CC BY
97
3. КошмаровА.Ю. Репутация политического лидера в социальных коммуникациях: Дисс... канд. психол. наук: 19.00.05. М., 2003. 164 с.
4. ЛеонтьевА.А. Психология общения: Учебное пособие для студентов вузов. М.: Смысл: Academia, 2005. 365 с.
5. Маркин В.М. «Я» как личностная характеристика государственного служащего // Имидж госслужбы. М., 1996.
6. МаслоуА.Г. Мотивация и личность. СПб.: Евразия, 2001. 479 с.
7. Мертон Р., Мид Дж., Парсонс Т., Шюц А. Американская социологическая мысль. М.: Межд. ун-т бизнеса и упр., 1996. 556 с.
8. Панасюк А.Ю. Формирование имиджа: стратегия, психотехнологии, психотехники. М.: «Омега-Л», 2009. 266 с.
9. Парсонс Т. О структуре социального действия. М.: Акад. проект, 2002. 877 с.
10. Перелыгина Е.Б. Психология имиджа. М.: Аспект Пресс, 2002. 224 с.
11. Петрова Е.А. Имиджелогия: избранные труды (монография). М.: РИЦ АИМ, 2009. 192 с.
12. ПочепцовГ.Г. Профессия: имиджмейкер. 2-е изд., испр. и доп. Киев [СПб.], 2000. 256 с.
13. Психология: Словарь. М.: Политиздат, 1990. 494 с.
14. Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. М.: Политиздат, 1992. 542 с.
15. Торндайк Э.Л. Принципы обучения, основанные на психологии. Психология как наука о поведе-нии/Дж.Б. Уотсон. М.: АСТ-ЛТД, 1998. 701 с.
16. Федоркина А.П., Ромашкина, Р.Ф. Проблемы имиджа в контексте социального психоанализа // Имидж госслужбы [Текст]. М.,1996. 194 с.
17. Федоров И.А. Индивидуальный имидж как сторона духовной жизни общества: Дисс. д-ра социол. наук. Тамбов, 1998.
18. Фрейд З. Психология масс и анализ человеческого «Я». М.: АСТ, 2004. 188 с.
19. Шепель В.М. Имиджелогия: секреты личного обаяния. Рн/Д: Феникс, 2005. 472 с.
20. Шибутани Т. Социальная психология. М.: АСТ; Рн/Д: Феникс, 1999. 538 с.
21. Шпалинский В.В. Психология менеджмента: Учебное пособие. М.: Изд-во УРАО, 2000. 182 с.
22. Юнг Карл Густав, фон Франц М.-Л., Хендерсон Дж.Л., Якоби И., Яффе А. Человек и его символы. М.: Мед-ков С.Б., «Серебряные нити», 2006. 138 с.
23. Webster's dictionary of English usage Springfield (Mass.) Meniam-Webster inc. Cop. 1989. 978 с.
УДК 930.2
ПРОБЛЕМА ПОДЛИННОСТИ ДОКУМЕНТОВ ДИПЛОМАТИЧЕСКОЙ ПЕРЕПИСКИ МЕЖДУ МОСКВОЙ И ОРДОЙ В ОЦЕНКЕ АМЕРИКАНСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ (НА ПРИМЕРЕ ИСТОРИКО-ФИЛОЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА «ЯРЛЫКА АХМАТ-ХАНА ИВАНУ III», ВЫПОЛНЕННОГО ЭДВАРДОМ КИНАНОМ)
Куренкова Евгения Алексеевна,
кандидат исторических наук, доцент, [email protected],
ФГОУВПО «Российский государственный университет туризма и сервиса», г. Москва
The article presents the views of Edward Keenan, the American researcher of Russian medieval. He considers a label of Ahmad Khan as one of the sources of Muscovite-Tatar relations. Carrying out the historical and philological analysis of the material diplomatic correspondence E. Keenan concludes that «label» cannot be genuine. The academic evidence suggests that the document represents a historical ballad epistolary genre of «Standing on the River Ugra», established, possibly in the range of the Ambassadors of the order based on the originals of diplomatic documents.
