CC BY
116
УДК 216.7 : 316.74
О. К. Шиманская
Проблема социального партнерства государства и религиозных организаций в условиях многоконфессиональности и толерантности
В статье рассматривается историческое оформление принципа толерантности в нашей стране как основы межэтнического и межконфессионального взаимодействия на разных этапах цивилизационного развития России. В этом контексте анализируется понятие религиозной толерантности и его положительное влияние на социальное партнерство в рамках отношений между государством и различными религиозными организациями в современной России.
The article discusses the historical formulation of the principle of tolerance in our country as the basis of interethnic and interfaith interaction at different stages of the civilizational development of Russia. In this context, the concept of religious tolerance and its positive influence on social partnership within relations between the state and various religious organizations in modern Russia are analyzed.
Ключевые слова: полиэтничность, многоконфессиональность, толерантность, толерантность религиозная, религиозные организации, социальное служение, социальное партнёрство.
Key words: multi-ethnicity, multi-confessionalism, tolerance, religious tolerance, religious organizations, social service, social partnership.
Исторически существующая многоконфессиональность России неоспоримый факт. В Российской Федерации по данным Министерства Юстиции зарегистрировано более 28 тысяч религиозных организаций. Лидером выступает Русская православная церковь (Московский Патриархат), за ней следуют мусульманские организации, третью позицию занимают совокупно протестантские организации. Кроме них действуют и религиозные организации ещё более шестидесяти наименований, как существовавшие веками в России (буддисты, иудеи, старообрядцы), так и возникшие в последние десятилетия (Церковь Божьей матери «Державная», Саентологическая церковь и др.) [16]. Обращение к разным формам религиозной веры не исчерпывает духовных запросов россиян, так не менее 13% россиян заявляют о своем атеизме [1]. Разнообразный мировоззренческий ландшафт современной России актуализирует проблему диалога верующих и нерелигиозных людей, межконфессионального взаимодей-
© Шиманская О. К., 2018
ствия представителей разных вероисповеданий и продуманной государственной управленческой политики для сохранения гражданского мира и стабильного развития страны, так как религиозный фактор, действующий во взаимосвязи с другими, выдвинулся на одно из первых мест.
Согласно ст. 14 Конституции Российская Федерация светское государство, ст. 28 провозглашает принцип свободы совести, а ст. 19 и 29 содержат запрет на любые формы ограничения прав граждан по признаку религиозной принадлежности, не допускают пропаганду и агитацию, возбуждающую религиозную вражду, т. е. косвенно вводят понятие толерантности.
Толерантность в общем смысле означает динамическую точку баланса между открытостью и закрытостью социальной системы [9, с. 206-209] и может иметь следующие определения: идеальное, желаемое состояние межкультурного, межэтнического или межрелигиозного взаимодействия, обеспечивающее минимальную конфликтность сосуществования в современном поликультурном мире и в конечном итоге - «качество культуры (нравственной, правовой, политической) каждого общества, любого социального слоя, каждого гражданина, невзирая на пол, возраст, этническую, конфессиональную или расовую принадлежность» [11, с. 363]; терпимость, т. е. постоянный акт «претерпевания» другого; безразличное допущение существования другого рядом и невосприимчивость к его воздействию [15, с. 43-46.]. Согласно Декларации ЮНЕСКО, толерантность «не есть лишь моральный долг, но так же политическое и правовое требование» [4]. То есть категория «толерантность» имеет общенаучный характер и широкое практическое применение, поскольку становится «условием успешной социализации в многонациональной социально-территориальной общности» [6, с. 230].
