CC BY
251
УДК 82.02
Воронежский государственный университет асп. кафедры русской литературы XX и XXI вв., теории литературы и фольклора
Краснякова М. С.
Россия, г. Воронеж, тел. 89081422707 e-mail: marinakrasniakova@rambler.ru
Voronezh State University The chair of Russian literature of XX and XXI cent., the theory of literature and folk-lore,post-graduate student Krasnyakova M.S.
Russia, Voronezh, tel. 89081422707 e-mail: marinakrasniakova@rambler.ru
М.С. Краснякова
ПРОБЛЕМА СООТНОШЕНИЯ СЮЖЕТА И МОТИВА КАК НАРРАТИВНЫХ СТРУКТУРНЫХ ЭЛЕМЕНТОВ В СОВРЕМЕННОМ ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИИ
В статье приведен анализ современных литературоведческих концепций определения сюжета и мотива художественных произведений как нарративных структурных элементов поэтики.
Ключевые слова: сюжет, мотив, структурная единица, предикат.
M.S. Krasnyakova
THE PROBLEM OF A RATIO OF A PLOT AND MOTIVE AS NARRATIVE STRUCTURAL ELEMENTS IN MODERN LITERARY CRITICISM
The analysis of modern literary concepts of definition of a plot and motive of works of art as narrative structural elements of poetics is provided in the article.
Key words: plot, motive, structural unit, predicate.
В современном литературоведении сложилось несколько концепций определения сюжета и мотива художественного произведения. Сегодня научный спор идет с целью уточнения и конкретизации этих категорий: какая из них генетически предшествовала другой, считать ли их частями целого или самостоятельными единицами.
В новосибирском институте филологии СО РАН сформировалось направление исследования, целью которого является создание словаря сюжетов и мотивов. К настоящему времени изданы три выпуска словаря, в которых приведены словарные статьи о мотивах и сюжетах, появившихся в русской литературе со времени ее возникновения и до современности.
Авторами «Материалов к словарю сюжетов и мотивов» уделяется достаточно много внимания определению функционального значения мотива и сюжета как нарративных структурных элементов. Так, статьи «Мотив и канон», «Сюжет и история: к проблеме эволюции повествовательных форм» Э.А. Бальбурова правомерно считать программным изложением теоретической концепции «Материалов к словарю сюжетов и мотивов» и самого словаря. Исследователь утверждает, что мотив является «ключевой единицей художественной семантики» [2; с. 6], что новейшая литература обретает гибкость повествовательных структур и «... становится очевидно, как усложняется ее структурный репертуар» [3; с. 37]. Э.А. Бальбуров считает, что приоритетным при анализе литературного произведения должен становиться стиль, а не жанр и сюжет, а в качестве базовой единицы текста - мотив, поскольку именно мотив «обладает свободной скользящей референтностью и повешенной способностью к сочетаемости» [3; с. 37].
Схожие рассуждения встречаются и в другой программной статье серии — «Мотив преступления и наказания в русской литературе (введение в проблему)» Н.Д. Та-
© Краснякова М.С., 2015
марченко. По мнению исследователя, «мотив — цикличная, архетипическая ситуация» [10; с. 38], поэтому его правомерно считать общим элементом в составе сюжетов различных произведений, возникавших в различные эпохи.
В рамках интеграционного проекта СО РАН «Сюжетно-мотивные кодексы русской литературы в системе контекстуальных и интертекстуальных связей (общенациональный и региональные аспекты)» И.В. Силантьев подготовил монографию «Сюжето-логические исследования». Работа посвящена анализу мотива в его эпической (повествовательной) и лирической разновидностях, отношениям мотива и сюжета, а также соотношению сюжета и жанра - как в плане теоретической, так и в плане исторической поэтики. Автор последовательно доказывает, что в историческом измерении поэтики именно сюжет в его динамике и развитии выступает одним из основных факторов образования новых жанров.
Мотив, считает И.В. Силантьев, выступает носителем устойчивых значений и образов повествовательной традиции и, являясь повторяющимся элементом, «участвует в сложении фабул конкретных произведений, обеспечивает связь «предания» и сферы «личного творчества» [9; с. 5]. «Мотив - это единица повествовательного языка фольклора и литературы, соотносящая в своей семантической структуре предикативное начало действия с актантами и пространственно-временными признаками, инвариантная в своей принадлежности к повествовательной традиции и вариантная в своих событийных реализациях в произведениях фольклора и литературы» [9; с. 10]. В структуру мотива исследователь включает действие, которое является основой его предикативности, и мотивные актанты. Термин принадлежит Е.М. Мелетинскому, определяющему актанты как смысловые элементы, возникающие в тексте с появлением мотива. За мотивными актантами в конкретном повествовании всегда стоят определенные действующие лица. Помимо действия-предиката и актантов, составляющих семантическое ядро мотива, существует еще оболочка или «периферия инвариантного семантического ядра мотива» [9; с. 9], которую составляют семы, соотносящиеся с вариантами мотива. Для формирования художественной значимости мотива, считает И.В. Силантьев, существенными оказываются его связи с героем, через определенные действия оказывающимся в центре таких событий, которые формируют смысл сюжета и произведения в целом.
