Научная статья на тему 'Проблема социальной идентификации населения постсоветской России'

Проблема социальной идентификации населения постсоветской России Текст научной статьи по специальности «Социологические науки»

CC BY
392
107
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Аннотация научной статьи по социологическим наукам, автор научной работы — Данилова Елена

The paper presents the results of eight surveys conducted by the Institute of Sociology of the Russian Academy of Sciences since May 1992 through January 1997 in the frame-work of a project on monitoring social-group identifications of Russia's population. The author follows the hierarchy and dynamics of the Russiansidentification -with the closest social environment; age, ethnic, territorial and residential, professional, status and property groups; groups by value and political orientation, citizenship, level of attainment and success. There are recorded shifts in the system of Russian citizens' identification: the significance of elementary, the most closely neighbouring groups of everyday communication (especially the family) is growing, as -well as the importance of affiliation with the Russians and the Soviet people, however, at the same time, the significance of belonging to groups -with a certain level of wealth (or indigence) is increasing.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

The Problem of Social Identification of the Population of Post-Soviet Russia

The paper presents the results of eight surveys conducted by the Institute of Sociology of the Russian Academy of Sciences since May 1992 through January 1997 in the frame-work of a project on monitoring social-group identifications of Russia's population. The author follows the hierarchy and dynamics of the Russiansidentification -with the closest social environment; age, ethnic, territorial and residential, professional, status and property groups; groups by value and political orientation, citizenship, level of attainment and success. There are recorded shifts in the system of Russian citizens' identification: the significance of elementary, the most closely neighbouring groups of everyday communication (especially the family) is growing, as -well as the importance of affiliation with the Russians and the Soviet people, however, at the same time, the significance of belonging to groups -with a certain level of wealth (or indigence) is increasing.

Текст научной работы на тему «Проблема социальной идентификации населения постсоветской России»

том, насколько распространенными и, главное, насколько эффективными могут оказаться такие средства в меняющейся общественной ситуации.

Промежуточные итоги. Последние данные опросов (мониторинг за март 1997 г.) показывают наиболее высокий за все годы исследований уровень общественного недовольства и намерений протестовать против экономического и политического курса российского руководства.

45% опрошенных считают "вполне возможными" массовые выступления населения в своем городе, районе на экономической почве (против падения уровня жизни, в защиту своих прав).

31% "скорее всего" намерены участвовать в таких выступлениях.

41% считают "вполне возможными" выступления населения своего города, района с требованиями отставки правительства и президента, роспуска парламента.

33% определенно и еще 18% скорее поддержали бы требования отставки президента.

29% (и еще 19%) — требования отставки правительства.

24% (и 17%) — роспуска Госдумы.

В марте исследователями отмечены столь же низкие, как и в январе 1997 г., показатели общественного терпения: 45% соглашаются с тем, что "терпеть наше бедственное положение уже невозможно". Суждения относительно предельных сроков терпения изменяются в последние месяцы в худшую сторону (табл. 15).

Таблица 15

Когда будет полностью исчерпано терпение населе-

ния? (В % к числу опрошенных.)

Варианты ответов Сентябрь 1996г. Март 1997 г.

Через год или ранее 14 16

От года до пяти лет 23 16

От пяти до десяти лет 8 4

Более десяти лет 4 4

Этого никогда не случится 12 9

Оно уже исчерпано * 22

Затрудняюсь с ответом 40 30

Число опрошенных (человек) * Этот вариант ответа не предлагался. 2430 2395

И тем не менее на фоне высокого уровня общественного недовольства оставался фактически весьма низким уровень организованного, направленного, эффективного общественного протеста. Самым очевидным подтверждением наблюдаемых в опросах разрывов между "протест-ными" настроениями и соответствующими действиями могут служить итоги организованной профсоюзным руководством всероссийской акции протеста 27 марта 1997 г. При всех расхождениях в данных относительно числа участников ясно одно: эта акция, встревожившая правительство и оппозицию, но не общественное мнение, не оказала сколько-нибудь заметного влияния ни на политическую ситуацию в стране, ни на положение с зарплатой, ни на авторитет властей и их оппонентов. Этот итог заслуживает самого обстоятельного анализа. Пока ограничимся некоторыми соображениями принципиального порядка.

1. Общественные протесты в стране остаются слабыми, поскольку они не организованы. Дело не только в отсутствии такой партии, профсоюза или яркого лидера, которые могли бы превратить волну недовольства в направленное движение. Отсутствуют в обществе социальные рамки, в которых только и возможен направленный протест, будь то экономический или политический.

2. Общественное недовольство не имеет конкретной направленности, а потому диффузно. Возникавший в отдельные периоды в общественном мнении образ персонального виновника, на которого возлагалась ответственность за все беды, — лишь подтверждает это отсутствие ориентации.

3. В обществе отсутствует четкая дифференциация социальных интересов и потому не формируются размежевания типа "мы—они". Поэтому диффузный протест против политики властей легко превращается в просьбу о помощи, адресованную тем же властям.

4. Массовое недовольство универсально и создает что-то вроде общего негативно-эмоционального фона; конкретные же действия протеста оказываются локальными, профессиональными, отраслевыми, т.е. партикулярист-скими по своим масштабам.

5. Сам по себе протест, тем более диффузный, лишенный конкретной направленности, не создает ни субъекта социального действия, ни его общих ценностей. Не формируется и система солидарной зависимости во множественном действии.

