CC BY
176
Библиографический список
1. Князева, Е.Н. Телесная природа сознания // Телесность как эпистемологический феномен: коллективная монография / отв. ред. И.А. Бескова. - М.: ИФРАН, 2009.
2. Кузнецов, Б. Необратимость физического и сценического времени // Театр. - 1978. - № 7.
3. Лосев, А.Ф. Театр есть искусство личности // Из истории советской науки о театре. 20-е годы. - М., 1988.
4. Станиславский, К.С. Театральное наследство. - М.: АН СССР, 1955. - Т. 1.
5. Станиславский, К. С. Из записных книжек: в 2 т. - М.: ВТО, 1986. - Т. 2.
6. Станиславский репетирует. Записи и стенограммы репетиций. - М.: СТД, 1987.
7. Беседы К.С. Станиславского: в 2 т. - М.: Сов. Россия, 1990. - Т. 1.
8. Чехов, М. Литературное наследие: в 2 т. - М.: Искусство, 1986. - Т. 2.
9. Грачева, Л.В. Психотехника актёра в процессе обучения в театральной школе: теория и практика: автореф. дис... д-ра искусствоведения. - СПб., 2005.
10. Смелянский, А.М. Профессия - артист // К.С. Станиславский: собр. соч.: в 9 т. - М., 1989. - Т. 2.
11. Шредингер, Э. Что такое жизнь? С точки зрения физики. - М.: Атомиздат, 1972.
Bibliography
1. Knyazeva, E.N. Telesnaya priroda soznaniya // Telesnostj kak ehpistemologicheskiyj fenomen: kollektivnaya monografiya / otv. red. I.A. Beskova. - M.: IFRAN, 2009.
2. Kuznecov, B. Neobratimostj fizicheskogo i scenicheskogo vremeni // Teatr. - 1978. - №7.
3. Losev, A.F. Teatr estj iskusstvo lichnosti // Iz istorii sovetskoyj nauki o teatre. 20-e godih. ? M., 1988.
4. Stanislavskiyj, K.S. Teatraljnoe nasledstvo. - M.: AN SSSR, 1955. - T. 1.
5. Stanislavskiyj, K. S. Iz zapisnihkh knizhek: v 2 t. - M.: VTO, 1986. - T. 2.
6. Stanislavskiyj repetiruet. Zapisi i stenogrammih repeticiyj. - M.: STD, 1987.
7. Besedih K.S. Stanislavskogo: v 2 t. - M.: Sov. Rossiya, 1990. - T. 1.
8. Chekhov, M. Literaturnoe nasledie: v 2 t. - M.: Iskusstvo, 1986. - T. 2.
9. Gracheva, L.V. Psikhotekhnika aktyora v processe obucheniya v teatraljnoyj shkole: teoriya i praktika: avtoref. dis_d-ra iskusstvovedeniya. -
SPb., 2005.
10. Smelyanskiyj, A.M. Professiya - artist // K.S. Stanislavskiyj: sobr. soch.: v 9 t. - M., 1989. - T. 2.
11. Shredinger, Eh. Chto takoe zhiznj? S tochki zreniya fiziki. - M.: Atomizdat, 1972.
Статья поступила в редакцию 07.05.11
УДК 81.41
Karagodin А.А. THE PROBLEM OF DISTINCTION OF STATEMENTS OF FACT AND VALUE JUDGEMENTS IN JURISLINGUISTICS. The work by consideration of the legal opposition statements of fact and value judgments in comparison to the linguistic opposition of descriptive and evaluative information concludes incoherence of tasks standing in front of a linguist-expert in the affairs of honor, dignity and business reputation. The paper also highlighted methodological grounds established in expert practice approach to the distinction of the statements of fact and value judgments, reveals the reasons for its inadequacy.
Key words: forensic linguistic examination, the statements of fact and value judgments, linguistic expert qualification, language features of sentences.
А.А. Карагодин, аспирант АлтГПА, г. Барнаул, E-mail: [email protected]
ПРОБЛЕМА РАЗГРАНИЧЕНИЯ УТВЕРЖДЕНИЙ О ФАКТАХ И ОЦЕНОЧНЫХ СУЖДЕНИЙ В ЮРИСЛИНГВИСТИКЕ
В работе в результате рассмотрения юридической оппозиции утверждения о факте и оценочного суждения в сопоставлении с лингвистической оппозицией дескриптивной и оценочной информации делается вывод о неочевидности стоящей перед лингвистом-экспертом задачи в рамках дел о защите чести, достоинства и деловой репутации. В работе также выделяются методологические основания сложившегося в экспертной практике подхода к разграничению утверждений о фактах и оценочных суждений, раскрываются причины его неудовлетворительности.
