CC BY
72
к «реальностям» различного рода. Способность идентифицировать объекты через использование лингвистических универсалий предполагает, согласно Хабермасу, овладение определенными базисными операциями, связанными с организацией когнитивного опыта говорящего. Экспрессивная функция речи предполагает исследование универсальных условий выражения интенциональных переживаний собственного внутреннего мира субъектов. Интерактивной функции речи соответствует анализ необходимых предпосылок установления межличностных связей в любой речевой ситуации. Этот аспект универсальной прагматики, по мнению Хабермаса, должен разрабатываться в рамках общей теории интерсубъективности понимания.
Таким образом, в своей теории коммуникативного действия Хабермас рассматривает проблемы интерсубъективности понимания смысла речевых высказываний в аспектах их соотнесенности с действительностью, собственными состояниями участников коммуникации и возможности понимания собственной субъективности другими участниками коммуникации; лингвистических, когнитивных, интенциональных, концептуальных и социально-культурных факторов коммуникативно-языковых взаимодействий. Решение этих проблем, согласно Хабермасу, возможно только на базе теории коммуникативной деятельности, предполагающей интеграцию исследований в различных областях гуманитарного знания с целью обоснования «трансцендентальных» предпосылок межличностной коммуникации как важнейшей сферы жизнедеятельности человечества.
А. В. Суртаева Проблема определения и типологии подтекста
В ХХ веке одной из центральных проблем, к которой обращались ученые многих научных областей, являлась проблема подтекста. Наличие некоего скрытого дополнительного смысла в тексте волновало не только лингвистов, но и режиссеров, например, Е. В. Вахтангова337.
Проблема определения подтекста до сих пор остается неразрешенной. Даже сам термин «подтекст» применяется далеко не всеми учеными, изучающими данное явление. Так, например, наряду с термином «подтекст» мы встречаем термины «импликация» (В. А. Кухаренко), «скрытая» (добавочная) информация (В. А. Звегинцев), «имплицитное содер-
337 Беседы о Вахтангове. М.; Л. 1940.
жание текста» (К. А. Долинин), «комбинаторные приращения смысла» (Б. А. Ларин), «содержательно-подтекстовая информация» (И. Р. Гальперин). Понимание сути данного явления осложняет то, что каждый из перечисленных исследователей по-своему понимает явление подтекста.
Так, Б. А. Ларин, один из основоположников изучения явления подтекста в отечественной лингвистике наравне с В. В. Виноградовым, определяет подтекст как тонкие семантические нюансы, которые воспринимаются, но не имеют своих знаков в речи, а образуются в художественном контексте, наслаиваясь на прямое значение слова338.
К. А. Долинин считает, что подтекст - это то содержание, которое прямо не воплощено в узуальных грамматических и лексических значениях языковых единиц, составляющих высказывание, но может быть из-
339
влечено из последнего при его восприятии .
В. А. Кухаренко понимает подтекст следующим образом: подтекст -это сознательно избираемая автором манера художественного представления явлений, которая имеет объективное выражение в языке произведений340 (курсив мой. - А. С.). Однако, как было указано выше, исследователь также использует и термин «импликация», трактуя его как «дополнительное смысловое и эмоциональное содержание (курсив мой. - А. С.), реализуемое за счет нелинейных связей между единицами текста»341. Очевидно, что в своем исследовании В. А. Кухаренко использует термины «импликация» и «подтекст» как синонимичные. Но в этом случае, исходя из авторских определений данных терминов, остается неясным, как одно и то же по сути явление может одновременно представляться и как манера, и как содержание.
Некоторые ученые, исследуя область подтекста, отграничивают его от понятия «импликация». Так, И. В. Арнольд считает, что импликация и подтекст являются видами подразумевания. По мнению исследователя, «как импликация, так и подтекст создают дополнительную глубину содержания, но в разных масштабах. В подтексте это дополнительное содержание углубляет сюжет, ведет свою смысловую линию, помогает более полному раскрытию главных тем произведения. Текстовая импликация отражает установку отдельного коммуникативного акта, поступка или действия, составляющих отдельное звено сюжета - эпизод»342. Таким образом, И. В. Арнольд подчеркивает ситуативный характер импликации,
338 Ларин Б. А. Эстетика слова и язык писателя. Л., 1974. С. 36.
339 Долинин К. А. Имплицитное содержание высказывания // Вопросы языкознания. 1983. № 4. С. 37.
340 Кухаренко В. А. Интерпретация текста. М., 1988. С. 72.
341 Там же. С. 98-99.
342 Арнольд И. В. Импликация как прием построения текста и предмет филологического изучения // Вопросы языкознания. 1982. № 4. С. 84-85.
