CC BY
116
ББК 87.0
ПРОБЛЕМА САМОИДЕНТИФИКАЦИЙ В ПЕРИОД СОВРЕМЕННЫХ СОЦИАЛЬНЫХ
ТРАНСФОРМАЦИЙ
М.Б. Плохинова, В.В. Глотова
Самоопределение и самоидентификация являются базовыми параметрами личностной структуры. В статье рассматривается проблема, связанная с влиянием современной социокультурной ситуации на самоопределение и самоидентификацию. В свою очередь, возникновение нового типа культуры во многом связано с изменениями, происходящими на уровне человеческой личности
Ключевые слова: самоопределение, самоидентификация, поведенческая модель, постмодерн, знаковая среда
Среди современных социальных теоретиков нет особых расхождений в том, что примерно с рубежа 60-70-х гг. (датировка перелома может несколько варьироваться} западные общества вступили в период коренной трансформации; причем в осмыслении перемен преобладает риторика кризиса. Последний определяется как кризис легитимизации, или релятивистский кризис научной рациональности, кризис “государства всеобщего благосостояния”, экологический кризис техногенной цивилизации и т.п.
В последние философская рефлексия отчетливо засвидетельствовала проблематичность понятия "современность". Возникли сомнения относительно его способности прояснить налнчную духовную ситуацию в обществе конца ХХ в. В связи с этим развернулись дискуссии о постсовременности и постмодернизме. На Западе эта проблема обсуждается с конца 60-х, на российской же почве она начала осваиваться на рубеже 80-90-х гг.
В обозначениях нового социального мира, возникающего в результате кризиса, тоже нет единства: говорят об “обществе потребления”, “информационном обществе”, “обществе риска" и т.д. Наблюдается поразительный разброс определений при фиксации ключевых черт нового социального мира: говорят как о “конце субъекта”, так и о “новом индивидуализме”; как о “распаде общества”, так и о новом утверждении “гражданского общества”; наконец, как о “конце Модерна”, так и о рождении “второго модерна".
Социальные трансформации, происходящие в развитых странах Запада примерно с рубежа 60-70х гг., могут быть негативно определены, прежде всего, как глубокая деконвенциализация социальных практик. В экономической сфере изменения концептуализируются как “конец организованного капитализма” или переход от фордизма к “гибкому накоплению”: капитал
Плохинова Марина Борисовна - ВГТУ, ст. преподаватель, тел. (473) 222-70-75
Глотова Валентина Васильевна - ВГТУ, канд. филос. наук, доцент, тел. (473) 243-76-14
становится дисперсным, географически мобильным, гибким в своем поведении на рынках труда и продукции. Когерентностъ социально-
экономических институтов организованного модерна разрушается, прежде всего, вследствие того, что масштаб экономических практик все в большей мере превышает контролируемые рамки нации-государства. В социально-политической области наблюдаются параллельно идущие процессы эрозии электоральных институтов (прежде всего упорядоченных форм политического участия) и рост неинституциональной гражданской активности.
Будучи особым "типом мирочувствования", связанным с ощущением изжитости какого-то важного этапа в развитии общества, Постмодернизм вызвал к жизни целый ряд философских учений, провозглашающих конец Истории и отменяющих какую бы то ни было структурированность и упорядоченность. Деконструкция метафизики повлекла за собой ряд существенных дискурсивных трансформаций, вызванных "горизонтальностью" постмодернизма. Отказ от поиска сущности, истины, цели, деабсолютизация философии (имеется в ввиду превращение философского дискурса в филологический) поставили под сомнение любую попытку теоретического ее осмысления.
Определяющий постмодернистскую
ситуацию принцип нониерархии нарушает традиционную связность привычного материала и предопределяет равноценность и равновероятность всех конститутивных элементов, вследствие чего, все части социального контекста оказываются равнозначны и взаимозаменяемы. Это создает ситуацию онтологического хаоса: в разорванном, отчужденном, лишенном смысла и закономерности мире господствуют случай и принцип игры. В этой ситуации предпринимаются совершенно разные попытки осмысления специфики ситуации.
Так, Ж. Бодрийяр [4,с.94] характеризует эпоху постмодерна как эру симулякров и симуляций. Если определять симулякр как знак без референта, то можно предполагать, что ‘непомерное разрастание искусственного вытесняет
естественную реальность. Переместившийся из
вещно-предметной в информационно-знаковую среду человек утратил способность к восприятию глубинной реальности.
