CC BY
56
птоматичной является сама ее неустрани-мость из горизонта философской рефлексии, свидетельствуя о глубинном родстве способа бытия мысли в философии и лингвистических структур.
1. Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. М., 1984. С. 167, 174.
2. Гумбольдт В. Язык и философия культуры. М., 1985. С. 379.
3. Серебрянников Б.А. О материалистическом подходе к явлениям языка. М., 1983. С. 76-111.
4. Петров М.К. Историко-философские исследования. М., 1996. С. 186.
5. Радциг С.И. История древнегреческой литературы. 5-е изд. М., 1992. С. 21-22.
6. Зелинский Ф.Ф. Из жизни идей: в 4 т. М., 1995. Т. 2. С. 24.
7. Зелинский Ф.Ф. История античной культуры. 2-е изд. СПб., 1995.
8. Аверинцев С. Слово и книга // Декоративное искусство СССР. 1977. № 3. С. 41.
9. Шоу Б. Цезарь и Клеопатра // Шоу Б. Полн. собр. пьес: в 6 т. Л., 1979. Т. 2. С.167.
10. Повесть Петеисе III. Древнеегипетская проза. М., 1978.
11. Я открою тебе сокровенное слово. Литература Вавилона и Ассирии. М., 1981.
12. Гадамер Х.-Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики. М., 1988. С. 457.
Поступила в редакцию 23.10.2007 г.
Volkov M.P. The Greek language and formation of scientific cognition. The article deals with the essential characteristics of the Greek language and main forms of its being in the system of culture - word and written language which made it the first language of expressing the abstract thought and science.
Key words: the Greek language, abstract thought,
word.
ПРОБЛЕМА СООТНОШЕНИЯ ЭТИЧЕСКОГО И ЭСТЕТИЧЕСКОГО В ФИЛОСОФСКОЙ КОНЦЕПЦИИ B.C. СОЛОВЬЕВА
Н.А. Фролова
Данная статья посвящена анализу воззрений выдающегося русского философа Владимира Соловьева на проблему взаимосвязи таких атрибутивных характеристик человека, как этическое и эстетическое. Провозгласив на страницах своих произведений единство истины, добра и красоты, B.C. Соловьев убедительно доказал, что это единство зиждется исключительно на религиозных основаниях.
Ключевые слова: этическое, эстетическое, B.C. Соловьев, религиозная философия, русская философия.
Проблема соотношения нравственного и эстетического в философии Владимира Соловьева занимала важное место, являясь базовой составляющей его онтологического, философско-антропологического и эстетического учений. Провозгласив принцип взаимообусловленности и взаимодействия этих категорий, мыслитель последовательно отстаивал его в своем философском творчестве, причем, как с формальной точки зрения, так и в содержательном плане. В первом случае необходимо указать на замысел B.C. Соловьева создать такой фундаментальный труд, который бы «разделился на три части: этическую, гнозеологическую и эстетическую» [1], каждая из которых зависела бы от предыдущей и последующей частей. Вопрос
о взаимосвязи нравственной и познавательной сфер лег в основу «Критики отвлеченных начал», эстетический раздел планировалось написать в виде отдельной работы о началах творчества. В содержательном смысле ориентация на единство этического и эстетического нашла свою реализацию в нескольких аспектах: во-первых, с точки зрения синкретического восприятия составляющих внутреннего мира человека, во-вторых, в смысле нераздельности понятий добра, истины и красоты как выражения божественной сущности и, в-третьих, с позиции воплощения этого единства в произведениях искусства.
Тенденция к осознанию духовного мира личности в его целостности и в единстве всех его составляющих в философской концепции
B.C. Соловьева нашла наиболее яркое выражение. Все составные части духовной сферы индивида он уподоблял равным лучам, устремленным в различных направлениях, но исходящим из одного центра. И таким центром, отправной точкой для Соловьева как для христианского мыслителя являлось религиозное начало. Только когда вера определяет все человеческие интересы и помыслы, «только тогда является единство, цельность и согласие в жизни и сознании человека, только тогда все его дела и страдания в большой и малой жизни превращаются из бесцельных и бессмысленных явлений в разумные, внутренне необходимые события» [2].