На предикативность мотива обращал внимание и Н.П. Андреев, писавший: «под мотивами я понимаю отдельные факты, имеющие динамическое значение, т. е. подвигающие вперед движение рассказа» [1; с. 234]. Ученый не соотносил с мотивом элементы статического характера, описательные, которые называл деталями рассказа.
В.И. Тюпа развивает концепцию предикативности мотива с опорой на теорию актуального членения высказывания. «Категория мотива, - пишет исследователь, - предполагает тема-рематическое единство» [11]. Таким образом, речь идет о свойстве мотива служить основой сюжетного высказывания, т. е. не только содержать нечто известное (что есть «тема»), но и сообщать о чем-то новом (что есть «рема»), а в плане сюже-тосложения - сдвигать сюжетную ситуацию через новое событие в новую ситуацию. Тема-рематический принцип предикативности мотива В.И. Тюпа соотносит и с двучленной моделью мотива («а + Ь») по А.Н. Веселовскому.
Акцентирована моделирующая роль мотива в работах Б.Н. Путилова. Согласно исследователю, «мотив есть не просто элемент, слагаемое, конструирующее сюжет. В известном смысле эпический мотив программирует и обусловливает сюжетное развитие. В мотиве так или иначе задано это развитие. Мотив обладает моделирующими качествами» [7].
Понимание сюжета как схематического обобщения содержательной стороны произведения либо ряда произведений ученый предлагает называть сюжетной инвариантной схемой. В зависимости от степени схематизации и характера обобщения сюжетные инвариантные схемы могут объединяться в сюжетные темы. Б.Н. Путилов предлагает отказаться от оппозиции сюжет - фабула, поскольку «сюжет в его объемном значении покрывает план содержания (внешнего и внутреннего, поверхностного и глубинного) и план выражения (система построения, мотивировки, структурные особенности)» [8].
Следовательно, изучение сюжета предполагает анализ совокупности всех элементов, выявление семантических, структурных связей, обнаружение скрытых планов. Признавая категорию сюжета одной из основополагающих категорий поэтики, Б.Н. Путилов настаивает на ее связи, с одной стороны, с категорией мотива, с другой - с категорией жанра. Сюжет зависит от жанра, складывается по законам его языка, грамматики. «Каждый жанр обладает своим сюжетным фондом» [8], - считает ученый. Следовательно, при анализе важно выяснить, какие жанровые нормы, законы, универсалии отразились в данном сюжете и как они в нем действуют.
Сюжет представляет конструкцию, опирающуюся на мотивы, «чтобы прочитать сюжет, нужно подвергнуть анализу вошедшие в него мотивы» [8]. Однако сюжет, по мнению исследователя, представляет собой целое, которое не может быть сведено к сумме мотивов, входящих в него. Исследователь заключает, что новообразования в сфере сюжетности осуществляются через трансформацию мотивов. Ученый считает, что сюжет и мотив это одно структурное образование: мотив — часть, сюжет — целое. «Мотивы — моменты движения сюжета» [8]. Мотив, по Б.Н.Путилову, обладает большей самостоятельностью и несет более важные моделирующие функции, чем считал А.Н. Веселовский. При этом, если А.Н. Веселовский называл мотив неразлагаемым далее элементом, то Б.Н. Путилов, вслед за В.Я. Проппом, считает, что мотив разложим на элементы, причем каждый в отдельности элемент может варьировать. Хотя, сразу замечает исследователь, «Веселовский неоднократно говорил о варьировании как о существенном качестве мотивных формул и придавал ему исключительное сюжетообра-зующее значение» [8].
На моделирующих качествах мотива настаивает и Г.А. Левинтон, который доказывает еще более широкие возможности мотива, называя его уже не частью сюжета, а его инвариантом. «Сюжет существует на двух различных уровнях: как некая семантическая единица, некий смысл, инвариант и как реализация этого инварианта, «изложение» смысла на каком-то языке. Первый уровень мы называем «мотивом», второй -«сюжетом» [5; с. 303]. Левинтон предлагает ввести понятие пратекст - максимальный инвариант, абстрактный, гипотетический текст, содержащий все элементы, встретившиеся хотя бы в одном варианте реального текста. «Целесообразно считать пратекстом состояние максимальной конвергенции вариантов (тот этап эволюции текста, когда в нем не было вторичных расхождений), а сам пратекст - некоторой абстракцией, удобной для объяснения дальнейшей эволюции мотива» [5; с. 307]. Задача исследователя, по Левинтону, сводится к двум пунктам: во-первых, интерпретировать исходный текст, установив его первичный смысл, его «сигнификативные отношения с некоторым комплексом мифов и ритуалов, также имеющих свой смысл» [5; с. 308], во-вторых, реконструировать пратекст. Задача реконструкции пратекста предполагает выяснение, в каких утраченных (или сохранившихся не во всех вариантах) элементах мог реализоваться данный смысл. В конечном счете, систему мотивов, считает исследователь, можно представить как некоторый набор функций, распределенных между реальными текстами. «Эти функции могут быть самого разного порядка - от «быть мифом», «быть правдой», «быть пословицей» до «описывать отношения отца и сына при инициации», «ме-диировать оппозицию природа/культура» [5; с. 319].
