CC BY
88
ПРОБЛЕМА ПРЕДМЕТА АНТРОПОЛОГИИ
КАК ОТРАЖЕНИЕ КРИЗИСА СОВРЕМЕННОГО ЧЕЛОВЕКА
PROBLEM OF ANTHROPOLOGY OBJECT AS REFLECTION OF MODERN MAN CRISIS
Л.П. Рычкова L.P. Rychkova
Антропология, философская антропология, пред- Anthropology, philosophical anthropology, object of
мет антропологии, системный кризис, социальное anthropology, systemic crisis, social equality,
равенство. This paper discusses the relationship between the
В статье обсуждается связь проблемы предмета ан- problem of the anthropology object with the crises of
тропологии с кризисами социальных форм человече- social forms of human existence and explains the
ского бытия, обосновывается необходимость «синте- necessity of "synthetic" formula of the object of
тической» формулировки предмета антропологии. anthropology.
Мир кончался уже много раз.
Пора подумать о том, что начинается.
Ольга Седакова
Современную социальную и человеческую ситуации определяет очередной системный кризис: «цивилизационный» и «гуманистический»: убийственная психология «отнять и потребить» гасит веру в созидание: объем «финансовых пузырей» (спекулятивных операций) «в разы» превышает объем реального производства, душит бюрократизм, буксуют социальные лифты, растет не только преступность, но и число психических и поведенческих расстройств (кризис сознания), разных форм аутоагрессии: наркомания, алкоголизм, разврат, суицид (потеря жизненных ориентиров, чувства самосохранения).
Ревизия социальных и культурных оснований бытия человека соединяется с рациональным и эмоциональным поиском новой идентичности, генерацией нового гуманизма с участием разных субъектов, и антропологическая наука вынуждена заново решать сложные проблемы определения своего предмета, выбора первоочередных исследовательских задач.
Цель статьи: принять участие в дискуссии с тем, чтобы уловить наиболее перспективные признаки нового образа человека и, опираясь на них, предложить обновленную формулировку предмета антропологии.
История свидетельствует: качественное переустройство общества, жить в котором по-старому становится все менее возможным (вследствие дисфункции социальных институтов, дегуманизации человека), начиналось только с рождением новой жизнеутверждающей идеи, уже после революции в умах. Какую «спасительную идею» мы имеем в виду?
На закате рабовладения и феодализма труд, верность семье и родине резко обесценивались, стремление к беспечному потреблению благ брало верх над мотивацией их созидания, её возрождение начиналось с идеи равенства, с легитимизации чувства личного достоинства человека труда: (1) морального - все равно ответственны перед Творцом, все трудятся ради общего блага, поскольку «братья во Христе», (2) информационно-познавательного- все вправе черпать сведения о его воле из первоисточника (Библии), в доступной форме (на родном языке), самостоятельно постигая ее смысл (Реформация), и (3) правового - перед земными силами государства, перед Законом, гарантом социальной справедливости которого становились общественное мнение и его субъект- гражданское общество. Под давлением жизненных реалий возвышенные проекты «христианского братства» и «честной конкуренции» с неизбежностью «опростились», но сохранили устремленное в будущее смысловое ядро, по поводу которого идут ныне ярост-
ные споры. Социализм обнаружил ту же закономерность: пока убеждал эффект многочисленных социальных лифтов, не вызывал сомнений процесс быстрого выравнивания стартовых возможностей (общедоступные труд, образование, культурные формы досуга, жилье, медицинская помощь)- полная самоотдача в труде и в бою. Умаление социального равенства - «блат», формализм, консервация «номенклатуры» - вызвало болезненные сомнения, и этот строй потерял безусловную массовую поддержку и главный ресурс любого общества - созидательную энергию и творчество миллионов, избравших индивидуальное потребление, повседневные, а не исторические интересы. Эту драму идей режиссер А. Митта передал так: «...идеология в мире сейчас одна - "ЖРИ!" А в двадцатые "...какое чувство свободы, какой полет, какой глубоко счастливый вдох!". Критерий-то один - искусство (не случайно его сегодня почти нет). А тогда - послушайте Первую симфонию и ранние концерты Шостаковича. Восторг, ликование, отвага! В кинематографе СССР вообще долго, до конца тридцатых, оставался безусловным лидером: все гении, потому что всё - впервые» [Митта, 2013, с. 13]. Сделаем выводы.