В статье представлены взгляды американского исследователя русского средневековья Эдварда Кинана. Проводя историко-филологический анализ материалов московско-татарской дипломатической переписки, Э. Кинан приходит к выводу, что «Ярлык Ахмат-хана» не может быть подлинным. Представленные ученым доказательства свидетельствуют о том, что документ представляет собой
Социально -коммуникативная имиджа представлена на рис. 1.
модель
Рис. 1. Социально-коммуникативная модель имиджа
Развитие, формирование и функционирование имиджа связано с совершенствованием коммуникативных навыков, мотивированных использованием выразительных имиджфор-мирующих средств для прогнозируемого достижения цели коммуникативной ситуации в конкретных условиях общения. Передача и восприятие коммуникантами смысловых конструкций происходит посредством выразительных средств, которые можно подразделить на вербальные и невербальные. Рассмотрим смыслы, передаваемые с помощью обозначенных в модели имиджа выразительных средств.
1.
4.
5.
Речь содержит информационный смысл сообщения.
Паралингвистическая система передает смысловые характеристики личности субъекта. Экстралингвистическая система передает смысловое отношение субъекта к своему высказыванию.
Средства кинетики передают смысловое отношение субъекта к ситуации общения. Проксемика демонстрирует на символьном уровне фактические или демонстрируемые чувства людей друг к другу. Пространственные формы и графические элементы, включенные в оформление
внешности субъекта, обозначают его стилевые, ролевые, гендерные и статусные предпочтения.
7. Семиотический цветовой ряд формирует эмоциональное восприятие объекта. Выбор использования того или иного выразительного средства неравнозначен и мотивирован личностными качествами субъекта, особенностями той или иной группы, на которую рассчитано имиджевое воздействие, и параметрами коммуникативной ситуации.
Отдельно следует выделить коммуникативные элементы, которые не входят непосредственно в модель имиджа, но включены в контекст имиджевой коммуникации, являются социальными идентификаторами и облегчают диалог между субъектом имиджа и общественностью. К коммуникативным элементам, формирующим социальный имидж, можно отнести: биографию, формулировку миссии, конечной и промежуточных целей. Особенностью этих элементов является простота вербализации: они всегда могут быть представлены в виде высказываний или описаны в устных и письменных выступлениях субъекта. В процессе восприятия они сопоставляются с объективными критериями и подвергаются оценке, которая включает представления общественности о социальной роли субъекта имиджа, его ценностной системе координат, гендерных характеристиках и индивидуальных особенностях. В связи с этим способы вербализации коммуникативных элементов должны коррелироваться с выразительными возможностями имиджа.
Таким образом, являясь феноменом индивидуального, группового или массового сознания, социальный имидж функционирует как образ-представление, в котором соединяются внешние и внутренние характеристики объекта. Массовое сознание определяет набор имиджей, обусловленный количеством тех социальных и других групп, в которые входит субъект и где формируется впечатление о нем. Кроме более или менее сложившихся в отдельных группах имиджей, общественность порождает большое разнообразие ситуативных образов. Формируется поле имиджей, которое включает подсистемы различных социально-групповых категорий, профессиональных, гендерных, возрастных и этнических групп имиджей.
Литература
Берн Э. Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры. М.: Эксмо, 2007. 576 с. ВыготскийЛ.С. Мышление и речь. Психика, сознание, бессознательное. М.: Лабиринт, 2001. 366 с.
историческую балладу в эпистолярном жанре о «Стоянии на р. Угре», созданную, возможно, в кругу Посольского приказа на основе подлинников дипломатических документов.
