CC BY
24
12.5. ПРОБЛЕМА СОЦИАЛЬНОЙ МОБИЛЬНОСТИ И СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ СТАБИЛЬНОСТИ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ: СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЙ АНАЛИЗ
Шулепова Елена Витальевна, аспирант
Место учебы: Бюджетное учреждение высшего образования Ханты-Мансийского автономного округа - Югры «Сургутский государственный университет»
shulepova3555@mail.ru
Аннотация: статья посвящена взаимосвязи социальной мобильности и социально-политической стабильности и их проявлениям в современном российском обществе. В начале статьи дается авторский ракурс видения проблемы, в котором рассматриваемые феномены связываются через категорию социальной солидарности. Затем рассматриваются трактовки социальной солидарности. После автор переходит к описанию социальной стратификации и особенностей социальной мобильности в российском социуме. Констатируется низкая степень открытости российского общества, ограниченность доступа к социальным лифтам, десолидаризация общества.
Ключевые слова: общество, социальная мобильность, социально-политическая стабильность, социальная солидарность, социальные лифты.
THE PROBLEM OF SOCIAL MOBILITY AND SOCIO-POLITICAL STABILITY IN MODERN RUSSIA: SOCIAL-PHILOSOPHICAL ANALYSIS
Shulepova Elena V., postgraduate student Study place: Surgut State University
shulepova3555@mail.ru
Abstract: the article is devoted to the relationship of social mobility and socio-political stability and their manifestations in modern Russian society. At the beginning of the article is given the author's perspective of the problem, in which the phenomena under consideration are connected through the category of social solidarity. Then, interpretations of social solidarity are considered. Then the author proceeds to the description of social stratification and features of social mobility in Russian society. The low degree of openness of Russian society, limited access to social elevators, and the desolidization of society are stated.
Keywords: society, social mobility, social and political stability, social solidarity, social elevators.
Социокультурная ситуация, в которой оказалось человечество в ХХ| веке, характеризуется сочетанием двух противоположных тенденций: интеграции, проявляющейся на уровне глобализации народов и стран, и дезинтеграции и повышения конфликтогенности как в мировых масштабах, так и в пределах отдельно взятых стран. Преступность, насилие, терроризм, ксенофобия, межэтнические конфликты и межэтническая напряженность, обострение криминогенной обстановки в ряде стран мира - все это свидетельствует о рассогласовании общества, ослаблении социальных связей и отношений между различными группами и слоями общества. Все вышесказанное актуализирует проблему общественной солидарности, без достижения и поддержания которой невозможно существование общества как взаимосвязанной целостности индивидов и социальных групп.
Проблема социально-политической стабильности тесно связана с такими параметрами социальной жизни, как характер общественной дифференциации, степень открытости социальных структур, особенности, типы, каналы и возможности социальной мобильности.
Если социологический ракурс рассмотрения позволяет вывести конкретные проявления указанной проблематики в современном российском обществе, социально-философский анализ помогает «увидеть лес за деревьями», то есть за конкретными эмпирически фиксируемыми фактами усмотреть проявление универсальных закономерностей общества как особого типа реальности, специфики социальной структуры и характерных механизмов социальной динамики.
Социальная мобильность и социально-политическая
стабильность логически связываются в единое целое через еще одну социально-философскую категорию, в последние десятилетия преданную забвению из-за ее превращения в советском обществознании в элемент идеологического дискурса и как следствие этого, резкое отторжение в 90 годы ХХ века в связи с либерализацией сознания и преодоления монополии советско-марксистской парадигмы. Это категория социальной солидарности, означающая согласие между членами общества, сплоченность индивидов и групп, чувство единства, идентичности, принадлежности к единому социуму.
Социальную солидарность можно определить как такое состояние общества, при котором во взаимодействии индивидов сотрудничество преобладает над конфликтами, учитываются интересы и потребности друг друга, осуществляется координация индивидуальных и групповых действий. Элементарным основанием социальной сплоченности, и в позитивизме у Э. Дюркгейма [2, с. 104], и в марксизме [7, с. 126] признается разделение труда, так как экономическая взаимозависимость - это нормальное состояние социума с рыночной системой хозяйствования, а именно такой тип хозяйственной жизни доминирует в большинстве стран мира. Но интерпретация социальной солидарности только в рамках экономической сферы общественной жизни представляется нам неполной, поскольку такая солидарность далека от идеальных представлений о ней. Ведь рынок немыслим без конкуренции, а конкуренция так или иначе порождает конфликты. Соответственно, достаточный уровень социальной солидарности, при котором в обществе отсутствуют ярко
Шулепова Е. В.