6. Социальный протест не связан с какими-либо позитивными и перспективными ориентациями. Ностальгическое сожаление об утраченном — на деле воображаемом — "счастливом прошлом" в качестве организующей ценности не работает.

7. Массовые протесты в сегодняшних условиях составляют лишь один из многочисленных узлов в сложном клубке социальных и политических конфликтов на разных уровнях — внутри и вокруг властных структур, монополий, групп давления и пр.

8. Главная проблема массового недовольства и протеста

— это проблема использования ее различными организованными силами "элитарного" происхождения. То, что принято было называть "борьбой за массы", по сути дела, всегда и везде сводилось к конкуренции за использование массового недовольства в интересах определенной элитарной группы. Такую ситуацию мы наблюдаем и сейчас.

Елена ДАНИЛОВА

Проблема социальной идентификации населения постсоветской России

Радикальные перемены в экономике, политической жизни российского общества, в повседневной деятельности людей оказывают непривычные, неожиданные воздействия на их социальную идентичность. Прежние социо-групповые идентификации утрачиваются либо удерживаются, формируются новые. Утрачиваемые, удерживаемые и формирующиеся социальные идентификации создают новые конфигурации взаимодействия личности и общества, становятся средством мобилизации групп и индивидов в принятии той или иной стороны в конфликтах "дня", что делает эту проблему одной из ключевых в исследованиях постсоветской трансформации.

В данной статье излагаются результаты исследования, цель которого — мониторинг социально-групповых идентификаций населения России*. Под социальной идентификацией мы понимаем стремление человека отождествлять себя с определенными группами или общностями на основе сходства или различия с ними. Идентификация — процесс обретения социальной идентичности, иными словами, процесс самоопределения в социальном пространстве.

* Исследование проводилось в рамках исследовательского проекта "Социальные и социально-психологические механизмы формирования социальной идентичности личности", финансируемого РГНФ в 1992—1994 гг. согласно проекту № 93—06—10784. (Руководитель — профессор В.А.Ядов.)

Эмпирической основой исследования послужили данные серии массовых опросов, проводимых по общероссийской выборке методом формализованного интервью. Всего было проведено восемь опросов (замеров) — в мае и декабре 1992 г., в марте, июне и ноябре 1993 г., в июне и ноябре 1994 г., в январе 1997 г.*

Исследование построено на анализе ответов на один и тот же вопрос: "Встречая в своей жизни разных людей, с одними мы легко находим общий язык, понимаем их. Иные же, хоть и живут рядом, всегда остаются чужими. Если говорить о Вас, как часто Вы ощущаете близость с разными группами людей, с теми о ком Вы могли бы сказать: "Это—мы"? Вариантами ответов были: "часто", "иногда", "практически никогда", а также "трудно сказать". Респондентам предлагалось соотнести себя с некоторыми группами — объектами идентификации.

Планируя это исследование как отслеживание тенденций, происходящих в социально-групповых идентификациях, мы предварительно распределили объекты идентификации по нескольким категориям. Человек включен во множество опосредованных социальных связей. Мы исходили из того, что каждая из предложенных групп (общностей) должна иметь ассоциированный с ней публичный дискурс. Строго говоря, мы отслеживали соотнесение респондентов с предложенными категориями, фиксируемое как ощущение близости к этим группам, т.е. к тем, кого можно назвать "мы". В грубом приближении, в основе этого соотнесения лежат разные уровни категоризации социального пространства. Воспринимая предложенные категории, респондент акцентирует внимание на сходстве или различии их с собой. К реальным группам повседневных практик мы относим группы непосредственного межличностного общения: семью, друзей, людей того же поколения, товарищей по работе, людей той же профессии. К воображаемым и конструируемым — те общности и группы, которые представлены в сознании индивидов, исходя не столько из собственного опыта, сколько из интерпретаций, предлагаемых СМК, или из общения с людьми, т.е. опосредованные массовой и межгрупповой коммуникацией. Это люди той же национальности, того же достатка, общих взглядов и ориентации, люди таких же поведенческих стратегий и интересов, общность — "граждане России", "советский народ", "граждане СНГ", "все человечество". Последние можно отнести к символическим, абстрактным общностям, которые конструируются скорее в восприятии индивида, нежели в реальности.

Названная классификация довольно условна. Набор групп позволял использовать также другие континуумы и основания для анализа идентификационных процессов**. Например, такие основания: первичные группы— вторичные группы; малые—большие, традиционные—новейшие. Это обеспечивало некоторую гибкость в выработке рабочих гипотез в ходе исследования, не ограничиваясь какой-либо заданной схемой. По мере исследования набор категорий дополнялся новыми, имеющими большую дифференцирующую силу и более выраженный публичный дискурс. Предложенными категориями были:

* Первые семь опросов осуществлялись центром "Социо-экспресс" Института социологии (руководитель — ВЛ.Мансуров) по репрезентативной российской выборке (объем выборки — 2 тыс. человек). Восьмой опрос был проведен Всероссийским Центром изучения общественного мнения по всероссийской репрезентативной выборке (объем выборки — 2 406 человек).

В данной статье приводятся данные, полученные после взвешивания первичных массивов всех замеров мониторинга.

** См. публикации в сб.: Социальная идентификация личности. М.: Институт социологии РАН, 1993; Социальная идентификация личности-2. М.: Институт социологии РАН, 1994.