Ключевые слова: судебная лингвистическая экспертиза, утверждения о фактах, оценочные суждения, лингвоэкспертная квалификация, языковые признаки высказываний.
Статья посвящена рассмотрению проблемы разграничения утверждений о фактах и оценочных суждений, возникшей в экспертной практике по делам о защите чести, достоинства и деловой репутации.
К указанной проблеме неоднократно обращались исследователи, занимающиеся в области юрислингвистики. Однако внимание их было обращено, прежде всего, на создание конкретной методики разграничения утверждений о фактах и оценочных суждений, в необходимости которой до сих пор остро нуждается судебная экспертная практика. В юрислин-гвистике возникла потребность в работах, которые были бы посвящены осмыслению стоящей перед экспертом задачи и сложившихся подходов к ее решению. В русле работ последнего типа выполнена настоящая статья.
Новизна работы заключается в том, что, во-первых, рассмотрена юридическая оппозиция утверждения о факте и оценочного суждения, мнения, предположения в сопоставлении с лингвистической оппозицией дескриптивной и оценочной информации в аспекте «описательное / предписательное», «факт / решение»1, во-вторых, предпринята попытка выделить методологические основания подхода к разграничению утверждений о фактах и оценочных суждений, сложившегося в экспертной практике по делам о защите чести, достоинства и
1 В данном случае мы продолжаем развивать идею К.И. Бринева
о принципиальном различии юридической и лингвистической точек зрения на спорное речевое произведение, намеченную им в [1], а также [2].
деловой репутации, а также раскрыть причины его неудовлетворительности.
В рамках статьи 152 ГК РФ в юридической сфере смоделирована ситуация, которая подвергается правовому регулированию. Данная модель, которая включает ряд могущих быть в реальности и не должных быть, с точки зрения законодательства, ситуаций, обладает не описательным (дескриптивным), а предписательным свойством. Если соотносить сложившуюся в юридической сфере модель с действительностью, с фактами, то можно увидеть ее ограниченность, которая проявляется в том, что вне этой модели остается целый ряд противоречащих ей высказываний. Так, с лингвистической точки зрения, очевидно, что порочить может информация, выраженная не только в форме утверждения о факте, но и в форме мнения, предположения, а также информация, соответствующая и не соответствующая действительности. Другими словами, в юридической сфере рассмотренная модель ситуаций значима вовсе не в дескриптивном своем качестве, хотя она не лишена связи с действительностью, не оторвана от конкретных фактов. Как отмечает К.И. Бринев, целью подобных моделей в юридической сфере «не является дескриптивное описание какого-то явления (экстремизм, оскорбление и т. п.), но конвенция (=решение) о линиях поведения относительно каких-либо фактов» [2].
Сложившаяся в результате юридического осмысления понятия порочащих сведений оппозиция таких форм выражения информации о лице, как утверждение о факте, с одной стороны, и оценочное суждение, мнение, убеждение, с другой стороны, не может быть рассмотрена в описательном аспекте. Она не отражает существующего в действительности противопоставления высказываний, однако может быть формально соотнесена с лингвистическими теориями, в которых на разных уровнях языка (на уровне лексемы, высказывания, текста) описывается соотношение дескриптивной и оценочной информации (субъективной и объективной).
О.Н. Матвеева в диссертационном исследовании пишет о том, что «лингвистические категории события и оценки ... трансформируются в принципиально важные для юриспруденции категории факта и мнения, от различения которых зависит квалификация тех или иных высказываний как соответствующих / не соответствующих действительности» [3, с. 93-94]. Лингвистическая оппозиция события и оценки, другими словами, юридизируется, т. е. становится значимой в правовом отношении. Очевидно, что процесс юридизации языковых явлений имеет место в действительности, и в работах Н.Д. Голева подробно рассмотрены механизмы данного процесса. Однако лингвистическую оппозицию «событие - оценка» с трудом можно рассматривать как основание (как то, что послужило толчком, поводом возникновения) юридически значимого противопоставления утверждения о факте и оценочного суждения, мнения, убеждения. Данное противопоставление сложилось и оформилось уже в собственно юридической сфере. Во-первых, оппозиция утверждения о факте и оценочного суждения, мнения, убеждения возникает в результате противопоставления высказываний, которые могут быть проверены на соответствие действительности (утверждения о фактах), и высказываний, которые не могут быть проверены на соответствие действительности (оценочные суждения, мнения, убеждения). Первые, согласно статье 152 ГК РФ, подлежат опровержению, вторые - нет; проверяемые на соответствие действительности высказывания могут порочить честь, достоинство и деловую репутацию лица, соответственно, высказывания, не проверяемые на соответствие действительности, нет. Во-вторых, оппозиция складывается в результате того, что действие статьи 152 ГК РФ ограничивается действием других законов, в частности, статьей 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод и статьей 29 Конституции Российской Федерации, а также Законом о средствах массовой информации. Согласно данным нормативным актам, каждому гражданину гарантируется право на свободу мысли и слова, а также на свободу массовой информации. В связи с этим суд не в праве требовать доказательства истинности тех высказыва-
ний, которые имеют форму оценочных суждений, мнений, убеждений.