В российском обществе отношение к термину «толерантность» неоднозначное. Часть общества безоговорочно принимает его и считает, что этот термин может внедряться в самосознание российского общества, а реализация принципа толерантности - это гарантия межконфессионального согласия. Однако значительная часть населения относится к толерантности как к «западной ценности», входящей в мировую космополитическую и глобализаторскую политику США и Западной Европы, и видит в этой универсалистской политике риск утраты уникальной российской культуры. Так Председатель Синодального информационного отдела Московского Патриархата Владимир Легойда заявил, что концепция толерантности требует переосмысления, а традиционные религиозные ценности нуждаются в последовательной защите [7]. Толе-
рантность несимпатична представителям православия и как светская, нерелигиозная идейная парадигма.
Это размежевание сил, занимающих противоположные позиции в вопросе о месте и роли религии в современном обществе, проходит внутри общероссийских и региональных политических элит и православного духовенства. По сути, это вопрос о русской/российской идентичности, и мы согласимся с А. А. Красиковым, который пишет:
«гражданский мир в России напрямую зависит от того, сложится ли у нас новая многонациональная и многорелигиозная российская идентичность <...> или дело сведётся к заведомо тщетным попыткам адаптировать к условиям ХХ1 века прежнюю русско-православную идентичность, делая вид, что эти два понятия совпадают» [8, с. 6].
Однако можно утверждать, что принцип толерантности относится к основным характеристикам многонациональной российской идентичности, ибо понятие толерантности включает в себя не только семантическое значение «терпимости», но и ещё два значения: «норму цивилизованного компромисса между конкурирующими культурами» и «историческое право на отличность, непохожесть, инаковость» [14].
В России утверждение принципа толерантности в жизни народов и в законодательстве имеет долгую историю. С принятием восточного христианства в 988 г. Древнерусское государство становится восприемником политической системы и религиозного мировоззрения Византийской империи, где был разработан принцип симфонии церкви и государства - мирская власть и священство соотносятся между собою как тело и душа, и в их согласии состоит благоденствие государства. Принцип симфонии был идеалом Руси-России. При этом российская цивилизация формировалась как многоэтничная и многоконфессиональная общность во взаимодействии с цивилизациями Запада и Востока. Важная её черта - имперский характер, постоянное освоение новых территорий, включение в орбиту своего влияния новых народов, исповедующих разные религии.
Так, территории Поволжья вошли в пространство российской цивилизации в ходе расселения восточных славян. Здесь постепенно утверждалось христианство. В то же время население Средней Волги познало ислам, с принятия его в 922 г. Волжской Булгарией. Это была трансграничная земля между христианским и исламским мирами, а также коренными жителями Поволжья, остававшимися язычниками: мордвой, мари, чувашами и др. В ХУ1 в., с завоеванием Казанского и Астраханского ханств, мусульмане становятся подданными Московского царства, и центральное правительство стремится обратить их в
христианство, сочетая принуждение с мерами экономической стимуляции - налоговыми льготами, денежными премиями и т. д.
В ХУ11-Х1Х вв. подданными Российской империи в результате колонизации Сибири и Дальнего Востока, завоеваний балтийского побережья и разделов Польши стали жители Прибалтики, Речи По-сполитой, Финляндии, Кавказа, Средней Азии, Забайкалья, исповедующие католицизм, лютеранство, иудаизм, ислам, буддизм и др. религии. Включение в империю народов иных исповеданий требовало продуманного регулирования межконфессиональных отношений [13, с. 15-36].
При Петре Великом от византийской симфонии сделан шаг к системе государственной церковности. Имперская администрация решала утилитарные задачи, а привилегированный статус православной церкви, её господствующее в сравнении с другими религиозными общинами положение находили оправдание только в том, что православие, согласно Основным законам Российской империи, являлось «вероисповеданием Государя и большинства его подданных» [5, с. 58-59]. Церковная реформа 1721 г. упразднила патриаршество, и церковь стала «ведомством православного исповедания». Петром I утверждён новый принцип отношения власти к католикам и лютеранам - терпимость, при условии их политической лояльности. Это же положение постепенно распространилось и на другие конфессиональные группы нерусского происхождения. При Екатерине II изменилась управленческая политика в отношении мусульман, в 1788 г. было создано Оренбургское магометанское Духовное собрание с центром в Уфе.