1. Идентификация с ближайшим окружением: с семьей, друзьями, близкими;

2. Идентификация по профессионально-производственному признаку:

с товарищами по работе, учебе; с людьми моей профессии;

3. Идентификации по статусно-имущественному признаку:

с людьми, которые имеют тот же достаток, что и я; с теми, кто оказался в числе постоянно нуждающихся в средствах для жизни (эта категория была добавлена в седьмом замере);

4. Идентификации по возрастной когорте: с людьми моего возраста, поколения;

5. Идентификации по признаку этнической и территориально-поселенческой принадлежности:

с людьми своей национальности; с теми, кто живет в нашем городе, деревне;

6. Идентификации по ценностным и политическим ориентациям:

с людьми таких же политических взглядов и ориентации;

с теми, кто не интересуется политикой; с людьми таких же верований и взглядов на жизнь; с теми, кто не утратил веры в будущее;

7. Идентификации по признакам поведенческих стратегий (локус-контроль):

с теми, кто не ждет "манны небесной", а сами делают свою судьбу и свою жизнь;

с теми, кто не любит "высовываться", а предпочитает жить как большинство людей

с теми, кто как и я уверен, что от его действий мало что зависит, главное — как повезет.

8. Идентификации по критерию гражданства: с россиянами;

с гражданами Содружества Независимых Государств (СНГ);

с общностью, которую раньше называли "советский народ";

идентификация со всем человечеством: со всеми людьми на планете;

9. Идентификации по критерию оценки собственных достижений:

с теми, кто достиг успеха и материальной независимости (эта категория была добавлена в третьем замере);

с теми, кто утратил возможность достичь своих целей в жизни (эта категория была добавлена в седьмом замере).

Иерархия идентификационных предпочтений. При анализе результатов мы используем понятия позитивная идентификация, если респондент выбирал ответы "часто" и "иногда" (т.е. сумма процентов ответов по положительной зоне шкалы), и негативная идентификация, если отмечалось "практически никогда". Простые распределения ответов (табл. 1 и 2) дают представление об иерархии и динамике идентификационных предпочтений россиян.

На основе восьми замеров мы получили довольно устойчивую иерархию идентификационных предпочтений. Лидирующую позицию в ней (процент, указавших на наличие чувства близости, колеблется от 70 до 90% в разное время) занимают группы повседневного общения (семья, друзья, близкие, люди одного поколения, товарищи по работе, учебе, люди той же профессии), обеспечивающие первостепенные, жизненно важные потребности в общении, защите и самоутверждении. Довольно высокий процент (от 70 до 80%) характерен также для идентификаций по признакам национальной принадлежности, разделяемых ценностей и верований, места проживания и российского гражданства. Далее следуют идентификации по имущественному признаку (колебания от 65 до 80%), ко-

торые более представительны для российского населения, чем по политико-идеологическим ориентациям (более 50%). Последние столь же распространены, как и идентификации по пассивным поведенческим стратегиям (с теми, кто не любит "высовываться"). В целом, что касается идентификаций по критерию поведенческих стратегий ("локус-контроль"), то доля ориентированных на активную жизненную позицию и оптимистические взгляды (60—70%) превышает долю пассивных экстер-налов и проявляющих политическую апатию (50—60%), т.е. активный личностный потенциал в обществе все же несколько доминирует над пассивным. В последних замерах заметен довольно высокий процент отождествляющих себя с теми, кто оказался в числе нуждающихся (58,2%, 67,3%).

Идентификации по критерию "удачников и неудачников" (с теми, кто достиг успеха и материальной независимости, и с теми, кто утратил возможность достичь своих целей в жизни) занимают последние места (40—50%) в иерархии, так же как идентификации с большими гражданскими общностями — "советским народом" и "гражданами СНГ". Минимальные процентные значения (чуть больше 30%) получила "солидарность со всем человечеством".

В целом иерархия сохраняется по данным восьми последовательных замеров. Тем не менее в ней происходят некоторые изменения, судя по ранговым позициям разных категорий в соответствии с годами опросов. (Для упрощения и наглядности (см. табл. 1) ранговыми позициями мы грубо называем 10%-ные интервалы.)

Действительно, первичные группы или группы повседневных практик составляют первый ранговый порядок на протяжении всех восьми замеров. Однако внутри первого эшелона (70—90%) идентификационных предпочтений произошли некоторые перемещения, особенно заметные в отношении данных последнего замера 1997 г.

Так, на протяжении всех замеров лидирующая позиция в идентификационных предпочтениях принадлежала ровесникам — людям одного поколения. Начиная с 1994 г. на первое место отчетливо вышла семья и ближайшее окружение. Процент ориентированных на профессиональные идентичности и товарищей по работе понизились. Идентификации по национальному и территориально-поселенческому признаку, занимавшие второй ранговый порядок в процентном выражении во всех первых замерах, с 1994 г. начинают расти и к 1997 г. переходят в первый, обогнав идентификации с товарищами по работе, людьми той же профессии, людьми тех же верований и взглядов на жизнь. Достаточно сильный скачок в ранговой позиции, если сравнивать с

1992 г., получила группа идентификации по достатку: она перешла из третьего эшелона в первый.

Наблюдаются заметные смещения в солидаризации по гражданским признакам: сильнее стали проявляться идентификации с "советским народом" и "гражданами СНГ", особенно в сравнении с июнем 1993 г.