По утверждению B.C. Соловьева, единство различных сфер духовного мира и подчиненность их религиозному началу являются сущностными характеристиками человеческого существования. Поэтому «двух одинаково самостоятельных, двух верховных начал в жизни человека очевидно быть не может - он не может служить двум господам» [2, с. 18]. В этой связи мыслитель критиковал тех, кто возвышал этическое или эстетическое начала над другими сферами внутреннего мира личности. На страницах своей главной работы по нравственной философии под названием «Оправдание добра» Владимир Сергеевич вступает в острую полемику с Ф. Ницше, который утверждал, что проблема смысла жизни человека относится исключительно к сфере эстетического и никак не связана с его религиозными и этическими воззрениями. Сила и красота как высшее олицетворение человеческого существования, возведенные в ницшеанской концепции в культ, Соловьевым признаются, во-первых, только в их неразрывной связи с добром, во-вторых, в их первичной принадлежности к божественной сфере: «Сила и красота божественны, только не сами по себе: есть Божество сильное и прекрасное, которого сила не ослабевает и красота не умирает, потому что у Него и сила, и красота нераздельны с добром» [3]. Восприятие этих характеристик только в рамках их земного воплощения и вне связи с нравственной составляющей, согласно философу, порождает абсурдную ситуацию - поклонение тленному и преходящему как вечному и неизменному. Это сродни тому, чтобы обожествлять силу умирающего больного и красоту разлагаю-
щегося трупа. «Никто не поклоняется бессилию и безобразию; но одни признают силу и красоту, обусловленную добром, вечно пребывающие и действительно освобождающие своих носителей и поклонников от власти смерти и тления, а другие возвеличивают силу и красоту, отвлеченно взятые и призрачные. Если первое учение ждет своей окончательной победы только в будущем, то второму от этого не легче: оно уже побеждено - побеждено всегда - оно умирает с каждым покойником и погребено на всех кладбищах» [3, с. 50-51], - подводит итог своих размышлений B.C. Соловьев.
Религиозное начало, вмещая в себя все духовные доминанты личности, органично соединяет их между собой и тем самым препятствует возможности воспринимать их автономно, независимо друг от друга. «Безусловное начало требуется и умственным, и нравственным, и эстетическим интересам человека. Эти три интереса в их единстве составляют интерес религиозный, ибо как воля, разум и чувство суть силы единого духа, так и соответствующие им предметы суть лишь различные виды (идеи) единого безусловного начала, которое в своей действительности и есть собственный предмет религии» [2, с. 32], - пишет B.C. Соловьев. Обосновывая свое утверждение, философ приходит к выводу, что само отличие добра от зла, истинного от ложного, прекрасного от безобразного уже предполагает наличие объективного и безусловного начала, поскольку оно подразумевает существование абсолютных блага, истины и красоты, которые находят свое воплощение только в Боге.
Восприятие этической, познавательной и эстетической сфер вне их зависимости от религиозного начала, по мнению Владимира Соловьева, ведет человека лишь к неустойчивости и расплывчатости мировоззренческих установок. «Человеческий ум сделал много великих открытий, творчество человеческое создало много прекрасных произведений, и много высоких подвигов совершила человеческая воля; но истинность всех этих открытий отвергалась и доселе может отвергаться, красота величайших художественных произведений доселе подвергается сомнению, а геройство высочайших подвигов может выводиться из низких побуждений или же совсем отвергаться как безумие» [1, с. 18-19],
если все эти достижения не будут подчинены верховному и универсальному принципу, коим, безусловно, является религиозное начало.
