CC BY
37
Литература:
1. Гостев А.А., Елисеев В.А., Фомин А.Г. К проблеме концептуально-терминологического перевода святоотеческих описаний психологических реалий // Материалы конференции по истории психологии «IV Московские встречи».— М., 2006.
2. Слободчиков В.И., Исаев Е.И. Основы психологической антропологии. Психология развития человека: Развитие субъективной реальности в онтогенезе: Учеб. пособие для вузов.— М., 2000.
3. Ильин И.А. Аксиомы религиозного опыта. - М., 2004а.
4. Ильин И.А. Основы христианской культуры.— СПб., 20046.
5. Ильин И.А. Поющее сердце. Книга тихих созерцаний // И.А. Ильин. Собр. соч. Т. 3.- М., 1994а.
6. Ильин И.А. Путь духовного обновления // И.А. Ильин. Собр. соч. Т.1.- М., 1996.
7. Ильин И.А. Путь к очевидности // И.А. Ильин. Собр. соч. Т. 3.- М., 1994б.
8. Флоренская Т.А. Диалоги о воспитании и здоровье: духовно ориентированная психотерапия.- М., 2001.
ПРОБЛЕМА ПСИХОЛОГИИ КУЛЬТУРЫ В РАБОТАХ ГОСУДАРСТВЕННОЙ АКАДЕМИИ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ НАУК В ПЕРВОЙ ТРЕТИ XX ВЕКА
Л.Ф. Баянова, БирГСПА, г. Бирск
Ключевые слова: герменевтический путь, субъектность в культуре, человек,
искусство.
Государственная Академия художественных наук (ГАХН) возникла как экспертно-консультативный орган, отвечающий запросам художественной политики советского государства. Историк Ю.Н. Якименко называет факт появления ГАХН компромиссом взаимодействия научного сообщества и государства [16]. Действительно, возникнув как экспертно-консультативный орган, ГАХН позднее стала учреждением, вобравшим в себя весь свет московской интеллектуальной мысли. Исторические и историко-психологические исследования о ГАХН возникли в конце 80-х — начале 90-х годов. Заслуги академии как культурного центра Москвы тех лет отмечены в исследованиях Р.Н. Клейменовой [5], Т.М.Перцевой
[8], С.П.Стрекопытова [11] и др.
В числе исследований в области истории психологии, прежде всего, работы А.Н.Ждан [3], Т.Д. Марцин-ковской [7], Н.С. Полевой [10]. В частности, исследование Н.С. Полевой отражает полный анализ организационной структуры ГАХН, содержание исследований отдельных ее деятелей — А.В.Бакушинского, Г.И.Челпанова, А.Г. Габрического и Г.Г. Шпета, чьи работы были сопряжены с психологической тематикой.
Проблема взаимодействия человека и культуры в ГАХН обозначилась в трех аспектах: герменевтическом, философском и искусствоведческом. В рамках философского отделения ГАХН нашли свое развитие герменевтические и собственно философские
11Ö
исследования взаимодеиствия человека и культуры. Герменевтический путь проникновения в проблематику культуры, предложенный Шпетом, изначально выходит за границы одной единственной науки — будь-то лингвистика, история или психология. Ни одна из этих наук не казалась достаточной для объяснения природы культуры как мира значений — именно так понимал культуру Шпет [14]. Он был одним из немногих сотрудников ГАХН, который подвергся впоследствии репрессиям [21]. Для ученого становится очевидной необходимость поиска «онтологически очищенного» понятия культуры [14, с. 37]. Семиотика как наука о значениях, изучающая «субъективированную объективность», по его мнению, трансформируется в герменевтику — в науку об истолковании значений, изучающую «объективированную субъективность». Совершенно очевидно, что для Шпета понимание культуры вне субъекта, «претворяющего» социально-культурный мир, невозможно. Именно введение категории субъекта в объяснительные модели обнажает диалектику категориальной системы герменевтики Шпета. Обратимся к анализу двух произведений ученого, написанных им в 20-е годы. Первое — «Введение в этническую психологию» — было опубликовано в 1926 году, второе — «Внутренняя форма слова» — в 1927 году в издательстве ГАХН. Это были годы активнейшей работы философского отделения академии. Заседания проводились по три-четыре раза в неделю, заслушивались методологические вопросы, затрагивающие проблемы
искусствоведения, языкознания, мифологии, литературы.
