CC BY
97
УДК 336.225.3(045) В.В. Матвеев
ПРОБЛЕМА ОБЩЕСТВЕННОГО ВЫБОРА: ПРОТИВОРЕЧИЕ МЕЖДУ ИЗБИРАТЕЛЯМИ И НАЛОГОПЛАТЕЛЬЩИКАМИ
Рассмотрены проблемы осуществления общественного выбора, которые определяются принципиальными различиями в интересах избирателей и налогоплательщиков. Доказывается, что только налогоплательщики могут быть избирателями. Только в этом случае их выбор будет осознанным и эффективным.
Ключевые слова: общественный выбор, избиратели, налогоплательщики, ограниченность демократии, общественные институты.
Обеспечение эффективного общественного выбора является стратегической проблемой для любого общества, независимо от общественно-политической формации и уровня экономического развития. В настоящее время практически не вызывает никаких возражений утверждение о том, что формально общественный выбор реализуется в форме демократии через институт всеобщих выборов. На практике это означает борьбу различных политических партий за голоса избирателей. Партия, победившая на выборах, получает большинство в парламенте, что позволяет ей формировать правительство, определять содержание бюджетно-налоговой политики, разрабатывать, а затем воплощать на практике всевозможные государственные программы, направленные на решение каких-то проблем, которые являются актуальными для данного общества на конкретном этапе его развития. При этом достаточно много внимания уделяется и тем проблемам, которые определяют перспективы развития современного общества.
Данный алгоритм следует признать идеальным, однако на практике развитие ситуации далеко не всегда соответствует этому алгоритму.
Первый реальный опыт решения общественных проблем на основе демократии имел место в древней Греции. Здесь наиболее типичным примером следует назвать Афины. Каждый свободный гражданин Афин принимал активное участие в обсуждении общественных дел, в том числе экономических проблем; каждого могли избрать для исполнения любой общественной должности. Это была прямая демократия. Однако достаточно быстро прямая демократия стала себя изживать. Это объясняется тем, что прямая демократия не может эффективно функционировать в условиях всё большего усложнения ситуации и количественного нарастания тех проблем, которые приходится решать путём всеобщего голосования. Для подавляющего большинства граждан практически любой страны принимать сложные и неоднозначные по своим последствиям решения невозможно. В результате проблема общественного выбора начинает все сильнее и сильнее зависеть от множества случайных факторов, а такое решение не может быть эффективным. Становится ясно, что проблему общественного выбора в каких-то случаях должны решать профессионалы-управленцы, особенно если это решение требовало специальных профессиональных знаний и ознакомления с большими объёмами информации.
Наиболее развитым полисом в древней Греции были Афины, поэтому вполне естественно, что жёсткий кризис прямой демократии стал быстро развиваться именно здесь, так как именно для этого полиса были наиболее характерны глубокие экономические противоречия между различными группами граждан. Можно сделать вывод, что прямая демократия полностью отвечала условиям простой «республики крестьян», но оказалась абсолютно недееспособной при усложнившейся жизни.
Поэтому попытка возродить прямую демократию путем введения штрафов за непосещение народных собраний изначально была обречена на неудачу: политическая активность демоса, который решал проблему собственного выживания после поражения Афин в Пелопоннесской войне, была минимальной [1].
На смену демократии пришла монархия. Коллективное обсуждение проблемы и последующее коллективное принятие какого-то решения ушли в прошлое. Общественный выбор стал носить жёстко персонифицированный характер, находя своё выражение в личности конкретного человека, обладавшего абсолютной властью. Однако следует при этом признать, что данная система достаточно долгое время была весьма эффективной. Это объясняется тем, что абсолютной монарх хочет передать своему наследнику страну, которая находится в нормальном состоянии, где нет необходимости ре-
2013. Вып. 2 ЭКОНОМИКА И ПРАВО
шать в краткие сроки и в условиях ограниченных ресурсов какие-то глобальные проблемы. Конечно, были исключения, но в целом монархия представляла собой весьма эффективную систему власти, где достаточно оперативно и вполне обоснованно решалась проблема общественного выбора.
Это полностью соответствует положению институциональной теории, согласно которому в средние века государство превратилось в «стационарного бандита». В данном случае государство напрямую заинтересовано в благополучии своих подданных, которые, в свою очередь, готовы платить государству налоги в обмен на гарантии личной и экономической безопасности. Отмечаем, что здесь определяющую роль играет именно фактор безопасности.
