Научная статья на тему 'Проблема «Перспективизма» в историко-религиозном исследовании: Ф. А. Степун о советской России'

Проблема «Перспективизма» в историко-религиозном исследовании: Ф. А. Степун о советской России Текст научной статьи по специальности «История и археология»

CC BY
109
35
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
РЕЛИГИОЗНАЯ ФИЛОСОФИЯ ИСТОРИИ / СОВЕТСКАЯ РОССИЯ / RELIGIOUS PHILOSOPHY OF HISTORY / SOVIET RUSSIA

Аннотация научной статьи по истории и археологии, автор научной работы — Гаман Лидия Александровна

Рассматриваются представления выдающегося русского религиозного мыслителя Ф.А. Степуна (1884-1965) о советской истории. Обосновывается необходимость их исследования в связи с его общетеоретическими взглядами.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

The ideas of outstanding Russian religious thinker F.A. Stepun (1884-1965 гг.) about Soviet history are examined in the article. The necessity of their investigation in connection with his generally accepted theoretical views is grounded.

Текст научной работы на тему «Проблема «Перспективизма» в историко-религиозном исследовании: Ф. А. Степун о советской России»

2009 История №2(6)

УДК 930.1

Л.А. Гаман

ПРОБЛЕМА «ПЕРСПЕКТИВИЗМА»

В ИСТОРИКО-РЕЛИГИОЗНОМ ИССЛЕДОВАНИИ:

Ф.А. СТЕПУН О СОВЕТСКОЙ РОССИИ

Рассматриваются представления выдающегося русского религиозного мыслителя Ф.А. Степуна (1884-1965) о советской истории. Обосновывается необходимость их исследования в связи с его общетеоретическими взглядами.

Ключевые слова: религиозная философия истории, Советская Россия.

Фёдор Августович Степун, философ, социолог, театральный и литературный критик, принадлежит к числу выдающихся представителей русской культуры. Значительная часть его религиозно-философских построений связана с осмыслением Русской революции и пореволюционного строительства в Советской России. Объективному их анализу призвано способствовать внимание к основным теоретическим предпосылкам его философии истории, в своих ключевых положениях соответствующей христианской парадигме истории, непременно включающей эмпирическую историю в метафизический контекст. «Метафизика, - писал в этой связи Ф.А. Степун, - не противоположна истории. И Вечное становится на земле через временное. Весь смысл исторического процесса в осуществлении на земле сверхисторично-го - Абсолютного» [1. С. 16]. Как полагал религиозный мыслитель, лишь легитимация связи «абсолютного» и «исторического», осложнённой множеством опосредований, позволяет выявить тот онтологический смысл исторического процесса, без признания которого история как реальность особого порядка утрачивает своё значение.

Историко-религиозному познанию истории способствовала продуманная исследовательская стратегия, важное место в структуре которой занимал метод типологического моделирования М. Вебера. Своеобразие подхода Ф.А. Степуна определялось его стремлением синтезировать этот метод с основными постулатами религиозного символизма, что, по его убеждению, расширяло возможности более емкого отражения структурной сложности социально-исторических процессов и феноменов.

Существенным компонентом методологии Ф.А. Степуна также являлось признание «закона перспективизма» в историческом исследовании, без которого, по его мысли, деятельность историка неизбежно сужается до обычного летописания. «Закон такого перспективизма, - развивал свою мысль ученый, - совершенно непреложен. Всякое историческое событие как явление духа доступно всякому изучающему его только в определённом перспектив -ном преломлении», которое сам он связывал с метаисторическими горизонтами [1. С. 100]. Ф.А. Степун признавал очевидную зависимость подобного преломления от субъективного опыта исследователя, от его нравственного уровня и от особенностей той эпохи, в которой исследуется историческое событие, что вызывало его опасения относительно беспристрастности по-

5l

знающего субъекта. Оправданные опасения тем не менее не мешали ему настаивать на необходимости широкого синтеза собственно научного познания с метафизическим знанием, как важного условия не только расширения эвристических возможностей исследователя, но и его приближения к научной истине. Обосновывая свою позицию, Ф.А. Степун подчёркивал: «...включение исторического исследования в сверхтеоретическое сознание ведёт... не к субъективизму, а всего только - к усложнению структуры объективности» [1. С. 101]. Целостное восприятие истории служило, кроме того, теоретическим основанием для констатации пророческой функции истории как «особой науки», которую он не отождествлял с функцией прогностической [2. С. 202].