Key words: Edward Keenan, label, Ahmad Khan, diplomatic correspondence, Moscow, Horde Ключевые слова: Эдвард Кинан, ярлык, Ахмат-хан, дипломатическая переписка, Москва, Орда
За время своего более чем двухсотлетнего существования американская историческая наука неоднократно обращалась к теме России, ее далекого и недавнего прошлого. В одном из ведущих университетов Соединенных Штатов Америки — Гарвардском — существуют специальные центры по изучению истории Руси и России. Русский центр и Украинский национальный институт уже более полувека разрабатывают актуальные проблемы истории нашего государства. Американская историография имеет большое количество работ, посвященных русской средневековой истории.
Однако представители советской и российской науки склонны недооценивать исследования своих западных коллег. Многие из этих исследований подвергались жесткой и не всегда обоснованной критике. Особенно стоит выделить работы Эдварда Л. Кинана. Анализ его деятельности в трудах советских историков носил односторонний характер. В отечественной историографии все свелось лишь к критике работы «Апокриф о Курбском и Грозном. История составления в XVII веке «корреспонденции», приписываемой князю Курбскому и царю Ивану IV, и не так давно вышедшего исследования о подлинности жемчужины русской литературы «Слова о полку Игореве». Однако эти сочинения не дают полного представления о научном творчестве Э. Кинана.
Э. Кинан считает, что истинный исследователь не должен поддаваться влиянию традиционных историографических штампов. Для него история — не сумма установленных фактов, а постоянный поиск, в котором исследователь снова и снова должен задавать себе вопросы, не следуя вековой традиции ответов на них. Все построения ученого должны основываться на доскональном изучении самого источника, и только после этого он может обратиться к историографии. Критический разбор источника, по мнению Кинана, первичен. Лишь когда всестороннее исследование источника завершено, он начинает рассматривать все точки зрения по изучаемому вопросу.
Впервые Э. Кинан обратился к теме подложности исторических источников в середи-
не 1960-х годов в диссертации «Москва и Казань, 1445—1552: изучение политики Степи», когда выразил сомнение в подлинности «Ярлыка Ахмат-хана Ивану III», в свете анализа которого рассматривались многие вопросы московско-татарских отношений. Несколько лет спустя американский ученый опубликовал исследование, посвященное подробному критическому разбору текста «Ярлыка» [1].
В начале исследования Э. Кинан дает описание событий 1480 года: в октябре на р. Угре встретились войска Великого князя Московского Ивана III и хана Ахмата. «Стояние на Угре» могло перерасти в военный конфликт, однако проведя несколько вылазок, Ахмат «никимъ ни гонимъ» бежал и больше никогда не появлялся на территории Московского государства [2. С. 289—293]. Это обстоятельство, указывает Кинан, расценивалось как конец монголо-татарского ига. Впоследствии такая интерпретация событий была принята историками. Среди источников, документально подтверждающих такой ход событий, выделяется так называемый «Ярлык» Ахмат-хана, возможно, посланный Московскому князю вскоре после бегства ордынцев с Угры. Единственная сохранившаяся копия «Ярлыка», указывает исследователь, находилась среди манускриптов бывшего Синодального собрания (в настоящее время хранится в отделе рукописей Государственного исторического музея в Москве). Впервые текст был опубликован архимандритом Леонидом (Львом Александровичем Кавелиным) вместе с кратким комментарием, который заканчивается сообщением, что «Ярлык» представлен в свободном русском переводе по оригиналу 1476 года, появление которого возможно связанно с нашествием монголо-та-тар [3. С. 269—274].
Э. Кинан отмечает, что в качестве условной даты отправки «Ярлыка», на которой базируется более детальное изучение содержания текста, традиционно рассматривался 1480 год. Такое предположение подтверждается новейшими исследованиями «Ярлыка». К.В. Базиле-вич предпринял попытку установить подлинность «Ярлыка». Проблема подлинности этого
документа, считает американский ученый, необоснованно игнорировалась историками [4. С. 29—46.]. В ходе исследования Базилевич доказал, что «Ярлык» был подлинной копией достоверного перевода документа XV века канцелярии хана Ахмата.