1. В основе идейного возрождения - новый образ человека, включающий все новые способности: 1) на основе личностного выбора и при взаимной поддержке духовно близких людей служить высшему благу (субъектность, моральность); 2) черпая из незамутненного источника, самостоятельно постигать высшую мудрость (суверенность, обучаемость); 3) выступать субъектом ответственности и свободы в сфере юридических и политических отношений и, потенциально, всех тех отношений, которые регулируются государством и правом (рациональность, предприимчивость, мобильность); 4) видеть повседневные задачи через призму исторических (мудрость).
2. Кризис социальных институтов и кризис человека взаимообусловлены, и, если прежние образцы социальности и гуманности не работают, наступает идейный кризис, рождающий новое мировоззрение, новую методологию.
3. Исторически востребованный образ (тип) человека не только инициирует перемены в обществе, но и влияет на содержание и логику разви-
тия антропологических исследований (об этом говорит их история)
Мировоззренческий кризис (аномия) отозвался растерянностью в области современной методологии науки и философии: плюрализм -признак скорее преддверия научной революции, чем нормальной науки (Т. Кун). Например, А.Л. Никифоров обоснованно озабочен тем, что во второй половине XX в. «мода на нарциссическое пустозвонство», «литературный стиль», основные черты которого: 1) главное язык, а не мысль, 2) внушение вместо убеждения, 3) невозможность критики («такие тексты похожи... на пятна Роршаха», поскольку «у философов этого типа часто вообще нет мысли, а есть некое неясное чувство...») значительно потеснили «рациональную» философию [Никифоров, 2012, с. 17-27]. О кризисе научных норм пишет и В.И. Коротких: «...исследователь имеет право рассуждать о чём угодно, но ведь и предмет... также имеет право оставаться незатронутым <...: Если же сознание вследствие своей "неуместной настойчивости" все же фиксирует объект своего случайного интереса в качестве предмета исследования, то оно оказывается обреченным повторять лишь "общие места" - и здесь автору не в силах помочь и его "ученость", которую рассудок, память и труд способны сформировать, при желании, в любой сфере" [Коротких, 2011, с. 182]. И ещё горестнее: "...настоящее изумление вызывает та безвольность, с которой "современное" "отечественное" "философское" "сознание" <...> оказывается готовым отождествить себя с каким угодно "немцем"» [Там же].
Эмоциональные критики «отменили» философскую антропологию (однако ее преподают, учебники выходят), констатировали «смерть» человека (что не очень согласуется с неординарными поступками многих и многих людей: «пациент скорее жив, чем мертв»). В самой теории тоже все не однозначно: «Деконструкция "ктойности", - пишет П.С. Гуревич, - выбила из оснований философской антропологии ее державный предмет-человека. <...> Парадокс заключается в том, что закат философской антропологии причудливым образом сопровождается выдвижением этой проблематики в центр всего философского и даже гуманитарного знания» [Гуревич, 2013, с. 3].
Другой пример сосуществования идей по типу
«антиномий»: 1) «антропный принцип» и 2) тезис об «ущербности» человека (доходит до сравнения со злокачественным наростом на теле Земли). При этом «антропный принцип» (человек - пред-заданная цель всего мирового процесса) трудно признать «сильным» аргументом против уничижительных эпитетов и искушающих аномией провокаций постмодернизма (в духе проделок скандинавского бога-трикстера Локи). «Выступать против человека как такового, его природной и духовной идентичности сейчас нисколько не опасно», - уверяет (в изложении В.А. Кутырева) «смертетворя-щая троица» (Ж. Делез, М. Фуко, Ж. Деррида), отрицающая «само право на существование» человека [Кутырев, 2009, с. 92].
А П.Г. Гречко уверяет: сейчас актуален «позитивный» образ «предельно раскованного» homo postmodernus. Мы согласны с оценкой П.Г. Гречко данного явления как «переходного», несущего в себе зерно новой реальности, но не оставляет ощущение, что очарование homo postmodernus (подчеркнутое П.Г. Гречко), напряженно-творчески осваивающего и оставляющего одну идентичность за другой, - это зачарованность смертью, поскольку его кредо: открыто заявлять об импульсах и желаниях, идущих из [не уточняемой степени] «глубины человеческого существа», отвергая «репрессивные каноны культуры», былой индивид («неделимый») «децентрируется», становится делимым «дивидом» [Гречко, 2013, с. 99-112], рискуя остаться без заповеди «не убий». «Фрондирующий» постмодернизм сейчас «на службе у массовой культуры»,-делаетнелицеприятный вывод Д.А. Щукин, - стал «неотъемлемой частью западноевропейского общества потребления» [Щукин, 2011, с. 71].
Обратимся к учебной литературе, т. к. она фиксирует устоявшиеся взгляды на предмет изучаемой науки, в нашем случае - философской антропологии. По актуальному замечанию В.В. Минее-ва, «следует четко определять границы предмета, отличать структурные элементы явления от разнообразных подходов к его изучению (хотя это действительно не всегда легко)» [Минеев, 2012, с. 51]. Имеется ли в учебниках требуемое?