Таким образом, рассмотренные в лингвистике и юридической сфере оппозиции формально соотносятся друг с другом, но содержательно имеют различную природу. В отличие от лингвистической, юридически значимая оппозиция утверждения о факте и оценочного суждения, мнения, убеждения не описывает существующего в естественном языке положения дел. Она сложилась в рамках модели правового регулирования определенных ситуаций действительности. Рассмотренное различие лингвистически и юридически значимых оппозиций, на наш взгляд, объясняет трудности квалификации конкретных высказываний как утверждений о фактах, оценочных суждений, мнений, убеждений, которые (имеется в виду трудности) возникают перед лингвистом, выполняющим экспертное исследование спорного речевого произведения.
На различие оппозиции «фактуальное / оценочное», «субъективное / объективное» в лингвистике и юридической сфере указывает Г.С. Иваненко [4]. Для исследователя разница интерпретации указанной оппозиции лингвистами и юристами заключается в том, что в естественном языке и лингвистике, его описывающей, фактуальное и оценочное, субъективное и объективное неразрывно связаны в языковых единицах разных уровней. В юридической же сфере эти два явления отграничены друг от друга, противопоставлены друг другу. Требование правовой системы к лингвистической экспертизе, заключающееся в необходимости строгой дифференциации фактуального и оценочного, субъективного и объективного, порождает междисциплинарный конфликт, в основе которого, по мнению исследователя, лежит различная интерпретация рассматриваемой оппозиции лингвистами и юристами. Мы, вслед за К.И. Бриневым, полагаем, что взгляд на проблему, согласно которому юристы и лингвисты рассматривают одну и ту же оппозицию с разных точек зрения, не является, в некотором смысле, правильным. При таком подходе юридическое понимание оппозиции «фактуальное / оценочное» рассматривается в том же аспекте (а именно в дескриптивном, описательном), что и собственно лингвистическое понимание. Это выражается в том, что лингвисты очень часто критикуют юридически значимую оппозицию с жестко противопоставленными друг другу компонентами, обвиняя ее в схематичности, неполноте, говоря о множестве переходных случаев. В действительности, считаем, оппозиция фактуального и оценочного, субъективного и объективного в лингвистике и юридической сфере осмысливается в разных аспектах: а именно, в аспекте «описательное / предписательное», «факт / решение».
Таким образом, описанное различие оппозиции «факту-альное / оценочное», «субъективное / объективное» в лингвистике и юридической сфере говорит о том, что задача, стоящая перед лингвистом-экспертом, вовсе не очевидна для него, но порождает множество трудностей, связанных с ее решением.
На сегодняшний день в экспертной практике в рамках дел о защите чести, достоинства и деловой репутации сложился определенный подход к решению поставленной судом задачи. На наш взгляд, данный подход, несмотря на его распространенность и признанность среди лингвистов-экспертов, не может считаться абсолютно удовлетворительным.
С точки указанного подхода, лингвист-эксперт должен квалифицировать высказывание, ставшее предметом судебного спора, как утверждение о факте, оценочное суждение, мнение или предположение. Другими словами, в экспертном заключении он должен ответить на вопрос, можно ли считать конкретное высказывание утверждением о факте, оценочным суждением, мнением или предположением. Все дело в том, что указанные формы распространения сведений о лице в Постановлении Пленума Верховного Суда1 не определяются1,
1 Имеется в виду Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 24 февраля 2005 г. «О судебной практике по делам о защите чести, достоинства, а также деловой репутации граждан и юридических лиц».