Однако с развитием общества ситуация начинает постепенно изменяться. Поначалу эти изменения были весьма незначительными, и ими можно было достаточно легко, не опасаясь негативных последствий, пренебречь. Рано или поздно ситуация изменилась настолько сильно, что государство было вынуждено осознать необходимость глобальных изменений в алгоритме осуществления общественного выбора. На смену абсолютной монархии постепенно вернулась демократия. Существует достаточно простое объяснение данных изменений: развитие общества приводит к количественному увеличению и усложнению государственных функций. Для этого государству необходимы ресурсы, важнейшим источником которых являются налоги. На определенном этапе налогоплательщики начинают требовать не только отчёта о том, куда были израсходованы средства государственного бюджета, но и доступа к принятию решений. В конечном итоге это привело к возникновению такого важнейшего института, как всеобщее избирательное право. Как уже было нами выше отмечено, граждане общества стали требовать права участия в обсуждении и принятии решения по проблеме общественного выбора.
Данный процесс был очень растянут во времени. Его начало можно отнести к XVII в., а завершение - уже к XX в. Здесь хочется отметить только два важнейших события, которые в конечном итоге привели к победе института демократии в решении проблемы общественного выбора.
Во-первых, это Английская буржуазная революция. Попытка короля Карла I править без бюджета, одобренного парламентом, спровоцировала в стране гражданскую войну. Королю были необходимы деньги для ведения войны с Шотландией, что вызвало открытое недовольство различных социальных групп: от социальных низов до богатых купцов и финансистов. Для короля ситуация усугублялась тем, что он попытался возобновить действие некоторых феодальных законов, надеясь подобным образом улучшить положение королевской казны. В конечном итоге королевская власть оказалась в проигрыше, а парламент стал определять основные направления расходования бюджетных средств.
Во-вторых, это Великая французская буржуазная революция. Франция XVIII в. - это страна с жёстко централизованной бюрократической системой управления, которая представляла собой компромисс между различными социальными группами и королевской властью после гражданских войн XIV-XVI вв. Привилегированные сословия за отказ от политических прав сохранили свои социальные привилегии по отношению к крестьянству и буржуазии. Крестьянству удалось добиться отмены большинства денежных налогов, что на практике означало переход к натуральным повинностям. По отношению к буржуазии правительство проводило политику поддержки десятков тысяч средних и мелких предприятий. Такие системы, сложившиеся как результат сложных компромиссов между различными социальными группами, являются весьма неустойчивыми. В некоторых случаях достаточно небольшого воздействия, чтобы система стала испытывать трудности, что может закончиться широкомасштабным кризисом. Именно это и произошло во Франции: страна начинает всё сильнее и сильнее отставать в своём экономическом развитии от Англии. Попытки правительства найти выход из кризиса не привели к положительному результату: финансовая ситуация в стране только ухудшалась. Созыв в 1789 г. Генеральных штатов закончился тем, что представители третьего сословия потребовали предоставления ему реальных гражданских и экономических прав.
Таким образом, в обеих странах был запущен процесс допуска представителей народа к обсуждению и принятию решений по проблеме общественного выбора. Естественно, что этот процесс не мог развиваться только прямолинейно и поступательно. Первоначально предполагалось, что право голосовать должно обусловливаться соответствием определённым формальным требованиям - цензу. Так, на протяжении практически всего XIX в. действовал имущественный ценз, что существенно сокращало количество избирателей. Например, в Великобритании до избирательной реформы 1832 г. активным избирательным правом обладало 4,4% взрослого населения страны, после реформы - 7,5%.
Весьма интересным в этом контексте может быть пример, связанный с ликвидацией «гнилых местечек». Этот термин использовался по отношению к населённым пунктам, которые практически полностью обезлюдели в конце ХУШ - начале XIX в. Тем не менее эти населённые пункты сохраняли своё представительство в парламенте страны. Зачастую место в палате общин просто покупалось. Своеобразным «рекордсменом» было местечко Гаттон, которое имело в парламенте двух депутатов при семи жителях, обладавших правом голоса. В то же время новые индустриальные центры никак не были представлены в парламенте. Например, Бирмингем не имел ни одного депутата. Интересы промышленного Йоркшира представляли всего два депутата. В 1832 г. было ликвидировано 56 «гнилых местечек», в 1867 - ещё 46, а в 1885 - 105 [2]. Следующая реформа (1867 г.) привела к тому, что право голоса получило 16,4% населения страны.
