CC BY
23
УДК 123.1
А. В. Молчанов, преподаватель кафедры философии науки и социологии «Оренбургский государственный университет» e-mail: Molchanov. arkadiyy@rambler. ru
ПРОБЛЕМА ОДИНОЧЕСТВА В ТРАДИЦИЯХ ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМА И ПЕРСОНАЛИЗМА
В статье рассматривается проблема одиночества в экзистенциализме и персонализме. Анализ концептуального развития проблемы одиночества показал, что в экзистенциализме и персонализме главной проблемой оказывается сам человек, его внутренний мир вне мира в целом. Человек обречен на свободный выбор в этом мире, абсолютный выбор «или-или», продиктованный внутренней необходимостью самой личности, сохраняющей ее внутреннюю целостность. Открытие субъективной реальности, ее осмысление и изучение продуцировали содержательность и наполняемость философской дефиниции «одиночества» и освоение сути круга проблем, связанных с феноменом одиночества. Окончательные сдвиги философской мысли в ХХ веке от бытия к сознанию, и от сознания как особой формы бытия к субстанциональности субъекта и его личностно-экзистенциональной данности в бытии (экзистенциализм и персонализм) привели к осознанию актуальности и фиксированию сути проблемы одиночества.
Ключевые слова: одиночество, отчуждение, экзистенция, сущее, loneliness, alienation, existence, being.
Было бы правильно и логично начать характеристику проблемы одиночества в экзистенциализме и персонализме с предтечи этих двух ведущих философских направлений XX века с С. Кьеркегора. Он был не только одним из первых, кто уловил вектор разворачивания философской рефлексии в сторону бытия человека, но и был одним из первых критиков классических метафизических систем, в особенности гегелевского панлогизма. «Кьеркегор, в отличие от Гегеля, переносит центр мироздания в человека, в человеческую душу, делая ее ареной всех самых жестких и самых беспощадных сражений. Он как бы перевертывает существовавшие до сих пор взгляды на вселенную: макрокосмос становится микрокосмосом, а микрокосмос - макрокосмосом» [2, с. 31].
Главной проблемой оказывается сам человек, который не осознавал это столько тысячелетий. Изучая мир, на самом деле, он изучал, прежде всего, себя. Для Кьеркегора важен внутренний мир человека, но не как индивидуума - представителя человеческого рода, а как личности - как уникального и неповторимого духовного и нравственного способа бытия в мире. «Кьеркегор стремится обратить внимание человека не на внешнее, пусть даже и в какой-то степени важные и знаменательные события, а на самого себя, на свой внутренний
мир, на то, что определяет его как личность -на внутренний выбор самого себя, своей собственно человеческой сущности, чтобы быть и всегда оставаться самим собой» [2, с. 30].
Все внешнее противостоит личности, отчуждает его от самого себя, ведет к разрушению целостности и гармонии личности. Внутренний мир личности у Кьеркегора выглядит замкнутым, закрытым миром, ведущим к одиночеству среди принципиально не размыкаемых, на себе сконцентрированных миров. Интенсивность внутренней жизни, зависящая от абсолютного выбора «или-или», должна определять личность в этом мире, а не внешний мир, который подчас абсурден. Каждой личности «действительно предстоит выбор: или-или, что отнюдь не безразлично, как употребит человек свою молодость. Ты понял бы также, что главная задача человека не в обогащении своего ума различными познаниями, но в воспитании и совершенствовании своей личности, своего «я»» [5, с. 232-333]. Именно абсолютность этого выбора, по Кьеркегору, и оставляет человека одиноким, вне истории, вне всякой социальности, вне мира в целом. «Внутренняя, душевная жизнь принадлежит ему одному, и никакая всемирная история вообще не должна касаться этой области, составляющей на радость или на горе его вечную и неотъемлемую собственность. В
этой-то именно области и царствует абсолютное или-или, но ею-то как раз философия и не занимается» [5, с. 249-250].
Философская позиция Кьеркегора сводится к тому, чтобы философская рефлексия в центр своего внимания поставила мир человека, и все проблемы, которые связаны с его существованием, в частности проблему одиночества. Именно его существование является корнем проблемы одиночества и выбора «или-или», который совершает человек в соответствии со своим внутренним долгом. Для Кьеркегора все эти экзистенциальные характеристики человека замыкают его в фатальность одиночества. Одиночество, с его точки зрения, есть этическая потребность личности, выступающая как индикатор нравственной жизни человека, которая со временем приходит к необходимости замкнуться в себе, с целью вырваться из бессмысленной и безнравственной необходимости. В таком состоянии личность предстает как отдельный, независимый мир духовного самосознания.