Увы, в одной части пособий речь о ее предмете заменяется экскурсом в антропологический раздел истории философской мысли, аннотация
обещает «указание на перспективные направления изучения человека в современной культуре» и «анализ основных феноменов человеческого бытия: заботы о себе, духа и плоти, души и сердца, свободы и права, желания и власти, сознательного и бессознательного», старых и новых проблем человека: метафизики любви, антропологии интимного, культуры стыда и чести, антропологической экспертизы современного общества [Марков, 2008, с. 2].
В других отграничение философской антропологии от философии лишено чётких логических оснований, неубедительно. Например, так: философская антропология в широком смысле - это «вся совокупность идей, концепций, учений, трактующих тему человека, ставящих человека в центр своего внимания» (но практически у каждого философа найдется идея, центром которой является человек. - Л.Р.), а в узком она изучает соотношение «человек - мир» в его основных универсальных ракурсах: 1) специфические качества, отличающие человека от животных; 2) соотношение человека со всем внечеловеческим (включая некие «тонкие миры»); 3) общение «человек - человек»; 4) «внутренний мир человека»- на двух уровнях (родовом и индивидуальном) [Золотухина-Аболина, 2006, с. 5-6, 9-11]. Как минимум непонятно соотношение пунктов 1) и 2). П.С. Гуревич предлагает «различать философию человека как историю философского постижения индивида и философскую антропологию. Все, что было накоплено в европейской традиции до XVIII в., можно считать предысторией философской антропологии. Но в XVIII в. уже возникает специализированное учение о человеке, <...> человек воспринимается как проблема» [Гуревич, 2010, с. 81]. А разве Платон, отбирая признаки: «живое», «двуногое», «беспёрое», и его последующие оппоненты не столкнулись с «проблематичностью» человека (где нет проблемы, там нечего исследовать)? Человек всегда - возможность, и, следовательно, «проблема» (пример: «постчеловек», по определению обладающий сверхспособностями, сможет управляться джойстикам).
И даже классический прием: определение философской антропологии как учения о природе и сущности человека, о смысле его бытия [Мо-торина, 2003, с. 54; Губин, Некрасова, 2008, с. 7],
не оптимален, так как понятия «природа человека» и «сущность человека» имеют в философии взаимоисключающие толкования: их употребляют и как тождественные, и как различные, исходя из разных оснований. Объем статьи не позволяет на этом останавливаться.
Вряд ли оставит впечатление фундаментальной (а именно так аттестуют значение философской антропологии для частных наук о человеке) науки текст, если в аннотации указано, что «предмет книги - духовный и жизненный мир человека», а в предисловии к ней же, что предметом философской антропологии является «человек по сущности», или трансцендентальный человек, человек «вообще», а «не человек по реальному бытию» [Философская ... 2005, с. 3, 9-10]. Все это -свидетельство того, что кризис философской антропологии существует и еще не преодолен.
Вычленяя конструктивные моменты, согласимся, что «важнейшая задача философской антропологии - разработка позитивной концепции природы и сущности человека» [Философская ..., 2005, с. 10] и что предмет философской антропологии- «человек во всей его целостности» [Гуревич, 2010, с. 83], потому что кризис, а фрагментарно человека изучают многие другие науки, философия же интересуется истоками, основами, эволюцией целостности.
Выйдя за рамки философской антропологии, обратимся к антропологии в целом. О чем пишут в учебниках по антропологии?
Как правило, их авторы считают антропологию самостоятельной наукой, с собственным предметом, методами и задачей интеграции комплекса знаний о человеке, что соответствует как прогнозу К. Маркса (со временем все науки объединятся в одну с проблематикой человека в качестве центра притяжения), так и программе М. Шелера (осуществить синтез знаний о человеке). Однако даже один из лучших (по заявленным задачам и общей структуре) учебников «Антропология - системная наука о человеке» [Столяренко В.А., Столяренко Л.Д., 2004] в более поздней редакции описывает антропологию уже только как «систему наук, рассматривающих человека в его целостности» [Столяренко и др., 2008, с. 3,4]. У иных уровень поставленных задач еще ниже: «...автор не стремится к обобщению обширного материала и выведе-
нию «единых» философских взглядов на человека вообще или на какую-либо конкретную задачу антропологии в частности» [Попкова, 2010, с. 5].
