CC BY
44ПРОБЛЕМА САМООПРЕДЕЛЕНИЯ НЕПРИЗНАННЫХ РЕСПУБЛИК: ИНТЕРЕСЫ РОССИИ
Сергей Маркедонов,
Заведующий Отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа, Москва
По интенсивности обсуждения проблема самоопределения непризнанных республик опередила многие другие не менее важные проблемы мировой политики. Во-первых, эта проблема, доселе обсуждавшаяся в рамках «постсоветского дискурса», вышла на международный уровень. Этому помогли два события. Прежде всего, 2007-й год должен, скорее всего, стать годом «окончательного самоопределения» для бывшей сербской автономии Косово. На карте мира появилось (впервые после 1918 г.) независимое Черногорское государство (на сей раз в виде республики). И хотя Черногория в отличие от Косово никогда не существовала в формате непризнанного государства, сама возможность нарушения принципа территориальной целостности и этно-политического самоопределения вызвала повышенный интерес у лидеров de facto государственных образований на постсоветском пространстве. Фактически мы можем говорить о «балканизации» постсоветского пространства. В данном случае под «балканизацией» следует понимать инструментальное использование косовского и черногорского прецедентов в борьбе за этнополитическое самоопределение.
Сегодня можно четко зафиксировать два подхода к проблеме самоопределения de facto государств. Первый подход, обозначенный американскими и европейскими политиками, можно определить как «эксклюзивный». Речь в данном случае идет об «уникальности» косовского опыта. По словам заместителя государственного секретаря по европейским делам Госдепартамента США Розмари ди Карло, «ситуация в Косово стала результатом насильственного распада Югославии. И международное сообщество приняло меры по стабилизации ситуации в Косово, потому что С. Милошевич нарушил резолюцию Совбеза ООН №1244. А что до возможного разрешения других
замороженных конфликтов по косовской модели — к ним не применялись резолюции ООН»4. В принципе, такой подход был поддержан значительной частью европейского и американского экспертного и политического сообщества. «Косовская ситуация уникальна: независимость края и даже его раздел едва ли вызовут процесс дальнейшей дезинтеграции на Балканах» — считает известный специалист по Восточной Европе профессор Джорджтаунского университета Чарльз Капчан5.
Однако такой подход не был принят в России. Представители РФ, начиная с президента В. Путина, озвучили так называемый «универсальный» подход к косовской проблеме. В данном случае речь идет о том, что косовский опыт сецессии может быть использован и при урегулировании «замороженных конфликтов» на постсоветском пространстве и для возможного самоопределения Приднестровья, Южной Осетии, Абхазии и Нагорного Карабаха. По словам российского президента, «если кто-то считает, что Косово можно предоставить полную независимость, то почему тогда мы должны отказывать в этом абхазам или южным осетинам... Мы знаем, например, что Турция признала Турецкую Республику Северного Кипра. Я не хочу сказать, что и Россия тут же немедленно признает Абхазию или Южную Осетию в качестве независимых и самостоятельных государств, но такие прецеденты в международной жизни есть. Чтобы действовать справедливо, в интересах всех людей, которые проживают на той или иной территории, нам нужны общепризнанные, универсальные принципы решения этих проблем»6.
К слову сказать, такой «универсальный» подход нашел понимание и среди экспертов в США и Европе. Естественно, речь не шла о том, что американские и британские ученые стали бесплатными пропагандистами путинской концепции.
1 Коммерсант-daily — 2006 — 30 января.
2 Kupchan Ch. Independence for Kosovo // Foreign Affairs. 2005. Vol. 84. No. 6.
3 Цит. по: Вигнанский М. Уникально или универсально //Россия в глобальной политике. — 2006. — № 1. Т.4. — С.139. «Универсальным» данный
подход можно назвать лишь с известными оговорками. Косовский прецедент Владимир Путин не распространяет на Нагорный Карабах,
ограничивая возможность его применения в Абхазии, Южной Осетии и в Приднестровье. Москва, имеющая гораздо более конструктивные
отношения с Азербайджаном, чем с Молдовой и Грузией, стремится лишний раз не обострять отношения с официальным Баку.
Выпуск 9 (25)
сентябрь 2007 г.