Во Франции в 1791 г. уже после буржуазной революции только 16% взрослого населения страны могли принимать участие в голосовании. Согласно Конституции 1795 г. имущественный ценз был увеличен, что не могло не привести к сокращению количества лиц, имеющих право голоса, до 8%. Ситуация ещё более ухудшилась в 1817 г., когда величина имущественного ценза была увязана с прямыми налогами. В результате право голоса получили только те граждане, которые выплачивали прямые налоги на сумму в 300 франков (это всего лишь 0,3% взрослого населения страны). Революция 1830 г. повлекла снижение имущественного ценза для пользования активным избирательным правом до 200 франков прямого налога. Только в результате революции 1848 г. во Франции было провозглашено всеобщее избирательное право. Однако женщины и некоторые иные категории граждан не получили права участвовать в выборах. Всего в выборах могли принимать участие около одной трети населения [2].
В США принципиальные изменения в избирательной системе начинают происходить с 20-х гг. ХХ в. Женщины получили право голосовать и быть избранными наравне с мужчинами в 1920 г. (XIX поправка к Конституции). В 1961 г. получили право участвовать в выборах президента и вице-президента США избиратели столичного округа Колумбии (XXII поправка к Конституции). В 1964 г. запрещается ограничивать избирательные права граждан по причине неуплаты ими налогов, включая налог по выборам (XXIV поправка). Несколько раньше, в 1962 г., признается необходимость изменения избирательных округов с тем, чтобы в каждом из них было приблизительно одинаковое число избирателей. В 1971 г. избирательные права предоставляются всем гражданам по достижении ими 18-летнего возраста (XXVI поправка к Конституции) [3].
Таким образом, к середине ХХ в. во всех развитых странах однозначно утвердился институт всеобщего прямого голосования для избрания представителей исполнительной и законодательной власти. Это служило гарантией достаточно точного учёта мнения большинства населения при решении стратегических социально-экономических вопросов развития страны. Кроме того, представители власти обязаны были помнить о мнении меньшинства, которое игнорировать было никоим образом нельзя.
Это вполне естественно, так как практически все взрослые и дееспособные граждане этих стран были налогоплательщиками, и их не могло не интересовать, каким образом и на какие цели расходует государство собранные налоги. Кроме того, в первой половине ХХ в. цивилизация прошла через две мировые войны, которые потребовали от стран-участниц существенного повышения налогового бремени. Например, в США доля федеральных расходов увеличилась с 2% ВВП до начала Первой мировой войны до 4,7% по её окончании. При этом рост невоенных расходов был весьма незначительным: с 0,6% ВВП до войны до 0,9% после неё [4].
Рост налогообложения в период между мировыми войнами объясняется необходимостью для государства решать в первую очередь политические проблемы, связанные с ликвидацией Великой депрессии 1929-1933 гг. и недопущением опасного раскола общества. Это могло закончиться приходом к власти политиков и партий, выражающих крайние радикальные взгляды относительно возможных вариантов решения социально-экономических проблем в стране.
Именно такой сценарий развития событий был реализован в Германии. Здесь весьма интересно рассмотреть динамику голосов, которые получала на выборах в Германии НСДАП, возглавляемая Гитлером. Не вызывает никаких сомнений прямая зависимость количества голосов, полученных этой партией на выборах, от динамики социально-экономической ситуации в Германии. В течение 1924 г. выборы в рейхстаг проходили два раза. Первые плановые выборы прошли 4 мая 1924 г., по их итогам НСДАП получила 6,5% голосов избирателей, это было шестое место среди политических партий, принимавших участие в выборах. Победу на этих выборах одержала Социал-демократическая партия
2013. Вып. 2 ЭКОНОМИКА И ПРАВО
Германии с 20,5% голосов. Из 472 мест в рейхстаге НСДАП получила 32 места, что не позволяло ей оказывать какое-то реальное влияние на принятие решений. В силу того что в рейхстаге не удалось сформировать дееспособную коалицию, рейхсканцлер В. Маркс добился от президента Эберта досрочного роспуска парламента. На досрочных выборах в декабре 1924 г. НСДАП получила вдвое меньше голосов: всего 3%, что позволило провести в парламент всего 14 депутатов. Среди партий НСДАП заняла восьмое место. Ещё хуже были результаты выборов 1928 г.: НСДАП занимает девятое место среди партий, получает всего 2,6% голосов избирателей и проводит в рейхстаг всего 12 депутатов. Эти результаты не удивляют, так как в тот период экономика Германии ещё не испытывала тех страшных трудностей, которые вызвала Великая депрессия, большинство избирателей поддерживало традиционные партии. В этой ситуации у политических экстремистов шансов не было [5].