ПРОБЛЕМА СОЦИАЛЬНОЙ МОБИЛЬНОСТИ И СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ СТАБИЛЬНОСТИ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
выраженные разногласия, не может быть достигнут, без соответствующих трансформаций на духовном уровне, на уровне сознания, как общественного, так и персонального.
Важную роль в поддержании социальной солидарности и благополучия членов общества, на наш взгляд, могут играть такие компоненты духовной сферы жизни общества, как развитая мораль, признаваемая большинством идеология, разделяемая значимой частью общества религиозная вера, историческая память, народная культура, традиции и фольклор. При этом, мы считаем, что подлинная социальная солидарность возможна только в таких социокультурных условиях, когда индивид не всецело размывается в коллективе (механическая солидарность по Дюркгейму), а осознает себя личностью, входящей в сообщество таких же автономных и одновременно связанных с ним и друг с другом взаимными правами и обязательствами личностей.
При этом важно, что, как верно отмечал Н.А. Бердяев, народные, религиозные и философские воззрения на проблему поддержания единства в межчеловеческих отношениях во многом противоположны западным. Русская культура, менталитет, начиная с дохристианских времен содержала в себе в качестве высших ценностей коллективизм, духовность, представления о добре и справедливости, христианство же привнесло к нам в духовную жизнь идею всеобщей любви и сострадания. Будучи персоналистом и религиозным экзистенциалистом, Н.А. Бердяев, рассуждая о русском мировоззрении, духовности, ставит во главу угла такой нравственный принцип, как «гуманита-ризм», составляющий достойную альтернативу западному гуманизму [1, с. 97]. При этом, именно гуманита-ризм отражает подлинную человечность, не сухую и безжизненную как предельно рационализированный гуманизм Запада, а скорее интуитивно-мистический, сострадательный, основанный не столько на рациональности, сколько на искренних чувствах.
Закрепивший в себе русскую самобытность гуманита-ризм отчетливо выражает национальный дух и самосознание, в центре которого ценности братства, общинно-сти, коллективизма, равенства, соборности, единения на основе не чисто утилитарно-прагматической, а скорее социально-нравственной, когда добро, помощь, сострадание, взавимовыручка являются не просто словами и входят в повседневную жизнь, становясь обыденными и привычными для каждого.
Отличный от русского интуитивизма рационализм западной этики, который во многом получил отрицание в иррационалистическом русле философии С. Кьер-кегора, А. Шопенгауэра, Ф. Ницше и других, абсолютизирует идею индивидуальности, доводя ее до крайнего эгоизма и достижения личного успеха любой ценой.
В российском обществе реальность социальных отношений во многом расходится с философско-этическими и религиозными идеалами, что во многом обусловлено отсутствием равенства в доступе к социальным лифтам.
Равные возможности для социальной мобильности, открытость социальных структур, доступ к существующим социальным лифтам обеспечивает большую социальную солидарность, так как члены общества разделяют единую систему ценностей, придерживаются или по крайней мере нейтрально относятся к идеологии парламентского большинства. Власть при открытости социальных структур является стабильно
легитимной, так как граждане поддерживают существующий социально-политический порядок.
Если же, наоборот, наблюдается неравенство в доступе к социальным лифтам, закрытость каналов вертикальной социальной мобильности для рядовых граждан, это ведет к десолидаризации общества и к социально-политической дестабилизации из-за роста и закрепления социального неравенства понимаемого как неравенства в возможностях повышения социального статуса.