Что касается идентификаций по поведенческим стратегиям, то здесь существенных изменений не наблюдается. Процент ориентирующихся на конформное пассивное поведение несколько вырос и стал сравнимым с процен-

том ориентирующихся на активные стратегии, позиции последних наряду с оптимистами практически не изменились. С ними по ранговому порядку сравнялись соотнесения с теми, кто считает себя оказавшимися в числе нуждающихся.

Таким образом, к настоящему времени структура и иерархия идентификационных предпочтений отражает иерархию признаков, наиболее аутентичных сегодняшней социальной реальности особенно это заметно в отношении имущественного и национального признаков.

В структуре идентификационных предпочтений солидарности, такие, как контактные, поколенческие, национальные, локально-поселенческие, статусные группы, более представительны "первичные", нежели "новейшие", такие, как солидарности по политическим взглядам, "новогражданские" общности и тем более "солидарность со всем человечеством". Иными словами, зафиксирована стабильная доминанта групп повседневных практик над воображаемыми и конструируемыми общностями, наиболее подверженными внешнему воздействию. Объяснения полученной иерархии идентификационных предпочтений могут быть связаны с несколькими соображениями. Если исходить из положения о том, что степень идентификации с группой, общностью прямо связана с интенсивностью социального взаимодействия и общения, то это может послужить самым простым объяснением доминанты первичных и малых групп (семьи, близких, а также людей своей возрастной когорты, товарищей по работе) над вторичными и большими общностями в иерархии идентификаций. Основной круг социального самоопределения и самореализации сужен до первичных групп, где человек наиболее просто и чаще всего находит себя. Этот факт может рассматриваться и как естественная реакция на кризис социальных институтов, обеспечивающих поддержку и защиту граждан*. Состояние кризиса и муссируемая в СМК криминализация общества только усиливают проявление так называемого "эффекта улитки", уход людей в приватную жизнь, в рамки своих насущных забот. Конструирование социальной реальности затруднено, символические общности отходят на задний план. Тем не менее объяснять порядок идентификационных предпочтений кризисным состоянием было бы слишком однозначно. Справедливым нам кажется рассуждение о том, что "на исходе жизни тоталитарного режима сформировалось нечто прямо противоположное его идеологическим установкам. Установка требовала подчинения личного общественному. Но вопреки проекту, к концу "брежневской эпохи" — у "входа" в перестройку обнаружился городской обыватель, человек, у которого преобладают интересы частной жизни", "раскрестьяненный маргинал, по своей или чужой воле выброшенный из деревни в город, превратившийся в частное лицо"**.

Аналогичные идентификационные предпочтения были выявлены с помощью психологических тестов и на эмотив-ном уровне. Так, результаты теста семантического дифференциала во всех исследуемых группах (исследование было проведено на малых выборках — 20—30 человек в группах ИТР, среди рабочих, брокеров) обнаружена близость в семантическом пространстве с понятием "Я—сам" первичных групп (семья, друзья, коллеги, люди моей национальности), более отдалены "люди моих политических взглядов", "люди с такими же доходами, как и я"***.

* Наумова Н.Ф. Жизненная стратегия в переходном обществе // Социологический журнал. 1995. № 2.

** Клямкин ИМ. Историческая незавершенность советского человека // Этика успеха. Тюмень; Москва, 1994.

*** Баранова Т.С. Психологическое исследование социальной идентичности личности // Социальная идентификация-2. М.: Институт социологии, 1994.

Динамика идентификационных побуждений за период 1992—1997 гг. Динамика идентификационных побуждений может служить своебразным индикатором социального самочувствия. Наиболее примечательный факт, выявленный в наших исследованиях, — волнообразный характер динамики идентификационных побуждений, привязанность к общему социально-политическому контексту российского общества.

Можно выделить периоды заметных изменений идентификационных побуждений (см. табл. 1, 2).

Первый период характеризуется относительной устойчивостью идентификационных побуждений. Первые два замера (май 1992 г., декабрь 1992 г.) служат точками отсчета в нашем исследовании. В них зафиксировано состояние массового сознания так называемого дореформенного времени. Переживая распад великой державы и кризис идентичности в качестве ее граждан, люди находятся в состоянии растерянности относительно высших коллективных солидарностей. Утрачивается интерес к политической сфере, пик которого наблюдался в 1989—1990 гг. и рецидив — в конце 1992 г. По нашим данным, наблюдается некоторое усиление идентификаций с людьми, индифферентными к политике, и с людьми, которые живут по принципу "как повезет" (самые значительные различия за тот период).

Второй период — общий спад идентификационных побуждений, наблюдаемый весной и летом 1993 г. Буквально все предложенные группы имеют минимальные процентные значения позитивной идентификации и максимальные — негативной. Этот период характеризуется сильнейшими инфляционными скачками, снижением уровня реальных доходов населения, особенно, как свидетельствует статистика, в феврале и мае 1993 г.*, открытым противостоянием президентской и парламентской ветвей власти. В этот период наблюдается резкое падение доверия к большинству общественных институтов. Так, по данным ВЦИОМ, кризис доверия в обществе политическим и социальным институтам также приходился на лето 1993 г. К примеру, в 1990 г. более 1/2 опрошенных россиян соглашались с утверждением, что "людям, которые правят страной, все равно, что будет с такими, как я", к 1994 г. их число возросло до 80%**. Фиксируется общая тенденция к нарастанию чувства незащищенности, фрустрации, которая в свою очередь влечет рост астенических и депрессивных состояний***. Затянувшееся начало реформ подорвало веру в новое руководство, в его способность обеспечить ожидания граждан. В сознании людей российская трансформация зашла в тупик.