Содержание работы «Введение в этническую психологию» может быть соотнесено с семиотическим уровнем понимания культуры, с ее онтологией [12]. Второе из названных произведений — «Внутренняя форма слова» — это герменевтический уровень понимания культуры, отражающий ее психологию [15]. Культура как «субъективированная объективность», представленная человеку как дух, становится «объективированной субъективностью», «выраженным значением», предъявлением самого человека культуре. Именно в этой трансформации онтологии культуры в психологию культуры отразилось понимание Шпетом диалектики взаимодействия человека и культуры. Еще в 1924 году в «Заметках к статье "Роман"» он прямо отмечает исходную диалектическую трактовку действительности: «культурное = словесное, динамическое, диалектическое» [15, с. 50]. Ключевые позиции «культурного» как словесного, динамического, диалектического нашли свое выражение в семиотических и герменевтических трактовках культуры, осуществленных Шпетом в вышеуказанных работах. Взаимодействие человека и культуры для ученого — это диалектическая трансформация субъективной объективности в объективную субъективность. Этой идее посвящена его работа «Внутренняя форма слова» [там же].
Для Шпета, как и для всей фило-софско-социологической мысли первой трети XX века, встает проблема сохранения человеком собственной
субъектности в культуре. Эту задачу превращения объекта культуры в ее субъект Шпет решает по меньшей мере двумя способами. Во-первых, Шпет так же, как и Бердяев, вводит категорию «история» в смысле сохраняющегося во времени события как продукта общения. Категория «история» Шпетом вводится через идею о том, что наряду со значением слово имеет и вторую функцию — сообщения. В сообщении как историческом факте вместе со значением появляется его «со-значение». Со-значение, окутывающее сферу называемых вещей, в понимании Шпета — это привносимые субъектом переживания чувства, апперцепция. Если значение семиотично и онтологично, сконструировано культурой и существует как объективная данность, то со-значение связано с герменевтикой — истолкованием, основанным на субъективном переживании. Если «значение» принадлежит семиотике, то со-значение («значение второго порядка») принадлежит психологии. Герменевтика обнажает психологию культуры, истолкование «со-значения» обнаруживает ситуацию востребованности автора-субъекта.
В «Эстетических фрагментах» в 1922 году Шпет пишет о том, что слово есть не только сообщение, но и «принцип культуры» [13, с. 380]. Спустя несколько лет в работе «Внутренняя форма слова» он пишет следующее: «Слово в своей формальной структуре есть онтологический прообраз всякой культурно-социальной вещи, ... слово есть единственный совершенновсеобщий знак, которым может быть заменен всякий другой
120
знак, сколько мы вообще всякую социальную вещь рассматриваем как знак. И это непосредственно вытекает также из того, что слово как знак, есть, во-вторых,— средство общения, а во-первых,— условие его» [15, с. 437].
Переход от целого к частному, от коллективного к индивидуальному, от онтологии к психологии в понимании культуры Шпет осуществляет с помощью вводимой им категории «субъект». Субъект у Шпета имеет функциональное предназначение творца культуры. В то же время ученый мыслит в русле антигегелевских настроений своей эпохи. У Шпета «абсолютному духу» противостоит «дух» — «претворенная действительность» как продукт творчества субъекта. В этом заключается преодоление феноменологии семиотики и вступление на путь психологии герменевтики. Шпет дает четкое определение категории субъекта в ее соотнесенности с культурой. Именно индивидуальная выраженность, творчество характеризуют субъект. Он есть «кто среди что»,— пишет Шпет [там же, с. 467]. Субъективность всегда есть отражение субъекта вне самого себя, при этом «субъект должен иметь собственную онтологию. Ее подлинная сфера — в сущей и становящейся действительности, где только имеет место реализация идеи, замысла и прочего, реализация, осуществляемая «вещью» (субъектом) естественного порядка и действия, но социальной значимости, и «вещь» (продукт труда и творчества) социально-культурного творческого значения» [там же, с. 467—468]. В герменевтике Шпету удается опре-
делить отношения субъекта и культуры, используя диалектические конструкты. Он показывает трансформацию объективного в субъективное, сохраняющее черты объективного. Тезис и антитезис соединяются в синтезе — в субъекте, который есть и продукт культуры и ее творец, способный привнести смысл как сохраняющееся в истории со-значение, преобразующееся в социально-культурный мир.
