CC BY
90
Вестник ПСТГУ. Серия I: Савинов Родион Валентинович,
Богословие. Философия. Религиоведение канд. филос. наук,
2016. Вып. 5 (67). С. 59-70 СПбГАВМ
Проблема систематизации
В ПРОТЕСТАНТСКОЙ СХОЛАСТИКЕ*
Р. В. Савинов
В статье предлагается модель феномена «протестантской схоластики», разработанная на основе описания схоластического метода систематизации. Исходя из тезиса, что схоластика — это прежде всего систематическое знание, выстраиваются характеристики различных ее направлений, указываются важнейшие мыслители и сочинения, и их вклад в разработку систематики, которая понимается как метод формирования внутреннего единства построений различного уровня и содержания. На основе исторического анализа широкого круга первоисточников показано, что для католической схоластики (средневековой и постсредневековой) характерен тип систематики, основанный на следовании структуре Corpus Aristotelicum, на базе которого францисканцы, доминиканцы, иезуиты и другие мыслители создавали интертекстуальную реконструкцию орденской традиции. Однако для протестантов этот путь был табуирован (Лютер, Кальвин и друге реформаторы отрицали позитивное значение Аристотеля) — возникла потребность в новом типе систематизации. Ряд ортодоксальных лютеранских и кальвинистских мыслителей положили в основу этих поисков ключевые теологические категории и различия (авторитет Св. Писания, различие между Творцом и творением и т. д.): по этому пути пошли А. Полан, Н. Таурелл, К. Тимплер. Другие мыслители — Р. Гоклениус, Б. Майснер — попытались найти место проблемам, не вытекающим непосредственно из конфессиональной догматики: первый разработал жанр лексикографии и принцип антиномичности, второй создал своеобразный «конструктор», из которого можно реконструировать как философский, так и теологический дискурс. Данные факты позволяют рассматривать протестантскую схоластику как специфичную интеллектуальную культуру, отражающую ведущие тенденции раннего Нового времени.
Раннее Новое время характеризуется глубокими изменениями не только в области политической или бытовой жизни, но прежде всего в культурной сфере, в том, как формируются и реализуются принципы познания. Одним из факторов, выражающих эти изменения, является новый взгляд на структуру знания и способы его репрезентации. От анализа отдельных проблем, сводящихся в большие гетерогенные группы «топосов» и «артикулов», мысль переходит к систематическому рассмотрению взаимосвязанных вопросов, которые затем объединяются одним принципом и методологией. Вера в возможность интеллектуальной реконструкции универсума существенно отличала эту эпоху как от средневековой осто-
* Статья подготовлена в рамках проекта «Свобода и субъективность в реформационном учении Мартина Лютера и в философии Нового времени» (грант РГНФ № 16-03-00099а).
рожности в попытках мыслить всеобщее, так и от эстетически-ориентированного мировоззрения Ренессанса, для которого мир был не столько системой, сколько некой «картиной» (imago), открытой для непосредственного переживания. Таким образом, стремление к систематике, более глубокое и последовательное, чем раньше, отличает философию раннего Нового времени и во многом определяет вектор ее дальнейшего развития1.
Проблема систематизации умозрения одинаково возникла и перед мыслителями, выражавшими новые течения (картезианство и т. д.), и перед теми, кто остался верен традиционной — схоластической — философии. Постсредневековая схоластика в обоих своих изводах — протестантском и католическом — продолжала существовать и активно развиваться вплоть до первой половины XVIII в., конкурируя и взаимодействуя как с эмпирической, так и с рационалистической традициями, а многие ее представители пользовались всеевропейской славой и авторитетом2. Базовой основой схоластики у обеих конфессий оставался аристотелизм, значительно осложненный предшествующей почти полуто-ратысячелетней комментаторской традицией. Однако оценка этой традиции, а также самого Аристотеля значительно разнилась.
