CC BY
32
чие между общением и обществом. Общение всегда персоналистично, всегда есть встреча личности с личностью, «я» с «ты» в «мы». В подлинном общении нет объектов.
Н. Бердяев говорит об обособленности и затерянности человека в толпе, возникновении в его сознании чувства бессмысленности и безнадежности жизни, о тривиальности обыденного существования [2, 101]. В обществе человек абстрагируется от самого себя, происходит как бы отчуждение от его собственной природы. Напротив, Э. Мунье говорит о том, что личность может реализоваться только в обществе. Человек в обществе, согласно Н. Бердяеву, превращается в абстрактное существо, в один из объектов, поставленных перед другими объектами, в нем обнаруживаются отношения господства и подчинения. Но человек, следуя Н. Бердяеву, не есть создание общества, его образ и подобие, человек есть создание Бога, Его образ и подобие. Человек имеет в себе элемент, независимый от общества, он реализует себя в обществе, но не зависит от него целиком [2, 74].
Если Э. Мунье рассматривает «вовлеченность» как трудовую деятельность, а Н. Бердяев как творческий акт, то П. Ландсберг - как акт особого рода, идущий не через социум, коллектив как у Э. Мунье, а непосредственно через саму личность.
Вовлеченность связана у П. Ландсберга со свободой. Вовлеченный человек остается человеком свободным, можно сказать, он всегда освобождается в гуманизации. В человеческом бытии свобода никогда не является состоянием, она всегда появляется или исчезает в акте. Несмотря на то, что человек никогда не был свободным, он никогда не был индифферентен к свободе. Он побеждает в проблеме свободы. Беседуя с вовлеченным человеком, понимаешь, что человеческая свобода представлена в нем как постоянная. Для человеческой личности, которой мы являемся, быть свободным - значит, уметь жить в направлении частной формации. Это умение бороться против всех препятствий, которые противостоят личной жизни. Таким образом, свобода личности состоит в том, чтобы самой обретать свое призвание и свободно находить средства для его реализации. Это не свобода уклонения от действия, а свобода вовлечения в действие.
Свобода личности - это вовлечение. Однако вовлечение является личностным только в том случае, если оно вновь и вновь оказывается возобновленным включением в действие, добровольным согласием вести освободительную духовную жизнь.
В процессе своей деятельности личность не пребывает в изоляции. Вовлеченность не предполагает отступничество, ограниченность, она не может требовать отречения ни от самой личности, ни от ценностей, которым она служит. Творческая сила личности рождается из напряженного противостояния, возникающего между несовершенством целей и верностью принятым ценностям. Они немыслимы без существования личности, поскольку они находятся в определенных отношениях. Личность и ценности отделимы только в абстракции. В мире, где не существует личностей, не будет и ценностей, и наоборот. Личность может реализоваться только посредством реализации ценностей.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Бауман, З. Индивидуализированное общество / З. Бауман. - М., 2005.
2. Бердяев, Н. Самопознание / Н. Бердяев. - М.,1991.
3. Вдовина, И. С. Французский персонализм / И. С. Вдовина. - М., 1992.
4. Лакруа Жан. Избранное. Персонализм / Жан Лакруа. - М., 2004.
5. Мунье, Э. Манифест персонализма / Э. Мунье. - М., 1999.
6. Мунье, Э. Персонализм / Э. Мунье. - М., 1992.
7. Мунье, Э. Что такое персонализм? / Э. Мунье. - М., 1994.
8. Рикёр, П. Конфликт интерпретаций: очерки о герменевтике: пер. с фр. И. С. Вдовина / П. Рикёр. - М., 2002.
УДК 130.2 ББК 87.6
Л. Г. Интымакова, Е. Е. Дудникова
ПРОБЛЕМА ПОНИМАНИЯ КАК ИНДИВИДУАЛЬНО СУБЪЕКТИВИЗИРОВАННОГО ФЕНОМЕНА В КОНТЕКСТЕ ФИЛОСОФИИ ИСТОРИИ
Аннотация. Авторы анализируют феномен понимания исторического процесса в контексте философии истории и его индивидуализированная направленность.
Ключевые слова: понимание, философия истории, исторический процесс, смысл, текст, контекст, дискурс.