Однако Кинан не принял выводы Базилеви-ча относительно подлинности послания. Американский ученый указал на ошибку Базилеви-ча: критический анализ содержания источника предшествовал критическому анализу его формы. По мнению Базилевича, вопрос о подлинности «Ярлыка» может быть решен «при проверке исторического материала, который его содержит и при разъяснении политической ситуации, в которой правитель Орды мог адресовать послание такой странной формы Московскому монарху» [4. С. 29]. Это положение вызвало у Кинана некоторое недоумение. Американский ученый обратил внимание на полное отсутствие анализа формы документа, что, по его мнению, является существенным просчетом. Тем не менее, в исследовании Базилевича Кинан сумел отметить и положительные стороны. Так, по его мнению, материал, собранный из западных и восточных источников, подтвердил известные формы московско-ордынских отношений позднее 1470 года [5. С. 147].
Э. Кинан указывает, что «Ярлык» найден среди разнородных рукописей XVII века вместе с различными религиозными и дидактическими работами, Завещанием Синодального собрания и тремя другими текстами, которые, казалось, относились к московско-татарским отношениям:
1) копии клятвы, данной Ивану IV, некоторыми ногайскими князьями в 1557 году;
2) так называемого «Ярлыка» хана Узбека митрополиту Петру;
3) заметки, касающейся перехвата московскими разведчиками посольства ногайского хана Мамая к крымскому хану (вероятно, Сагиб-Гирею), в котором его просили вмешаться в дела Казани.
Первый из этих документов, с точки зрения Кинана, мог быть подлинным, однако подобное предположение неизбежно порождает вопрос: каким образом он оказался включенным в этот сборник манускриптов (другие копии найдены среди дел Ногайского ханства 1557 года)?
Второй документ не вызывал у американского ученого каких-либо сомнений: Кинан
утверждает, что «Ярлык» хана Узбека — подделка [6. С. 75—84].
Третий текст не был опубликован полностью, но, работая с доступными для изучения отрывками, исследователь пришел к выводу, что и этот документ не может быть признан подлинным.
Подводя итоги разбора сопровождающего «Ярлык» конвоя, Э. Кинан обращает внимание на то, что другие тексты встречались в различных сборниках документов московско-татарских отношений и лишь «Ярлык» хана Ахмата, упомянутый только в описи Царского архива XVI века (которая, по-видимому, пропала), выделяется в 1614 году [7. С. 20, 24]. Резюмируя свои наблюдения, американский ученый обращает внимание на то, что документ сохранен в единственной копии, найденной в рукописях XVII века вместе с другими «татарскими» текстами сомнительной подлинности. Поэтому принимать «Ярлык» в качестве подлинного текста лишь на основании содержащихся в нем сведений невозможно. Э. Кинан делает предположение, что послание было скопировано с закрытых посольских книг, созданных примерно между 1480 и 1614 годами, — периода, когда оригиналы переписки с Ордой были утеряны.
Подозрения, которые выдвигает американский ученый относительно подлинности «Ярлыка», заставляют его ответить на вопрос: совпадают ли лингвистические черты текста, типичные для дипломатической переписки, с характерными особенностями подлинников XV века старорусского перевода документов канцелярии Золотой Орды? Э. Кинан указывает на то, что существует больше десятка образцов дипломатической переписки Орды, включая несколько писем собственной канцелярии хана Ахмата, и «современников» старорусского перевода. Последние содержатся в так называемых «Крымских и ногайских делах», которые сохранились в пространных и типичных редакциях [8]. Названные документы являются важнейшим источником ценной информации, касающейся деятельности канцелярии Золотой Орды. Кроме того, они содержат интересные сведения по истории русского языка (традиции перевода) и ранней истории литературы Московской Руси.
Представленные документы формируют контекст, который может быть родственным «Ярлыку» Ахмат-хана. Это может быть уста-
новлено сравнительным анализом текста с аналогичным подлинным переводом или формой дипломатической переписки Орды, отраженной в московских записях.
