CC BY
12
ПРОБЛЕМА ОСНОВНОГО ЯЗЫКА ПРИ ДВУЯЗЫЧИИ И КРИТЕРИИ ЕГО ОПРЕДЕЛЕНИЯ (на примере бурятско-русского двуязычия)
Э.В. Хилханова
Ключевые слова: основной язык, двуязычие, переключение кодов, естественный диалог, модель основного языка-фрейма. Keywords: matrix language, bilingualism, naturally occurring dialogue, Matrix Language-Frame Model.
Изучение проблем двуязычия связано с решением многих неясных, не разрешенных до конца вопросов, к которым относится, в частности, проблема дифференциации переключения и смешения кодов1 и заимствований, а также тесно связанный с данной проблемой вопрос о том, какой из двух языков в ситуации двуязычия может считаться основным языком, а какой - вставляемым языком (далее - ОЯ и ВЯ соответственно). Билингвы, как правило, используют в своей речи и отдельные слова, и словосочетания, и фразы, и целые предложения из обоих языков, которыми они владеют. При этом равное владение обоими языками встречается гораздо реже, чем более высокая языковая компетенция в одном языке и, соответственно, более низкая - в другом. Более того, по мнению многих социолингвистов, одна из распространенных классификаций - выделение сбалансированного и несбалансированного двуязычия - является мнимой, так как абсолютно равного владения двумя (и тем более тремя и т.д.) языками не бывает вообще (см., например: [Алпатов, 2000, с. 196]). Ж. Лапонс, например, считает, что доминирующий язык всегда подавляет ассоциации, связанные с другим языком; он отмечает, что нередки двуязычные ученые, но не бывает двуязычных писателей; вспоминая в связи с этим Набоко-
1 Поскольку смешение кодов представляет собой разновидность переключения кодов, в дальнейшем мы будем использовать термин «переключение кодов» для описания обоих явлений, за исключением тех случаев, когда необходимо их разграничивать.
ва, Ж. Лапонс подчеркивает, что он писал на разных языках не одновременно, а в разные периоды [Алпатов, 2000, с. 196].
Можно ли на этом основании считать, что один язык является ОЯ, а другой - ВЯ? Или было бы более правильным исходить из того, что при переключении кодов (далее - ПК) не существует общего ОЯ в одном дискурсе, а происходит смена ОЯ, даже если речь идет об отдельном лексическом сегменте? Эти и другие вопросы относительно основного языка и критериев его определения будут рассмотрены в данной статье на примере бурятско-русского билингвизма.
Социолингвистами предлагаются следующие критерии определения ОЯ:
1) психолингвистический критерий, согласно которому ОЯ - это тот язык, в котором говорящий обладает более высокой компетенцией;
2) социолингвистический критерий, согласно которому ОЯ - это язык, который а) является доминирующим языком внутри языкового сообщества; б) в определенной ситуации общения представляет собой наименее маркированную форму;
3) критерий частоты, согласно которому ОЯ - это язык, который «поставляет» в разговор наибольшее количество морфем, то есть язык, который в дискурсе длиной больше, чем предложение, «дает» наибольшее количество морфем, является ОЯ [Муеге^соИоп, 1993, с. 66].
В настоящей статье осуществлена эмпирическая верификация данных критериев на основе транскриптов аудиозаписей естественных диалогов двуязычных бурят. Было записано 9 образцов естественного диалога, что составило 3 часа 24 минуты аудиозаписи. Информанты были отобраны по принципу квотной пропорциональной выборки из трех регионов этнической Бурятии, где компактно проживают буряты: три человека из бывшего Агинского Бурятского автономного округа (ныне часть Забайкальского края), три - из Усть-Ордынского Бурятского автономного округа (ныне - часть Иркутской области), три - из Республики Бурятия. С возрастной точки зрения информанты представляли три поколения: младшее (18, 22 и 30 лет), среднее (33, 40 и 45 лет) и старшее (47, 50 и 64 года). С точки зрения образования большинство респондентов (семь) имели высшее образование, двое - среднее профессиональное образование.
Рассмотрим следующий, типичный для бурят-билингвов и, в частности, для данного информанта дискурс (информант - женщина 50 лет, в/о, первый язык - бурятский, живет в г. Улан-Удэ)1.
Иванова давно сняли. После первого пожара. Тиигээд вместо него Борисов. А Борисов-шни муу зантайшаг / нэгэ ходо настроени-ин хун бэшэ гу (‘у этого Борисова не очень хороший характер / кажется, он как-то всегда человек настроения ’). Тиигээш /к/а усэгэлдэр (‘тем не менее вчера’) у меня вообще был такой шикарный день. Декан подписал, и Борисов. Все говорили, что он не разрешит. Бесполезно, потому что ты никто. Ты не стажер, никто. Я говорю: «Я с сентября буду». - «Но это когда будет». Тиигээд ехэ мэгдэжэ бай/амни бурхан хараа (‘таким образом, в то время как я была в растерянности / бог [меня] не оставил ’). Бурханда hайнаар мургооб (‘я хорошо помолилась богу’).