Для схоластов-католиков Аристотель оставался философом с большой буквы (в буквальном смысле, поскольку очень часто они, ссылаясь на него, просто указывают: «Philosophus ait»), поэтому систематизация шла преимущественно через обобщение и упорядочивание содержания аристотелевских книг, к которым потом составлялись комментарии. Соответственно, философия (которая, напомним, обнимала все знание, не являющееся медициной, правом и теологией) делилась на логику, физику (и психологию), метафизику и этику. Долгое время эта структура строго следовала порядку аристотелевского текста, но в посттридентский период оформляется новый подход, не связанный с непосредственным комментированием. Возникают редуцированные варианты философии, сведенные к метафизике как центральной науке (Д. Мас, Ф. Суарес, Ф. Араухо). Система здесь выстраивается на основе анализа ключевых метафизических понятий, и лишь внешне связана с аристотелевской книгой. Доминирует, однако, классическая четырехчастная форма системы, которая поначалу отсылала к Corpus Aristotelicum многочисленными парафразами (например, у А. Рубио), а к 1610-м гг. стала представлять собой пространный интертекст, ориентированный не столько на Аристотеля, сколько на тот или иной орденский обычай трактовки Философа. Оформляется жанр Cursus philosophicus, «обширного трактата, по возможности включающего в себя все разделы современного ему философского знания»3, который нередко получает вполне средневековое именование «суммы» (напр., у Е. Асселина, К. Аламанни
1 См.: Бохенский Ю. М. Современная европейская философия. М., 2000. С. 23; Дильтей В. Воззрение на мир и исследование человека со времен Возрождения и Реформации. М., 20152. С. 211.
2 Например, П. да Фонсека, Ф. Суарес, Р. Гоклениус, А. Кирхер, Х. Карамуэль-Лобковиц и др. Последней оригинальной схоластической системой является философский курс Вере-мунда Гуфля (изд. 1750—1753), который посвящает много места критике Декарта, Лейбница, Вольфа и Локка.
3 Вдовина Г. В. Язык неочевидного. Учения о знаках в схоластике XVII века. М., 2009. С. 10.
или С. Дюпаскье). Иногда для того или иного старинного автора такую «сумму» искусственно составляли из фрагментов его сочинений (напр., такая операция была проведена для Фомы Аквината, Дунса Скота и даже Винсента де Бовэ). Задачей схоластов-католиков, таким образом, была универсальная реконструкция традиции, в рамках которой затем искалось место новой трактовке стандартной проблематики.
Иная ситуация сложилась у протестантов. Реформация начиналась как антисхоластическое течение, и вместе со схоластической теологией подверглась отрицанию также и философия. М. Лютер, нападая на схоластику и Аристотеля, прежде всего действовал как теолог и оценивал значение тех или иных авторитетов именно с этой точки зрения. Утверждая принципы sola Scriptum и sola fide, он одновременно отказывался признавать значение мирского знания. «Не следует изучать Аристотеля и его философию, хотя бы ее понятия и употреблялись святыми учителями. И, используя понятия логики и философии в богословии, необходимо приходишь к выстраиванию ложных систем. Философия, толкующая по Аристотелю о бесконечном движении или началах вещей, бесполезна для теологии». Причиной же этого неприятия Лютер объявляет то, что схоластика «сводит дело святых Божиих на временное и пренебрегает стремлением к духовной славе» 4.
Заданная Лютером оценка держалась почти весь XVI в., поскольку не менее отрицательное отношение к философии проявляли и другие реформаторы, включая и относительно лояльного Ф. Меланхтона. Причиной этой лояльности, вероятно, является то, что он не имел, в отличие от Лютера, Кальвина, Цвингли и многих других реформаторов, схоластической выучки (его обучение закончилось на степени магистра искусств и имело преимущественно антикварную на-правленность5) — это был расположенный к классической древности филолог, который оценивал Аристотеля прежде всего как источник знаний о мире и как памятник дохристианской древности. Именно поэтому в своих комментариях он отказывается обсуждать множество принципиальных вопросов, которые относил к компетенции теологии.
Таким образом, философская проблематика, связанная с именем Аристотеля, продолжала присутствовать в культурном поле протестантизма скорее по инерции, но ее значение постепенно падало. Анализ программных сочинений таких крупных деятелей ранней Реформации, как Ю. Ионас, А. Ипериус, Д. Хи-треус и Н. Зельнеккер, показывает, что философия сводилась или к неким начальным знаниям, зачастую к еще средневековому циклу «свободных искусств», или конструировалась из фрагментов церковной традиции и имела крайне ограниченную компетенцию, прагматически ориентированную на теологию.