L. G. Intymakova, E. E. Dudnikova
THE PROBLEM OF UNDERSTANDING AS INDIVIDUALLY PERSONALIZED PHENOMENON IN THE CONTEXT OF THE PHILOSOPHY OF HISTORY
Abstract. The authors analyze the phenomenon of understanding of the historical process in the context of the history of philosophy and its personalized orientation.
Key words: understanding, philosophy of history, the historical process, the meaning of the text, the context, the discourse.
В современной социально-философской литературе на первый план выходят проблемы, связанные с осмыслением структуры исторического процесса. Подобные структуры анализируются как с позиции конструирования, так и с позиции некоего темпорального фактора. Данный фактор позволяет представить историю как процесс, как определенное множество событий, как совокупность фактов, как наличие различных тенденций развития исторического процесса.
На современном этапе развития науки в философской литературе в этом направлении проведен ряд исследований, однако, аспекты, связанные с развитием и представлением концептуального аппарата, необходимого и адекватного для описания и отображения истории, по-прежнему вызывают множество вопросов. Адекватное описание исторического процесса предполагает обращение к различным уровням рассмотрения подобных процессов и, соответственно, использование не только понятийного аппарата истории, но и понятий, которые употребляются в междисциплинарных исследованиях с выходом на социально-философский анализ исторического процесса. Такого рода исследования характерны не только для какой-то конкретной сферы знаний, как, например, для философии истории, но и для собственно философских работ. Но и в этом случае возникают сложности в понимании исторических процессов и их трактовке.
Проблема состоит в том, что понятийно-концептуальный аппарат, который может способствовать адекватному описанию исторического процесса, нередко связывается с каким-то одним подходом к объяснению этого процесса, например формационным, цивилизационным, линеарным, ковариативным и так далее.
При этом зачастую учеными не затрагиваются моменты, связанные с тем, что при изучении исторического процесса тот или иной исследователь наряду с использованием универсальных методов и средств анализа фрагментов действительности, представляющих для него интерес, привносит в этот анализ нечто свое, неповторимое, своеобразное, уникальное.
Еще одной характерной чертой современной науки является то, что использование частно-научных методологий в общетеоретических исследованиях в последнее время становится достаточно популярным. Об этом свидетельствуют работы в области постнеклассической рациональности таких авторов, как В. С. Степин, В. С. Швырев, в которых акцент в области современного исторического исследования переносится в большей степени на мировоззренческие, установочные, оценочные, интерпретационные и другие функции познающего деятельностного субъекта [4, 93].
Конечно, говорить об универсальности конструирования истории с социально-философских позиций проще в рамках конкретного подхода к рассмотрению и изучению истории общества. Однако, с другой стороны, подобная универсальность может привести к сведению логико-методологических оснований к принципу системности, единству исторического и логического и ряду других подходов, которые, несмотря на их правильность, в большей степени дают общую схему, общую конструкцию проблемы социальности в рамках исторического процесса, не учитывая различного рода детали, сегменты, события, происходящие в рамках рассмотрения социально-исторического процесса. В этом случае в определенной степени важное значение приобретает сама фигура исследователя, а именно, его методологические особенности, развитость его опыта, аксиологические установки.
Исследователь в подобных ситуациях принимает во внимание весь спектр тех преобразований, которые совершаются в окружающей его действительности. При этом, тот исторический опыт, который он приобрел в ходе исследований в данном направлении, безусловно, определит его представление о той или иной конкретной социальной методике подхода как к исследованию исторического процесса, так и к конструированию его с точки зрения тех понятий, которые он считает наиболее валидными в рамках проводимого им исследования.
Следует обратить внимание на то, что в современной литературе, несмотря на достаточно широкий спектр исследований в рамках философии истории, имеются определенные приоритеты подобного изучения, обусловленные стратегией исследования исторического процесса, выбираемой автором. Однако, в любом случае, философское осмысление исторического процесса предполагает различные интерпретации, и в данном случае уместно привести известные проблемы, которые возникали в творчестве К. Ясперса, М. Хайдеггера, К. Маркса, повлиявшие не только на их
классическую оценку исторического процесса, но и на те выводы, которые они сделали из своих исследований.
