutschland als integrierende oder zentrifugale Kraft // Internationale Politik. 2, 196-201.
Lehmann H. G. (hrsg.) 2000: Deutschland-Chronik 1945 bis 2000. Bonn.
Frankreich-Jahrbuch 1996. Politik, Wirtschaft, Gesellschaft, Geschichte, Kultur. 1997 / Deutsch-Franzosisches Institut (hrsg.). Opladen.
Genscher G.-D. 1991: Rede vor der Generalversammlung der Vereinten Nationen in New York am 25.09.1991 // Bulletin (Presse- und Informationsamt der Bundesregierung). 104, 825826.
Hdckel E. 1996: Die nuklearpolitische Interessenlage Deutschlands // Internationale Politik. 10, 101-107.
Hellmann G. 2007: Deutschland, Europa und der Osten // Internationale Politik. 3, 111-114.
Herzog R. 1995: Die Grundkoordinaten deutschen Aufienpolitik // Internationale Politik.
4, 4-6.
Lutzeler P.M. 1997: «Groftmacht» Deutschland? Essay uber die Perspektive von auften // Internationale Politik. 2, 85-88.
Noelle-Neumann Е. 1995: Offentliche Meinung und Auftenpolitik. Die fehlende Debatte in Deutschland // Internationale Politik. 8, 127-134.
Piel E. 1998: Nur unter «ferner liefen». Deutsche Auftenpolitik im Spiegel der Demoskopie // Internationale Politik. 12, 112-116.
19 Hellmann 2007, 112.
Schollgen G. 1997: Geschichte als Argument. Was kann und was muft die deutsche Groftmacht auf dem Weg ins 21.Jahrhundert tun? // Internationale Politik. 2, Ш-192.
Scholz R. 1995: Deklamationen reichen nicht. Das Selbstbestimmungsrecht und die deutsche Politik // Internationale Politik. 4, 156-159.
Schroder G. 199S: Ansprache beim Jahresempfang fur das Diplomatische Corps am 23. November 199S in Bonn // Internationale Politik. 12, 10-12.
Schroder G. 2004: Rede zur Eroffnung der Hannover Messe 2004 am 1S. April 2004 // Internationale Politik. 5, 7-10.
Staack М. 2000: Handelsstaat Deutschland. Deutsche Auftenpolitik in einem neuen internationalen System. Paderborn.
UNITED GERMANY STATUS IN THE 1990s А. I. Yegorov
The article deals with the problem of Germany status in 1990 after the two parts of Germany were united. It is brought out that FRG had important competitive advantages that made it possible to strengthen its position in the world arena. Germany tried to overcome a stereotype about its primeval aggression and proclaimed its adherence to multilateralism. But at the same time Germany moved away from the policy of self-restriction thus leading up the world community to the realization of its important international position.
Key-words: Germany, status, elite, multilateralism, the right to self-determination, integration, interests.