Третий период — восстановление идентификационных побуждений, отмеченное в ноябре 1993 г. и июне 1994 г.

После октября 1993 г., когда президентская власть заявила себя как единственно реальная, начало формироваться новое политическое и социальное пространство, появились проблески надежды на стабильность. Интересы большинства населения все больше актуализируются в сфере повседневных забот. Осознание того, что общество не пойдет вспять, побуждает адаптироваться к новой ситуации, даже несмотря на то, что она пока еще не очень прозрачна. Это, в частности, выражается в том, что люди начинают доверять новым структурам (банкам, инвестиционным фондам, АО и т.п.).

1993 г. можно охарактеризовать как переломный для массового российского сознания — происходит переход от

* Обзор аналического центра при Президенте РФ // Известия экспертиза. 1994. 12 окт.

** Динамика ценностей населения реформируемой России / Под ред. Н.ИЛапина, Л.А.БеЛ0В0Й. М., Эудиториал УРСС, 1996. *** Гудков Л.Д. Русское национальное сознание: потенциал и типы консолидации // Куда идет Россия?.. М., 1994.

Динамика "негативных идентификаций” (по данным восьми замеров мониторинга)

Объекты идентификации Май 1992 г. Декабрь 1992 г. Март 1993 г Июнь 1993 г. Ноябрь 1993 г. Июнь 1994 г. Ноябрь 1994 г. Январь 1997 г.

(1) (2) (3) (4) (5) (6) (7) (8)

С семьей, близкими, друзьями 1,2 1,4 3,9 1,6 1,5 2,0 2,0 2,5

С людьми того же поколения, возраста 3,6 3 ,3 6,9 6,7 5,1 3,8 5,9 3,2

С товарищами по работе, учебе 4,3 3,3 7,1 6,1 4,2 4,4 8,0 6,2

С людьми той же профессии, рода занятий 4,9 3,6 8,1 9,7 5,9 6,4 8,9 6,9

С людьми той же национальности 6,6 5,4 7,1 10,5 7,0 6,5 8,8 3,6

С теми, кто живет в нашем городе, поселке 7,2 6,1 9,8 7,9 7,7 7,1 7,8 4,5

С теми, кто разделяет такие же верования и взгляды на жизнь 6,7 4,2 8,2 8,6 6,9 6,7

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

С россиянами 5,8 5,9 8,8 12,4 8,6 7,4 10,2 6,6

С людьми того же достатка 6,3 7,3 10,2 13,0 8,8 6,9 10,8 5,8

С теми, кто не утратил веры в будущее 7,1 7,7 13,4 15,1 10,7 10,0 13,1 11,2

С теми, кто не ждет "манны небесной”, а сам делает свою судьбу 9,4 10,4 15,5 16,6 11,6 12,1 16,2 15,1

С теми, кто близок по политическим взглядам, позициям 15,2 11,6 18,4 19,2 18,0 16,4 21,0 16,4

С теми, кто не любит "высовываться", а предпочитает "жить как все" 17,2 16,5 17,6 21,8 17,5 15,3 18,8 13,9

С теми, кто не интересуется политикой 18,1 13,6 19,8 24,7 18,4 22,0 16,3

С теми, кто уверен, что от его действий ничего не зависит, главное — как повезет 20,9 13,1 15,9 25,5 17,4 14,6 19,0 14,5

С теми, кто достиг успеха и материальной независимости 26,8 30,4 30,6 27,3 37,2 30,9

С теми, кто оказался в числе постоянно нуждающихся — — — — — — 19,7 13,8

С теми, кто утратил возможность достичь своих целей в жизни 33,1 24,3

С общностью "советский народ" 17,8 18,2 21,6 26,8 17,8 15,7 24,3 17,0

"С гражданами СНГ" 20,6 22,3 26,8 29,0 22,3 24,7 32,1 22,2

Вообще "со всеми людьми на планете" 22,4 19,2 25,0 27,5 21,1 16,9 — —

политического к социальному мировосприятию: политические события влияют и стимулируют, но не политическое сознание и поведение, а, прежде всего, адаптивные социальные чувства и рефлексии. Наступил тот перелом в сознании, за которым следует активизация адаптационных процессов к новой реальности.

Четвертый период — в ноябре 1994 г. зафиксирован очередной спад идентификационных побуждений. Заметим, что в это время страна переживала последствия события, получившего название "черный вторник" (обвальное падение курса рубля), следствием которого была очередная лихорадящая общество реакция. На обыденном уровне это означало неясность перспектив, нестабильность, затрагивающую повседневные материальные интересы большинства граждан, усиление неопределенности, на социальном — очередной приступ аномии. Доля отчужденных от практически всех названных групп вновь достигла показателей марта и июня 1993 г. (табл. 2), а для некоторых групп — и своего максимума за весь период наблюдения. Это относится к тем, кто не чувствует солидарности по политическим вглядам, не причисляет себя к гражданам СНГ, не ассоциирует себя с достигшими успеха людьми.

Период 1994—1997 гг. Последний замер был сделан в 1997 г., что не позволяет подробно рассмотреть внутриго-дичные колебания, но дает результирующую картину двух лет. По сравнению с замером 1994 г., вновь наблюдается восстановление идентификационных побуждений. Самые заметные изменения произошли с солидарностями по национальному, локально-поселенческому и символи-

чески-гражданским признакам. Соотнесение себя с людьми той же национальности достигает к 1997 г. своего максимума. Этническая и поселенческая идентификации становятся одними из доминирующих в иерархии. Такая тенденция просматривается уже с 1994 г.