В свою очередь, подобные выводы повлияли и на философские школы, сформировавшиеся в результате их деятельности. Так, например, одной из проблем в экзистенциальной философии, в частности, в философии К. Ясперса, выступает проблема невозможности познания человеческого бытия. По мнению К. Ясперса, данная невозможность вытекает из того, что человеческое бытие не может быть объективировано, т.е. оно носит только субъективный характер и является непознаваемым. Человек может лишь «апеллировать к возможности», иными словами, бесконечно «приближаться к прояснению» [7, 118].
Но здесь возникает противоречие с возможностями познания, так как все, что находится вне человеческого сознания, носит объективный характер, и в некотором роде познаваемо. Исторический процесс, с того момента как человек осознал сам факт своего существования, можно рассматривать как историю человеческого бытия. И тогда возникает вопрос: предшествующие исторические сегменты, эпохи, факты, события, составляющие их содержание, носят объективный или субъективный характер? Возможно ли их понять, познать, если да, то насколько? Если нет, то вследствие чего?
Ответить на эти вопросы однозначно не представляется возможным. Каждый ответ закономерно включает как утвердительную, так и отрицательную форму. Все дело в том, что исторический процесс обладает двойственным характером: с одной стороны он объективен, а с другой стороны - субъективен. Объективность исторического процесса находит свое проявление в том, что исторические факты, события в рамках того или иного исторического сегмента, исторической эпохи представляют собой совершенное, законченное действие в пределах определенного временного периода, которое может вызывать самые различные последствия в историческом масштабе, независимо от человеческого волеизъявления. Разные исторические факты человеческого бытия, имевшие место в прошлом и имеющие место в настоящем, фиксируются в разнообразных исторических источниках: хрониках, аналитиках, описаниях. Таким образом, исторические факты, события объективируются, давая познающему субъекту возможность оценить их роль и определить место, занимаемое ими в рамках исторического процесса. Иными словами, познающему субъекту предоставляется возможность понять и познать интересующий его исторический факт или событие, или временную эпоху в целом [1, 49].
Таким образом, интерпретация истории предстает перед исследователем как один из ключевых моментов конструирования истории как процесса. Выбор той или иной концептуальной системы конструирования исторического процесса будет обуславливаться определенными установками познающего субъекта на подобную интерпретацию.
Установки, в свою очередь, могут быть совершенно различными, начиная от всевозможных философских направлений, и заканчивая какими-либо личностными, индивидуальными особенностями каждого познающего субъекта. В этом случае философия истории представляет собой обращение интерпретатора к ее основным схемам и конструкциям. Данные схемы (конструкции) выступают и как объект анализа, и как источник, позволяющий утверждать, что вполне конкретный субъект-исследователь может говорить о вполне конкретной личностно-ориентированной парадигме подхода к исследованию исторического процесса. Иными словами, исследователь-интерпретатор выбирает не только определенную стратегию исследования исторического процесса, но и локальную тактику, поскольку, с одной стороны, ему приходится в определенной мере соглашаться с универсальными характеристиками ряда подходов философии истории, но, с другой стороны, каждый ищет свое собственное место в рамках интерпретации тех или иных сегментов истории.
Поэтому в рамках современной литературы, как философской, так и посвященной конкретным областям исследований, достаточно популярным стало использование понятия «понимание». С точки зрения философского знания, употребление данного понятия не несет какой-то принципиальной новизны, но категория понимания является в некоторой мере удобной при рассмотрении семантических особенностей соотношения субъекта и объекта познания, в рамках именно философии истории, так как достаточно жесткое выделение объекта и субъекта в философии истории обычно не просматривается.
Речь идет о человеке как об активной, деятельностной стороне в рамках исторического процесса. При этом ни в коей мере не отрицается объективность исторического процесса. Однако, когда человек реально сталкивается с исследованием этого процесса, он должен учитывать, что достаточно сложно изучать исторический процесс в «чистом виде» в настоящем времени, так как смена исторических эпох способствует затруднению понимания исторического процесса. Эти затруднения вызывает также и ряд других причин. Возникновению понимания того или иного исторического события, явления будет способствовать налаживание диалога между интерпретатором как представителем определенной исторической эпохи, и автором, трактующим данное историче-
ское событие, как представителем предшествующей исторической эпохи, в рамках которой оно имело место [6, 92].