Разорвать человеку фатальность своего существования в объективном мире, трансцен-дировать за его границы и обнаружить свое подлинное «Я», может помочь ему только обретение веры, преодолевающее отчаяние, охватывающее человека в его земном существовании. Предназначение человека состоит в открытии Бога. Именно открыв для себя Бога, человек становится подлинной экзистенцией, которая в своем единении с Богом переживает свое одинокое существование. Только обретя Бога как цель своих устремлений, человека может статься как личность, т.е. открыть свое подлинное «Я».
Человек, по Кьеркегору, обречен на свободный выбор в этом мире, этот выбор не массовый шаблон, или выбор «серости» (по Ф. Ницше), а выбор, продиктованный внутренней необходимостью самой личности, сохраняющей ее внутреннюю целостность. Именно эта обреченность на свободный выбор, обуславливающаяся временностью и конечностью экзистенции, позволяет ей подняться от эстетически поверхностного восприятия мира вещей и себя в нем через этическую стадию своего существования до религиозной стадии, в которой преодолеваются все границы земного существования (необходимость) и открывается реальность человека «как реальность Отдельного, Единичного перед Богом» [4, с. 425].
Абсолютный выбор «или-или», перед которым оказывается каждый человек, может замкнуть и обособить человека окончательно от мира и общества, оставив его в своем изначально бытийном одиночестве или сделать человека тем, «что он не есть» (Ж.-П. Сартр).
Окружающий мир (повседневность) истолковываются экзистенциалистами как нечто неизменное, застывшее, ужасающее и чуждое, что уводит человека от его подлинной и реальной сущности, где именно можно чувствовать себя не вещью, а человеком как особым бытием (экзистенцией). Уход от повседневности связан с изолированием и целенаправленным противопоставлениям миру и другим людям (массе), для того чтобы обрести настоящий «дом». Таким «домом» для К. Ясперса является искусство, позволяющее выйти к подлинному бытию, к трансценденции (Богу). Одиночество неотъемлемое условие у Ясперса для трансцендирова-ния к истинному бытию или к свободе.
Однако Ясперс подчеркивает, что «изолированное или изолирующее себя самобытие остается простой возможностью или превращается в ничто» [1, с. 302]. Но это экзистенциальная коммуникация у Ясперса неживое, открытое общение между людьми, основанное на доверии. Напротив, это связь ненастоящая, лишенная искренности и социальной основы, объединенная только общим пониманием и восприятием себя и других как свободных и независимых экзистенцией. Поэтому экзистенция всегда одна в мире, и ее присутствие и нахождение в группе или коллективе формально и бессодержательно.
Одиночество как особый способ существования в мире и социуме было ярко представлено в литературном труде Ж.-П. Сартра «Тошнота», в котором можно обнаружить предельную глубину его философской мысли. Именно в этом романе главный герой выглядит среди всех и всего индивидом, растворенным в объ-ектности бытия, но чувствует «тошноту» как онтологический образ того, что все его окружающее поддельное и фальшивое, в котором он растворяется и исчезает. «На самом деле свойство самости в том и состоит, что человек отделен от себя самого всей широтой бытия, которое не есть он» [6, с. 55].
«Тошнота» - это реакция на окружающих людей, на мир и на общественную систему, пытающихся обезличить его, лишить его пра-
ва быть свободным, права на внесения в этот мир Ничто, которое существует в его бытии и приходит в этот мир через бытие экзистенции, постоянно отрицающей свое настоящее «есть», во благо того, кем он может быть. В таком контексте всегда отрицается прошлое и настоящее. «Человек представляется, следовательно по крайней мере в этом случае, бытием, которое осуществляет возникновение Ничто в мире, поскольку он сам поражен небытием с этой целью» [6, с. 61]. У свободной экзистенции есть только одинокое будущее.
«Тошнота» - это также и пробуждение (открытие) себя как экзистенции, сигнал выхода из окружающей системности и объективности. Это могут быть как крайне негативные средства (самоубийство или убийства себе подобных) или более умеренные меры (одиночество). Последнее может, кстати, быть условием деструктивных форм (самоубийства или разрушения). Поэтому свобода выбора в своей отрицающей силе приводят в конечном итоге Сартра к выводу, что человек, обреченный на абсолютную свободу, находится чаще всего в «состоянии «нечистой совести», всеобщего отчуждения и декаданса» [2, с. 208]. В свою очередь это не отрицает возможности обнаружения подлинной нравственной основы поведения человека, но это возможно в одном случае - в случае осознания человеком трагичности своего существования, заключающегося в принятии свободы как своего бремени. Иными словами, необходимо осознать ответственность за свой выбор, так как свобода - это не «не лакомый подарок, вроде коробки дорогих конфет. О нет! Совсем наоборот - это повинность, изнурительный бег, сколько хватит сил, и притом в одиночку» [3, с. 447].