К какому разделу научных знаний относится антропология? Вопрос не праздный, так как ответ, вытекая из понимания человека, в свою очередь, структурирует содержание науки. Учебники называют её: 1) биологической дисциплиной, располагающейся «между естественными и социальными науками и человеком», соответственно, человек - существо «биосоциальное» [Антропология, 2003, с. 4]; она «вступает в ту область, где существуют социально-исторические закономерности <...> оформился целый ряд антропологически ориентированных дисциплин... изучающих отдельные "стороны" человека»: философская, педагогическая, социальная, культурная, психологическая, антропология техники [Хасанова 2004, с. 9, 10]; 2) но чаще пишут о её междисциплинарном статусе, что логичнее [Добреньков, Кравченко, 2008, с. 28; Курчанов, 2007, с. 6; Лукьянова, Овчаренко, 2008, с. 13; Тегако и др., 2008, с. 3, 4; Хрисанфова, 2005, с. 6]. Таким образом, относительно предмета и задач антропологии в целом общего представления не сложилось. О «синтезе» и даже о «системе» знаний в антропологии говорить тем более рано. Стоит пожалеть о «традиционной отчужденности гуманитарных направлений от естествознания» [Курчанов, 2007, с. 6].
Несмотря на то что кризис во всех его многообразных проявлениях еще в самом разгаре, едва уловимый перелом в умонастроениях самостоятельно мыслящих отечественных ученых уже наметился. Нам представляется, что проведенное исследование ориентирует науку о человеке на смысловое ядро классики, поэтому, на наш взгляд, предмет современной антропологии - человек как уникальная целостность (поисковое направление) и подлинно высшая гуманистическая ценность (нормативное направление: изучение необходимых и достаточных условий человеческого бытия, их меры и оптимума); предмет философской антропологии - это универсальные основы и исторические предпосылки многоуровневой сущности человека и его уникальной целостности, эволюция гуманности. Кратко обоснуем данную формулировку.
Целостность оспаривает постмодернизм, но
его опровергает сама жизнь: бешеный темп жизни, «разрывающий» человека, возник не сам по себе, а продиктован алчной погоней за прибылями; информационный бум обусловлен не только стихийно действующими факторами, но и отчасти искусственный, его используют, чтобы в «информационном шуме» скрыть крупицы доброкачественных знаний, нужных человеку (обладание истиной дает власть над обстоятельствами); сторонник «двойных стандартов» в отношениях вынужден носить маску, «играть» и вряд ли может стать «цельной натурой».
Уникальность оспаривают натурализм, философия жизни, философская антропология: наличие культуры, доказывают они, изобличает человека в том, что он - незавершенное, ущербное животное. Но почему мера человека, уникальность которого даже биологи определяют как надпри-родность, - природа, а не культура, дающая человеку невозможную для животных власть над самим собой и тем самым над обстоятельствами своей жизни? Разве культура - примета слабости? Основа, ядро культуры - созидание, творчество, труд, требующий морального усилия и самоконтроля, она и зародилась в виде коллективного труда. Свобода - плод сознательного усилия, ответственность- чувство собственного достоинства, ощущение власти над обстоятельствами. Поэтому «человек - мера всех вещей» (Протагор) и мера всего человеческого. Труду противопоставляют игру, но игра не гарантирует свободу, а при несвободе игра - более притворство и самообольщение, чем творчество. Подлинное творчество никогда не сможет стать только игрой.
Подлинность - критерий нормативный, актуальный ввиду существования моды, мнимых, преходящих ценностей, сбивающей на пошлость массовой культуры, лицемерия, цинизма, нигилизма, манипуляционных техник.
Гуманизм нормативен, но он историчен и многолик, поэтому «гуманно» или «негуманно» определяется с помощью конкретно-исторического подхода.
Таким образом, предлагаемая формулировка предмета антропологии, на наш взгляд, имеет преимущества: с одной стороны, нацеливает исследователя на «антропологический синтез», с другой - не ограничивает научный поиск более,
чем это оправдано интересами выживания и развития человека в качестве человека, поскольку её требования сформулированы в общем виде и никак не исключают дискуссий. Нормативный аспект тоже не есть что-то «криминальное», поскольку сама наука, как любое явление культуры, нормативна, многие науки включают подобный параметр в изучение своего предмета: соответствие количества качеству, роста и веса возрасту, индивидуальных свойств среднестатистическим данным и так далее. Человека это касается на всех уровнях бытия, какие-то из норм могут оказаться в состоянии конфликта, и это подлежит изучению.