В связи с этим возникает необходимость обращения к различного рода источникам, текстам, способствующим представлению не только об историческом процессе как таковом, но и о его особенностях, действительно зафиксированных в источниках. Размышления над этими источниками и текстами дает возможность познающему субъекту сформировать определенное представление о тех или иных исторических фактах, периодах, событиях, представляющих для него интерес с позиции настоящего времени. Это может быть непосредственное обращение к истории, как это делает историк-исследователь, или речь может идти о некоем ретроспективном подходе к историческому событию с точки зрения выяснения его значимости для настоящего времени.
С этой точки зрения, понятие «понимание» приобретает статус категории. Различные познающие субъекты, обладающие своими собственными характеристиками, начиная с психологических и заканчивая физиологическими, с учетом дифференциации аксиологических и мировоззренческих установок, будут по-разному подходить к пониманию истории. Подобная ситуация закономерна по своему характеру, так как в действительности исторический опыт представляет собой не только близость, сочетание человеческих позиций, но и их противопоставление, столкновение, то есть речь идет жестком переплетении различных тенденций скрещивающихся или отталкивающихся в понимании людей, которые способствуют накоплению опыта.
Но здесь возникает вопрос об уместности использования этого опыта при проведении конкретных исторических исследований. Однозначно ответить на этот вопрос сложно, так как все зависит от того, какая цель ставится в процессе исследования, то ли необходимо изучить исторический процесс как таковой с точки зрения прошлого и с позиции применения этого прошлого в настоящем, то ли возникает необходимость отработки каких-либо частно-исторических технологий.
В связи с этим, категория «понимание» способствует осознанию исследователем того, что текст, исторический источник, философское, литературное произведение фактически являются тем объектом, распредмечивание которого сформирует определенное видение исторического процесса. Поэтому категория «понимание» в этом смысле приобретает своеобразные интегральные характеристики, так как оно неоднородно и имеет ряд уровней, как-то: лингвистический, интерпретационный, уровень, на котором постигается смысл текста.
Категория «понимание» в настоящее время, с одной стороны, весьма активно разрабатывается в современной литературе, а с другой стороны, нельзя сказать, что данный феномен получил специальное систематическое изложение. Очень близко стоят к данной категории такие понятия, как «смысл» и «значение». И в этом русле все большее значение приобретает понятие контекста.
Контекстное содержание может иметь самую различную смысловую нагруженность. Оно также может быть структурировано от предельно общего - уровня социума, через национальные, культурные, исторические контексты до личностного индивидуализированного уровня. На высших ступенях этой иерархии дискурсы навязываются личности через различные механизмы социального воздействия и социального наследования. В частности, социальные классы и этнические группы продуцируют идеологически значимые дискурсы в целях установления и поддержания своей гегемонии, а также в целях изменения действительности.
В то же время, если исследователь считает, что он понимает историю, то это предполагает, что он не только осознает объективное содержание тех или иных событий, но и сравнивает его со своими определенными внутренними установками, со своими мировоззренческими ценностями. Параллельно он оценивает историю и дает футурологическое толкование истории, которое выводит подобное исследование за рамки философского осмысления исторического процесса и предполагает перенесение акцента на стрелу времени, с тем, чтобы понимание прошлого вписывалось в контекст не только тех тенденций, которые идут из прошлого в настоящее, но и тех из них, которые из прошлого, пройдя сквозь настоящее, устремятся в будущее [3, 74].
Рассматривая «стрелу времени», можно сказать, что категория «понимание» представляет собой определенное наложение человеческой интерпретации времени с позиции, во-первых, собственной установки и, во-вторых, с позиции того источника, который позволяет формировать человеку представление об историческом процессе.