При этом Владимир Сергеевич предостерегает от упрощенного понимания единства этического, эстетического и гносеологического, усматривая в тождестве добра, красоты и истины глубокие онтологические основания. Каждая из перечисленных категорий представляется им не только в виде сущностных характеристик человека, а, прежде всего, как отдельный аспект божественного начала. Выделяя три способа бытия Бога - в виде воли, представления и чувства, Соловьев содержательно характеризует их через такие понятия, как благо, истина и красота, которые, в свою очередь, наделяются статусом божественных субъектов.
Важно подчеркнуть, что членение божественного абсолюта на отдельные сферы весьма условно, потому что благо, и истина, и красота как идеи абсолютного есть одно и то же, и разница между ними существует только формальная: «Как абсолютно желанное или изволяемое, идея есть добро; ... как мыслимое содержание для ума, идея есть истина; ... как реально ощутимая в чувственном бытии, идея есть красота» [4]. Божественное начало как субъект воли и носитель блага одновременно является субъектом представления истины и чувства красоты; Абсолют как субъект представления и носитель истины непременно подразумевает субъект воли блага и чувство красоты; а Бог в виде субъекта чувства и носителя красоты являет в то же время волю блага и представление истины. Хотя все же B.C. Соловьев усматривает в красоте некоторое отличие от истины и добра, касающееся, безусловно, не содержания, а формы их реализации. Категорию красоты философ анализировал не только с точки зрения ее принадлежности к одной из фаз триединой идеи, но и с точки зрения ее выражения в определенной эстетической форме - «только эта последняя отличает красоту от добра и истины, тогда как идеальная сущность у них одна и та же» [4].
Таким образом, благо, истина и красота есть три различные стороны абсолютного всеединства, представляющего полное осуществление божественного содержания. Подобное всеединство, по мнению B.C. Соловьева, находит свое оптимальное выражение в понятии
любви, при условии, что последнее рассматривается в его широком значении - в смысле гармонии, лада, космоса. «Абсолютная идея есть безусловное благо и безусловная любовь, т. е. такая, которая одинаково содержит в себе все, отвечает всему. Безусловная любовь есть именно то идеальное все, та всецелость, которая составляет собственное содержание божественного начала» [2, с. 56], - отмечал мыслитель.
Определив глубинные онтологические основы взаимосвязи этического и эстетического, Соловьев органично перенес их на область человеческого существования, тем более что оснований для этого переноса было более чем достаточно. Исходя из убеждения, что сотворенная, эмпирическая реальность находится в тесной связи с божественной сферой, Владимир Сергеевич пришел к закономерному выводу о том, что «между ними нет и не может быть непроходимой пропасти, поэтому отдельные лучи и отблески божественного мира должны проникать и в нашу действительность и составлять все идеальное содержание, всю красоту и истину» [2, с. 111]. Посредником, осуществляющим контакт между земной и божественной сферой, является человек, ввиду того, что он в равной степени принадлежит обоим мирам и «актом умственного созерцания может и должен касаться мира божественного. и вступать в общение с ясными образами из царства славы и вечной красоты» [2, с. 111]. Тем более что человеческая природа подобна божественной сущности, поскольку, как и последняя, она представляется тремя основными формами своего бытия: чувством, мышлением и деятельной волей - «чувство имеет своим предметом объективную красоту, мышление имеет своим предметом объективную истину, и воля имеет своим предметом объективное благо» [5, с. 190].
Наиболее полное проникновение в божественную действительность, по мнению B.C. Соловьева, человек реализует именно тогда, когда, во-первых, находится в процессе творчества, во-вторых, подчиняет свои помыслы и действия нравственным велениям
и, в-третьих, осуществляет познание. «В знании, в художестве, в чистом законе душа созерцает идеальный космос, и в этом созерцании исчезает эгоизм и борьба, исчезает власть материального хаотического начала
над человеческой душою» [2, с. 146], - утверждал мыслитель.