Первые два критерия (психолингвистический и социолингвистический) не позволяют определить ОЯ, так как в первом случае говорящий обладает примерно одинаковой (но функционально распределенной) компетенцией в бурятском и русском языках, а во втором случае при применении социолингвистического критерия пункты «а» и «б» как бы аннулируют друг друга: доминирующим языком внутри языкового сообщества является русский, но в данной речевой ситуации, когда не только информант, но и ее собеседница являются этническими бурятками, обе говорят на хоринском диалекте (легшем в основу литературного бурятского языка), родились и выросли в сельской местности (хоть и не в одной), хорошо знакомы друг с другом, бурятский язык представляет собой менее маркированную форму общения, чем русский. Согласно третьему критерию, ОЯ должен быть русский как «поставщик» большего количества морфем: 44 vs. 202.
Дальнейший вклад в изучение данной проблемы вносит так называемая Matrix Language-Frame Model («MLF-Model») К. Майерс-Скот-
1 Бурятскоязычный дискурс и его фрагменты, включая слова из русского языка, оформленные в соответствии с правилами грамматики бурятского языка, выделяются полужирным. Русскоязычный дискурс, включая слова, не имеющие в данном примере признаков фонетической, морфологической и др. интеграции, дается без выделения.
2 Личные имена учитывались в тех случаях, когда был выбор в оформлении личного имени по правилам бурятского или русского языка: так, ‘Борисов-шни’ ввиду включенности в морфологическую систему бурятского языка считалось заимствованием в бурятский язык, а ‘Иванова’ [сняли] - лексемой русского языка, поскольку здесь не реализована потенциальная возможность оформления и этой лексемы по правилам грамматики бурятского языка.
тон [Муеге^соИоп, 2006] (что можно перевести как «Модель основного языка-фрейма»), рассматривающая ПК внутри предложения. Как свидетельствует название, модель базируется на основополагающем различении между ОЯ и ВЯ в серии переключений кодов, причем ОЯ иерархически находится в более высоком положении, чем ВЯ, и образует морфосинтаксическую основу. До применения морфосинтаксических структур, которые производят поверхностные структуры, образовывается определяемый ОЯ каркас. Только затем этот каркас заполняется морфемами.
Основополагающим для MLF-модели является предположение о существовании двух иерархий. Наряду с вышеупомянутой иерархией ОЯ - ВЯ, К. Майерс-Скоттон различает иерархию между содержательными и системными морфемами. Содержательные и системные морфемы хранятся отдельно в ментальном лексиконе, причем системные морфемы могут быть востребованы уже при формировании структуры предложения, и только затем имеющаяся структура заполняется содержательными морфемами [Муеге^соИоп, 2006, с. 243-244].
Если применить MLF-модель Майерс-Скоттон к ситуации бурятско-русского двуязычия, то следует сказать, что в нашем корпусе текстов в подавляющем большинстве случаев заимствования оформлялись по правилам грамматики бурятского языка, хотя было зафиксировано несколько немодифицированных единиц. Сколь бы велико ни было количество заимствованных морфем, почти все они подвергаются фонетическому, акцентологическому, морфологическому и семантическому освоению, например: критиковала [крит’икл'ваала], фиксировалдаг, саарhа оформляалха, документа оформляалха, заканчивалаад1 и т.д. Включение русских слов в иноязычный (в нашем случае бурятский) дискурс в русском морфологическом оформлении относится Л.П. Крысиным к разной способности говорящих к самоконтролю: в том, что касается произносительных и интонационных речевых навыков, которые в значительной степени автоматизированы, весьма большой процент говорящих не способен контролировать себя и как-либо корректировать свою речь (цит. по: [Дырхеева, 2002, с. 109]).
Тем не менее, то, что грамматические связи в анализируемом корпусе выражены на бурятском языке, на наш взгляд, свидетельствует о том, что пока еще бурятский язык в состоянии ассимилировать иноязычные элементы и, если следовать этому критерию, может считаться основным языком для говорящих, хотя уже наблюдаются переходные
1 Глаголы даны в личных формах так, как они были зафиксированы в корпусе текстов.
случаи отсутствия языковой ассимиляции и предпочтения ей переключения кода, например:
А 1: Yхибyyтэй гу? (‘дети есть?’)
Б 2: Хоер. Нэгэниинь в Англии, хорен зургаатай басаган. (‘Двое. Одна в Англии, девушка двадцати шести лет ’).