В рамках изучения исторического процесса исследователь, так или иначе, выходит на круг проблем, касающихся как общества в целом, так и каждого человека в отдельности. При этом речь нередко идет о том, что сам человек в рамках рассмотрения и представления общества может представать, как в качестве деятельностного, так и в качестве познающего субъекта. Такое разделение в реальной практике встречается достаточно редко, но в исследовании деятельностный субъект в большей мере сосредоточен на конкретно-практических действиях по отношению к тому или иному социуму, той или иной социальной группе, в рамках которой он находится. Но, если сделать акцент на познающего субъекта, то можно говорить о том, что действительно, в рамках той или иной деятельности, для ее оптимизации, для достижения наиболее эффективных результатов познающий субъект использует различные вспомогательные методы и средства, которые, воз-
можно, будут не столько эффективны в контексте деятельностного подхода к рассмотрению общества, сколько в контексте представления этого общества с точки зрения того исторического опыта, который достигнут на данном этапе развития самого общества.
Иначе говоря, появляются такие проблемы как субъектно-объектное взаимодействие, проблемы диалога. При этом проблема диалога имеет как минимум две формы своего проявления. Первая форма представляет диалог познающего субъекта с самим собой, в процессе которого он соотносит исследовательские данные с собственными ценностными, мировоззренческими установками, то есть происходит своеобразное преломление исторического процесса через сознание познающего субъекта. Вторая форма является диалогом тех культур, в рамках которых человек осуществляет этот диалог, так как обращение к историческому процессу предполагает наличие хотя бы двух периодов, которые исследователь представляет как объекты изучения.
Дело в том, что наличие двух таких периодов позволяет говорить о том, что самодвижение человеческой мысли направлено не просто по отношению к какому-либо историческому событию, имевшему место в прошлом. Историческое сознание познающего субъекта стремится к созданию некоего целостного образа того или иного исторического факта, который действительно имел место в истории. Однако, создать целостный образ того или иного исторического события без сравнительного анализа фактически невозможно. При этом проявляются особенности человеческого понимания с точки зрения уровней подобного подхода. Не всегда понимание какого-либо исторического источника может быть адекватным с позиции исследователя, предполагающего использование какой-то конкретной методики понимания, но не представляющего достаточно четко ту историческую атмосферу и тот смысл, то значение и видение конкретных исторических фактов и событий, которые вкладывал в них реально существующий в истории автор.
Процесс понимания активизирует познавательные возможности человека с той точки зрения, что, с одной стороны, его исторический опыт становится гораздо богаче, а с другой стороны -идет прибавление его исторических знаний по отношению к тем знаниям, которые он имел до обращения к конкретным историческим текстам или источникам. При рассмотрении методологических проблем изучения исторического процесса исследователь обязан учитывать все многообразие теоретико-познавательных методов, которое имеется в наличии в рамках определенного социально-философского знания.
При этом, конечно, такие проблемы, как социальное бытие, социальное время будут приобретать несколько иное значение в связи с герменевтическим подходом к толкованию истории, использованием категории «понимание». Речь идет о том, что принимая достаточно устойчивое представление о категории социального бытия и социального времени, нельзя не отметить то, что данные категории в контексте герменевтического представления исторического процесса подвергаются определенной смысловой обработке с точки зрения того, что под социальным бытием может пониматься философский или исторический текст. Конечно, это достаточно сильная идеализация, но речь идет не о мировоззренческих и методологических аспектах социальной философии, а об определенной конвенции между исследователем и тем материалом, с которым он работает.
Таким образом, текст является своего рода источником исторического материала с точки зрения того реального бытия, которое имело место в истории.
На наш взгляд, одной из существенных проблем в исследовательской работе в данном направлении является представление наиболее значимых характеристик самого феномена понимания. Получив определенное развитие в литературе, осмысление данной проблемы имеет ряд характеристик. С точки зрения тех задач, которые ставятся в рамках данного исследования, разделим подобные характеристики на три большие группы:
- в первой группе анализируются универсальные характеристики при исследовании феномена понимания. Подразумевается подход к тексту как к фрагменту определенной культуры, который обязательно будет соотноситься с ценностными установками личности, с накопленными знаниями. В свою очередь, подобное соотнесение будет представлять собой творческое освоение, познание мира, в ходе которого будет происходить открытие собственных личностных знаний, ценностей и возможностей. Таким образом, познание из метода будет превращаться в способ бытия;
- вторая группа связана с так называемой субъективацией. В рамках этой группы можно отметить полифункциональность категории «понимание», ее субъективированность, то есть осознание значимости собственного Я, своих возможностей, личной заинтересованности в осмыслении объективно существующего текста; контекстуальность, духовную выраженность [6, 127];
- третья группа представляет собой объективацию понимания через обращение к тексту непосредственно как к источнику наших знаний. Она характеризуется направленностью на поиск и раскрытие смысла через наличие личностно-значимой общности между читателем и текстом, которая позволит ему, преодолев временную дистанцию и расстояние, стать современником текста и осмыслить его. Причем это раскрытие смысла будет происходить в
форме диалога как исследователя с самим собой, так и с эпохой, с текстом и с самим автором текста.