Изменения в этом положении дел связывают с формированием методов логического анализа, альтернативных схоластическим, и деятельностью П. Рамуса. С одной стороны, протестантов глубоко интересовали методологические разра-
4 Luther М. An libri philosophorum sint utiles aut inutiles ad theologiam. §§ 3, 8, 9, 15 // D. Martin Luther. Werke. Kritische Gesamtausgabe. Weimar, 1888. Bd. 6. S. 29.
5 КонлеА. Филипп Меланхтон и Юго-Западная Германия // Диспозиции Средневековья в истории мировой культуры: Альманах / О. Э. Душин, ред. СПб., 2010. С. 131—133.
ботки аверроиста и критика схоластики Дж. Забареллы6. С другой, как отмечает С. Секундант (ссылаясь на немецкого исследователя П. Петерсена), «поворотным в отношении к метафизике в Германии стал 1597 год, когда вышло запрещение читать в университетах рамистскую философию (восходящую к П. Рамусу) и указ, приказывающий обучать философии Меланхтона и Аристотеля. Однако этот указ скорее был следствием того поворота, который уже начался в рамках протестантизма в направлении к созданию собственной метафизики. И у истоков этого поворота стояли Н. Таурел (Taurellus) и Р. Гоклений»7.
Значение П. Рамуса, действовавшего в конце XVI в., состоит в том, что он вернул протестантскому миру интерес и вкус к философии. Сам Рамус разработал своеобразное учение, где ведущую роль играл именно аппарат систематизации и схематизации. Основываясь, с одной стороны, на диалектике Платона, с другой — на номиналистической логике, Рамус предложил обширную программу систематизации почти любого материала, приведенную к форме компактных таблиц и диаграмм. С другой стороны, учению Рамуса был присущ формализм, который очень напоминал схоластический, что и вызвало соответствующую реакцию. Но в ходе полемики протестантским профессорам поневоле и немедленно пришлось решать проблему обобщения материала, который они были намерены предложить своим слушателям, причем требовалось предложить вариант, альтернативный и конкурентный имеющимся католическим образцам. Поскольку рационализм протестантских схоластов был жестко ограничен рамками ортодоксии, а комментаторская традиция разрушена, протестантам приходилось отдавать немало сил для поисков новых решений в области систематики8.
Спектр ответов сложился в период 1600—1615 гг., когда определились два направления синтетического оформления материала — консервативный и конструктивный. Первый из них связан с именем Аманда Полана, а второй — с именем Рудольфа Гоклениуса (у кальвинистов) и Бальтазара Мейснера (у лютеран). Их работы показывают, что процесс систематизации в протестантской среде был успешно пройден, хотя на нее наложила отпечаток специфика отношения к философии у протестантов. Именно в это время также получает широкое распространение понятие «система» (systema), которым обозначалась как простая сводка материала (или «собрание сочинений», как в случае «systema systematum» Б. Кеккермана), так и приведенное к единству (integrum, methodicum) обозрение той или иной области знания.
Консервативный вариант характерен для кальвинистов и основывался на «Установлениях христианства» Кальвина (в русской традиции именуется «Наставление в христианской вере»). Он нашел отражение в созданной А. Поланом «Syntagma theologiae christianae» (Свод христианской теологии, 1609). Она сме-
6 Хэгглунд Б. История западного богословия. Б.м., 2008. С. 331—332.
7 Секундант С. Аристотель и протестантская метафизика XVII века // Докса. Збiрник на-укових праць з фшософц та фшологи. 2005. Вип. 8. С. 132.
8 Е. Спекторский (Проблема социальной физики в XVII столетии. Т. 1. М., 2006. С. 202) замечает: «В то время как католические теологи к XVII веку уже давно вступили на путь богословского рационализма, протестантские теологи еще не успели окончательно справиться не только с богословским суммированием, систематизацией — что вызвало немалое злорадство в католических кругах — но даже с богословской интерпретацией, толкованием Слова божия».