Правительство устанавливает ранжирование религиозных общин: государственная религия (условно «Свои») - православие, терпимые («Свои по принадлежности») - католицизм, протестантизм, армяно-григорианская церковь, ислам, буддизм, иудаизм (для людей соответствующего происхождения), язычество для коренных народов Сибири и Дальнего Востока, и нетерпимые (условно «Чужие»), определяемые как «секты» - старообрядчество, духоборы, иконоборцы, молокане, иудействующие и др. Причины ранжирования между условными категориями Свои и Чужие - расхождение с догматами православия и происхождение (т. е. была ли та или иная религия исторической для народов России, насколько она миролюбива и склонна к прозелитизму).
Рядом с принуждением и насилием, в политике всегда присутствовали элементы толерантности. Так, в ходе присоединения среднеазиатских земель гарантировалась не только неприкосновенность имущественных прав населения, но и привилегии местным правите-
лям, которые получили дворянские титулы и офицерские звания. Царские власти не просто демонстрировали веротерпимость, но и стремились покровительствовать мусульманам. Полностью были сохранены привилегии, доходы и владения служителей ислама. Преподавателям медресе и мектебов стали выплачивать государственное жалование. Центральная Россия при этом почти всегда была донором колонизуемых территорий и стремилась поддерживать уровень жизни периферии через централизованный механизм дотаций. Такая же политика проводилась и в советское время, идеологическим принципом которой был интернационализм и были приняты такие понятия, как «дружба и братство между народами», «мирное сосуществование» и «солидарность с народами всех стран мира», ориентирующие на взаимообогащение культур, что рассматривается как одно из описаний толерантности.
Можно сказать, многовековое проживание на исторической родине народов, относящихся к разным культурам, предопределило особые формы их совместного бытия: открытость, взаимное уважение, сотрудничество, сформировавшие общность их исторических судеб. Этот способ жизни разных народов, несмотря на исторические коллизии, утверждался, определяя заданность на мирное сосуществование и взаимопонимание народов многоконфессиональной империи.
При благоприятном историческом фоне нельзя забывать и о трагических этапах в истории межконфессиональных и государственно-конфессиональных отношений, - таких, как принудительная христианизация, политика русификации, антисемитизм, запрет и преследование религиозных меньшинств. Возникает вопрос: как могли сосуществовать в истории и в настоящий момент столь противоположные тенденции? Для ответа на этот вопрос следует отметить противоречия, заложенные в само понятие религиозной толерантности, обусловленные особенностями религиозного сознания и логикой исторического процесса.
Во-первых, актуален и важен вопрос: может ли человек - носитель религиозного сознания, быть толерантным? С одной стороны, его вера - это критерий истинности (о «народе, сохранившем веру, а значит, и критерий истины», говорил, к примеру, глава Русской православной церкви патриарх Кирилл [12]), а его религиозная община обладает монополией на истину, так как в любой религии с необходимостью присутствует идея безусловного приоритета ее вероучения над прочими. Кроме того, может иметь место противопоставление ценностей религии гипотетическим общечеловеческим ценностям. Религиозный монополизм в сфере «истинного» вступает в противоре-
чие с принципами толерантности: плюрализмом, провозглашаемым, к примеру, в Декларации принципов толерантности ЮНЕСКО [18], и «мировоззренческим релятивизмом» [2, с. 22]. С другой стороны, стоит отметить такие, например, факты, как надэтничный характер мировых религий, существование экуменического движения, а также сотрудничество некоторых религиозных организаций (пусть символическое) в вопросах большой политической и социальной значимости или в сложные исторические периоды. Таким образом, вопрос о том, может ли религиозный человек быть толерантным, не имеет однозначного ответа - ответ зависит от взятого за основу понимания толерантности, в том числе религиозной, во всей ее противоречивости и многоаспектности.