По замечанию В.А. Бачинина, в наши дни происходит «массовая подмена норм девиациями» [Бачинин, 2011, с. 88]. Следовательно, нормы, известные как «западные свободы», «права человека» (несомненные достижения буржуазного строя), всё более утрачивают привлекательность, отвергаются и замещаются стихийно (методом «проб и ошибок») или сознательно (целенаправленным поиском альтернатив господствующим нравам). Люди «переросли» их настолько, что уже не хотят мириться с формальностью и непоследовательностью, с привилегиями денежных мешков и армии их прислужников, с оценкой себя как главным образом вещи, эффективной или нет для увеличения числа других вещей (товаров, денег).
Такой подход вселяет оптимизм: мы имеем дело не с кризисом человека как такового, а всего лишь с кризисом его определенного исторического типа.
Библиографический описок
1. Антропология: учеб. для студ. высш. учеб. за-вед. М.: ВЛАДОС, 2003. 272 с.
2. Бачинин В.А. О девиантологических предпосылках современного философского мышления // Будущее философии: сб. ст. / под ред. И.В. Кузина. СПб.: Изд-во Русской христианской гуманитарной академии, 2011 С. 87-99.
3. Гречко П.Г. Homo postmodernus как социально-исторический феномен // Спектр антропологических учений / отв. ред. П.С. Гуревич. М ИФРАН, 2013. Вып. 5. 167 с.
4. Губин В.Д., Некрасова E.H. Философская антропология: учеб. пособие. М.: ФОРУМ, 2008.400 с.
5. Гуревич Г1.С. Введение сущность человека? Исчезла ли // Спектр антропологических учений / отв. ред. П.С. Гуревич. М.: ИФРАН, 2013. Вып. 5. 167 с.
6. Гуревич П.С. Философская антропология: учеб. пособие. 2-е изд., стер. М.: Омега-Л, 2010. 607 с.
7. Добреньков В.И., Кравченко А.И. Социальная антропология: учебник. М.: ИНФРА-М, 2008. 688 с.
8. Золотухина-Аболина Е.В. Философская антропология М.: МарТ; Ростов н/Д, 2006. 240 с.
9. Коротких В.И. Современная отечественная философия в контексте истории мировой культуры // Будущее философии: сб. ст./ под ред. И.В. Кузина. СПб.: Изд-во Русской христианской гуманитарной академии, 2011. С. 181-189.
10. Курчанов H.A. Антропология и концепции биологии: учеб. пособие. СПб.: СпецЛит, 2007. 192 с.
11. Кутырев В.А. Человеческое и иное: борьба миров. СПб.: Алетейя, 2009. 264 с.
12. Лукьянова И.Е., Овчаренко В.А. Антропология: учеб. пособие / под ред. Е.А. Сигиды. М.: ИНФРА-М, 2008. 240 с.
13. Марков Б.М. Философская антропология: учеб. пособие. 2-е изд. СПб.: Питер, 2008. 352 с.
14. Минеев В.В. Введение в историю и философию науки: учебник для вузов. 3-е изд., перераб. и доп. / Краснояр. гос. пед. ун-т им. В.П. Астафьева. Красноярск, 2012. 640 с.
15. Митта А. / интервьюеры Быков Д., Жарова Е. // Собеседник. 2013. № 23,19-25 июня.
16. Моторина Л.Е. Философская антропологи?; учеб. пособие для вузов. М.: Высш. шк., 2003 256 с.
17. Никифоров А.Л. Структура и смысл жизненного мира человека. М,: Альфа-М, 2012. 280 с.
18. Попкова Н.В. Введение в философскую антропологию: учеб. пособие. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2010. 344 с.
19. Столяренко В.А., Столяренко Л.Д. Антропология как системная наука о человеке. 2-е изд., перераб. и доп. Ростов н/Д: Феникс, 2004. 384 с.
20. Столяренко В.Е., Столяренко Л.Д., Котова А.Б., Петрулевич И.А. Антропология: учеб. пособие, М.: МарТ, Ростов н/Д, 2008. 304 с.
21. Тегако Л.И., Марфина О.В., Радзевич-Грун И. Основы антропологии: учеб. пособие. Минск: Белорус, наука, 2008. 381 с.
22. Философская антропология: учеб. пособие / под ред. С.А. Лебедева. М.: Академкнига, 2005. 423 с.
23. Хасанова Г.Б. Антропология: учеб. пособие. М : КНОРУС, 2004. 240 с.
24. Хрисанфова E.H., Перевозчиков И.В. Антропология: учебник. 4-е изд. М.: Изд-во Моск. унта, 2005. 400 с.
25. Щукин Д.А. Философия как hostis publicus: интерпретация дискурса вражды // Будущее философии: сб. статей / под ред. И.В. Кузина СПб.: Изд-во Русской христианской гуманитарной академии, 2011. С. 64-71.