однако замечает, что «подтекст и импликацию часто трудно разграничить, поскольку оба являются вариантом подразумевания и встречаются вместе; присутствуя в тексте одновременно, они взаимодействуют друг с
343
другом» .
И. Р. Гальперин определяет подтекст (содержательно-подтекстовую информацию, или СПИ) как скрытую информацию (содержание, смысл), извлекаемую из содержательно-фактуальной информации, или СФИ (эксплицитно выраженной в тексте), благодаря способности единиц языка порождать ассоциативные и коннотативные значения, а также благодаря способности предложений внутри СФИ приращивать смыслы344. Исследователь полагает, что подтекстовая информация имплицитна по своей природе, это «диалог между СФИ и СКИ». По мнению Л. Ю. Чуневой, «фактуальная информация» и «концептуальная информация» оказываются синонимичными терминам «значение» и «смысл». Таким образом Л. Ю. Чунева полагает, что подтекст можно считать связующим звеном между содержанием (которое складывается из значений языковых единиц) и смыслом345.
Помимо термина «подтекст» и «импликация» мы находим в работах исследователей ряд других терминов, в той или иной мере отражающих суть данного явления - нулевые знаки, скрытые категории, пресуппозиции, импликатуры, энтимемы, намеки, скрытые смыслы и т. п.
Так, мы находим понятие «скрытый смысл» в работах Л. А. Исаевой. Исследователь считает, что скрытыми смыслами признаются те, которые не присутствуют в языковых (регулярных) значениях и отношениях обра-зущих текст единиц, но являются следствием видоизменения единицы в тексте, одновременной актуализации нескольких возможных ее значений, а также актуализации в тексте дополнительной «внетекстовой» нагрузки
346
языкового знака .
В своем исследовании И. А. Солодилова определяет скрытый смысл как отдельную категорию, противопоставленную таким категориям как содержание, пресуппозиция, импликация и подтекст. По мнению исследователя, скрытый смысл определяется как совокупность существенных связей и отношений между элементами текста, упорядоченных эстетической заданностью последнего, не выраженных вербально, но понимаемых читателем как результат его рефлексивной деятельности над содержа-
343 Там же. С. 84-85.
344 Гальперин И. Р. Текст как объект лингвистического исследования. М., 1981. С. 28.
345 Чунева Л. Ю. Смыслообразующая функция подтекста в литературном произведении: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Тверь, 2006. С. 28.
346 Исаева Л. А. Виды скрытых смыслов и способы их представления в художественном тексте: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Краснодар, 1996. С. 3.
тельной формой (формой представления смысла)347. Данное определение, на наш взгляд, мало отличается от определения понятия подтекста в художественном тексте, и является синонимичным понятию «художественные скрытые смыслы», определение которых мы находим в исследовании Л. А. Исаевой. В этом случае остается неясным, как именно категория скрытых смыслов противопоставляется категориям пресуппозиции, импликации и подтекста.
А. А. Масленникова также считает, что скрытые смыслы описываются широким диапозоном терминов. Автор исследования понимает под скрытым смыслом всякий смысл, вербально не выраженный в тексте сообщения. Этот смысл воспринимается адресатом как подразумеваемый и интерпретируется им на основании языковой компетенции, знаний о ми-
348
ре и содержащихся в контексте показателей .
И. Ю. Облачко определяет скрытый смысл как вербально не выраженную информацию, результат совокупности существенных отношений и связей между элементами текста. Под вербальной невыраженностью подразумевается опосредованное выражение, требующее усилий со стороны читателя, перед которым стоит задача соотнести элементы содержания таким образом, чтобы они обрели осмысленность, значимость в
349
составе целого . Как мы видим, данное определение во многом повторяет определение «скрытого смысла», данное Л. А. Исаевой.
Исследуя феномен подтекста, Л. А. Голякова использует принцип дополнительности, т. е. привлечение других наук, кроме лингвистики, в частности, психологии. Исследователь полагает, что подтекст как раз и является тем сложным многогранным феноменом, который представляет собой средоточие проблем смежных наук в таинственном их переплетении и взаимном дополнении, где язык - лишь средство передачи скрытых личностных смыслов350. В своем исследовании Л. А. Голякова дает следующее определение подтекста: «Подтекст - это скрытый личностный смысл, который актуализируется в сознании воспринимающего текст благодаря направленному ассоциативному процессу воздействия лингвистического контекста на целостный потенциал личности»351. Такой подход, который, по словам самого исследователя, можно назвать миро-
347 Солодилова И. А. Скрытые смыслы и их языковое выражение в словеснообразной системе Роберта Музиля: автореф. дис. ... канд. филол. наук. СПб., 2000. С. 4.