Однако выборы 1930 г. проходили уже в совершенно иной ситуации: глобальный экономический кризис обрушил прежнюю систему экономических отношений, что привело к резкому росту безработицы и снижению уровня жизни подавляющего большинства населения. В силу ряда причин мировой экономический кризис именно в Германии привёл к особенно сильным негативным последствиям. Так, ещё в начале 1929 г. количество безработных в стране превысило 3 млн. человек [6. С. 440].
Ситуация ещё более ухудшилась после биржевого краха в США: резко увеличилось количество банкротств, а в ноябре 1929 г. были отозваны иностранные краткосрочные кредиты, которые составляли основу послевоенного восстановления Германии. Затем последовало резкое падение курса акций, что, в свою очередь, спровоцировало быстрый и значительный рост безработицы, количество безработных превысило 4,5 млн. чел., индекс промышленного производства снизился к концу 1930 г. на 16,5% по сравнению с 1928 г. [7. С. 247].
Для преодоления кризиса был разработан специальный план, в котором особое место уделялось реформированию системы страхования по безработице. Этого требовали работодатели, считавшие, что размер пособий является необоснованно высоким. Естественно, что профсоюзы были категорически против снижения размера пособий. О трагизме ситуации свидетельствует ещё такой пример: рассматривалась возможность повышения пивного налога, что по своей сути было попыткой некоторым образом изменить сам уклад жизни населения, так как пиво в Германии - это товар, потребление которого определяется устоявшимися приоритетами выбора. Очень тяжёлым было положение в сельском хозяйстве Германии, особенно в восточных областях страны.
В этих условиях НСДАП набирает на выборах в сентябре 1930 г. 18,25% голосов избирателей, увеличив своё представительство в рейхстаге с 12 до 107 мест. В партийном рейтинге это второе место сразу после социал-демократов. Во многом это объясняется предвыборными лозунгами НСДАП, которые носили ярко выраженный популистский характер. Однако когда старые традиционные партии в условиях сильнейшего экономического кризиса ничего нового (кроме повышения налогов и сокращения социальных пособий) предложить не смогли, это стало важнейшим фактором победы данной партии на выборах в парламент.
Партия Гитлера начинает восприниматься населением Германии, то есть избирателями, как партия, которая в состоянии изменить социально-экономическую ситуацию в стране к лучшему. Можно утверждать, что именно избиратели не только привели партию Гитлера к власти, но и одобрили тот вариант решения проблем, который предлагала это партия. Это означает, что алгоритм общественного выбора начинает определяться партией, которая побеждает на выборах в парламент. Причём партия, получившая даже относительное большинство, вправе считать, что её программу поддерживает именно большинство населения страны. Однако в ситуации отсутствия реальной политической конкуренции это рано или поздно заводит страну в глубочайший кризис, который охватывает все аспекты жизни общества и его граждан.
В течение 1931-1932 гг. ситуация в Германии продолжает ухудшаться: в ноябре 1931 г. число безработных достигло 5 млн. чел.; а в сентябре 1932 г. 6 млн. чел. На практике это означало, что жизнь от 15 до 20 млн. чел. определялась только получаемыми пособиями по безработице. В июле 1932 г. выплавка стали сократилась на 40% по сравнению в июлем 1929 г., чугуна - на 35%, добыча каменного угля - на 20% [7].