ло сочетает самую различную проблематику: философскую, этическую, физическую, психологическую и, основываясь на компендиуме Кальвина и Библии, обнимает почти всю громаду еще средневековой учености. Этот труд весьма напоминает католические суммы, да и является таковым. Все растворяется в теологическом миросозерцании автора, приобретая строгие черты «imago Dei». Своим трудом Полан осуществил подлинную редукцию всех наук к теологии, сделав каждый факт кусочком общей мозаики, за которой, в конце концов, стоит система Кальвина. Следует заметить, что его труд по объему и последовательности оказался беспрецедентен не только для протестантской среды, но и для католической.
По этому пути следует и Н. Таурелл — кальвинист и доктор медицины, предложивший в своем трактате «О вечности вещей» (De rerum aeternitate, 1604) некий опыт проверки когерентности философии и теологии. Весьма характерно, что ключевым он делает не метафизическое понятие «сущего» (ens), занявшее после Ф. Суареса ведущее место в схоластическом дискурсе, а понятие мира (mundum) как результата абсолютной творческой активности Бога. Поэтому обсуждение вопросов метафизики, физики и отчасти психологии происходит как поверка схоластических сентенций библейскими. Н. Таурелл привлекает большое количество источников, но главным образом Ф. Толедо, Коимбрцев, Ф. Пикко-ломини, Фому Аквината (все католики, потому что протестантской традиции нет!), даже Аристотеля, сопоставляет их аргументацию из области физики, психологии, метафизики, и выбирает из нее те положения, которые кажутся наиболее приемлемыми с точки зрения кальвинистской ортодоксии. Собственное же содержание этих областей знания совершенно исчезает, растворяясь в отчасти экзегетическом, отчасти полемическом интересе автора. Совершенно тот же характер носит и позднее сочинение автора под странным названием «Триумф философии» (Philosophiae triumphus, 1617), представляющее бессистемное собрание заметок и дефиниций. Едва ли, таким образом, можно связывать развитие систематической философии с именем Н. Таурелла.
Более значительным представляется трактат кальвиниста К. Тимплера «Metaphysicae systema methodicum» (Методическая система метафизики, 1605), где автор, следуя преимущественно Ф. Суаресу и незначительно от него уклоняясь (под влиянием Дж. Забареллы), выстраивает некий аналог одного из вариантов систематизации знания, разработанного у католиков. Тимплер говорит о руководящем для наук значении методики (которую он называет «технология»), так что, по мнению С. Секунданта, он «одним из первых сформулировал идею на-укоучения и заложил основы нормативной традиции в немецкой методологии»9. Необходимо заметить, однако, что цель Тимплера остается дескриптивной и является отражением изучения весьма популярного трактата Дж. Забареллы «О методе». Тимплер устанавливает «внешнюю» и «внутреннюю» связь между «свободными искусствами», куда он относит все теоретическое знание (от теологии до экономики), что нехарактерно для контекста, в котором он работал. За этим его ходом скорее можно видеть недостаточное понимание своеобразия различных областей знания.
9 Секундант. Указ. соч. С. 134.
Метафизические рассуждения Тимплера образуют систему «науки обо всем мыслимом», хотя в основе ее лежит не гносеологический принцип, а теологическая граница между Богом и миром. Именно на этом различии Тимплер выстраивает свое учение о сущем и его атрибутах, в отличие, напр., от Суареса, который идет «от общего понятия сущего, через его общие свойства и причины, к различным классам бытия и частным свойствам»10.
Таким образом, ведущим принципом значительного количества протестантских спекулятивных систем является теология, на различиях и позициях которой основываются построения рассмотренных кальвинистских авторов. Притом что, в отличие от А. Полана или Н. Таурелла, у К. Тимплера ее влияние не столь радикально, именно она задает фундаментальный принцип диспозиции материала, делая его построение неоднородным. Вместе с тем подход Тимплера имел значение, поскольку показывал, какой потенциал развития имеется у проблематики, располагающейся на границе философии и теологии. Это положение в значительной мере обеспечило развитие протестантской схоластики, преодолевая ограничение на занятие философией, связанное с авторитетом ортодоксии.
Именно развитие этой пограничной проблематики и создание механизмов ее согласования как в теологическом, так и в философском контексте определило появление конструктивного типа систематики. В отличие от католиков, реконструирующих уже наличную традицию, протестанты предлагают универсальную реконструкцию спекулятивной проблематики. Это направление представлено Р. Гоклениусом и Б. Мейснером.