Исследователь сообщает, что «татарский» язык являлся языком турецкой канцелярии Центральной Азии и использовался на всей территории Монгольской империи. Татарский оригинальный язык не сохранился, но сравнение русского перевода с образцами канцелярии Золотой Орды приводит Э. Кинана к заключению, что самые поздние оригиналы были тождественны тем, которые уцелели [1]. Те же сравнения показали, что сложность языка «Посольских книг», который в течение долгого времени отталкивал исследователей от их изучения, представляет собой синтез литературного славянского и разговорного русского языков рассматриваемой эпохи. Такой «жаргон», делает вывод исследователь, был характерен для языка дипломатии в Евразийской степи в течение половины тысячелетия.
Американский исследователь обращает внимание на очевидную «имитацию» переводов на русском языке, в подражании лексическим характеристикам оригиналов. По мнению Э. Кинана, такие тексты, богатые описанием и красками, могли быть обращены к читателю, необученному языку дипломатической переписки. Поэтому неудивительно, что именно они в позднейшее время были источниками ярких отрывков, используемых в литературных произведениях [9. С. 225].
Последовательность, ясность и точность — непременные условия работы переводчиков. Э. Кинан показывает, что московские документы содержат ряд указаний, которым обязаны были следовать писцы. Стандартом была фраза: «Слово в слово, а ни прибавки ни убавки перед тем списком не было ничего» [10. С. 205]. Аккуратность и точность характеризуют воспроизведение писцами традиционной формы документа. Подлинные переводы «Посольских книг» выполнены с соблюдением правил делопроизводства канцелярии Золотой Орды. Документы, к типу которых может принадлежать «Ярлык», говорит Кинан, составлены из отдельных формулировочных частей, так называемых призыва, титулатуры, приветствия, перехода и последующего тела документа, а также обозначения места и даты [11. С. 103—104]. В позднейшей практике Золотой орды, которая отличалась от обычая
Османской империи, призыв иногда опускался или уменьшался до простой формулы.
Титулатура и приветствие почти в неизмененном виде присутствуют в сохранившихся документах Золотой Орды и в русских записях. Их формулировки в переводах в значительной мере соответствовали оригиналу.
Подводя итог своим размышлениям по вопросу правильности перевода корреспонденции Золотой Орды, американский исследователь приходит к выводу, что старорусские переводы сохраняли формальные и лингвистические черты татарских оригиналов. Примеры, представленные корреспонденцией Орды за почти вековой период, показывают, что русские писцы были крайне консервативными и стремились точно передать содержание документа.
Предваряя свои критические замечания, Кинан привел адаптированный перевод «Ярлыка» хана Ахмата.
«От высоких гор, от темных лесов, от сладких вод, от чистых поль, Ахматово слово ко Ивану.
От четырех конец земли, от двоюнадесять Поморий, от седмадесят орд, от Большия Орды Ведамо да есть: кто нам был недруг, что стал на моем царстве копытом, и из на его царстве стал всеми четырми копыты; и того бог убил своим копием, дети ж его по ордам разбежалися; четыре карачи в Крыму ся от меня отсидели. А вам ся есмя государи учинили от Саина царя сабельным концем. И ты б мою подать в 40 день собрал: 60.000 алтын, 20.000 вешнею, да 60.000 алтын осеннею, а на себе бы еси носил Ботыево знамение у колпо-ка верх вогнув ходил, занеж вы блужные просяни-ки. Только моея подати в 40 день не зберешь, а на себе не учнеш Ботыево знамения носити, почен тобою в гловах, и всех твоих бояр з густыми волосы и с великими бородами, у меня будут; или паки мои дворяне с хозовыми сагадаками и с софьяными сапоги у тебя будут. А крепкия по лесом пути твои есмя видели и водския броды есмя по рекам смети-ли. Меж дорог яз один город наехал, тому ж так и стало. А Даньяры бы еси царевичя оттоле свел а только не сведеш, и аз его ищучи, и тебя найду. А нынеча есми от берега пошол, потому что у меня люди беж одеж, а кони без попон. А минет сердце зимы девяносто дней, и аз опять на тебя буду, а пить ти у меня воды мутная».