Социальная мобильность тесно связана с социальной стратификацией, а выражением последней является то, что в любом обществе существуют высшие и низшие классы, то есть неизбежное для любого общества неравенство между людьми и группами. Этим стратификационный подход кардинально отличается от марксистско-ленинского, утверждавшего, что социальная структура, где есть неравенство между людьми, несовершенна, и возможно и необходимо развивать общество по пути достижения бесклассового состояния - коммунизма. П. Сорокин утверждал, что неравенство естественно для общества, так как прежде всего в нем неравномерно распределены права и привилегии, ответственность и обязанности [9, с. 271]. Можно согласиться с этим, так как, например мера ответственности и обязанностей кардио- или нейрохирурга значительно выше меры ответственности или обязанностей санитарки, убирающейся в больничных помещениях, и в соответствие с этим у них разные уровни прав и привилегий. Помимо этого, неравенство определяется наличием или отсутствием социальных ценностей, властью и влиянием среди членов той или иной группы. Отмечая разнообразие и многочисленность конкретных форм социального расслоения общества, он в качестве базовых выделял экономический, профессиональный и политический.
Значимым теоретическим подходом к структуре российского общества является подход Н. М. Римашев-ской, согласно которому социальная структура российского общества состоит из следующих элементов:
1. «Общероссийская элита», финансовый капитал которых сопоставим с размером собственности западных элит, а информационный, символический и политический капитал позволяют осуществлять власть в общероссийских масштабах.
2. «Региональные и корпоративные элиты», владеющие относительно значительным капиталом и распространяющие свою власть на пространство определенного региона или корпорации.
3. «Верхний средний класс», размер материальных благ которого соотносим со стандартами потребления стран экономического авангарда.
4. «Динамический средний класс», уровень доходов которого соответствует среднероссийским и более высоким потребительские стандартам потребления.
5. «Аутсайдеры» с низкими доходами, но легальными источниками их приобретения.
6. «Маргиналы», социально дезадаптированные и часто с асоциальным поведением.
7. «Криминальные группы и сообщества», у которых высокая социальная активность и адаптированность парадоксально сочетается с делинквентными установками в поведении [8, с. 13-16].
При этом, возможности восходящей социальной мобильности в нашем обществе ограничены для большинства четвертой стратой из представленных. В так называемый «верхний средний класс» имею доступ
немногие жители мегаполисов и единицы, если говорить о провинциальных городах. Две первые страты, наиболее высшие, имеют клановый закрытый характер. Для поддержания стабильности в обществе необходимо расширение социальных лестниц и тех каналов, которые способствуют подъему по ним [10, с. 64].
Для восходящей социальной мобильности требуется, в первую очередь, соответствие поведения культуре общества. В условиях становления гражданского общества в постсоветской России особого внимания требует формирование образованной личности, обладающей чувством ответственности и свободы. Современная эпоха демонстрирует активизацию процессов толпообразования, массификации и массовизации, образующих особый тип личности - массового человека. Массовая культура осуществляет легитимацию массового общества путем представления массового человека как нормы, стигматизируя науку, религию, элитарное искусство, иные формы интеллектуального и творческого знания.
Возможно, подобное постмодернистское социальное устройство требует иных методологических подходов для его научного объяснения, одним из которых является акторно-сетевая теория как социология ассоциаций, изучающая социальное как непрерывный процесс трансформаций [6].
Что касается политической социальной мобильности, то ее возможности достаточно ограниченны в нашем обществе с массовой культурой. Если говорить о преобладающей системе рекрутирования политических кадров и тем более политических элит, то у нас в стране в силу складывания особого политического режима, характеризуемого как «режимная демократия», «квази-демократия», «суверенная демократия», преобладает система гильдий, характеризующаяся закрытостью, клановостью, ригидностью, обилием формальных процедур при прохождении на те или иные должности государственной службы.
Помимо этого, стремление к повышению социального статуса блокируется на уровне установок массового сознания. Складывается впечатление, что политические элиты настойчиво и методично блокируют определенные форм политической активности граждан на самом этапе ее зарождения в качестве интересов, желаний, мотивов через формирование массового человека, который восприимчив к идеологическим ма-нипуляционным воздействиям.