не используются данные формы в лингвистической науке для обозначения высказываний. Чтобы подвести определенное высказывание под ту или иную форму, указанную в Постановлении Пленума Верховного Суда, лингвисту необходимо иметь языковые признаки данных форм. Однако определение языковых признаков составляет главную проблему, которую стараются решить представители данного подхода. На примере утверждения о факте видно, что единого мнения о том, какими же признаками должна обладать данная форма, в юрислингвистической литературе нет. Одни лингвисты наполняют данное понятие логико-лингвистическим содержанием (эксперты ГЛЭДИС), другие, как например А.Н. Баранов, С.В. Доронина, используют для этих целей прагматические и семантические лингвистические теории (а именно, теорию речевых актов Дж. Остина и Дж. Серля, теорию Ш. Балли о разграничении модуса и диктума и др.). Для третьих, как свидетельствуют примеры конкретных экспертных заключений, вообще нет четкого понимания того, какими языковыми признаками должны обладать утверждения о факте; фактически ими используется один признак - грамматическая форма повествовательного предложения.
Трудность, с которой сталкиваются представители данного подхода, заключается в следующем: можно ли считать конкретное высказывание, содержащее негативную информацию о лице, утверждением о факте (или, скажем, оценочным суждением, мнением, предположением). Так или иначе экспертам приходится решать, достаточно ли выделенных в конкретном высказывании языковых признаков для квалификации его как высказывания, относящегося к той или иной указанной в Постановлении ... форме, или не достаточно. В лингвоэкспертной практике возникают ситуации, когда то или иное высказывание в принципе невозможно квалифицировать однозначно. К таковым высказываниям следует отнести высказывания, грамматически оформленные как повествовательные предложения, но содержащие фразеологизмы, метафоры и другие слова с эмоционально-экспрессивными компонентами значения, а также высказывания о будущих событиях, высказывания о намерениях другого лица и т. д. В таком случае лингвист-эксперт, оставаясь верным своему подходу, принимает решение и относит спорное высказывание, скажем, к утверждениям о фактах, обосновывая свое решение определенным набором выделенных в данном высказывании признаков. Отметим, что, сколько бы признаков, подтверждающих квалификацию эксперта, не было выделено в высказывании, достаточно одного отрицательного признака, чтобы опровергнуть сделанный вывод или, по крайней мере, поставить его под сомнение.
Аналогию можно привести из лингвистической науки, где ряд проблемных вопросов может быть снят простым принятием решения. Так, в морфологии проблемным считается вопрос о частеречной принадлежности такого слова, как «один». Семантически данное слово традиционно относят к количественным числительным, однако морфологические и синтагматические признаки (данное слово изменяется по родам, числам и падежам, согласуется в роде, числе и падеже с существительными) ставят под сомнение правомерность отнесения его к числительным; указанные признаки сближают слово «один» с прилагательными. Однако вопрос о частеречной принадлежности хоть и возникает в лингвистике (не только по отношению к слову «один», но и к таким словам, как «рад»,
1 Заметим, что наличие четких определений, данных законодателем или Верховным судом, нисколько не упростило бы стоящую перед лингвистом-экспертом задачу. Существование таких определений поставило бы эксперта в ситуацию, когда вместо того, чтобы устанавливать факты, он должен был бы заниматься приятием решения, чем, как известно, занимается суд. Уместно здесь провести аналогию с порочащими сведениями, которые определены в Постановлении Пленума Верховного Суда. Установление того, являются ли конкретные высказывания порочащими честь достоинство и деловую репутацию лица, представляет собой принятие решения, а не выявление действительного положения дел. Лингвоэкспертная практика на сегодняшний день отказалась от такой задачи.
«горазд» и многим другим), но не имеет большой познавательной ценности, поскольку он не направлен на установление нового знания об определенной группе слов. Та же ситуация в лингвоэкспертной практике: квалификация спорных высказываний, представляющая собой принятое экспертом решение об отнесении спорного высказывания к одной из указанных в Постановлении Пленума Верховного Суда форм, не выражает как таковой информации о самом высказывании, о его признаках и свойствах.