348 Масленникова А. А. Скрытые смыслы и их лингвистическая интерпретация: автореф. дис. ... канд. филол. наук. СПб., 1999. С. 2.
349 Облачко И. Ю. Скрытые смыслы как компонент идиостиля С. Рушди и способы их представления: автореф. дис. . канд. филол. наук. Барнаул, 2005. С. 2.
350 Голякова Л. А. Подтекст как полидетерминированное явление. Пермь, 1999. С. 74.
351 Там же. С. 74.
воззренческим , стоящим на стыке наук, основанным на принципе дополнительности, безусловно, выходит далеко за рамки лингвистического исследования.
Ряд определений подтекста, таким образом, представляет для всех вышеперечисленных исследователей сложный многогранный феномен, не имеющий четких внутренних структурных границ и вербально не выраженный в тексте. Важно подчеркнуть, что в определениях подтексто-вого феномена все вышеперечисленные исследователи прямо или косвенно указывают на наличие дополнительных смыслов, привнесенных в текст. Многие исследователи в своих определениях данного феномена отмечают обязательное присутствие так называемого «тезауруса читателя», среди них Л. А. Исаева, И. А. Солодилова, А. А. Масленникова. Как видно из приведенных определений подтекста, некоторые из них характеризуют способ образования данного феномена. С этой позиции можно выделить ряд определений, в которых подтекст представлен как результат отношений и связей между элементами текста (И. Ю. Облачко,
В. А. Кухаренко, К. А. Долинин и др.), следствие видоизменения единицы в тексте, одновременной актуализации нескольких ее возможных значений (Л. А. Исаева), инструмент создания дополнительной глубины содержания (И. В. Арнольд), взаимодействие слоев скрытой информационной структуры текста (И. Р. Г альперин) и даже скрытый личностный смысл (Л. А. Голякова). Таким образом, можно говорить о том, что подтекст является «глубинной» частью информационной структуры текста, которая выявляется путем анализа отношений и связей между отдельными элементами этой информационной структуры.
Проблема типологии подтекста, как и проблема определения подтекста, достаточно сложна и до сих пор не является решенной. Это подтверждает и то, что исследование типологии подтекста является в настоящее время одним из наиболее популярных подходов к изучению подтекста. Сложность подтекстового феномена обуславливает множество предлагаемых исследователями классификаций подтекста, каждая из которых рассматривает данный феномен с различных точек зрения.
Так, например, И. Р. Гальперин, рассматривающий подтекст как вид иерархической информационной текстовой структуры, выделяет ситуативный и ассоциативный подтекст. По мнению исследователя, первый вид подтекстовой информации возникает в связи с фактами, событиями, ранее описанными в тексте. Ассоциативный же подтекст возникает в силу свойственной нашему сознанию привычки связывать изложенное вербально с накопленным личным или общественным опытом. При этом
352 Там же. С. 54.
автор исследования отмечает эфемерность, расплывчатость и неопределенность последнего вида подтекстовой информации353.
Похожую классификацию видов подтекста мы находим у Л. А. Исаевой. Прежде всего следует отметить, что Л. А. Исаева делит смыслы на «явные» (выраженные) и «скрытые» (невыраженные). Явные смыслы основаны на появлении дополнительной информации в результате сложных взаимодействий между составляющими текста, при этом сами составляющие (слова, словоформы, словосочетания, предложения) не подвергаются каким-либо изменениям, кроме тех, которые естественны при вхождении единицы более низкого уровня языковой системы в состав более сложного образования. По мнению исследователя, такие смыслы обязательны для текстов разных видов и воспринимаются читателем автоматически (например, временные и причинно-следственные отношения между единицами). Скрытые смыслы не выводятся непосредственно из регулярных значений слов и грамматических значений синтаксических единиц. Они возникают в результате различного рода изменений, которым подвергаются языковые единицы в тексте, причем эти изменения имеют «неуниверсальный» характер (исследователь рассматривает их как контекстуальные приращения значений). Скрытые смыслы возникают также в результате привлечения к пониманию текста внетекстовых структур (например, филологического и культурологического «вертикального контекста»). В связи с этим Л. А. Исаева приводит в своем исследовании следующий пример: «15 июня того года убили в Сарае-ве Фердинанда». На данном примере исследователь показывает, как внетекстовые структуры, в данном случае, привлечение культурологического «вертикального контекста», вызывают у читателя появление нового
354
понимания прочитанного .