Во-вторых, имея в виду западноевропейское происхождение религиозной толерантности как социокультурного и политического феномена, стоит подчеркнуть, что именно в этом регионе религиозная толерантность, органически увязанная, в частности, с идеями секуля-ризма и несовместимая с идеями клерикализма и фундаментализма (мы рассматриваем толерантность как точку баланса социальной системы, а фундаментализм приближает систему к состоянию максимальной закрытости [9, с. 206-209]). Эта идея прошла большой исторический путь и лучше всего «прижилась» у европейских народов. В то же время, в мусульманских странах и на христианском Востоке можно наблюдать идеологическое «сближение православия с исламом на основе фундаменталистских установок, ограничивающих ... религиозные свободы» [17].
Иными словами, понятие «религиозная толерантность», во-первых, противоречиво само по себе, во-вторых, не везде признается (т. е. принципиально нельзя говорить о «глобальной толерантности» -в отличие, скажем, от глобальной экономики), в-третьих - по-разному трактуется. Следовательно, мы не можем расценивать религиозную толерантность как понятие не только однозначное, но и универсальное. Это, впрочем, не лишает исследователя возможности рассматривать через призму толерантности государственно-конфессиональные отношения и межрелигиозное взаимодействие в контексте социального партнерства - разумеется, с учетом специфики той или иной страны или региона.
Глубокая укорененность в России патерналистской политической традиции, с одной стороны, и периодически возникающее стремление государства занять ведущую роль в большинстве сфер общественной жизни (в качестве регулятора или контролера), с другой стороны, позволяют утверждать, что на сегодняшний день сотрудничество с
государством (на федеральном, региональном или муниципальном уровне) служит инструментом не столько легализации, сколько легитимации той или иной организации, сообщества, группы, в нашем случае - религиозной организации.
Концептуальное значение имеет не закрепление и вхождение в правовое поле - регистрация и регулирование какой-либо деятельности, а введение в социально-аксиологическое поле - признание морального и исторического права на существование и ведение социальной деятельности, закреплённое право на социальное служение, как необходимое символическое включение в число «Своих».
В свою очередь, подобный обряд «инициации», проводимый государством и всей бюрократической иерархией от федерального центра до каждого муниципального образования, невозможен без формирования списка «Чужих», которые автоматически приобретают маргинальный статус (при этом дистанция отторжения «Чужи» зависит от массы разнообразных факторов различного порядка и происхождения) или вообще «Чужие» выводятся за пределы легитимного поля (что произошло со Свидетелями Иеговы).
Одним из важнейших факторов, определяющих специфику развития и деятельности религиозных организаций в России, является фактическое становление кооперационной модели государственно-конфессиональных отношений, в то время как Конституция Российской Федерации провозглашала отделительную модель (за основу здесь берется трехчастная классификация: модель идентификации или государственная религия; модель радикального отделения; плюралистическая модель нейтралитета и кооперации [10]). Основной закон, принятый в 1993 г., говорит о светском характере российского государства, об отделении религиозных объединений от государства и равенстве их перед законом - тем самым широко очерчивая рамки религиозной толерантности. Однако уже в 1997 г. принимается Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях», который выделяет в преамбуле исторически значимые религиозные объединения, в массовом сознании и, часто, в обществоведческом дискурсе, так называемые «традиционные» религии. Тем самым государство, во-первых, в очередной раз подтвердило готовность регулировать сферу религиозного, а во-вторых определило круг «Своих» -символическое поле толерантности резко сузилось.