Проблема соотношения этического и эстетического рассматривалась B.C. Соловьевым не только в антропологическом и онтологическом контекстах, но и с точки зрения ее принадлежности к философии искусства. Свой взгляд на сущность и значимость искусства Владимир Сергеевич не позиционировал как новаторские, кардинальным образом отличающиеся от классических трактовок. Так, заявленная им формула «Эстетически прекрасное должно вести к реальному улучшению действительности», содержащая в себе явный нравственный потенциал, была весьма распространена в русской эстетике XIX столетия. Диалектическое единство этического и эстетического провозглашалось Соловьевым в качестве важнейшего условия в процессе создания произведений искусства. Только понимаемая в данном контексте «художественная деятельность. служит общей жизненной цели человечества» [6].
Однако было бы неверно утверждать, что эстетическое учение B.C. Соловьева не внесло ничего нового в развитие эстетической теории как таковой. Это в особенности касается вопроса о взаимосвязи таких понятий, как добро и красота, зло и безобразие в искусстве, который до Соловьева в данном ключе не рассматривался. Задаваясь вопросами к самому себе: почему эстетический критерий оценки объективной реальности широко применялся во все времена и во всех культурах и почему для человеческого существования недостаточно только добра и истины, мыслитель попытался найти на них ответы. По его мнению, одного нравственного начала, знаменующего собой победу над непроницаемостью человеческого эгоизма, недостаточно для того, чтобы духовная сфера возобладала над материальной. Для последнего необходимо также преодолеть непроницаемость вещества - «физический эгоизм», а это под силу сделать только прекрасному. Тем более что само нравственное устройство общества, согласно представлениям Владимира Сергеевича, прочно увязано с материальным бытием человека. Поэтому «если нравственный порядок для своей прочности должен опираться на материальную природу, как на среду и средство своего существования, то для своей полноты и совершенства он
должен включать в себя материальную основу. как самостоятельную часть этического действия, которое здесь превращается в эстетическое, ибо вещественное бытие может быть введено в нравственный порядок только через свое просветление, одухотворение, т. е. только в форме красоты» [7]. Красота, по Соловьеву, нужна для исполнения добра в материальном мире, поскольку для своей реализации последнее должно стать творческой, преобразующей силой в субъекте.
Таким образом, философская система
B.C. Соловьева благодаря своей стройности, логичности и глубине размышлений, несомненно, явила собой кульминацию в развитии русской религиозной мысли второй половины XIX - начала XX вв. В рамках со-ловьевской концепции были подробно и последовательно рассмотрены многие философские проблемы, в том числе и вопрос о соотношении категорий этического и эстетического. Владимир Соловьев, подводя итог своим размышлениям, писал: «Добро, отделенное от истины и красоты, есть только неопределенное чувство, бессильный порыв, истина отвлеченная есть пустое слово, а красота без добра и истины есть кумир» [7, с. 245]. Он убедительно доказал взаимообусловленность добра, истины и красоты с онтологической, антропологической и эстетической точки зрения, придя к закономерному для его христианского мировоззрения выводу о том, что единство нравственного, гносеологического и эстетического зиждется исключительно на религиозных основах.
1. Соловьев B.C. Критика отвлеченных начал // Соловьев B.C. Полн. собр. соч. и писем: в 20 т. М., 2001. Т. 3. С. 12.
2. Соловьев B.C. Чтения о богочеловечестве // Соловьев B.C. Сочинения: в 2 т. М., 1989. Т. 2. С. 5.
3. Соловьев B.C. Оправдание добра. М., 1996.
С. 50.
4. Соловьев В. С. Красота в природе // Соловьев B.C. Философия искусства и литературная критика. М., 1991. С. 42.
5. Соловьев B.C. Философские начала цельного знания // Соловьев B.C. Полн. собр. соч. и писем: в 20 т. М., 2000. Т. 2. С. 190.
6. Соловьев B.C. Первый шаг к положительной эстетике // Соловьев B.C. Философия искусства и литературная критика... С. 95.