На выборах в июле 1932 г. НСДАП одерживает победу и получает 37,2% голосов избирателей. Это был максимальный результат данной партии в условиях реальной политической борьбы за власть. Затем последовали выборы в ноябре 1932 г., где НСДАП получает уже 33,1% голосов, оставаясь при этом самой популярной партией среди избирателей. В марте 1933 г. уже после принятия за-
кона «О защите народа и государства» в условиях реальных политических репрессий НСДАП набирает 43,9% голосов избирателей [5]. Это позволило уже в июле 1933 г. запретить в Германии все политические партии, кроме одной. Партия Гитлера получила карт-бланш избирателей на реализацию своего варианта развития страны: общественный выбор был сделан. Чем это закончилось для Германии - хорошо известно. Можно сделать однозначный вывод, что именно катастрофическое развитие экономической ситуации в стране привело к власти Гитлера и его партию, это был выбор большинства граждан в конкретной социально-экономической ситуации.
Во многом столь же тяжёлой была ситуации в США. Однако правительству и парламенту страны удалось сформировать и реализовать такую политику, которая в конечном итоге позволила этой стране избежать политических крайностей. Более того, реализация политики «Нового курса» означала новый общественный выбор, который базировался на новой системе налогообложения. Иного варианта в тот период найти было невозможно. Налогоплательщики с этим вариантом согласились. В 1920-е гг. налогообложение совсем не обременяло богатых американцев. Самая высокая ставка подоходного налога равнялась 24%, налоги на наследство и недвижимость не превышали 20%, что способствовало появлению все новых и новых богатых фамилий. «Новый курс» означал принципиальные изменения в налогообложении богатых американцев. В период первого президентского срока Ф.Д. Рузвельта оно было повышено до 63%, и до 79% - в годы второго президентства. В середине 50-х гг. ХХ в. для покрытия расходов на ведение холодной войны ставка налогов была повышена до 91% [4. С. 53].
Здесь необходимо отметить, что именно в 50-е гг. прошлого века американцы в наибольшей степени опасались войны с Советским Союзом и были согласны терпеть высокие налоги ради поддержания высокой боеготовности своей армии. Кстати, существенно вырос и налог на прибыль для корпораций: с 14% в 1929 г. до 45% в 1955 г. [4. С. 54].
Самым значительным образом были увеличены налоги на наследство: с 20 до 77%. В результате богатство стало менее концентрированным: в 1929 г. одна десятая процента самых богатых американцев владела более чем 20% национального богатства, а в середине 50-х гг. - менее 10% [4. С. 54].
Вполне закономерно, что и в США и в других развитых странах был запущен процесс постоянного роста социальных гарантий для населения, в первую очередь для малоимущих граждан. В результате к 1966 г. 80% населения США имели медицинскую страховку, в 1945 г. таких было всего 30% [4. С. 86]. При незначительном уровне безработицы наёмные работники при потере работы получали весьма значительные страховые выплаты, что обеспечивало компенсацию большей части потерянного заработка.
Впечатляюще выглядят данные о доле расходов в США на здравоохранение в ВВП [4. С. 244]:
Год 1960 1970 1980 1990 1993 2000 2005
Доля, % 5,2 7,2 9,1 12,3 13,7 13,8 16,0
Весьма показательным является опыт Швеции, где создана достаточно эффективная система налогообложения, что позволяет стране обеспечивать своим гражданам весьма высокий даже по сравнению с развитыми странами уровень социальных гарантий. Доля налогов в ВВП является рекордной (около 51%), а предельная ставка подоходного налога самая высокая в мире - 57%. Однако высокая доля налоговых изъятий в Швеции компенсируется высокой акцентированной социальной направленностью государственных расходов: на долю социального страхования и социального обеспечения приходится 44%. Ещё 25% составляют расходы на образование и здравоохранение. Налоговая система эффективно используется как инструмент более справедливого перераспределения доходов. При общей сумме доходов населения, составляющей сейчас примерно 1,1 триллиона крон (из которых 81% составляет заработная плата, 16% — доходы от капитала и 3% — предпринимательский доход), прямые налоги забирают из нее примерно 480 млрд. крон, а встречные бюджетные трансферты (пособия) возвращают почти 430 млрд. крон. Но при этом получатели крупных доходов реально теряют часть своего заработка, а пенсионеры и одинокие родители с детьми, наоборот, получают из бюджета больше, чем платят в него (для последних такое превышение составляет в среднем 36%) [8].
Однако, как хорошо известно, чем выше планка социальных гарантий, тем больше ресурсов необходимо для обеспечения этих гарантий. Так, например, пенсионный возраст в Италии будет повышен до 66 лет. Это необходимо для сокращения дефицита государственного бюджета на 30 млрд.