Это, впрочем, не выключило «нетрадиционные» религиозные организации из поля социальной деятельности полностью - так, вслед за «Основами социальной концепции Русской православной церкви» (2000 г.), «Основными положениями социальной программы россий-
ских мусульман» (2000 г.), разработанной Конгрессом еврейских религиозных организаций и объединений России социальной концепцией для российских иудеев (2003 г.) увидела свет «Социальная позиция протестантских церквей России» (2003 г.). «Нетрадиционные» религиозные организации не прекращают работать в социальном поле (некоторые из них - весьма активно), однако их работа, как правило, хуже освещается в медиасреде (причём далеко не всегда в позитивном ключе), их инициативы порой игнорируются государственными органами (в то время как ресурсы «традиционных» религиозных общин подкрепляются государственными). Более того, имеют место попытки разных властей запретить деятельность некоторых религиозных организаций (в качестве примера можно привести отклонённый иск прокурора Хабаровского края о ликвидации и запрете деятельности местной религиозной организации Хабаровска - Церкви христиан веры евангельской «Благодать» [3].
Беглый анализ массива документов разного уровня, регламентирующих социальное партнерство государства и, скажем, Русской православной церкви, а также сравнение масштаба участия «традиционных» и «нетрадиционных» религиозных организаций в общественной жизни и их присутствия в медиапространстве в контексте становления кооперационной модели государственно-конфессиональных отношений и процессов десекуляризации и контрсекуляризации, позволяет сделать следующие выводы.
В российских реалиях полноценное и эффективное взаимодействие государственных органов и религиозных организаций в области социальной работы (сфера которой в условиях высокого уровня социальной нестабильности и социального неблагополучия в стране весьма велика) возможно только при строгом соблюдении принципа паритета и складывании обстановки толерантности, снятия дихотомии «Свои/Чужие». Безусловно, удельный и символический вес «традиционных» религий, их историческая значимость неоспоримы, их человеческий потенциал, духовный и практический опыт - а следовательно, и возможная сфера социального служения - очень велики. Однако это не означает, что органы государственной и муниципальной власти должны лишь в «традиционных» религиозных организациях видеть перспективных, «Своих», партнеров в решении многочисленных социальных проблем.
К сожалению, ситуация порой усугубляется низким уровнем религиоведческого образования, что может обнаруживаться как на уровне общения с местными администрациями, так и в контексте судебной экспертизы.
Практика показывает, что долговременное присутствие в регионе и социальное служение тех или иных религиозных организаций все-таки находит некий отклик у властей. Это может выражаться хотя бы в отказе от «охоты на ведьм» и снятии (негласных) запретов на работу, что имеет большое символическое значение в контексте описанной выше дихотомии «Свой/Чужой» и не меньшее значение в практической плоскости. Излишнее «охранительское» рвение на местах зачастую является следствием небольших, казалось бы, скорее философских, чем практических изменений на вершине вертикали власти. В этой связи представляется исключительно целесообразным расширение религиоведческого кругозора профильных чиновников, в том числе будущих (получающих образование), а также широких слоев общества. Гуманизация высшего образования и воспитание студентов вузов в толерантной среде будет способствовать смягчению обстановки в стране и недопущению взрывов ксенофобских настроений. В конечном счете, это отразится на динамике и эффективности социального партнерства государства и религиозных организаций, и на качестве жизни граждан в российском государстве.
Еще одним эффективным инструментом здорового развития социального партнерства может стать дополнение российского законодательства нормами, устанавливающими принципы взаимодействия органов государственной власти и органов местного самоуправления с религиозными организациями. Эти нормы должны уточнить положения Конституции, отражать текущее положение дел в религиозной и социополитической сфере и, безусловно, основываться на принципах светскости, паритета и динамичного развития с перспективой на будущее.
На наш взгляд, формирование толерантного гражданского общества, не склонного к ксенофобии и зашоренности, и формирование соответствующей правовой культуры будет способствовать гармоничному развитию как социального партнерства государства и религиозных организаций - в соответствии с присущей им нравственной основой для социального служения, - так и государственно-конфессиональных отношений, как одной из основ взаимодействия общества и государства.
Список литературы
1. Арена. Атлас религий и национальностей России. [Электронный ресурс]. -URL: http://sreda.org/arena (дата обращения: 12.03.2018).