Р. Гоклениус (1547—1628), кальвинист, профессор логики и физики в Мар-бурге, участник Дордрехтского синода (1618), едва ли был оригинальный автор. Но его значение как систематизатора, стоящего у истоков современной научной лексикографии, оказало глубокое влияние на новоевропейскую мысль. Мы имеем ряд его трудов, по которым можно проследить эволюцию его отношения к философии и понимание систематики.
Имеют значение, с одной стороны, «Lexicon Philosophicum» (Философский лексикон, 1613), с другой стороны, к нему примыкает более раннее сочинение «Conciliator philosophicus» (1609), т.е. буквально — философский решебник. Конечно, ни форма одного, ни форма другого произведения не являются совершенно уникальными: до этого создавались медицинские и юридические словари. Однако применение обеих форм к философскому материалу до Гоклениуса места не имело. Применение данной формы к философии может служить явным свидетельством институциализации философии, произошедшей в рамках протестантского университета11.
«Conciliator philosophicus» создан Гоклениусом для употребления на диспутах при подготовке оппонентов и отвечающих. В предисловии он подробно останавливается на замысле своего труда, отмечая его пригодность как для философов,
10 Шмонин Д. В. В тени Ренессанса: Вторая схоластика в Испании. СПб., 2006. С. 183.
11 Как на предшествующие опыты следует указать на словари Д. Б. Бернарди «Seminarium totius philosophiae» (1582-1585) и Д. Бруно «Summa terminorum metaphysicorum» (1609). Однако эти опыты выходят за пределы рассматриваемого нами направления и едва ли повлияли на Гоклениуса.
так и для теологов. Структура сочинения своеобразна и сразу напоминает раздел об антиномиях в «Критике чистого разума» И. Канта: на странице помещаются два противоположных суждения, обычно в предельно краткой формулировке (тезис и антитезис), с указанием автора мнения или придерживающихся его авторитетов. Формулировки сопровождаются примечаниями, объясняющими смысл того или иного понятия, а иногда explicatio, где дается подробное объяснение высказанного выше мнения или причины сложившегося противоречия. Затем следует conciliatio, т. е. мнение Гоклениуса, которое должно указать путь к пониманию и разрешению данного противоречия. Эти части весьма подвижны: они сливаются друг с другом, переходят друг в друга или получают какие-то другие названия. Однако схема остается одна: формулировка противоречивых мнений, их пояснение и общее заключение к теме. Категории мнений очень широки — это могут быть и обобщенные, коллективные субъекты (физики, теологи, аристотелики) или конкретные авторы (Забарелла, Рамус, Суарес и пр.).
Несомненно, рассматривая философские вопросы, Гоклениус упорядочивал разнородный материал. Структура философии приобретает у него проблематический вид и касается смешанно вопросов метафизики, логики, отчасти физики и этики. Можно выявить определенный ход мысли: рассмотрев проблемы, относящиеся к разряду неких общих проблем (о смысле философии, о сущем и не-сущем, высшем благе и совершенстве и т. д.), он переходит к описанию отдельных моментов логики (знаки, понятия) и физики (мера, движение). Затем идет собственно метафизический отдел, где многие те же вопросы рассматриваются более подробно (материя и форма, бесконечное и конечное), а также рассматриваются некоторые аристотелевские категории. Здесь же речь идет о ментальном сущем, лишенности в отношении к форме и обладанию (habitus), специально о не-сущем, отрицании и ничто. За метафизикой, повествующей о «сумме вещей», следует раздел «о Боге и умах (de Deo et mentibus)». Здесь Гокле-ниус рассматривает мнения, относящиеся отчасти (и по большей части) к спекулятивной теологии, или к естественной теологии, касаясь взглядов Фомы и прочих богословов, но также и Платона. Раздел может быть разделен на несколько частей: о Боге самом по себе (I—XIV), о творении (XV—XVI), о сотворенных духах или умах (XVII).
На этом заканчивается метафизика, и за ней следует физика, где, наряду с общими разъяснениями объекта физики и частичным повторением уже сказанного (о форме, материи, движении), можно встретить обсуждение множества частных вопросов. Так пройден курс спекулятивных наук и наступает очередь наук опытных, которые продолжают у Гоклениуса относиться к философским предметам. Это оптика, математические науки: счет, пропорциональность, геометрия. Наконец, заключает курс этика, экономика и политика, что является интересным дополнением к курсу наук, если вспомнить «аполитичность» католической философии12.