2013. Вып. 2 ЭКОНОМИКА И ПРАВО
евро. Для женщин пенсионный возраст будет повышен постепенно (с 2012 г. до 62 лет, а с 2018 - до 66), а для мужчин - сразу до 66 лет. До этого граждане страны уходили на пенсию в 60 лет. Причём вполне серьёзно обсуждалась возможность увеличения пенсионного возраста до 70 лет [9].
Причина такого решения лежит на поверхности: Италия слишком долго жила не по средствам. Рано или поздно пришлось платить по долгам. Один из вариантов - это снижение уровня социальных гарантий, куда относится и возраст выхода на пенсию.
Норвегия давно стала страной весьма привлекательной для иммигрантов из третьего мира, так как она уже давно относится к числу тех стран, где социальные гарантии являются одними из самых высоких в мире. В настоящее время примерно 10% от общей численности населения составляют иммигранты. Причём особенно быстро возрастает численность иммигрантов из слаборазвитых стран: Сомали, Пакистана, Албании, Афганистана. В последнее время между представителями коренного населения и иммигрантами имели место достаточно жёсткие конфликты. В результате всё более часто звучат слова о необходимости резкого ограничения потока иммигрантов, а также снижения иммигрантам социальных пособий.
В очень сложной ситуации сейчас находятся Греция, Италия, Испания, Португалия, Ирландия. Все эти страны объединяет то, что в течение длительного периода они жили не по средствам. В качестве канонического примера можно рассмотреть Грецию, страну, которая оказалась в ситуации жесточайшего кризиса. Главная причина этого кризиса - это жизнь не по средствам, когда расходы государственного бюджета существенно превышали его доходную часть. Однако общество одобряло подобный вариант выбора, никто не задумывался о возможных последствиях данного варианта выбора:
- огромная величина государственного долга, который стал ещё больше из-за растущей стоимости заимствований;
- дефицит государственного бюджета. Например, дефицит счета текущих операций постоянно составлял от 8 до 10% от ВВП. Валютных доходов от туризма было явно недостаточно для того, чтобы компенсировать дисбаланс между экспортом и импортом;
- огромный, иначе не скажешь, дефицит торгового баланса: до 16% от ВВП;
- явно недостаточный уровень собственного производства.
Если рассмотреть структуру ВВП Греции, то 70% национального ВВП - это доходы от туризма, еще 7% - это сельское хозяйство. Однако только туризм не может являться достаточно твёрдой базой для устойчивого экономического роста. При этом Греция крайне неэффективно использовала деньги, которые брала в долг. Они были направлены в государственный сектор: в 1999 г. государственных служащих было 861 тыс. человек, а в 2008 г. их численность выросла почти до 1 млн. 22 тыс. человек. Количество чиновников выросло за эти годы на 18,7%. Причем после начала кризиса этот процесс не остановился. В результате в настоящее время в Греции каждый четвертый гражданин страны является государственным служащим. Например, чиновники в Греции получали премию за своевременное, без опозданий, прибытие на рабочее место. В этой ситуации говорить о какой-то эффективности и гибкости государственной системы невозможно в принципе. Люди привыкли достаточно комфортно жить за счет государства, и тут им приходится осознать, что этот «праздник жизни» закончился: надо жить по средствам [10].
Как отмечает А.С. Лубоцкая, постоянный рост заработной платы и другие экономические льготы, далёкие от политики стимулирования производственных инвестиций и предпринимательства, позволили создать в Греции средний класс, заточенный на необузданное потребление европейских товаров. Вследствие этого существовавшие в Греции компании приходили в упадок, так как не могли конкурировать по цене и качеству с ввозимой продукцией. В итоге уменьшались экономическая состоятельность греческого государства, возможности для его дальнейшего развития и роста. По официальным данным, к 2009 г. уровень безработицы в Греции составлял 9,6%, причём среди молодёжи этот показатель достигал 20 % [12].