Неклюдов С.Ю. предложил понимать мотив как знак, имеющий благодаря мифологической семантике символическое значение, но входящий не в сюжетный, а в фабульный ряд: «не включающий в себя сюжетное сказуемое, но принимающий участие в фабульных построениях» [6].
Н. А. Криничная в монографии «Русская народная историческая проза» определяет мотив как «сложное структурное единство, в котором определяющая роль принадлежит действию или состоянию, а определяемыми являются субъект, объект, обстоятельства действия или состояния, оказывающие в большей или меньшей степени влияние на основополагающий элемент - предикат» [4]. Плодотворность такого подхода демонстрируется результатами предпринятого исследования — системным аналитическим описанием жанра предания.
Итак, мотив играет важную моделирующую роль в сюжете, он действительно в значительной мере программирует и предопределяет сюжет. Мотив обладает свойством служить основой сюжетного высказывания, в этом заключается принцип предикативности мотива. Мотив разложим на элементы, причем каждый в отдельности элемент может варьировать. Следовательно, изучение сюжета предполагает анализ совокупности всех мотивов и их трансформаций.
Библиографический список
1. Андреев Н.П. Проблема тождества сюжета (Публикация В.М. Гацака) // Фольклор. Проблемы историзма. М., 1988. С. 230-243.
2. Бальбуров Э.А. Мотив и канон // Сюжет и мотив в контексте традиции. Новосибирск: Наука, 1998. 340 с.
3. Бальбуров Э. А Сюжет и история: к проблеме эволюции повествовательных форм // Сюжет, мотив, история. Новосибирск: Наука, 2009. 309 с.
4. Криничная Н.А. Русская народная историческая проза: Вопросы генезиса и структуры. Л., 1987. С. 18.
5. Левинтон Г. А. К проблеме изучения повествовательного фольклора // Типологические исследования по фольклору. Сборник статей памяти В .Я. Проппа. М., 1975. С. 303-319.
6. Неклюдов С.Ю. О функционально-семантической природе знака в повествовательном фольклоре // Семиотика и художественное творчество. М., 1977. С. 194.
7. Путилов Б. Н. Мотив как сюжетообразующий элемент // Типологические исследования по фольклору. М., 1975. С. 149.
8. Путилов Б.Н.. Фольклор и народная культура. СПб.: Наука, 1994 http://www.infoliolib.info/philol/putilov/index.html
9. Силантьев И.В. Сюжетологические исследования. М: Языки славянской культуры, 2009. 224 с.
10. Тамарченко Н.Д. Мотив преступления и наказания (введение в проблему) // Сюжет и мотив в контексте традиции. Новосибирск: Наука, 1998. 340 с.
11. Тюпа В.И. Тезисы к проекту словаря мотивов // Дискурс-2'96. Новосибирск, 1996. С. 52-54.
References
1. Andreyev N.P. Problem of plot identity. (V.M. Gatsak's publication) // Folklore. His-toricism problems. M, 1988. P. 230-243.
2. Balburov E.A. Motive and a canon // Plot and motive in the context of tradition. Novosibirsk, 1998. 340 p.
3. Balburov of E.A. Plot and history: to the problem of evolution of narrative forms // Plot, motive, history. Novosibirsk, 2009. 309 ps.
4. Krinichnay N.A. Russian national historical prose: Questions of genesis and structure. Leningrad, 1987. P. 18.
5. Levinton G. A. To the problem of studying of narrative folklore // Typological researches on folklore. Collection of articles in memoriam of V.J. Propp. Moscow, 1975. P. 303-319.
6. Neklyudov S.J. About functional and semantic nature of a sign in narrative folklore // Semiotics and art creativity. Moscow, 1977. P. 194.
7. Putilov B.N. Motive as a plot forming element // Typological researches on folklore. — M, 1975. P. 149.
8. Putilov B.N. Folklore and national culture. St.-Petersburg, 1994. (http://www.infoliolib.info/philol/putilov/index.html
9. Silantyev I.V. Research on plot. Мoscow, Languages of Slavic culture, 2009. 224 p.
10. Tamarchenko N.D. Motive of crime and punishments (introduction to a problem) // Plot and motive in the context of tradition. Novosibirsk, 1998. 340 p.
11. Tyupa V.I. Theses to the draft of the dictionary of motives // Discourse-2'96. Novosibirsk, 1996. P. 52-54.