В соответствии с такими теоретическими установками Ф.А. Степун, например, замечал: «Все высказывания о том, куда пойдет Россия, должны исходить, во-первых, из анализа того, куда она пришла за годы революции, а, во-вторых, из рассмотрения вопроса, куда идёт весь мир, и, в частности, Европа, к которой даже в качестве Евразии, бесспорно, принадлежит Россия» [1. С. 227]. Он не сомневался в том, что единственно верной перспективой, в свете которой возможно было бы положительное осмысление Русской революции и советской истории, является признание возможности осуществления религиозной общественностью в духе социального христианства в эмпирическом измерении истории. Лишь в этом случае, полагал ученый, могла быть оправдана попытка «связать настоящую социалистическую эпоху с вопросами религии» [1. С. 91]. Столь радикальный вывод определялся убеждением Ф.А. Степуна в том, что на смену исчерпавшей себя капиталистической системе шла новая органическая эпоха, настоятельно требовавшая переформатирования сложившейся в мире системы отношений. Одним из главных - и неожиданных сегодня - обвинений российской монархии со стороны Ф.А. Степуна являлось указание на ее неспособность обеспечить мирную эволюцию России в направлении социалистического, т.е. религиозного по своей сущности, общества [1. С. 95].

Рассматривая подобную перспективу в качестве провиденциальной задачи России, он отмечал: «Вступление на этот путь требуется от России не во имя верности стилистическим особенностям православной духовности, а ради спасения мира вселенскою правдою православия» [1. С. 199]. Подобным фундаментальным выводом, связанным с религиозной темой служения России миру, задавался основной контекст версии советской истории Ф.А. Степуна, в рамках которой наряду с аргументированной критикой негативных сторон советского строительства, например, репрессивной политики советского государства или советского конформизма, содержится позитивная оценка многих пореволюционных достижений русского народа. Например, сложившейся в Советской России хозяйственной этики. В противоположность дехристианизированной капиталистической трудовой этике, лишённой «подлинной общности» [1. С. 61], основанной на конкуренции и стремлении к систематической прибыли, в советском обществе в результате невиданных в истории страданий, вызванных деструкцией прежней социальной структуры, ведущую роль начал играть «пафос труда, трудового со-

лидаризма» [1. С. 241]. Ф.А. Степун полагал, что трансформирование России в «типично капиталистическую страну было бы величайшим преступлением, как пред идеей социального христианства, так и перед всеми пережитыми Россией муками» [1. С. 242].

Следование «закону перспективизма», в понимании Ф.А. Степуна, отнюдь не предполагало исследование лишь макроисторических процессов, как отражающих направленность исторического развития. Напротив, примечательным образом им заострялся интерес к локальным процессам, к индивидуальным историко-культурным проявлениям, к уникальным феноменам. Не случайно ученый отстаивал высокую ценность методологического принципа, сформулированного им следующим образом: «Принцип бесконечно большого значения бесконечно малых величин» [3. С. 17].