В данном примере вместо возможного морфологически освоенного по правилам грамматики бурятского языка (то есть энклитики) пространственного дейксиса Англи-да ‘в Англии’ говорящий предпочел переключить код и вставить оформленный по правилам русского языка наречный оборот (то есть предлог + существительное) «в Англии».
В случае наличия грамматической модификации ей в первую очередь подвергаются глаголы, но также достаточно распространены и существительные, оформленные по правилам грамматики бурятского языка. С морфологической точки зрения наиболее частотными заимствованиями являются существительные ввиду того, что, во-первых, именно они как номинативная часть речи именуют реалии, которым нет обозначения в бурятском языке, во-вторых, существительные могут включаться в предложение без какой-либо морфологической интеграции, что представляет наименьшую опасность с точки зрения нарушения правил грамматики Да, например:
(1) А, энэшни юу дуургээб гэнэ, табан жэлэйнгээ hургуули (‘а, он говорит, что окончил эту свою пятилетнюю [высшую] школу’), спе-циалитет.
(2) Тиигээд аспирантурада поступаалхам гэнэ (‘после этого, говорит, буду поступать в аспирантуру’).
(3) Минии любимэ десерт таби (‘поставь мой любимый десерт ’).
(4) Душэн.. душэн долоодохидо теэд (‘в сорок.. сорок четвертом же ’), кварталда, аhаа.
(5) Нэгэшье центнер убкэгуй улэхэ гэжэ байна бэшэ губди убэл-
двв (‘кажется, мы собираемся остаться без единого центнера сена зимой’).
(6) Манайшни гэр энэ юун (‘наш дом-то.. это’) ... пятьдесят четвертый, десятиэтажка.
(7) Театрай артист болохоео 1ишанагша (‘хочешь стать театральным артистом ’)?
(8) Теэд шэнэ руководительтэйб, теэд (‘и вот у меня новый руководитель, и вот ’) ниче вроде, но она очень весомый человек.
(9) Часта тэндэ байхаб (‘буду там в час ’).
С этой точки зрения, бурятский язык, как язык, который обеспечивает системный каркас для огромного количества заимствований, является основным.
Таким образом, несмотря на наличие критериев и моделей, в реальных дискурсах идентификация ОЯ сопряжена с трудностями, поскольку, во-первых, ОЯ может меняться при изменении ситуативных факторов и, во-вторых, трудно определить ОЯ в таких переходных случаях, как ситуация с бурятским языком, когда, согласно одним критериям, бурятский язык является ОЯ для бурят, а согласно другим - уже не является таковым.
На основе проведенного анализа нами предлагается дополнение и детализация рассмотренных выше критериев определения основного языка (см. таблицу 1).
Таблица 1
№ Критерии Бурятский как ОЯ Русский как ОЯ
1 Психолингвистический (ОЯ - это тот язык, в котором говорящий обладает более высокой компетенцией ^ выражена субъективная модальность и метатекстовые связи) +
2 Социолингвистический 1 (ОЯ - это язык, который является доминирующим языком внутри языкового сообщества) +
3 Социолингвистический 2 (ОЯ - это + +
язык, который в определенной ситуации общения представляет собой наименее маркированную форму)
4 Лингвистический - критерий частоты (ОЯ - это язык, который «поставляет» в разговор наибольшее количество морфем) +
5 MLF-модель Майерс-Скоттон + -
Применение данных критериев к языковой ситуации в этнической Бурятии, то есть на макросоциолингвистическом уровне, дало следующие результаты: согласно психолингвистическому критерию, ОЯ для современных бурят является русский язык. Согласно критерию частоты - также русский язык. Определение ОЯ согласно социолингвистическому критерию 2 варьируется в зависимости от конкретной ситуации, так как только так можно определить наименее маркированный для данной ситуации язык. Согласно MLF-модели К. Майерс-Скоттон, ОЯ для бурятской этнической группы является бурятский. Таким образом, мы имеем соотношение критериев 4 к 2 в пользу русского языка, что, по меньшей мере, позволяет предположить, что бурятская этническая общность находится в стадии смены языка.
Литература
Алпатов В.М. Зарубежная социолингвистика о проблемах двуязычия и языков национальных меньшинств // Речевое общение в условиях языковой неоднородности. М., 2000.
Дырхеева Г.А. Бурятский язык в условиях двуязычия: проблемы функционирования и перспективы развития. Улан-Удэ, 2002.
Myers-Scotton C. Duelling languages. Grammatical Structure in Codeswitching. Oxford, 1993.
Myers-Scotton C. Multiple voices: an introduction to bilingualism. Blackwell Publishing, 2006.