7. Соловьев B.C. Общий смысл искусства // Там же. С. 76.
Поступила в редакцию 24.12.2007 г.
Frolova N.A. The problem of correlation of ethics and aesthetics in Solovyev’s philosophical conception. The
views of the outstanding Russian thinker Vladimir Solovyev on the problem of correlation of ethic and aesthetic categories are analyzed in this article. Vladimir Solovyev confirmed that the unity of the truth, kindness and beauty is based on religions fundamentals.
Key words: the ethical, the aesthetic, V.S. Soloveyv, religious philosophy, Russian philosophy.
ПОНЯТИЕ БЫТИЯ В ФИЛОСОФИИ А.А. КОЗЛОВА
М.А. Прасолов
Представитель русского метафизического персонализма, А.А. Козлов рассматривает понятие бытия как соотнесенность трех элементов сознания: сознания деятельности и состояний, сознания содержания деятельностей и состояний, сознания субстанциального я. Козлов различает понятие бытия и действительность. Бытие не может быть тождественно ничто, поэтому Козлов критикует онтологию Гегеля. Концепция бытия в философии Козлова есть онтологический оптимизм. Это персоналистиче-ская разработка гипотез платоновского диалога «Парменид».
Ключевые слова: бытие, сознание, метафизический персонализм, Козлов, онтологический оптимизм.
Что такое бытие и каково его понятие -это центральный вопрос метафизики и гносеологии [1]. В этом утверждении состояло одно из основных убеждений русского метафизического персонализма [2]1. Русские персоналисты полагали, что в современной им философии нет систематической разработки понятия бытия [3, вып. 2, с. 5, 21-22; вып 3, с. 68]. По словам Козлова, грубая ошибка думать, будто «всякий знает (а не сознает!), что такое бытие» [4]. Надо выяснить, что такое бытие вообще, ибо «каково понятие бытия, такова и философская система, и наоборот» [3, вып. 2, с. 108]. Для метафизического персонализма бытие понимается из данных внутреннего опыта сущего я [1, с. III; 5]. Из числа русских персоналистов А.А. Козлов и Е.А. Бобров поставили проблему бытия как особую задачу персоналистической философии. Но Бобров пришел к этому под влиянием своего учителя Г. Тейхмюллера, а Козлов, испытав влияние Тейхмюллера [6], самостоятельно решал проблему.
1 Метафизическим персонализмом я называю направление в русской философии второй пол. XIX - нач. XX в., которое обычно не совсем верно именуют «русским лейбницианством» и которое включает в себя таких философов, как А.А. Козлов, П.Е. Астафьев, Л.М. Лопатин, Н.В. Бугаев, Е.А. Бобров, С.А. Алексеев (Аскольдов).
По убеждению Козлова, у людей есть критерий понимания бытия, не ясно сознаваемый и строго не определенный [3, вып. 2, с. 41]. Козлов разделяет содержание сознания на первоначальное, или простое, сознание и производное, или сложное, сознание. К первому сознанию Козлов относит: 1) сознание деятельностей и состояний; 2) сознание содержаний деятельностей; 3) сознание индивидуальной субстанции, я. В первоначальном сознании надо искать основания для понятия бытия, ибо «производное сознание не может быть источником понятия бытия» [3, вып. 2, с. 42]. Всякий знает свое я и это есть, по Козлову, неоспоримое свидетельство первоначального сознания о своем собственном существе, о своей субстанции [3, вып. 2, с. 44-45].
Понятие бытия не принадлежит простому сознанию, но содержит «в основе своей все три группы этой области». Деятельность, посредством которой мы связываем и относим друг к другу элементы простого сознания, есть мышление. Мышление - это посредник между различными областями сознания, живая сила, приводящая сознание в организованное единство. Именно мышление образует, по мысли Козлова, правильное понятие бытия. В сознании наблюдается постоянное изменение. Но если мы отвлечемся от различия в содержании или объектах наших