В данном случае мы можем говорить о том, что перспективы de facto государств стали рассматриваться как то иначе, нежели результат российского вмешательства во внутриполитические процессы в Грузии и в Молдове. Пожалуй, впервые после 1990-х гг. в западной политологии о de facto государствах заговорили не просто как о последствиях неразрешенных «замороженных» конфликтов, а как об образованиях, имеющих внутреннюю динамику развития, способных к трансформации. По словам британского эксперта Томаса де Ваала, «многие внешние наблюдатели ошибочно считают Абхазию всего лишь российским марионеточным государством. Конечно, Россия использует ее неопределенный статус в своих целях, но Сергей Багапш (действующий президент) был избран вопреки пожеланиям Кремля, а многие абхазы недовольны ползучей аннексией Москвы». Де Ваал даже ставит риторический вопрос: «Но как долго можно отрицать их право на независимость? Здесь не все так просто. Но альтернатива — сохранение конфликтов в замороженном состоянии и целых территорий как мировых «сирот» — также непри-емлема»7. Схожим образом Анатоль Ливен и Джон Халсман призывают американских и европейских политиков к реализму. Они также задаются двумя вопросами. Готов ли Запад просчитать последствия даже от непрямого столкновения России и США ради того, чтобы Грузия установила свою юрисдикцию в Южной Осетии? Второй вопрос: «Готов ли Запад рисковать бесценными жизнями своих граждан в будущей кавказской войне?»8
А. Ливен и Дж. Халсман, сравнивая косовский казус с абхазским и осетинским, делают вывод, что и албанцы не согласятся на реинтеграцию с Сербией, и абхазы с осетинами — на реинтеграцию с Грузией. В целом ряде работ британского эксперта по Нагорному Карабаху Лоренса Броерса звучит тезис о высоких демократических достижениях в этом de facto государстве, которое тот же Freedom House поставил по рейтингу выше, чем Азербайджан и Армению9.
Приднестровская проблема также стала широко обсуждаться в США. В 2006 г. было опубликовано 2 доклада о ситуации в ПМР. В первом из них «Размораживание одного конфликта: аспекты сепаратистского кризиса в Республике Молдова» (июль 2006 г.), подготовленном Ассоциацией адвокатов Нью-Йорка были изложены следующие выводы: Приднестровье не имеет права на внешнее самоопределение; Результаты приватизации в Приднестровье могут быть не признаны; Россия несет ответственность за сохранение сепаратистского кризиса и его последствия.
Во втором докладе (апрель 2006 г.), представленном Международным Советом по демократическим институтам и государственному суверенитету «Государственный суверенитет ПМР в соответствии с международным законодательством», авторы пришли к прямо противоположным выводам. При этом акцент делался, прежде всего, на формировании жизнеспособных институтов власти в ПМР10.
К слову сказать, Турецкая Республика Северного Кипра, упомянутая В. Путиным как бы «между прочим», стала яблоком раздора между Турцией и ЕС. ЕС сформулировал требование к Анкаре — начать экономические контакты с греческой частью Кипра, признанной ООН и являющейся членом Европейского союза. Отказ Турции принять корабли и авиаборты с греческой части Кипра стал причиной не просто очередного обострения отношений между Брюсселем и Анкарой. Позиция Турецкой Республики существенно осложнила ей «европейские перспективы» и получение «европейской прописки».
Тем временем признанные государства, в состав которых входят «мятежные республики», предприняли попытки «разморозки» конфликтов для того, чтобы решить свои проблемы до окончательного определения статуса Косово. В 2004 г. такой сценарий был безуспешно реализован Тбилиси в Южной Осетии. Однако два года спустя «разморозка конфликтов» проводилась более интенсивно. Лидеры Грузии и Молдовы видят опасность в том, что «казус Косово» будет использован лидерами ПМР, Абхазии и Южной Осетии. А потому весной 2006 г. Молдова и Украина решили с помощью экономических рычагов вывести из игры строптивых «приднестровских сепаратистов». Решившись на поддержку официального Кишинева, Киев фактически в одностороннем порядке изменил свою роль в урегулировании молдово-приднестровского конфликта. Украина из страны-гаранта миротворческого процесса превратилась в государство-союзника одной из сторон конфликта. Затем в дело вступила Грузия. Кодор-ская операция М. Саакашвили, проведенная в конце июля — начале августа 2006 г., имела не только политический смысл (стремление к изменению статус-кво в зоне грузино-абхазского конфликта) и правовое (точнее сказать, антиправовое) измерение (одностороннее нарушение Грузией Московских соглашений 1994 г., регламентирующих миротворческую операцию). Цель, и в первом и во втором случае была одна — изменить формат мирного процесса и способствовать его «интернационализации», чтобы лишить Россию ее эксклю-
7 Броерс Л. Политика непризнания и демократизация //Пределы возможностей лидеров элиты и общества в нагорно-карабахском мирном процессе (на русском языке). Лондон.- 2005.- С. 70.
8 Lieven A., Halsman J. Let's get real //International Herald Tribune, 2006.- October 3.
9 De Waal T Kosovo talks about much than just Kosovo //Financial Times.- 2006.- May 10.
10 Государственный суверенитет Приднестровской Молдавской Республики. - Тирасполь.2006. - 224 с.