Вместе с тающей реальностью пропала и необходимость в поиске смыслов. Истина теперь является лишь свойством лингвистических формообразований. Так, по мнению Ж.Ф. Лиотара [2, с.69], не обладающий никакой имманентной природой, мир представляет собой совокупность гетерогенных языковых полей ("словарей"), каждый из которых обладает своим набором правил и своим локальным смыслом. При переходе от одной языковой игры к другой актуализируется дифференцирующая способность человека: делая выбор между разными "словарями", каждый из которых равен другим и ни в чем их не превосходит, человек выбирает для себя реальность. Поскольку единственно данной действительностью является гетероморфная реальность языковых игр, то для того чтобы сохранить способность ориентации в ней, человек должен пребывать в ситуации перманентного выбора между совершенно равноценными возможностями, иначе, -поддерживать статус игрока, выбирающего между равными кодами, последствия которых непредсказуемы. Эта Лингвистическая
сверхдетерминированность мышления которая заставила Ж. Лакана [4, с.24] признать, что мир слов создает мир вещей, формирует представление о субъективности как сугубо лингвистическом продукте, а сферу действия культурного социума превращает в языковые стереотипы господствующей идеологии. Совершенно естественным кажется то, что в этой реальности (или совокупности реальности) существовать лишь как существо фрагментарное, лишенное центра и целостности, из индивида превратившееся в "дивида". Нетождественность самому себе человека обреченного на постоянное пребывание на пересечении разных "словарей", ставит под вопрос понятие личности. Языковой субъект (а вне языка человек бьпъ не может) реализует себя, лишь будучи расщепленным на ипостаси, которых, вслед за Лаканом, можно выделить, по меньшей мере, три: реальную, воображаемую и символическую.
Организованное таким образом сознание отличается принципиальной нестабильностью, оно способно существенно видоизменяться в зависимости от того языкового материала, с которым сталкивается. Жизнь человека в этом случае может быть уподоблена беспрерывной игре разных ипостасей его языковой субъективности с миром.
Попытка теоретической аннигиляции субъекта, предприняты: Бартом, Лаканом, Фуко и другими, повлекло за собой текстуализацию мира, при которой текстом может быть н новая жизненная ситуация. Прочитывая ее, ‘человек может счесть для себя необходимым сменить форму родового поведения, чтобы вписаться в другие условия. Нормы существования в социуме становятся основой игры, в которой человек может
странствовать от одного "словаря" к другому, выбирая для себя жизненную реальность. Исходящей из этих посылок окажется критика стабильного Эго, предпринятая исследователями Ж. Лакана: поскольку человек не имеет
фиксированного ряда характеристик, его "Я" не определимо, т. к. оно всегда в поисках самого себя и может быть репрезентировано лишь через Другого (Этим объясняется интенция к жизни "как бы", игровая по своей сути).
Движущийся от истины и смысла к игре, от фиксированности - к "скольжению" и симуляции человек теряет потребность (а затем и способность) к построению своей идентичности. Так, по мнению М.Фуко, человек изобретает для себя идентичность или когерентность, когда душа его претендует на единообразие, в то время как нужно вести речь о поиске бесчисленных начал, в которых растворяется его " Я".
Определяя особенности постмодернистской ситуации в сравнении с культурой модерна Ж. Делез и Ф. Гваттари характеризуют последнюю как древовидную. (Дерево здесь является основанием формальной мысли). Проблема идентичности является проблемой древовидной т. к. последняя представляет собой центрированную иерархическую систему, в которой доверяющий реальности человек имеет возможность решения и исхода.
Связанная с проблемой идентичности проблема самоопределения является органичной частью социокультурной ситуации модернизма. Она появляется в отмеченной экспансией рациональности Новое время и заключается в том, как построить идентичность и сохранить ее целостность и стабильность. Идентичность имеет онтологический статус проекта, т.к. идея ее появляется из косвенного утверждения неполноты действительности. Между тем, что есть, и тем, что должно быть, появляется дистанция, зазор, преодоление которого и есть построение идентичности, или самоопределение.
Выросшая из ощущения недоопределенности, проблема поиска идентичности является индивидуальной задачей. Таким образом, человек изобретает для себя идентичность или когерентность, когда душа его претендует на единообразие, в то время как нужно вести речь о поиске бесчисленных начал, в которых растворяется его " Я". Бремя неясности лежит на плечах индивида и заставляет его постоянно чувствовать дистанцию между настоящим моментом жизни (актуальное «здесь и сейчас») и целью.
Жесткая однонаправленность из настоящего в будущее превращает самоопределение в самопреодоление и создает ощущение пути. Такое преодоление своей жизни ради неизвестного будущего возможно только в условиях полной предсказуемости этого будущего и уверенности в нем. Превнося смысл в путь, человек идущий определяет, что ему нужно делать, чтобы соответствовать своему проекту, т.е. строить свою идентичность.