Заметно возросло стремление идентифицироваться с большими номинальными общностями. На уровень 1992 г. вышел показатель идентифицирующихся с "советским народом", пережив свой спад в 1993 г. То же можно сказать и в отношении "граждан СНГ". Что же касается рос-сийско-государственной идентификации, то здесь роста не наблюдается даже по сравнению с 1992 г. Расщепление этнической и гражданско-российской идентификации было обнаружено и в других исследованиях*.

Восстановление идентификационных стремлений связано с тем, что после 1993—1994 гг. — периодов наиболее сильных политических и инфляционных потрясений социальное пространство приобретает более стабильные очертания. По словам Н.Наумовой, во второй половине 1993 г. устоялось восприятие исторического сдвига, происходящего в нашей стране, как природного процесса, неуправляемого и необратимого. Ответом на это стали более дифференцированные (на социальном и индивидуальном уровне) реакции на происходящее, а также начало формирования у людей стратегических ориентаций**.

* Гудков Л.Д. Указ. соч.

** Наумова Н.Ф. Указ. соч.

Адаптационные процессы происходят прежде всего на уровне повседневных забот и интересов, приспособление к новым условиям и сложностям социальной жизни все более отдаляется от сферы политической. Результаты адаптации пока еще весьма хрупки, и любое усиление нестабильности чревато приступом идентификационной растерянности.

Идентификационные стратегии как модели адаптации. Результаты факторного анализа подтверждают привязанность формирования идентификационных побуждений к социальному контексту. Рассмотрим изменения факторных матриц за указанные периоды.

По данным двух замеров 1992 г. (табл. 3), были выделены одни и те же факторы, которые послужили базовыми для интерпретации. Эти факторы — будем называть их "идентификационные стратегии" — сохранили ядро своих структур на протяжении всех замеров, хотя в переломные периоды претерпевали изменения.

В структуре первого фактора объединены первичные группы или реальные группы межличностного общения (см. табл. 3). Помимо семьи и близких, другие группы в этом факторе носят культурно-символический характер, т.е. это те коллективности, которые были основой повседневности и прочно вошли в сознание россиян в советское время. Так, профессиональные и производственные солидарности отражают ассоциацию с "трудовым коллективом"; ощущение поселенческой идентификации — с "земляками". Поколенческая солидарность для России особенно выражена, поскольку здесь люди одного поколения означают людей одной исторической судьбы (люди военного поколения, шестидесятники, поколение застоя и т.п.). Таким образом, фактор можно назвать фактором "традиционных идентичностей".

Два других фактора являются, на наш взгляд, наиболее демонстративными для понимания взаимосвязи жизненно-адаптационных стратегий и круга идентификаций в реформируемом обществе.

В структуре одного из них выделяются переменные, характеризующие пассивно-конформистскую стратегию. Присутствует ориентация на достаток ("люди такого же достатка") и стремление к сохранению своей жизненной позиции по традиционному российскому принципу "жить как все", т.е. жить не хуже других, без уверенности, что от его действий что либо зависит, но с надеждой на возможный счастливый случай ("как повезет"), не предпринимая попыток что-либо изменить ("не высовываться"). Этот фактор характеризует обывательскую психологию в сочетании с утраченной субъектностью советских людей. С.Оссовски назвал бы его "синдромом лиллипута".

Похожие рассуждения у авторов книги "Советский простой человек: опыт социального портрета на рубеже 90-х", где было отмечено, что "советский человек" отказывается от достижений: большинство опрошенных не видят ничего привлекательного в повышении собственной активности*. Для сегодняшнего человека актуально совсем иное восприятие успеха, нежели его определение как феномена индивидуальной самореализации, связанной с использованием жизни для самоутверждения (выделение себя над другими). Бывший "советский человек" озабочен не столько такого рода самоутверждением, сколько приспособлением к условиям жизни ради элементарного выживания. Не утвердиться, а не отстать от сложных обстоятельств — вот доминанта человеческого поведения сегодня**.

Следствие конформно-пассивной достижительской стратегии усматривается в таких явлениях, характерных

* Советский простой человек: Опыт социального портрета на рубеже 90-х / Под ред. Ю.А.Левады. М., 1993.

** Клямкин ИМ. Историческая незавершенность советского человека // Этика успеха. Тюмень; Москва, 1994.

для недавнего периода, как доверие акционерным обществам, коммерческим банкам, вклад денег под проценты. Надежда на случай и возможный успех, достигнутый не собственными силами, получили довольно массовое распространение.

Лишь в очень небольших новых группах общества частный интерес может быть обращен к тому, чтобы подняться над общими условиями существования, о чем свидетельствует другая тенденция, выявленная в структуре третьего фактора. Здесь присутствует активное субъектное начало (стремление делать свою судьбу самим) в сочетании с ценностными ориентирами (верования и взгляды на жизнь, политические взгляды) и оптимистическим видением будущего. Можно назвать этот фактор "ценностно-активной стратегией самоопределения".