С ГАХН было связано творчество А.Ф. Лосева. В 1924 году он был назначен заведующим музыкально-психологической комиссии, а в 1927 году — заведующим комиссии по изучению эстетических учений [18]. В докладе «Диалектика в немецкой эстетике конца XVIII века», прочитанном 15 октября 1925 года, Лосев обозначает диалектику как исходный метод. Проблема «человек—культура» в ГАХН тем самым вслед за герменевтическими объяснениями нашла свое развитие и в пространстве философского истолкования.
Лосев представляет культуру как «нечто целое, как жизнь единого всечеловеческого организма» [6, с. 63]. Высказываясь в пользу диалектики как метода исследования культуры, философ пишет: «Диалектика обнаружила бы единство тех категорий, которые входят в структуру каждой культуры; и диалектика показала бы, что каждая культура отличается от всякой иной только своеобразием в комбинациях и акцентуации тех или других категорий, общих для культуры вообще» [там же, с.64]. В качестве исходного пункта диалектики Лосев рассматривает отождествление бытия и небытия. «Бытие,— пишет
он,- само порождает свое инобытие, так что оба они и абсолютно тождественны, и абсолютно различны» [там же, с.482]. Основным вопросом диалектики Лосев считает вопрос о том, как бытие порождает свое инобытие, свое небытие. Исключительным местом обнаружения бытия в небытие Лосев называет миф. Миф для Лосева — «необходимое завершение диалектики» [там же, с.489].
Интерес к проблеме культуры и диалектического метода исследования ее истоков в таком невероятно общем для русской философской мысли тех лет был неслучайным. Интеллектуальный синтез, единство в оценке человека в его данности в культуре обусловлен для русских философов по большому счету общностью их судеб. Лосев посещал Религиозно-философское общество памяти Вл.Соловьева, где познакомился с Н.А.Бердяевым, С.Л.Франком, П.А.Флоренским и др. Позже, когда это общество было запрещено, он участвовал в работе, основанной Н.А. Бердяевым Вольной Академии духовной культуры.
Итак, в ГАХН проблема взаимодействия субъекта и культуры была рассмотрена в трех аспектах - в герменевтическом, философском и искусствоведческом. В герменевтическом и философском направлениях был реализован диалектический метод, раскрывающий трансформацию человека из объекта культуры в ее субъект. Диалектический метод построен на противоположностях бытия и небытия, реального и идеального, объективного и субъективного. В третьем из аспектов рассмотрения культуры - в искусствоведческом,
был реализован описательный, феноменологический подход, в котором культура представлена как мир эстетических ценностей — искусство. В строгом смысле здесь речь идет о диаде «человек—искусство».
В архивных материалах сохранились записи об участии Л.С.Выготского в работе ГАХН. 23 января 1928 года Выготский выступил с докладом «К изучению психологии творчества актера» на заседании подсекции психологии сценического искусства. На заседании присутствовали И.М.Клейнер, В.Д.Королев, И.Артемьев, Е.Закс, Н.И.Жинкин. В протоколе приводятся следующие высказывания Н.И.Жинкина: «Надо различать теорию искусства и психологию искусства. В театре есть совпадение творца и материала» [17]. К сожалению, в протоколах не сохранился полный текст доклада Выготского, а лишь тезис, который звучит следующим образом: «Подход психологии к сценическим переживаниям как искусственным образованиям недостаточно специфичен; это верно, пока утверждение носит общий характер. Но ведь возникнут сразу же проблемы культурной психологии, которые гласят: а как создано это образование, каковы средства, каковы его функции. Это уже создает специфичность» [там же].