Первое, что бросается в глаза, это вступление. По мнению ученого, оно представляет собой пародию на «чувственные» вступления, од-
нако подобные эмоциональные формулировки были исключены в практике делопроизводства Золотой Орды, которая соответствовала исламским канонам. В документах канцелярии хана Ахмата присутствуют только стандартные исламские вступления. Они, подчеркивает Э. Кинан, существенно отличаются от текста, обнаруженного в «Ярлыке» [12. С. 131—157].
Дальше следует заглавие («Ахматово слово ко Ивану»). По мнению Кинана, такое оформление также не было характерно для татарских документов. Исследователь приходит к выводу, что столь необычное вступление могло быть написано либо человеком, не обращавшим внимания на деятельность канцелярии Орды, а соответственно и на различия между исламской и русской литературными традициями, либо человеком, воспроизводившим этот документ по памяти.
Оставляя в стороне орфографическую и грамматическую специфику документа, Э. Кинан сосредоточил свое внимание на тех чертах «Ярлыка», которые раскрывали главные вопросы его происхождения:
1) на реке Угре, по мнению ученого, не было и не могло быть 70 орд, упомянутых в документе. Такое высказывание, скорее всего, предполагало обращение непосредственно к Золотой Орде;
2) выражение «занеже вы блужные просянни-ки» исследователь считал сомнительным. С точки зрения Кинана, татары не могли его использовать в своей речи с презрением, прежде всего потому, что регулярно сеяли просо в Степи. Во-вторых, исследователь обратил внимание на возможность перевода понятия «поткали» (то есть едящий просо), которое употреблялось в XVII и XVIII веках крымскими татарами для обозначения украинских казаков.
Кроме того, Э. Кинан не нашел ни одного упоминания в русских или восточных источниках о каком-либо символе или явлении, истолкованном как «ботыево знамение».
Ни одно из приведенных выражений, подчеркивает исследователь, не могло быть уместным для послания. Их аналоги не обнаружены в известной дипломатической переписке.
«Ярлык», замечает Кинан, полон загадочных заявлений и неясных угроз. Ученый считает, что документ мог быть пародией на дипломатическую переписку в форме своеобразного коллажа. Критический истори-
ко-филологический анализ послания привел Э. Кинана к заключению: исследуемый документ ни что иное как плохая подделка.
Ученый вполне резонно ставит вопрос: зачем понадобилось создавать столь необычную подделку, которая вряд ли могла принести славу ее автору? Ответ, по мнению Кинана, следует искать в свете московско-ордынских отношений XV века, а именно в плоскости ранней историографии этих отношений. «Ярлык» находится рядом с псевдоисторической литературой раннего XVII века. Развивая эту линию, американский ученый обращается к исследованиям М.Д. Каган, которая показала, что произведения этого цикла, возможно, создавались в кругу Посольского приказа на основе подлинников дипломатических документов [13. С. 247—272]. По ее утверждению, именно «тюркские» темы были особенно привлекательны для авторов, создававших как прозаические, так и поэтические сочинения.
Опираясь на исследования Каган, Кинан утверждает, что «Ярлык» представляет собой историческую балладу в эпистолярном жанре о «Стоянии на р. Угре».
В заключении анализа «Ярлыка», приписываемого хану Ахмату, американский ученый выдвигает два положения:
1) критический анализ «Ярлыка» показывает, что документ не может быть подлинником, то есть не может являться переводным образцом дипломатического документа канцелярии Орды, и, следовательно, не имеет отношения к изучению событий 1480 года;
2) «Ярлык» представляет собой поэтический памфлет, целью которого было показать в занимательной форме важность московской победы над наследниками Золотой орды.