В четвертом факторе значительные нагрузки имеют символические номинальные общности: "советский народ", "граждане СНГ", "все люди на планете", что говорит о присутствии в сознании россиян стремления к высшим коллективным солидарностям как символам, традиционно существующим в их сознании. Возможно, это также связано с поиском защиты в превращенных образах высших гарантов и авторитетов прошлого. (Не исключено, что это явление имеет компенсаторную природу.)

* * *

В марте 1993 г. (см. табл. 3) структуры факторов не изменились, за исключением одного. В число категорий, предложенных для идентификации, была добавлена новая — "с теми, кто достиг успеха, материальной независимости". Именно этот признак вошел в структуру фактора "ценностно-активной ориентации" (к активности добавилось стремление к успеху). Достижение успеха констатируется как самооценка своих собственных усилий ("сам делает судьбу") и ощущение благополучия и оптимизма, разделяемое со своим кругом. В большей мере этот фактор характеризует ассоциативные идентификационные стратегии людей, занимающих высокие статусные позиции, причем, видимо, как в прошлом, так и в настоящем (по данным многих исследований, высшие руководители сохранили свой статус). Наиболее высокие средние значения этого фактора характерны для руководителей высшего и среднего звена, предпринимателей и людей более образованных и молодых. Минимальные средние значения — для крестьян.

* * *

В переломный период 1993 г. происходят заметные изменения в факторных структурах.

В июне и ноябре 1993 г. (см. табл. 3) из фактора первичных групп выпадает семья и формирует отдельный фактор. Семья и близкие составляют в этот период ту наиболее надежную нишу, где человек ищет защиты. Усиливается "эффект улитки".

Фактор пассивно-конформистской стратегии сохраняется, но к его составу примыкает теперь самооценка по критерию достигнутого успеха (видимо, сработал принцип "не высовывайся и не проиграешь"). Восприятие успеха становится неочевидным, туманным, особенно для тех, кто ориентировался на самого себя. Категория успешности уходит из структуры фактора активно-ценностной стратегии, ее место замещает апелляция к высшим коллективным солидарностям (номинальные общности типа "советский народ", "человечество", "граждане СНГ"). Фактор символических общностей оказался разрушенным.

В ноябре 1993 г. положение сохраняется: отдельным фактором выступают семья и близкие, нет фактора символических общностей, успешность все еще остается в связке с пассивно-конформистскими стратегиями. Но уже

заметны и некоторые изменения: восстанавливается связь активно-ценностной стратегии и стремления к успеху в одном факторе. Из его структуры исчезает "советский народ", эта категория входит в фактор традиционных идентичностей.

* * *

В июне 1994 г. (см. табл. 3) картина факторных структур полностью восстанавливается и становится сопоставимой с той, что была зафиксирована в 1992 г. Примечательно, однако, что в фактор активно-достижительской стратегии не вошла идентификация с людьми, близкими по политическим взглядам, ее место заняла позиция политической индифферентности ("с теми, кто не интересуется политикой"). Успех не связывают с политикой, так сильно подвергнувшей сомнению жизненные перспективы. Отчуждение от политической сферы произошло у тех, кто активен, полон сил и оптимизма строить свою жизнь. Имеется явная ориентация на материальный успех, который служит основой для уверенности в завтрашнем дне независимо от происходящих событий.

В ноябре 1994 г. (см. табл. 3) факторы сохранили свои структуры, хотя были добавлены новые признаки — "с теми, кто оказался в числе постоянно нуждающихся в средствах для жизни", "с теми, кто утратил возможность достичь своих целей в жизни" и изъята из списка категория "все люди на планете". Произошли следующие метаморфозы.

Факторы "первичных групп" и активного достижи-тельства сохранились без изменений: были воспроизведены базовые структуры, полученные в 1992 — начале

1993 г (см. табл. 3).

К номинальным общностям прибавились "те, кто утратил возможность достичь целей в жизни". Теперь мы фиксируем модель идентификационных стратегий неадапти-ровавшихся к новым условиям людей, со слабовыражен-ной субъектностью, наиболее отчужденных и в этом состоянии обращающихся за поддержкой к символическим коллективным солидарностям "советского народа" и "граждан СНГ".

В структуру фактора пассивно-конформистской стратегии вошли идентификации "с теми, кто оказался в числе постоянно нуждающихся в средствах для жизни". Что ж, это не противоречит ранней интерпретации, а даже укрепляет ее. Причисление себя к нуждающимся

— "бедным" (значимая корреляция между переменными "люди моего достатка" и "нуждающиеся в средствах"), осознание собственного бессилия что-либо сделать, изменить ("от моих действий мало что зависит") создают картину "1ез гшзегаЫеБ", тех, кто потерял опору, но при этом не хочет и не может ничего предпринимать ("не высовываться").

И, наконец, замер 1997 г. Если сравнить факторные структуры с теми, что получены в 1992 и 1994 гг., то обнаруживаются следующие тенденции.

*

Весьма устойчив фактор первичных групп. Теперь он скорее напоминает традиционно-обывательский комплекс: семья и близкие, сверстники, земляки, люди одной национальности. Главное, теперь в него с большой нагрузкой вошли люди одного достатка и россияне. Актуализируются интересы, направленные на обеспечение и поддержание более или менее приемлемого уровня жизни своей семьи. По данным представительного опроса фонда "Общественное мнение" (март 1997 г.), материальные запросы россиян достаточно скромны. Из имеющих доход на члена семьи 250 тыс. руб. в месяц не могут купить себе самое необходимое 61%, и среди имеющих доход от 250 до 400 тыс. руб. более 50% заявляют, что на самое необходимое у них хватает*. Значимых групповых различий по этому фактору не наблюдается.