Согласно теории П.А. Сорокина, социальная мобильность сопряжена со всесторонним развитием человека как социального субъекта [9, с. 184]. Сейчас же развитие идет только лишь в гедонистически-потребительском аспекте. Постоянно находясь в информационном окружении подобной культуры, современный человек активно массифицируется. Современная молодежь сегодня преимущественно социализируется СМИ. Она в основном находится в поле воздействия телевидения, Интернета, видео, компьютера и компьютерных игровых приставок, поп - музыки, мэйнстрим-кинематографа, радио и т.п. В результате индивид становится политически пассивным, довольным такой ситуацией, которая есть, какой бы неблагоприятной она не была.
Социальная мобильность меняет свой характер и в том плане, что если ранее основными социальными лифтами выступали армия, церковь и образование, то сейчас это скорее образование и так называемый
«блат». В современном российском обществе отсутствуют успешно функционирующие социальные лифты в виде образования и конкуренции, что ведет к росту недоверия населения «открытым» каналам социальной мобильности [4, с. 110].
Что касается профессиональной социальной мобильности, то если учесть, что большую часть нужных знакомств члены современного общества заводят в виртуальном пространстве интернета, получают образование дистанционно через интернет и зачастую находят лучшую работу через интернет на соответствующих порталах, можно назвать еще одним социальным лифтом информационного постсовременного общества глобальную сеть интернет.
Такая ситуация ведет к разобщению и десолидари-зации, духовное единство в национальном масштабе, хотя бы отдаленно напоминающее философские идеалы славянофилов (соборность), русских космистов (общее дело) и даже молодого К. Маркса (преодоление отчуждения, коллективный свободный труд и самореализация) остается недостижимой утопией. Общество сплачивается принудительной силой государства, которую оно реализует через закон. А если говорить о социально-политической стабильности, то она сохраняется на достаточном для поддержания целостности общественной системы уровне из-за эффективной системы манипуляции массовым сознанием, удерживании последнего в нужных для сохранения и поддержания легитимности власти рамках. Возможную альтернативу и основание для преобразования существующего строя, который в марксисткой терминологии можно назвать капиталистическим, составляет цивилизм [5, с. 3].
Статья проверена программой «Антиплагиат». Оригинальность 86,47%.
Список литературы:
1. Бердяев Н. А. Смысл творчества // Бердяев Н. А. Философия свободы. Смысл творчества - М.: Правда, 1989 - 607 с.
2. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда // Западноевропейская социология XIX - начала ХХ веков. - М. Международный университет бизнеса и управления, 1996. - 520 с. С. 256-309
3. Иванов Д.В. Глэм-капитализм - СПб.: Петербургское востоковедение, 2000. - 176 с.
4. Комарова СА. Социальная мобильность в современной социологической картине России // ИСОМ. 2016. №6-2. URL: https://cyberieninka.ru/article/n/sotsialnaya-mobilnost-v-sovremennoy-sotsiologicheskoy-kartine-rossii (дата обращения: 30.04.2019).
5. Лапаева В.В. Постсоциалистическое будущее как предмет исследований социологии (с позиций теории цивилизма В.С. Нерсесянца) // Социологические исследования. 2019. № 3. С. 3-12.
6. Латур Б. Пересборка социального: введение в акторно-сетевую теорию. М.: Изд. дом Высш. шк. экономики, 2014. 384 с.
7. Маркс К. К критике политической экономии // Маркс К. Энгельс Ф. Собрание сочинений т. 46, ч. I. - М.: Политиздат, 1968. - 559 с.
8. Римашевская Н. М. Социальный вектор развития России // Проблемы развития территории. 2004. №2 С.8-33.
9. Сорокин П. А. Человек. Цивилизация. Общество - М.: Политиздат, 1992. 420 с.
10. Яковлева А.Д. Мобильность населения как фактор стабильности общества: социальные лестницы и социальные лифты // Гуманитарные науки. Вестник Финансового университета. 2018. №2 (32). URL: https://cyberleninka.ru/article/n/mobilnost-naseleniya-kak-faktor-stabilnosti-obschestva-sotsialnye-lestnitsy-i-sotsialnye-lifty (дата обращения: 30.04.2019).
Статья прошла рецензирование и доработана с учетом рекомендаций рецензента. Рецензент: Аринин Евгений Игоревич, д-р филос. наук, профессор, заведующий кафедрой философии и религиоведения, Владимирский государственный университет.