Рассмотрим экспертную квалификацию спорного высказывания [5, с. 85]. Высказывание «Руководство ОАО «Восток» во главе с гендиректором А.А. Иваненко целенаправленно ведет предприятие к гибели» квалифицировано экспертами как утверждение, в котором содержится информация о том, что руководство компании ведет ее к ликвидации. Вывод экспертов основывается на том, что, во-первых, в высказывании, являющемся утверждением о факте, отображается связь предмета и его признаков, во-вторых, оно имеет грамматическую форму повествовательного невосклицательного предложения; в-третьих, в нем не содержится оценочных слов и конструкций, нет слов и конструкций, указывающих на источник мнения (по-моему, я считаю и т.д.), слов и конструкций, подчеркивающих уверенность \ неуверенность говорящего2. Оценив данное высказывание на предмет наличия в нем выделенных для утверждения признаков, эксперт принял решение о соответствующей квалификации. Несложно убедиться в том, что для рассматриваемого высказывания действительно характерны перечисленные признаки. Однако экспертное заключение в таком случае с трудом можно назвать собственно исследованием, поскольку поиск в высказывании определенных признаков и отнесение высказывания к утверждению не прибавляет информации о том, какими реальными свойствами обладает рассматриваемое высказывание. Более того перечисленные признаки утверждения о факте (равно как и признаки оценочных суждений, мнений, предположений) выделены экспертами ГЛЭДИС не на основе исследования высказываний данного типа, а на основе логического допущения о том, что высказывания, употребленные в форме утверждения, должны именно этими признаками обладать. Следовательно, количество признаков, их иерархия по степени важности не имеют четких границ. Достаточно одного признака, выделенного в результате наблюдения над семантикой высказывания, а также в результате экспериментирования путем трансформации высказывания и, соответственно, противоречащего произведенной квалификации, чтобы вывод эксперта поставить под сомнение.
Экспертами не было обращено внимание на то, что исследуемое высказывание находится в составе сложного синтаксического целого, причем является первым высказыванием, в котором «задается» тема всего фрагмента. В последующих двух высказываниях («С 2001 года хозяева уводят прибыль и официально показывают ее в 10 раз ниже фактически полученной — 3,8 млн. рублей (хотя при тех же объемах производства и сохранившихся льготах она составляла в 2000 году свыше 54 млн. рублей). Ежегодно уменьшаются поступления в бюджет») содержится информация фактического характера, подтверждающая справедливость того, о чем говорится в первом высказывании. Другими словами, в последующих двух высказываниях содержится эксплицированное, вербализованное основание оценки, выраженной в первом в ысказывании. В исследованиях по логике отмечается, что оценка включает в себя следующие компоненты: субъект оценки, объект, основание оценки (см. например, [6]). Эти компоненты обязательны для выражения оценки, но не обязательно могут быть эксплицированы в высказывании. Необходимость экспликации основания оценки определяется коммуникативной целью говорящего: вербализованное основание делает оценку в глазах читателя, слушателя справедливой,
2Указанные признаки содержатся в определениях использованных в экспертизе понятий, которые предваряют собственно исследовательскую часть экспертного заключения.
правильной. В качестве основания оценки, как правило, могут использоваться факты.
Чтобы убедиться в том, что в высказывании «Руководство ОАО «Восток» во главе с гендиректором А.А. Иваненко целенаправленно ведет предприятие к гибели» выражена негативная оценочная информация, трансформируем высказывание таким образом, чтобы оно содержало положительную оценочную информацию: «Руководство ОАО «Восток» во главе с гендиректором А.А. Иваненко целенаправленно ведет предприятие к благополучию». Как видим, в обоих высказываниях присутствует невербализованный оценочный компонент: «и это плохо» (в исходном высказывании), «и это хорошо» (в трансформированном высказывании).
Таким образом, выделенный признак данного высказывания (наличие оценочной информации, которая вычленяется в результате соотнесения высказывания с другими высказываниями, а также в результате трансформации высказывания) противоречит тем признакам, на которых основывали свою квалификацию лингвисты-эксперты, и, соответственно, ставит под сомнение вывод экспертного заключения.
Итак, стоящая перед лингвистом-экспертом задача, требующая разграничения утверждений о факте и оценочных суждений, мнений, предположений, вовсе не очевидна для
него, но влечет за собой множество трудностей. Сложившийся в экспертной практике подход, заключающийся в необходимости квалифицировать высказывание, ставшее предметом судебного спора, как утверждение о факте, оценочное суждение, мнение или предположение, нельзя признать удовлетворительным. Слабость данного подхода, на наш взгляд, проявляется, во-первых, в том, что закономерно возникшая проблема определения языковых признаков указанных в Постановлении Пленума Верховного Суда форм не может быть до конца решена, во-вторых, в том, что эксперт, квалифицирующий спорное высказывание, вместо того, чтобы устанавливать факты, принимает решение об отнесении этого высказывания, скажем, к утверждениям о факте или оценочным суждениям. Произведенная экспертом квалификация, основывающаяся на признаках, взятых из логического допущения о том, что указанные в Постановлении Пленума Верховного Суда формы именно этими признаками и должны обладать, являющаяся результатом экспертного исследования, на самом деле не раскрывает реальных свойств рассматриваемого высказывания. На каком бы количестве признаков квалификация не основывалась, она всегда может быть подвергнута сомнению, если будет найден противоречащий квалификации признак спорного высказывания.