12 Проблемы политики и права рассматривались католическими профессорами в разделе теологии, повествующем о законодательстве Моисея. Такую интеграцию богословия и юриспруденции, обозначенную уже у Александра Гэльского (XIII в.), развили в XVI в. доминиканцы и первые иезуиты. Линия достигла расцвета в трактате Ф. Суареса «О законах и Боге-
Таково общее содержание философского «решебника» Гоклениуса. Как видим, он лишь в малой части представляет собой систематическое произведение. С другой стороны, примечательность этого сочинения в том, что оно демонстрирует свободу автора от аристотелевской догматики, если и не во всяком моменте содержания, то несомненно — в форме. Гоклениус вовсе не следует устоявшемуся еще со Средних веков порядку предметов — у него не находится места для логики, но включается большой раздел о специфике философии, экономика и политика (хотя «Политика» Аристотеля комментировалась и в Средневековье). Отход от непосредственной комментаторской традиции (что, конечно, не значит, что Гоклениус не читал Аристотеля на своих лекциях) заставил его искать способы оптимизации материала, упрощения его изложения и отхода, таким образом, от классических представлений о последовательности тем. Явно отражая эту установку, «решебник» систематизирует философию как набор имеющих самостоятельное значение проблем, решение которых, тем не менее, отсылает к схоластической традиции. Следующий этап эволюции Гоклениуса в направлении создания новых форм философской систематики демонстрирует его Lexicon.
По содержанию это произведение также не является вполне самостоятельным, однако самый способ представления и обработки материала беспрецедентен по своей последовательности и полноте. Lexicon Гоклениуса содержит толкование и описание применения основных философских понятий. Лексический материал распределен по формальному признаку: одну группу составляют понятия, начинающиеся на гласную, вторую группу — на согласную букву. Внутри каждой группы соблюдена алфавитная последовательность. Основная часть понятий относится к метафизике и логике. Гоклениус испытал влияние рамизма (как и почти все схоласты-протестанты его времени), что выразилось в обилии двоичных схем и диаграмм на страницах его словаря. Здесь нет уже ни тени зависимости от традиционной формы изложения, ориентированной на порядок книг Аристотеля. Систематика строится на терминативном принципе, освещая наиболее принципиальные аспекты понятия, и полнота перечисленных значений становится гарантией исчерпанности предмета.
Этому подходу было уготовано большое будущее. Еще Хр. Вольф вынужден был опровергать его применимость к философии13. Напротив, под влиянием Гегеля философия надолго превратится в своеобразный «словарь», раскрывающий связь категорий и понятий.
Более результативным в поиске способа систематизации оказался опыт Б. Мейснера (1587—1626), лютеранина, виттенбергского теолога, опубликовавшего в этот период большой комплекс рассуждений под общим названием «Philosophia sobria h.e., pia consideratio quaestionum Philosophicarum in controversiis
законодателе», но и в последующие века курсы теологии (особенно «комплексные», completae) содержали разделы «О законах», где вместе с Декалогом толковалась и природа права.
13 Wolff Ch. Philosophia Prima sive Ontologia: Methodo Scientifica pertractata, qua omnis Cog-nitionis Humanae Principia continentur. Francofurti & Lipsiae, 1736. § 25: «Поскольку в первой философии должны быть доказательства того, что относится ко всякому сущему или абсолютно, или в связи с некоторыми условиями, а в словарях дается только объяснение слов, постольку онтология или первая философия не является философским словарем».
Theologicis occurentium» («Умеренная философия, т.е. благочестивое размышление над философскими вопросами, возникающими при богословских контроверзах», изд. 1611-1623).