Эта исследовательская установка нашла свое яркое отражение в размышлениях Ф.А. Степуна об особенностях российского менталитета, сохраняющих свою актуальность до настоящего времени. Так, среди качеств, сыгравших неоднозначную роль в отечественной истории, он выделял неспособность русского народа к освоению столь значимых для западной культуры принципов «формы, меры и дифференциации» [1. С. 24], в том числе слабость его формального правосознания [1. С. 376]. Констатация этого обстоятельства отнюдь не означала отрицания за русским народом способности к созданию совершенных форм в обыденной жизни и в сфере искусства [3. С. 150]. Негативные последствия имела слабая выраженность в русском коммуникативном пространстве «законопослушной деловитости (курсив Ф.А. Степуна. - Л.Г.)» в западном понимании этого понятия. Отчасти именно с этим ученый связывал широкое распространение дилетантизма во всех сферах взаимодействия в России. Размытость представлений о прагматической деловитости в значительной степени, полагал Ф.А. Степун, обусловила «грандиозный размах русской революции» [1. С. 8].

Структурные особенности многих социальных явлений в советский период истории он также связывал именно со специфическим восприятием русским общественным сознанием делового прагматизма. По мысли учёного, «пафос практицизма и техницизма», охвативший, например, Советскую Россию в период индустриализации, структурно не соответствовал «простой карьеристической деловитости», характерной для западного человека. Глубинный смысл этого пафоса он усматривал в бессознательном стремлении к «хозяйствованию на весь мир». Специфическую структуру имела и проявившаяся в советское время «страшная жажда знания и учения», которая, по убеждению Ф.А. Степуна, не могла быть сведена к простой «жажде профессиональных сведений» [1. С. 85]. Он расценивал такую жажду как проявление «миросозерцательных исканий русского духа» [1. С. 163].

Избранная Ф.А. Степуном исследовательская стратегия усложнялась успешными попытками методологического синтеза. Будучи не только философом, социологом, но и блестящим литературным критиком, он считал возможным, а в случае с историей России и необходимым, интегрирование филологического метода в историческое исследование. Так, пристальное внимание к советской литературе рассматривалось им в качестве необходимого

условия для постижения трансформаций, происходивших в Советской России, в том числе позитивных по своему характеру, особенно в послевоенное время. Вопреки преобладавшему в кругах российской эмиграции мнению об отсутствии в Советской России подлинной литературы [4. С. 307-370], Ф.А. Степун настаивал на недопустимости сведения ее к «пролеткультной агитмакулатуре», несмотря на многие свойственные ей негативные черты. О подлинности советской литературы, полагал он, свидетельствовала как значительность ее магистральной темы («творческое безумие революции» [5. С. 211]), так и ее интегрированность в «широкое русло национальной жизни» [5. С. 207].

Уже в 1920-е гг., опираясь на анализ советской литературы, он подчеркивал значительность ее как национально-культурного феномена, обладающего самостоятельной ценностью, существующего вопреки начавшему набирать обороты идеологическому диктату советского государства [5. С. 204217]. В более поздних своих работах он рассматривал творчество А. Солженицына, Л. Леонова, Е. Евтушенко, О. Бергольц и некоторых других авторов как свидетельство духовного протеста и связанного с ним начавшегося духовного возрождения в Советском Союзе [1. С. 420]. Произведения некоторых советских же писателей, например Б.Л. Пастернака, изучению которого Ф.А. Степун посвятил ряд специальных работ, служили для него и красноречивым свидетельством неискоренимости духовно усложнённых личностей в самых жёстких условиях тоталитарной системы [2. С. 331-351].

Таким образом, историко-философская версия советской истории, предложенная Ф.А. Степуном, отличается семантической сложностью, что связано с глубокой её обусловленностью религиозно-философскими представлениями мыслителя, в частности, с его интерпретацией проблемы перспекти-визма, которая по существу смыкается с проблемой преемственности и разрывов исторического развития.

Литература

1. Степун Ф.А. Чаемая Россия. СПб., 1999. 480 с.

2. Степун Ф.А. Портреты. СПб., 1999. 440 с.

3. Степун Ф.А. Николай Переслегин. Томск, 1997. 224 с.

4. Встреча с эмиграцией: Из переписки Иванова-Разумника 1942-1946 гг. М.; Париж, 2001. 400 с.

5. Степун Ф.А. Встречи. М., 1998. 256 с.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.