В новейшей культурной ситуации вместо метафоры пути появляется «сад расходящихся тропок». Непреодолимая дистанция между настоящим моментом и целью пропадает, потому что правила игры, в которую играют герои постмодерна, постоянно меняются, и любое долгое путешествие обречено на провал.
Древовидную культуру сменяет
децентрированная, нониерархичная культура Многого или культура ризомы (термин Делеза -Гваттари). В новой социокультурной ситуации аксиоматичное для модернизма представление о движении оказывается ложным, а вопросы: "Куда вы направляетесь? Откуда идете‘? Куда хотите прийти?" - бесполезными. Потому что ризома как новая модель для организации жизненного пространства не начинается и не завершается, она всегда - подвижное, восприимчивое меж-бытие, имеющее множество выходов. В руках человека — разорвать карту своей жизни, перевернуть и собрать ее любым образом, так как наиболее важным свойством ризомы: является наличие выходов,
компенсирующее отсутствие глубинной структуры Предвидения.
Преодоление настоящего оказывается бессмысленным, потому что определяющим футуральным моментом является только случай. Все фигуры игры жизни теперь взаимозаменяемы, и ценность их определяется исключительно по их состоянию на данный момент.
Следствием этого убеждения стал так называемый "полифонизм", который в качестве главного понятия онтологии и гносеологии повлек за собой понятие "неопределенности". В ситуации же неопределенности возможность однозначного и точного линейного прогнозирования событий и явлений исключается совсем, а возможность определения чего-либо, в том числе человеком самого себя, сведена к нулю, так как любое определение является не более чем одним из многих описаний, за границами которого остается еще множество альтернативных описаний, ни одно из которых не раскрывает природы феномена.
Совершенно не случайной в таком случае оказывается тревога, вызванная кризисом идентичности, объективной и субъективной невозможностью самоопределения. Так, Дуглас Келнер [3, с.112] выражает сомнение в возможности "самотождественных реконструкций и
переопределений", замечая, что "идентичность становится игрой по свободному выбору, театральным представлением своего "Я" и что "вольности в резких сменах самоидентификации могут привести к потере контроля". Резкая смена самоидентификаций в ситуации плюралистичного состояния культуры неизбежна, т. к. для ХХ в. неличное, многоликое, разноголосое "Я" скорее правило, чем исключение, скорее парадигма, чем случайность. Помещенная в этот контекст проблема человека оказывается решаема соответствующим образом: заявив о «смерти субъекта») Р.Барт и М.Фуко заставили своих последователей считать
человека "негативным пространством" (Р.Кроусс) и "случайным механизмом" (М.Серрес) [4].
Лишенный центра личности человек превращает свою жизнь в мимодраму, представление, где он сам играет разные роли. Поскольку в эпоху симулякров действительное и вымыпшенное уравнены в правах, смысл происходящего никак не может быть связан с предсуществовавшей реальностью. В многозначном смысловом пространстве своей жизни человек выбирает свою версию из числа возможных интерпретаций. Во многом это положение дел связано с упомянутой ранее новой тактикой отношений человека с миром. Если ситуация модериизма способствовала строительству идентичности: мир, в котором человек "искал себя", казался (ему) упорядоченным, детерминированным, предсказуемым и надежным, то в постсовременном мире "и индивиды, и вещи утратили свою прочностъ, определенность и непрерывность" (Кр.Лэш) [4, с.84].
Ситуация постмодерна задается правилами нового хронотопа. Полностью непредсказуемое и неконтролируемое будущее лишает былой ценности и прошлое, актуализируя только Настоящее, только текущий момент. Время перестает быть вектором, распадаясь на эпизоды, каждый из которых замкнут и самодостаточен. В синхронном мире постмодернизма доминируют категории
пространства, не структурированного временем.
"Распадение" субъекта, пришедшее на смену модернистскому "отчуждению", приводит к тому, что разные идентичности можно при необходимости примерить и сбрасывать, как при смене наряда. Причем ускользающая идентичность только с одной стороны может быть оценена как поражение ("смерть субъекта"). С другой стороны, можно полагать, что в этой игре, во-первых, человек реализует неуемное стремление к Новому во-вторых играя, мы пытаемся за счет мастерства и артистизма компенсировать утраченную одномерность.