Формально Мейснер преследует ту же цель и идет тем же путем, которым шли Таурелл и Тимплер, когда они полагали в основу своих размышлений теологические проблемы и примерялись к тем концептам, что предлагала протестантская ортодоксия. Однако, в отличие от них, в основу систематизации своих диспутаций он кладет своеобразную комбинаторику, которая позволяет при необходимости перестраивать трактат, делая его то философским, то богословским. Напр., структура 2-го тома двояка: она может прочитываться как стандартный учебник философии, и тогда (согласно первому «Индексу» в конце книги), читатель увидит вопросы логики и семантики, затем ряд этических рассуждений, затем физический раздел с вопросами «о свойствах физических тел», «о свойствах и аффектах тел прославленных», «о мире», «о небе», «о человеке», «о душе». Далее будет следовать метафизический раздел с вопросами «о сущем и существовании», «о свойствах простых тел», «о причине и причиненном», «о целом и части», «об абстрактном и конкретном», «о знаке и означенном», «о конечном сущем, его видах, субстанции и акциденции», «об ангелах», «о Боге». Судя по порядку разделов и многих вопросов, на их состав и структуру серьезно повлияла «Метафизика» К. Тимплера. Это и есть основная, исходная структура трактата Мейснера.
Второй индекс раскрывает теологическую структуру трактата: исходный порядок подвергается деконструкции и воссоздается по модели «топики» Ф. Ме-ланхтона14. Однако отличие от изначального экзегетического замысла15 состоит в том, что в структуру топики помещаются не вытекающие непосредственно из sola Scriptum проблемы, которые, благодаря помещению их в теологический контекст, обретают право на существование и обсуждение. При этом части логики, грамматики, физики и метафизики начинают взаимодействовать друг с другом, создавая новое единство. К примеру, вопросы 1-го топоса («О теологии») взяты из введения, логики (1, V, 15 и 1, VI, 7), этики (quest. gen. и 2, II, 1) и метафизики (4, III, 3). 2-й топос («О священном Писании») состоит из единственного вопроса, соответствующего одному из вопросов логики (1, III, 1). И т. д.16 Так, из курса философии при необходимости может быть собран относительно полный курс
14 С топосами «о теологии», «о Св. Писании», «о Боге», «о творении», «об ангелах», «о божественном провидении», «о причине греха», «о предопределении», «о законе», «о грехе», «о свободной воле», «о лице Христа», «об оправдании», «о добрых делах», «о таинствах в целом», «о крещении», «о евхаристии», «о преломлении хлеба», «о братстве кальвинистов», «о власти и ее обязанностях», «о браке», «о телах прославленных».
15 «Топосы» — элементы содержания Библии. Континуальность библейского текста в топике распадается, уступая место дискретности содержаний, вокруг которых собираются текстовые иллюстрации, приобретающие здесь статус аргументов. Будучи изначально техникой собрания «мест» из Библии по тому или иному вопросу, метод топосов превратился в ведущий метод протестантского догматического богословия, замещая прежние логически-ориентированные подходы, заменяя силлогизм цитатой.
16 Указаны раздел, глава и параграф исходной структуры трактата. Для каждого раздела есть общий вопрос (questiogeneralis), который решает основную проблему раздела и далее раскрывается в отдельных главах.
богословия. По тому же принципу строятся и другие тома «Умеренной философии» Мейснера.
Таким образом, мы можем выделить ряд черт, характерных для систематики в рамках протестантской схоластики. Прежде всего, это (1) ее свобода от аристотелевского канона, его порядка и авторитета. Затем (2) содержательный оптимум, при котором предлагается не накапливать материал, а предложить его оптимизированную трактовку, выделяющую суть проблемы и ее однозначное или сводное решение. Это предполагает (3) некое интегральное развитие, которое позволило бы найти новые подходы к решению ведущих проблем. В отличие от католиков, которые к концу XVI в. пришли к разделению компетенций богословия и философии, протестанты выстраивали эти подходы непосредственно на основе теологических предпосылок, считая философию «служанкой теологии». Именно этот служебный характер философии, ограниченной ортодоксией и вынужденной оправдывать самую свою возможность, обусловил развитие своеобразной методологической проблематики, наиболее значительным памятником которого является гносеологический цикл А. Калова, который, по мнению М. Сгар-би, мог оказать влияние на Канта17. Но представленный этими качествами тип систематизма зашел в тупик: к концу XVII в. произошел распад протестантского философского мировоззрения, которое или ушло в глубину религиозного чувства (в пиетизме), или окончательно подчинилось теологии, растворившись в ней (у И. Квенштедта и И. Буддея).