зивной роли главного гаранта мирного процесса. Однако, ни в первом, ни во втором случае поставленные задачи не были достигнуты. В 2006-2007 гг. не раз предпринимались и попытки «разморозки» в Южной Осетии. Здесь можно говорить и о создании т.н. «альтернативного правительства» во главе с Дмитрием Санакоевым, и о включении «секундомера» для «мятежной республики» (об этом на саммите ГУАМ в Баку в июне 2007 г. заявил президент Грузии М. Саакашвили).
Ответом со стороны de facto государств стал «парад референдумов». Несмотря на непризнание плебисцитов мировым сообществом, эти кампании сделали немало для консолидации юго-осетинского, приднестровского и карабахского обществ. В сентябре 2006 г. статус и будущее самоопределение ПМР было предметом плебисцита на Левом берегу Днестра. В ноябре 2006 г. будущее Южной Осетии определяли ее «непризнанные граждане». А в декабре 2006 г. в НКР голосовали за проект Основного Закона. Таким образом, ответом на «политический антифриз» стал сценарий «окончательного самоопределения». Оговоримся сразу. Этот процесс может завершиться как блестящим триумфом, так и катастрофическим поражением. В каждом конкретном случае определенное стечение обстоятельств (поведение ведущих мировых игроков, действия государств, к которым «приписаны» de facto образования) может иметь как счастливые, так и роковые последствия для Приднестровья, Карабаха, Абхазии и Южной Осетии. В любом случае 2006 г. станет, скорее всего, «точкой невозврата» для de facto государств.
Судьба проекта «окончательное самоопределение» во многом зависит от действий России. Здесь следование сложившимся мифам и стереотипам (поддержка исключительно представителей «партии власти», отказ от демократизации de facto государств, нежелание искать союзников в вопросе о перспективах их признания за пределами СНГ и «оси зла») могут существенным образом помешать тому, чтобы постосоветские de facto государства стали бы государствами de jure. Между тем, определенные предпосылки для «смены вех» мирового сообщества на этом направлении есть (о чем мы уже писали выше). Более того, представители ЕС и США, все еще не признавая референдумы и выборы в СНГ-2 (параллельном СНГ), уже не могут игнорировать реальный, а не имитационный характер этих образований. В кулуарах различных международных конференций и форумов этот тезис не раз озвучивался американскими и европейскими политиками.
А потому, планируя задачи на долгосрочные перспективы, России следует исходить из нескольких важных посылок. Во-первых, необходимо убедить ведущих мировых акторов в том, что de facto государства являются жизнеспособными образо-
ваниями, а уход России из регионов, в которых они существуют, не обеспечит мира и стабильности. Вывод урезанной (до двух полков) 14-й армии из ПМР не сделает приднестровцев образцовыми гражданами Молдовы. Уход российских миротворцев не сделает осетин и абхазов грузинофилами. Иначе говоря, России надо доказывать, что ее роль — стабилизирующая. И хотя РФ можно посчитать «нечестным брокером» в этой игре, следует признать, что все остальные — еще хуже и уж точно не столь эффективны.
Во-вторых, существование de facto государств есть сам по себе стабилизирующий фактор. Разрушение их инфраструктуры будет гораздо большей проблемой, чем их существование. Другой вопрос — модернизация и демократизация de facto государств. Чтобы ни говорили критики американской и европейской политики, процессы демократизации и модернизации ПМР, Абхазии, ЮО и НКР — необходимая предпосылка для их будущего признания. И если Россия сегодня не возглавит этот процесс, желающие найдутся. И именно последние, а не Россия будут добиваться признания Приднестровья и Абхазии. Вообще, критика американской внешнеполитической стратегии не должна обозначать автоматический отказ от демократических ценностей и внутри России и за ее пределами (увы, у нас эти явления четко не разграничиваются).
И последнее (по порядку, но не по значению). Для России гораздо важнее политическое, а не правовое (формально-юридическое признание). В конце концов, США работают с Тайванем или финансируют социальные проекты в НКР (по 5-10 млн. долл. год выделяются Конгрессом США) без всяких деклараций об их признании. С Сома-лилэндом активно работает Израиль, также, не объявляя об официальной поддержке бывшего британского протектората. Естественно, и сама Британия «работает» с подданными бывшей империи. Факт юридического признания здесь тоже не является ключевым. Главное — это политическое сотрудничество, кооперация в сфере безопасности. И ожидание благоприятной политической конъюнктуры. Ее, естественно, нельзя просто ждать, над ней надо работать. Таким образом, России не следует форсировать процесс официального признания de facto государств. Гораздо более важно сейчас обеспечить их выведение из тени, политическую поддержку и апеллировать к политическому реализму. В конце концов, именно Россия должна объяснить, что распад столь нелюбимого Западом СССР завершится лишь тогда, когда будут учтены постсоветские реалии.