Немаловажно то, что Л. А. Исаева предприняла в своем исследовании попытку классифицировать «скрытые смыслы» по способу раскрытия их содержания. Так, исследователь выделяет несобственно языковые «скрытые смыслы» - это скрытая информация, выражаемая языковыми единицами с большой внеязыковой семантической нагрузкой (например, слова-концепты Бог, жизнь, судьба; имена собственные, местоимения, аллюзия, пародия), и собственно языковые, в основе которых лежат различные видоизменения языковых единиц. Собственно языковые смыслы основаны на существовании у читателя вертикального контекста (т. е. суммы знаний воспринимающего о языковых законах, правилах использования
353 Гальперин И. Р. Текст как объект лингвистического исследования. М., 1981. С. 45.
354 Исаева Л. А. Виды скрытых смыслов и способы их представления в художественном тексте: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Краснодар, 1996. С. 9-11.
слов, истории языковых единиц и т. д.) и лингвистической пресуппозиции (так, например, «начало» предполагает «конец»). Говоря о собственно языковом скрытом смысле, Л. А. Исаева отмечает, что знаком представления скрытого смысла можно назвать единицу, содержащую нарушение, отступление от нормы и типовые формы организации контекста, которые позволяют появиться и проявиться таким «скрытым смыслам». Как уже было отмечено ранее, феномен, который Л. А. Исаева именует скрытым смыслом, Л. Ю. Чунева и некоторые другие исследователи называют подтекстом.
Говоря о типологии подтекста, нельзя не отметить исследование И. В. Арнольд. Как было изложено выше, И. В. Арнольд разграничивает подтекст и импликацию, относя эти явления к видам подразумевания и подчеркивая ситуативность импликации. По мнению исследователя, текстовая импликация тесно связана с исторической эпохой, культурой, биографией писателя. Этот тип подразумевания требует подключения фоновых знаний читателя. В отличие от импликации, подтекст реализуется в макроконтексте всего произведения.
Ряд исследователей строят свою типологию подтекста с точки зрения его ретроспективной и проспективной направленности. Так, В. А. Кухаренко выделяет импликацию предшествования, которая предназначена для создания «впечатления о наличии предшествующего тексту опыта, общего для писателя и читателя», и импликацию одновременности, цель которой - «создание эмоционально-психологической глубины текста, при этом полностью или частично изменяется линейно реализуемое смысловое содержание произведения»355. Второй вид импликации, выделяемый исследователем, и является подтекстом в нашем понимании. Сама автор исследования пишет о том, что лишь этот вид импликации можно назвать «собственно подтекстом»356.
О ретроспективно и проспективно направленном подтексте также говорится и в исследовании Р. А. Унайбаевой. Помимо этих видов подтекста, исследователь выделяет также локализованный подтекст, т. е. подтекст, формирующийся в определенном отрезке текста и не требующий обращения к его предыдущим и последующим частям. Таким образом, можно говорить о том, что данная типология подтекста основана на критерии границы реализации подтекста в тексте357. Однако ряд исследователей указывают на слабые места этой типологии. Так, Л. А. Голякова отмечает, что подобная типология основывается, скорее, на противопоставле-
355 Кухаренко В. А. Интерпретация текста. М., 1988. С. 185.
356 Там же. С. 185.
357 Унайбаева Р. А. Категории подтекста и способы его выявления: автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1980. С. 38.
нии: локализованность/дистанцированность, и скорее свидетельствует о способах создания подтекстовой информации, чем о ее видах358.
Л. А. Голякова в качестве критериев дифференциации типов подтекста выделяет мировоззренческую установку субъекта, воспринимающего текст, и его осознаваемую психическую деятельность359. Основываясь на принципе дополнительности в науке, исследователь подключает область психологии в изучении подтекста и рассматривает подтекст с точки зрения его восприятия читателем. Не умаляя значимости данного исследования, следует подчеркнуть, что данные критерии, безусловно, являются субъективными, а феномен подтекста лишь отчасти рассматривается исследователем как лингвистическое явление.
Представленные типологии показывают, что в основе их лежат наиболее актуальные проблемы подтекстового феномена, а именно границы подтекста и что можно считать подтекстом (эти проблемы поставлены в типологиях И. Р. Гальперина, Л. А. Исаевой, И. Р. Арнольд), отношения, в которые подтекст вступает с единицами текста (типологии В. А. Кухаренко, Р. А. Унайбаева) и, наконец, взаимодействие подтекста с мировоззренческой установкой читателя (типология Л. А. Голяковой). Однако необходимо отметить, что малоизученной все еще остается область типологиза-ции смыслов, которые подтекст привносит в текст. На наш взгляд, виды этих смыслов достаточно разнообразны и заслуживают отдельной классификации, а, возможно, и нескольких классификаций.
358 Голякова Л. А. Подтекст как полидетерминированное явление. Пермь, 1999. С. 90.
359 Голякова Л. А. Текст. Контекст. Подтекст. Пермь, 2002. С. 54.