В русле искусствоведческой трактовки культуры представлены работы А.В. Бакушинского, деятельность которого, как и ГАХН в целом, была освещена в исследованиях Н.С.Полевой [10]. На основе анализа работ А.В.Бакушинского Н.С.Полева выделяет три направления его искус-
122
ствоведческой деятельности: определение периодов и фаз развития психики и творчества в развитии индивида и общества, психология художественного восприятия и методика художественного воспитания. Ключевой работой А.В. Бакушинского в гахновский период можно назвать книгу «Художественное воспитание. Опыт исследования на материале пространственных искусств» [1]. Данная работа является яркой иллюстрацией феноменологической интерпретации взаимодействия человека и культуры, основанной на ассоциативных параллелях. Н.С. Полева отмечает, что А.В. Бакушинский проводит параллели в развитии детского творчества и мирового искусства. На наш взгляд, эти параллели намного шире, многоаспектнее и представляют собой системное видение автора, охватывающее и способы восприятия мира, и «стадии общепсихического развития», и «художественное содержание», и «художественную форму», и «оформление мира». Неслучайно А.В. Баку-шинский пишет, что для него «становилось все более ясной, прежде всего, функциональная связь способов восприятия мира и его творческого оформления с художественной формой и художественным содержанием в искусстве» [там же, с. 125].
Исследования Бакушинского методически основаны на проведении параллелей между явлениями детского и мирового искусства. Мировое искусство для Бакушинского — это символическое выражение культуры, «творчески оформленное с художественной формой» [там же, с.125]. Бакушин-ский пишет о функциональной связи
между человеком и искусством. Эту связь он считает объективной, поэтому мировое искусство для него представлено феноменологически как мир неизменных символически представленных художественных ценностей. Параллелизм, основанный на аналогии детского и мирового искусства, строится по ассоциациям продуктов изобразительного искусства детей и эстетическим приемам в мировом искусстве. «Здесь,— пишет он,— одни и те же основные линии творческой эволюции, порождая соответствующие типические художественные формы, повторяются в развитии разнообразных художественных культур на путях мировой истории. И только на твердом остове этой общей структуры появляются те индивидуальные особенности, которые обозначают специфический, неповторяемый характер каждой культуры» [там же, с. 127]. Эта мысль Бакушинского подтверждает и усиливает описательный характер его эволюционной теории взаимодействия человека и культуры. Автор не раскрывает источников развития и трансфера мирового искусства в индивидуальное. Не решая подобной задачи, он пишет, что «таинственными путями и способами кристаллизовался коллективный опыт и путь человечества» [там же, с. 128]. Роль теории Бакушинского в разработке культурологической проблематики заключается в том, что он обозначил перспективы субъектности во взаимодействии человека и культуры в освоении ребенком не только содержания культуры (феноменологии искусства), но и приемов создания продуктов культуры.
Итоги развития культурологической мысли отечественной психологии первой трети XX века выглядят достаточно четко выраженным изменением содержания изучения данной проблематики. Постановлением СНК РСФСР 10 апреля 1931 года прекратила существование ГАХН, далее последовал ряд политических мероприятий, наложивших идеологическое вето на прогрессивную научную мысль того времени.