Библиографический список
1. Бринев, К.И. Теоретическая лингвистика и судебная лингвистическая экспертиза: монография / под ред. Н.Д. Голева. - Барнаул: АлтГ-ПА, 2009.
2. Бринев, К.И. Методологические проблемы лингвистической экспертизы: определение сущности экстремизма [Э/р]. - Р/д: Й1р:/^іЬегіа-expert.com/publ/3-1-0-96
3. Матвеева, О.Н. Функционирование конфликтных текстов в правовой сфере и особенности его лингвистического изучения (на материале текстов, вовлеченных в юридическую практику): дис. ... канд. филол. наук. - Барнаул, 2004.
4. Иваненко, Г.С. Лингвистическая экспертиза в процессах по защите чести, достоинства, деловой репутации. - Челябинск, 2006.
5. Памятка по вопросам назначения судебной лингвистической экспертизы: для судей, следователей, дознавателей, прокуроров, экспертов, адвокатов и юрисконсультов / под ред. проф. М.В. Горбаневского. - М.: Медея, 2004.
6. Ивин, А.А. Словарь по логике / А.А. Ивин, А.Л. Никифоров. - М.: Туманит, изд. центр ВЛАДОС, 1997.
Bibliography
1. Brinev, K.I. Teoreticheskaya lingvistika i sudebnaya lingvisticheskaya ehkspertiza: monografiya / pod red. N.D. Goleva. - Barnaul: AltGPA,
2009.
2. Brinev, K.I. Metodologicheskie problemih lingvisticheskoyj ehkspertizih: opredelenie suthnosti ehkstremizma [Eh/r]. - R/d: http://siberia-expert.com/publ/3-1-0-96
3. Matveeva, O.N. Funkcionirovanie konfliktnihkh tekstov v pravovoyj sfere i osobennosti ego lingvisticheskogo izucheniya (na materiale tekstov, vovlechennihkh v yuridicheskuyu praktiku): dis ... kand. filol. nauk. - Barnaul, 2004.
4. Ivanenko, G.S. Lingvisticheskaya ehkspertiza v processakh po zathite chesti, dostoinstva, delovoyj reputacii. - Chelyabinsk: Izd-vo OOO «Poli-graf-Master», 2006.
5. Pamyatka po voprosam naznacheniya sudebnoyj lingvisticheskoyj ehkspertizih: dlya sudeyj, sledovateleyj, doznavateleyj, proku-rorov, ehksper-tov, advokatov i yuriskonsuljtov / pod red. prof. M.V. Gorbanevskogo. - M.: Medeya, 2004.
6. Ivin, A.A. Slovarj po logike / A.A. Ivin, A.L. Nikiforov. - M.: Tumanit, izd. centr VLADOS, 1997.
Статья поступила в редакцию 05.06.11
УДК 81'42
Kartashevich I.S. THE ORIGINAL TEXT IN THE INTERTEXT DERIVATIVE MECHANISM (WITH THE
MATERIAL OF O. HENRY'S STORY «LITTLE SPECK IN GARNERED FRUIT»AND ITS TRANSLATIONS). Taking
into account such characteristic of the text as communicative transformation ability, the status of the original text is determined in the work. By means of confrontation of the original text and secondary (translated) text, the mechanism of intertext derivation, which presupposes the texts' propositional organization comparison, is described.
Key words: primary text, secondary text, intertext derivative relations, formal indices of derivation.
И.С. Карташевич, аспирант АлтГПА, г. Барнаул, E-mail: [email protected]
ОРИГИНАЛЬНЫЙ ТЕКСТ В МЕХАНИЗМЕ МЕЖТЕКСТОВОЙ ДЕРИВАЦИИ
(НА МАТЕРИАЛЕ РАССКАЗА О. ГЕНРИ «LITTLE SPECK IN GARNERED FRUIT»
И ЕГО ПЕРЕВОДОВ)
С учётом признака коммуникативной трансформируемости в работе определяется статус оригинального англоязычного текста. Путём сопоставления его со вторичным описывается механизм межтекстовой деривации, предполагающий сопоставление пропозитивной организации текстов.