Сохраняется и фактор конформно-пассивной стратегии. Его интерпретация как тенденции, свойственной наиболее отчужденным и отторгнутым от социума, усилилась вошедшими в его структуру идентификациями с теми, кто потерял возможность достичь своих целей в жизни, и теми, кто не интересуется политикой. Наибольшие средние значения этого фактора выявлены у крестьян, пенсионеров. Минимальные средние значения — у предпринимателей.

Практически не изменился и фактор активной дости-жительной стратегии, но теперь в его состав вошла с большой нагрузкой идентификация "с гражданами СНГ". Эта категория как феномен, появившийся в последние годы, по-видимому, является культурно-символическим маркером следования современному контексту. Такая стратегия характеризует более адаптивных людей, тех, кто стремится к успеху, следит за текущей жизнью страны и проявляет интерес к настоящему, активен и рассчитывает на себя. Высокие средние значения данного фактора зафиксированы у предпринимателей, людей, имеющих свое дело, руководителей и студентов.

Фактор символических номинальных общностей не выделился. Произошло обособление профессионально-производственных идентификаций ("с товарищами по работе и людьми той же профессии") в отдельный фактор. Высокие средние факторные значения обнаружены у представителей частного бизнеса, руководителей, работников предприятий с участием иностранного капитала, минимальные — у пенсионеров и безработных. Кристаллизация профессиональных солидарностей в большей степени характерна для продвинутых групп работающего населения, в основном выполняющих менеджерские функции, зависящих от своей работы, поскольку она приносит и средства для жизни, и самореализацию. Не исключено, что это отражает и корпоративистские профессиональные солидарности. Но также это может свидетельствовать об актуализации проблем занятости и выплаты зарплат, в настоящее время особенно обостренных в сознании работающего населения страны.

Таким образом, реформирование общества сопровождается колебаниями идентификационных ощущений и рефлексий. Формирование идентификаций находится под воздействием культурно-ценностной трансформации и связано с ориентацией на определенные адаптационные стратегии, которые в свою очередь обусловлены психологическими особенностями и социальным статусом индивидов. Именно они дифференцируют российское население по принятию стратегии выживания или достижительства и по отношению к новой достижительской культуре. В этой плоскости происходит формирование новых социальных идентичностей, фиксируемых пока как отождествление себя с "проигравшими" или "выигравшими" в ходе реформ. Первая стратегия прослеживается у тех, кто ис-

* Бюллетень ФОМ-Инфо. 1997. № 9. С. 153.

пытывает ощущение неспособности самоопределиться в развалившемся мире и обращается за поддержкой в прошлое. Другая — характерна для тех, кто вполне адаптировался к переменам, проявляет активность и стремление к успеху, живет настоящим.

Лариса ЗУБОВА

Общественное мнение и социальная политика

Общественное мнение как инструмент обратной связи с населением дает возможность анализировать последствия проводимой социальной политики и, главное, своевременно вносить в нее необходимые коррективы. Мониторинг социальных и экономических перемен ВЦИОМ позволяет оценить результаты социальной политики, в частности, на основе динамики таких обобщенных оценок как отношение людей к жизни, соблюдение социальных прав, материальное положение семей, повседневное настроение, оценка нынешнего времени по степени тяжести, готовность к протесту. На рис. 1—5 показаны изменения соответствующих субъективных оценок, которые можно рассматривать в качестве социальных индикаторов жизни российского общества в течение нескольких последних лет.

На основании приведенных индикаторов можно отметить два существенных, на наш взгляд, момента. Первое

— очевидно преобладание негативных оценок практически по всем индикаторам, и второе — по всем индикаторам наблюдается либо нарастание негативных оценок, либо их стагнация. Очевидно, в обществе назрела необходимость глубокой социальной реформы, направленной на достижение позитивных изменений в области социально-трудовых отношений, системы социальных гарантий, социального обеспечения нетрудоспособных и социальной помощи малоимущим слоям населения. Остановимся на основных, как нам представляется, направлениях такой реформы.

Социально-трудовая сфера. Думается, именно проблема изменения социально-трудовых отношений является сегодня главной для российского общества. От ее решения во многом зависит возрождение экономики и преодоление бедности как массового социального явления. По существу, речь идет об использовании огромных потенциальных возможностей, заключенных в человеческих ресурсах. По мнению населения, сегодня общество не реализует эти возможности. Только каждый четвертый из опрошенных считает, что благополучие человека зависит от самого человека, тогда как 2/з думают, что оно определяется тем, как устроено общество. При этом более 2/3 из числа опрошенных считают, что в новых экономических условиях они не получили возможности повысить свои доходы, заработки.

Реалии российской действительности во многом обусловлены недооценкой и даже игнорированием со стороны государства, руководства промышленностью той роли, которую играют мотивационные факторы в достижении позитивных социально-экономических результатов.

Как свидетельствует опыт развития цивилизованных стран, с конца XIX в. давление социальных проблем на процесс производства привело промышленников к необходимости учитывать мотивацию работников в достижении целей их компании. К тому времени в трудах Р.Оуэна и А. Смита уже были заложены основы классической теории мотивации. Суть ее состояла в том, что деньги рассматривались как главный мотивирующий фактор в работе, а их количество ставилось в зависимость от того, насколько работник способствовал реализации намеченных целей.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.