Развитие проблемы взаимодействия человека и культуры в первой трети XX века может быть подвержено достаточно четкому историческому анализу с точки зрения обусловленности политическим контекстом. Ситуацию в культуре России первой трети XX века описал Г.Г. Шпет в следующем отрывке в одной из искусствоведческих работ: «Действительно, мы — как погорельцы в лесу — строительного материала вокруг — изобилие, как строиться — мы знаем; только вместе с прочим домашним скарбом погибли в огне и наши пилы, топоры, молотки, вместе с нашим домашним уютом мы лишились и своих орудий труда» [15, с. 158]. Историки, исследовавшие период 20-х годов, отмечают, что это были годы «культурного сдвига», создания «истинно советской культуры» [4]. «Культурная революция» в советской России тех лет преследовала одну ключевую цель — реорганизацию человека [9]. Культурная политика в рамках культурной революции предполагала формирование новой «картины мира» у людей, что требовало привлечения деятелей культуры к созиданию нового государства. Возникла необходимость привлечения
научного сообщества для достижения политических целей. В данных исторических реалиях возникла ГАХН, необходимость в существовании которой позже потеряла свою актуальность. Проблема взаимодействия человека и культуры стала одной из самых сензитивных к политическому контексту тем в истории отечественной психологии [2], где обсуждение необходимости введения культуры в предметную область науки является до сих пор актуальной.
Литература:
1. Бакушинский А.В. Художественное воспитание. Опыт исследования на материале пространственных искусств.— М.: Новая Москва, 1925.
2. Баянова Л.Ф. Лекции по истории психологии.— Москва-Бирск, 2005.
3. Ждан А. Н. Содружество искусствознания и психологии. Опыт совместной работы в ГАХН // Вопросы искусствознания.— 1998.— № 1.— С. 295—302.
4. Кларк К. Становление советской культуры (из книги «Петербург: тигель культурной революции») // Американская русистика: вехи историографии последних лет. Советский период. Антология.— Самара, 2001.— С. 146—173.
5. Клейменова Р.Н. Общество любителей российской словесности. 1811—1930.— М., 2002.— С. 428—592.
6. Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии.— М.: Мысль, 1993.
7. Марцинковская Т.Д. Русская мен-тальность и ее отражение.— М., 1994.
8. Перцева Т.М. О деятельности Академии художественных наук (1921—1930) // Проблемы истории советской архитектуры. Вып. 3.— М., 1977.— С. 52—56.
9. Плаггенборг Шт. Революция и культура. Культурные ориентиры в период между Октябрьской революцией и эпохой сталинизма.—СПб., 2000.
10. Полева Н.С. Сравнительно-исторический анализ научной школы Государственной академии художественных наук / Автореферат ... дисс. канд. психол. н.— М., 1999.
11. Стрекопытов С.П. Социалистическая Академия при ВЦИК в 1918— 1920 гг. // Государственный аппарат России в годы революции и гражданской войны.— М., 1997.— С. 84—89.
12. Шпет Г.Г. Введение в этническую психологию.— СПб, 1996.
13. Шпет Г.Г. Сочинения.— М., 1989.
14. Шпет Г.Г. Философско-психо-логические труды // Отв. ред. Т.И.Артемьева, М.С. Гусельцева, В.А. Кольцова, Т.Д. Марцинковская.— М.: Наука, 2005.
15. Шпет Г.Г. Искусство как вид знания. Избранные труды по философии культуры / Отв. ред.-сост. Т.Г. Щедрина.— М.: Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2007.
16. Якименко Ю.Н. Из истории «чисток аппарата»: Академия художественных наук в 1929—1932 гг. // Новый исторический вестник.— 2005.— № 1(12).— С. 150—161.
Материалы фондов Российского государственного архива литературы и искусства:
17. Выготский Л.С. Доклад «К изучению психологии творчества актера» / РГАЛИ. Протоколы №№ 1 — 13 заседаний подсекции сценического искусства и материалы к ним. Фонд 941, опись 4, ед. хр. 39.
18. Лосев Алексей Федорович. Личное дело / РГАЛИ.— Ф. 941, опись 10, ед. хр. 363.
19. Протоколы №№ 1—13 заседаний подсекции психологии сценического творчества и материалы к ним / РГАЛИ.— Ф. 941, опись 1, ед. хр. 39.
20. Протоколы №№ 25—47 заседаний подсекции музыкальной психологии за 1925—26 гг. / РГАЛИ.— Фонд 941. Опись № 5.— Ед. хр. № 19.
21. Шпет Густав Густавович. Личное дело / РГАЛИ, ф. 941, оп. 10, ед. хр. 716, 776.