Таким образом, в экзистенциальной позиции Сартра обреченность на абсолютную свободу приводит к конфликтности носителя свободы с окружающими устойчивыми, неизменными, детерминированными системами природы и общества, в которые заброшена экзистенция. Одиночество является неотъемлемым спутником экзистенции и фундаментальной характеристикой ее существования. В противовес всеобщности и шаблонности, человек как экзистенция должен проявляться через одиночество как глубинное свое основание и фундаментальный экзитен-циал, открывающий возможность свободного выбора, сохранения своей идентичности, пер-
сональности, самобытности и противопоставления себя миру. Вследствие чего человек как экзистенция всегда находится в вечной ситуации конфликтности с миром и обществом и ответственен за свой абсолютный выбор в ситуациях «или-или» (пограничные ситуации), где открывается настоящий, аутентичный смысл его «бытия-в-самом-себе», что делает его бы-тийно одиноким.
Особое внимание стоит обратить на концептуальное видение проблемы одиночества в фундаментальной онтологии М. Хайдеггера, которая выстраивается на основе феменологи-ческого подхода. В отличие от феменологиче-ского подхода Э. Гуссерля, направленного на выявление формообразующих и основополагающих структур единичного и независимого сознания личности, феменология М. Хайдегге-ра пытается интенциировать к самому бытию посредством «заботы» как устремления Dasein быть самим собой, то есть к тому, что априорно и структурно предшествует сущему. Сущее, по мысли Хайдеггера, фигурирует как «усред-ненность» (Man).
Само бытие, по Хайдеггеру, должно быть выявлено как предельность всех устремлений философского вопрошания. В связи с этим главным требованием хайдеггеровского подхода является не выявление одиночества как проблемы человека как сущего, а одиночества как особой данности в бытии, особой «выдви-нутости» в бытие, как экзистенционально бы-тийствующего феномена. Если учесть, что феномен, в понимании М. Хайдеггера, означает то, что «само-по-себесебя-кажущее, очевидное, т.е. "феномены" суть тогда совокупность того, что лежит на свету или может быть выведено на свет...» [7, с. 28].
Такая предельная задача предполагает, что «онтология возможна только как феноменология» [7, с. 35], и феномен одиночества должен рассмотреть не через его различные проявления в социальной, психологической или антропологической действительности, а сам по себе как чистый феномен бытия, т.е. чтобы ничего в этом феномене не осталось скрыто и было предельно ясно для самого «Dasein». Под «Dasein» Хайдеггер понимает особое сущее, отличающееся от других сущих своим отношением к способному открыться в нем бытию, которое им же в самом себе переживается и осмысливается, получая воплощение в смысле и речи.
Иными словами, человек - это существо, являющееся единственным настоящим субъектом в мире. «Отныне быть субъектом - это привилегия человека, эта его самая важная характеристика как мыслящего и представляющего существа. Человек отныне не просто мера всех вещей, а человек как субъект cogitatio, то есть он сам делает себя тем, кто задает меру всех мер, кто определяет, что считать достоверным, истинным и сущим» [2, с. 74].
Одиночество, по Хайдеггеру, требует своего адекватного осмысления из себя самого, а не из человека или в человеке. Узость такого классического взгляда убеждает Хайдеггера, что так можно выявить и понять только различные проявления (данность в сущем) бытия одиночества, но не его самого. А в такой ситуации все проявления необходимо свести к одной точке - к бытию самого одиночества, одиночества как такового.
Феменологическое выявление античности одиночества, по замыслу Хайдеггера, во-первых, даст возможность раскрыться бытию человека в нем самом и через себя самого и установить определенные отношения между бытием и человеком. Во-вторых, такой подход позволит разграничить одиночество как проблему, связанную с человеком как сущим в бытие-в-мире (относительное бытие) от самого одиночества как подлинного и аутентичного бытия Dasein (абсолютное одиночество). В-третьих, такая постановка проблемы в фундаментальной онтологии позволяет выявить базовые онтологические «исходники» одиночества и установить первопричину в самом бытии экзистенции.
Экзистенциализм, обозначивший новые подходы к переосмыслению проблем человека, стал истоком многих антропологических направлений XX-го века, исключением не был и персонализм («личностная философия»). Главными его представителями по праву можно считать Н. А. Бердяева и Э. Мунье, в центре исследования которых были проблемы личности и ее универсального развития. Русский философов считал, что личность раскрывается исключительно через творческие акты, в которых выступает его неподдельное «Я». Но творческий акт изолирует человека, оставляет его в одиночестве, это гарант его свободы и отрыва от готовых шаблонных ролей, заготовленных ему общественной структурой. Именно это система социальных ролей, по утверждению Н. А. Бердяева,
предопределяет будущую трансформацию «Я» в Другое «Я». В переводе хайдеггеровской фе-менологии на социальный язык это выглядело бы как усредненение Dasein в растворении в Man, который в переводе В. Бибихина означает как «люди». Только творчество в одиночестве способно сохранить подлинные границы «Я» и преодолеть границы чуждого и бессмысленного мира, делающего существование человека не нужным.