Э. Кинан обращает внимание на необходимость изучения источников и, прежде всего, литературных памятников, затрагивающих тему московско-тюркских отношений, поскольку они могут дать многое в понимании русской истории культуры XVII века и ранней историографии. Изучение такой литературы будет способствовать пересмотру устоявшихся взглядов на московскую историю в средневековый период.
К сожалению, в советской историографии названное исследование американского ученого не было замечено. Только Р.Г. Скрынни-ков мельком упомянул его в работе «Переписка
Грозного и Курбского. Парадоксы Э. Кина- ников, обосновывая свою позицию относи-на». Тем не менее, Э. Кинан впервые поставил тельно достоверности «Ярлыка» хана Ахмата проблему подлинности исторических источ- вескими аргументами.
Литература
1. Keenan E. The «Yarlyk» of Ahmed-xan to Ivan III. A new Reading. // International Journal of Slavic Linguistic and Poetics, XII. 1969.
2. ЛурьеЯ.С. Новонайденный рассказ о «стоянии на Угре» // Труды отдела древнерусской литературы. М.—Л.: Изд-во АН СССР, 1962. Т. XVIII. С. 289—293.
3. Леонид, архимандрит. Два акта XV века с объяснительными к оным примечаниями // Известия Императорского Русского археологического общества. Т. 10. С. 269—274.
4. Базилевич К.В. Ярлык Ахмет-хана Ивану III // Вестник Московского государственного университета. 1948. № 1. С. 29—46.
5. Базилевич К.В. Внешняя политика централизованного Русского государства. Вторая половина XV века. М., 1952. С. 147.
6. Соколов П.И. Подложный ярлык хана Узбека митрополиту Петру // Русский исторический журнал. Кн. 5. 1918. С. 75—84.
7. Шмидт С.О. Описи царского архива XVI века и архива Посольского приказа 1614 года. М., 1960. С. 20, 24.
8. Карпов Г.Е. Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымской и Нагайской и с Турцией. Вып. 1 (Сборник Императорского русского исторического общества, № 41) СПб., 1884. [РИО 41]; Вып. 2, СПб., 1895 [РИО 95].
9. Каган М.Д. Повесть о двух посольствах. ТОДРЛ. XI. С. 225.
10. РИО, 95. С. 205.
11. AnaniaszZajaczkowski and Jan Reychman. Zarys diplomatyki Osmansko-Tureckiej. Warsaw, 1955. Рp. 103—104.
12. W. Kotwicz. Formules initales des documents mongoles aux XIII et XVI ss. Rocznik Orientalistyczny. X. 1934. Рp. 131—157.
13. Каган М.Д. Легендарная переписка Ивана IV с турецким султаном как литературный памятник первой четверти XVII в. // ТОДРЛ. Т. 13. С. 247—272.
УДК 316.356.2
I СОЦИАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ ПРОФИЛАКТИКИ I НАСИЛИЯ В СЕМЬЕ
Мильшин Андрей Олегович, преподаватель, [email protected], НОУСПО «<Социально-правовой колледж», г. Брянск
Currently, there are many forms of social work on problems. Among them are support services for women and children, counseling, social and legal support, the establishment of integrated crisis centers for women of violence.
Анализируются различные формы социальной работы по проблемам насилия: службы помощи женщинам и детям, психологическое консультирование, социальная и правовая поддержка, создание комплексных кризисных центров помощи женщинам.
Key words: Assistance to disadvantaged women, family genogram, crisis centers for women
Ключевые слова: помощь неблагополучным женщинам, генограмма семьи, кризисные центры для женщин
Семья попадает в поле зрения социальных служб тогда, когда поведение членов семьи, их ценностные идеалы противоречат идеалам общества, в частности, когда в семье существует проблема насилия.
Институты оказания социальной помощи семье по предупреждению насилия одних ее членов над другими только складываются в контексте социального исторического опыта. Они немногочисленны, их усилия разрозненны,