Указанные характеристики способны субъективно придать познавательному процессу смысловую направленность в освоении исторического прошлого и являются достаточно эффективными с точки зрения систематизации исторического материала. Поэтому, когда речь заходит об интегральной характеристике феномена «понимание», указанные черты будут определять концептуально-смысловой каркас. Этот каркас позволит дать объективный анализ феномену «понимание» и включить его в реальный контекст общения познающего субъекта с тем или иным историческим или философским источником, являющимся своеобразным объектом для распредмечивания в направлении получения новых знаний об исторических фактах и событиях, имевших место в прошлом.
Само понимание исторического или философского текста является творческим процессом, имеющим гносеологическую и онтологическую природу. Вновь обретенные смыслы создают новые условия бытия. Творчество при понимании текста заключается не только в его как можно более адекватном осмыслении, но и в осознании исследователем себя как активного преобразующего начала, реализующего в процессе познания себя как личность и свои собственные возможности и способности.
Следовательно, мы приходим к выводу, что знак через внешнее воздействие задает реакцию на него индивида, а индивид, через личное восприятие, определяет свою реакцию на данный знак. Это не попытка при помощи конвенционалистских уловок уйти от типичности. Это взаимное влияние, например, А. О. Карпов характеризует как способность к взаимоинтерпретации, когда и знак, войдя в индивидуальное сознание, сам интерпретирует собственную коллективную интер-претанту [2, 38].
Таким образом, «понимание» является не только социальным феноменом, но и в большой степени индивидуально субъективизированным. В современной литературе не подвергается сомнению, что одни и те же тексты в разных культурно-исторических условиях понимаются по-разному. Дискурс рассматривается как совокупность социальных практик, в рамках которых конструируются и воспроизводятся значения и смыслы. Поэтому его принято рассматривать как атрибут любой социальной деятельности и любой социальной институализации, позволяющий прийти к более глубокому пониманию как исторического процесса в целом, так и его отдельных событий в частности.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Визигин, В. П. Научный текст и его интерпретация // Методологические проблемы историко-научных исследований. - М., 1982.
2. Карпов, А. О. Интегрированное знание // Человек. - М., 2003.
3. Кузнецов, В. Г. Герменевтика и гуманитарные познания / В. Г. Кузнецов. - М., 1991.
4. Степин, В. С. Теоретическое знание / В. С. Степин. - М., 2000.
5. Швырев, В. С. Рациональность как ценность культуры // Вопросы философии. - 1992. - № 6.
6. Эко, У. Роль читателя. Исследования по семиотике текста / У. Эко. - М., 2007.
7. Ясперс, К. Смысл и назначение истории / К. Ясперс. - М., 1991.
УДК 168.01 ББК 60.524
Л. Н. Лабунская
О БИОЛОГИЧЕСКИХ ОСНОВАХ СОЦИАЛЬНОГО НАСЛЕДОВАНИЯ (к 130-летию со дня рождения И. И. Шмальгаузена)
Аннотация. Статья посвящена рассмотрению отечественной теории эволюции, ее механизмов и эвристической роли в создании современной теории социального наследования.
Ключевые слова: биологическая наследственность, генотип, эволюция, необходимость, свобода, социальное наследование.
L. N. Labunskaia
ABOUT BIOLOGICAL FUNDUMENTALS OF SOCIAL INHERITANCE (to I. I. Schmalhausen's 130th anniversary)
Abstract. The article is devoted to assessment of evolution theory and its mechanisms and heuris-tical role at the formation of modern theory according to the views of russian authors.