Провозглашаемый и последовательно культивируемый в постмодернизме онтологическнй хаос способствует кардинальной трансформации проблемы самоопределения: в новейшей
социокультурной ситуации важно уметь не раскрыть, собрать и сохранить свою целостность, но, наоборот, избежать застревания на месте, потому что вся кропотлива работа по самоконструированию может пойти насмарку из-за слишком часто меняющихся обстоятельств. И потому человеку, чтобы избежать болезненного крушения надежд, связанных с будущим, разумно придерживаться стратегии ведения коротких партий, т. е. ориентироваться на то, что жизнь - это не однонаправленный и строго детерминированный путь.
По существу, эта стратегия является защитной реакцией и формой адаптации человека в распавшемся, разбожествленном, фрагментарном мире, лишенном смысла и закономерности. Дело в том, что в социальном измерении
постмодернистская ситуация также отличается крайней нестабильностью: внезапно появляющиеся проффессии также неожиданно быстро исчезают, постоянной девальвации подлежат не только денежные массы, но и межличностные отношения. Вполне понятно, что в этих условиях крепко сложенная идентичность из достоинства превращается, если не в недостаток, то в неудобство.
Разумеется, это не отменяет проблему самоопределения. Но теперь между стремлением к универсальности через преодоление случайности и стремлением к самосозиданию через признание случайности человек должен быть более готов к последнему. А это значит, что, вместо обретения и сохранения целостности, ему теперь более следует думать об избегании какой бы то ни было фиксации и привязанности.
В этой ситуации, трансформирующей все прежние представления о самоидентификации, появляется потребность в новой поведенческой модели, соответствующей новой жизненной стратегии. Этим новым видом деятельности становится игра, поскольку отсутствие "Я" нормально только для человека играющего. Совершенно очевидно, что игра не является постсовременным нововведением. Но не вызывает также сомнения и то, что в конце ХХ в. она из маргинального феномена превращается в единственно адекватную форму общения с миром. Игра спасает человека от кризиа идентичности, т.к. играя, мы соответствуем не одному проекту, а множеству возможностей.
Вне каузальных связей, которыми был полон мир классики и модерна, человек получает свободу, предопределяющую неизбежность игры, т. к. свобода предполагает необходимость выбора, а ситуация выбора, в свою очередь, — это определяющая игровая ситуация. Поскольку в изменившемся, крайне нестабильном мире нет ничего единственно подлинного, нет критерия выбора между множеством возможностей, то человек оказывается обречен на игру.
Осознавая это, теоретики постмодернизма предлагают новые жизненные стратегии, помогающие человеку избежать практической аннигиляции его субъективности. Так, З. Бауман [4,с.38], говоря об образах фланера, туриста, бродяги и игрока как о метафорах постсовременной жизни, объединяет их на основе неприятия любой привязанности и фиксированности, в связи с чем возникает проблема игровой самоидентификации. Человек должен быть готов в поисках самого себя играть разные роли, ни одна из которых не абсолютна, иначе он должен быть готов к невозможности единственно верного
самоопределения.
Вместе с появлением первых попыток нового переосмысления проблемы идентичности наметилась тенденция негативного отношения к ним. Действительно, можно говорить о неумении (невозможности) обрести себя. Но, с другой стороны, в человеке играющем можно увидеть н нежелание остаться только собой, и уверенность в том, что многоликое "Я" в более полной мере способствует преодолении) неполноты и ограниченности человеческой природы.
Человеку постмодерна, оказавшемуся в разбожествленном, фрагментарном мире относительного и случайного, не осталось ничего более, как приспосабливаться к миру, устав от тщетных попыток познать и покорить его. В таком случае игровая самоидентификация является совершенно неизбежным следствием усталости человека от рацио реакций на современную несвободу человека массы.
Литература
1. Гройс Б. Утопия и обман / Б. Гройс. М.: Знак, 2010. 373 с.
2. Лиотар Ж.Ф. Ситуация постмодерна / Ж.Ф. Лиотар. СПб.: Институт экспериментальной социологии. М.: Алетейа, 2011. 159 с.
3. Рорти Р. Случайность, ирония, солидарность / Р. Рорти. М: Русское феноменологическое общество, 2010. 282 с.
4. Философия эпохи постмодерна (сборник рефератов и переводов). Минск: ЗАО Экономпресс, 2009. 186 с.
Воронежский государственный технический университет
THE PROBLEM OF SELF-IDENTIFICATION IN PERIOD OF MODERN SOCIAL
TRANSFORMATION
M.B. Plokhinova, V.V. Glotova
Self-determination and self-identity are the basic parameters of the personality structure. The article considers the problem related to the influence of modern social and cultural situation of self-determination and self-identification. In turn, the emergence of a new type of culture is largely due to changes occurring at the level of the individual
Key words: self-determination, self-identification, behavioral model, post-modern, iconic environment