Одиночество в персоналистской философии Мунье коррелируют с понятиями «вовлеченность» и «трансцендирование». Одиночество выступает как неотъемлемое условие бытия личности, обуславливающее «вовлеченность» личности в мир, ее активную, осмысленную и ответственную позицию с целью сохранения своей персональной целостности. Выбор личности в акте самоопределения личности («трансцендирование») происходят в ситуации заброшенности и сопричастности ко всему окружающему, происходит с опорой не только на себя, на нравственную необходимость внутри себя, но и с опорой на Абсолют, задающему ценностные ориентиры личности. Однако возможность выбора ставит каждую личность в условия одиночества и фатальной ответственности.
Таким образом, экзистенциализм окончательно снял последние онтологические рубежи, которые обеспечивали единство человека с космосом, природой, социумом, человеческим родом, обосновав заброшенность человеческого бытия и чуждость всего того, что его окружает, актуализировав тем самым проблему одиночества. Сделанный мировоззренческий шаг экзистенциальной философией сделал одиночество - главной и центральной темой, обсуждаемой как в XX-ом веке, так и настоящем, XXI-ом столетии.
В целом анализ концептуального развития проблемы одиночества показал, что теоретическое осознание одиночества во всей ее полноте как проблемы зависело от уровня развития самосознания человека и освоения философской мыслю субъективной реальности. Открытие субъективной реальности, дальнейшее всестороннее ее осмысление и изучение продуцировали содержательность и наполняемость философской дефиниции «одиночества» и освоение сути круга проблем, связанных с феноменом одиночества. И только окончательные, титани-
ческие сдвиги философской мысли в ХХ веке от бытия к сознанию и от сознания как особой формы бытия к субстанциональности субъекта и его личностно-экзистенциональной данности в бытии (экзистенциализм и персонализм) при-
вели к четкому и ясному осознанию актуальности и фиксированию сути проблемы одиночества. Только тогда ей было отведено достойное место в череде социально-гуманитарных и культурных проблем нашего времени.
Литература
1. Гайденко, П. П. Прорыв к трансцендентному: Новая онтология XX века / П. П. Гайденко. -М. : Республика, 1997. - 495 с.
2. Долгов, К. М. От Кьеркегора до Камю: Очерки европейской философско-эстетической мысли XX века / К. М. Долгов - М. : Искусство, 1990. - 399 с.
3. Камю, А. Падение / А. Камю. - СПб. : Азбука-классика, 2004. - 800 с.
4. Кьеркегор, С. Болезнь к смерти / С. Кьеркегор. - М. : Изд-во полит. лит-ры, 1990. - 256 с.
5. Киркегор, С. Наслаждение и долг (3-е изд.) / С. Киркегор. - Киев : AirLand, 1994. - 504 с.
6. Сартр, Ж. П. Бытие и ничто: Опыт феноменологической онтологии / Ж. П. Сартр. - М. : Республика, 2000. - 639 с.
7. Хайдеггер, М. Бытие и время : пер. В. Бибихин / М. Хайдеггер. - М. : Ad Marginem, 1997. - 451 с.
References
1. Gaidenko, P. Breakthrough to transcendental: new ontology of the twentieth century [Proryv k transtsendentnomu: Novaya ontologiyaXXveka], Respublika, Moscow, pp. 495.
2. Dolgov, K. From Kierkegaard to Camus: Essays on European philosophical and aesthetic thought of the XX century [Ot K'yerkegora do Kamyu: Ocherki evropeyskoy filosofsko-esteticheskoy mysli XX veka], Iskusstvo, Moscow, pp. 399.
3. Camus, A. The Fall [Padenie], Alphabet-classics, SPb. pp. 800.
4. Kierkegaard, S. Sickness to death [Bolezn'ksmerti], Izd-vo polit. Literature, Moscow, pp. 256.
5. Kierkegaard, S. Purpose and duty. (3rd ed.) [Naslazhdenie i dolg (3-e izd.)], AirLand, Kiev, pp. 504.
6. Sartre, J. Being and nothingness: a phenomenological Experience of the ontology [Bytie i nichto: Opyt fenomenologicheskoy ontologii], Respublika, Moscow, pp. 639.
7. Heidegger, M. Being and time. Translation V. Bibikhin [Bytie i vremya. Perevod V. Bibikhin], "Publishing House"Ad Marginem, Moscow, pp. 451.