2. Астапов C. Н. Антиномичность религиозной толерантности // Роль религии в жизни современного российского общества: сб. ст. междунар. науч.-практ. конф.,
г. Арзамас, 20 нояб. 2009 г. - Н. Новгород: Изд-во НИЦ Поволжья «Нижегородское религиоведческое общество», 2010. - С. 21-25.
3. Верховный суд в очередной раз отказался ликвидировать Церковь «Благодать» в Хабаровске. [Электронный ресурс]. - URL: http://religionip.ru/news/verhovnyy-sud-v-ocherednoy-raz-otkazalsya-likvidirovat-cerkov-blagodat-v-habarovske (дата обращения: 09.03.2018).
4. Всеобщая декларация ЮНЕСКО о культурном разнообразии // [Электронный ресурс]. - URL: http://www.un.org/ru (дата обращения: 21.09.2018).
5. Ерофеев К. Б., Рыжов Ю. В. Религия и общество в современной России: социокультурные и правовые аспекты. - СПб., 2009.
6. Зыкин А. В. Культурная и межэтническая толерантность как базис существования социума // Вестн. Ленингр. гос. ун-та им. А.С. Пушкина. - 2016. - № 3. - С. 229-235.
7. Концепция толерантности требует переосмысления, считает Владимир Легой-да. [Электронный ресурс]. - URL: http://www.pravoslavie.ru/64192.html (дата обращения: 12.03.2018).
8. Красиков А. А. Гражданский мир и российская идентичность // Религия и гражданское общество в России: преодоление стереотипов и социальное служение / под ред. А. А. Красикова и Р. Н. Лункина. - М.: ИД «Юриспруденция», 2012.
9. Культура. Религия. Толерантность: учеб. пособие / О. Н. Сенюткина, О. К. Шиманская, А. С. Паршаков, М. П. Самойлова; под общ. ред. О. Н. Сенюткиной. - М., 2016.
10. Мирошникова Е. М. Кооперационная модель государственно-церковных отношений: опыт и проблемы. - М.: Ин-т Европы РАН; Тула: Изд-во Тул. гос. пед. ун-та им. Л.Н. Толстого, 2007.
11. Мчедлов М. П. Религиоведческие очерки. Религия в духовной и общественно-политической жизни современной России. - М: Научная книга, 2005.
12. Патриарх Кирилл раскритиковал «креативный класс» за пренебрежение к народу. [Электронный ресурс]. - URL: http://www.forbes.ru/news/249045-patriarkh-kirill-raskritikoval-kreativnyi-klass-za-prenebrezhenie-k-narodu (дата обращения: 19.02.2018)
13. Смирнов М. Ю. Динамика религиозных организаций в дореволюционной России: исторический и статистический обзор // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. - М.: Изд-во РАГС, 2010. - № 3. - С. 15-36.
14. Сторчак В. М. Толерантность в социокультурном и политическом пространстве современной России. [Электронный ресурс]. - URL: https://rusoir.ru/03print/03print-01/03print-01-04/ (дата обращения: 09.03.2018)
15. Фельде В. Г. Подходы к пониманию толерантности в исследовании религиозных взаимодействий // Религиозная ситуация в российских регионах / отв. за вып. Л. В. Денисова, А. А. Морозов. - Омск: Омская академия МВД России, 2012.
16. Число религиозных организаций, зарегистрированных в Российской Федерации, на конец 2017 г. [Электронный ресурс]. - URL: http://auto-ally.ru/pravo/43442/index.html (дата обращения: 11.03.2018)
17. Эпштейн М. (2014) Свет и клир. [Электронный ресурс]. - URL: http://www.novayagazeta.ru/arts/62186.html (дата обращения: 15.09.2018)
18. Declaration of Principles of Tolerance. Proclaimed and signed by the Member States of UNESCO on 16 November 1995. [Электронный ресурс]. - URL: http://www.tolerance.ru/toler-deklaraciya-eng.php (дата обращения: 15.09.2018)
Статья поступила: 26.09.2018. Принята к печати: 31.10.2018