Подводя итог описанию попыток систематизировать философское знание в рамках схоластического направления, можно сказать, что усилие схоластических авторов (католиков и протестантов) по определению и систематизации философии следовало ключевым тенденциям раннего Нового времени. Была достигнута определенная последовательность и обширность философского мировоззрения. Это позволяет считать авторов схоластического направления подлинными отцами «философии как строгой науки», которая во многом послужила предпосылкой и образцом для более поздних опытов Декарта, Лейбница и Вольфа.
Ключевые слова: схоластика, протестантизм, раннее Новое время, философия, теология, систематизация, Полан, Таурелл, Тимплер, Гоклениус, Мейснер.
17 Cm.: Sgarbi М. Abraham Calov and Immanuel Kant. Aristotelian and Scholastic Traces in the Kantian Philosophy // Historia Philosophica. 2010. Vol. 8. P. 55-62.
Problem of Systematisation in Protestant Scholasticism
R. Savinov
The paper proposed an model of the phenomenon of Protestant Scholasticism, based on the description of the scholastic method of systematization. Proceeding from the thesis that the scholastic is (primarily) a systematic knowledge, indicate characteristics of this phenomenon, and the most important thinkers and their writings, and contribution to the development of the scientific systematization, which understood as a method of formation of the internal unity of the construction in various level and content. For Medieval and Post-Medieval Catholic scholasticism this principle was Corpus Aristotelicum, which basis evolved philosophical «courses» of the Dominicans, Franciscans, Jesuits and other religious thinkers. This way shaped method of intertextual reconstruction of order tradition. The Protestant scholasticism in the following Corpus Aristotelicum was taboo (Luther, Calvin almost completely denied the positive significance of Aristotle), bringing Protestants faced with the problem of the formation of new principles of systematization. Orthodox Lutherans and Calvinists thought initially offered a way to organize system of knowledge, well founded key theological principles (authority of Scripture, distinguish on God and the world, etc.). From these principles came Amand Polanus Nikolas Taurellus, Klemens Timpler. On the other hand, it took the form of an attempt to create a systematization that would give space for problems, it doesn't directly follow from the confessional dogmatic. These efforts have made Rudolph Goclenius, developed a form of philosophical vocabulary and the philosophical principle of antinomy, and Balthasar Meissner, who created a kind of «meccano» that allows you to reconstruct both the theological and philosophical discourse than has significantly expanded the content of Protestant scholasticism. These facts allow to consider the Protestant scholasticism as a specific intellectual culture, reflecting the major tendencies of the Early Modern.
Keywords: Scholasticism, Protestantism, Early Modern, Philosophy, Theology, systematization, Polanus, Taurellus, Timpler, Goclenius, Meissner.
Список литературы
1. Бохенский Ю. М. Современная европейская философия. М., 2000.
2. Вдовина Г. В. Язык неочевидного. Учения о знаках в схоластике XVII века. М., 2009.
3. Дильтей В. Воззрение на мир и исследование человека со времен Возрождения и Реформации. М., 20152.
4. Конле А. Филипп Меланхтон и Юго-Западная Германия // Диспозиции Средневековья в истории мировой культуры: Альманах / О. Э. Душин, ред. СПб., 2010. С. 131—133.
5. Секундант С. Аристотель и протестантская метафизика XVII века // Докса. Збiрник наукових праць з фшософи та фшологи. 2005. Вип. 8. С. 132.
6. Спекторский Е. Проблема социальной физики в XVII столетии. Т. 1. М., 2006
7. Хэгглунд Б. История западного богословия. Б.м., 2008.
8. Шмонин Д. В. В тени Ренессанса: Вторая схоластика в Испании. СПб., 2006.
9. Luther М. An libri philosophorum sint utiles aut inutiles ad theologiam. §§ 3, 8, 9, 15 // D. Martin Luther. Werke. Kritische Gesamtausgabe. Weimar, 1888. Bd. 6. S. 29.
10. Sgarbi М. Abraham Calov and Immanuel Kant. Aristotelian and Scholastic Traces in the Kantian Philosophy // Historia Philosophica. 2010. Vol. 8. Р. 55—62.
11. Wolff Ch. Philosophia Prima sive Ontologia: Methodo Scientifica pertractata, qua omnis Cognitionis Humanae Principia continentur. Francofurti & Lipsiae, 1736.