Можно утверждать, что в Греции была упущена возможность для эффективной диверсификации национальной экономики, что должно повысить степень устойчивости к внешним рискам. Однако на практике ничего не изменилось: диверсификация - это проблема, которая находит своё решение в течение достаточно длительного периода. Однако бюрократические недостатки непомерно раздутого государственного сектора не позволяют оперативно реагировать на изменения в развитии ситуации: слишком много различных государственных структур, интересы которых зачастую вступают во взаимные противоречия. Кроме того, само население страны было согласно с этим вариантом раз-
вития событий и регулярно подтверждало именно этот вариант общественного выбора при помощи института всеобщего голосования. Возникла ситуация зависимости власти от избирателей, а самих избирателей от социальных гарантий, которые им предоставляет государство.
Аналогичная ситуация имеет место во многих европейских странах, США, Канаде, Австралии, то есть тех странах, где именно институт всеобщего голосования является «священной коровой», не подлежащей никакой критике. Однако в последнее время возрастает количество всевозможных научных исследований, авторы которых ставят под сомнение эффективность данного института.
Существует две общепринятые трактовки возможного поведения избирателей. Основной идеей представителей чикагской экономической школы выступает утверждение об «оптимизирующем поведении» экономических агентов. Оно предполагает, что базовая экономическая единица, человек, - это «человек эгоистичный», который стремится максимизировать свою зарплату, доход, полезность от потребления материальных благ и услуг. Такой человек обречен на рациональные действия, поэтому он исходит из неопределенности выгод и издержек, что вынуждает его постоянно заниматься поиском информации и последующим её анализом. Согласно данной трактовке модель поведения экономических агентов базируется на концепции адаптивных ожиданий. Экономические агенты формируют рациональные ожидания на основе оценки всей доступной экономической информации, что в конечном итоге способствует рыночной стабилизации. Это происходит по той причине, что экономические агенты быстро реагируют на изменения конъюнктуры в соответствии с принципами оптимизации. Главными представителями данного направления являются М. Фридман [12; 13], Дж. Стиглер [14], Ф. Хайек [15, 16].
В самом сжатом виде суть данной концепции заключается в следующем: подавляющее большинство избирателей ведут себя как полные идиоты и голосуют не за программы, которые как-то пытаются обосновать политические партии и сами кандидаты, а исходя из каких-то внешних признаков кандидатов: манеры одеваться, тембра голоса, семейного статуса и прочего. Если допустить, что таких избирателей примерно 90%, а их голоса примерно одинаково распределяются между кандидатами, то итоги голосования будут определяться тем, как проголосует всего 10% умных избирателей, которые голосуют осознанно, исходя из партийных программ и реальных достоинств и недостатков кандидатов.
При этом все эти авторы исходят из положения о том, что применяемая в данной стране система голосования является реально демократичной, то есть мнение отдельно взятого избирателя всегда будет учтено. Однако ещё в 1951 г. будущий нобелевский лауреат по экономике К.Дж. Эрроу опубликовал свою работу, в которой доказывал, что идеальной системы голосования не может быть в принципе [17].
Эрроу задался вопросом: можно ли создать такую систему голосования, чтобы она была одновременно рациональной (без противоречий), демократической (один человек - один голос) и решающей (позволяла осуществить выбор). В своей работе Эрроу предлагает набор аксиом, которым должна отвечать система голосования. Эти аксиомы были достаточно понятны, вполне приемлемы с точки зрения здравого смысла и допускали математическое выражение в виде некоторых условий.
Всего Эрроу предложил пять аксиом демократического голосования.
1. Система голосования была достаточно общей для того, чтобы учитывать все возможные распределения голосов избирателей. Заранее нельзя предсказать распределение голосов. Совершенно необходимо, чтобы система была действенной при любых предпочтениях избирателей. Это аксиома универсальности.
2. Коллективный выбор должен в точности повторять единогласное мнение всех голосующих. Например, если каждый голосующий считает, что кандидат А лучше, чем кандидат В, то система голосования должна приводить именно к этому результату. Это аксиома единогласия.
3. Предпочтение избирателя кандидата А кандидату В не должно зависеть от его отношения к другим кандидатам. Третья аксиома является достаточно привлекательной, но не столь очевидной с точки зрения каждодневного человеческого поведения. Наиболее чётко это проявляется в судействе тех видов спорта, где отсутствуют чёткие критерии оценки: гимнастика, прыжки в воду, фигурное катание. Судьи могут осознанно занижать оценки участникам соревнований, ожидая выступления явных фаворитов. В фигурном катании это особенно чётко проявляется в судействе танцев на льду. Это аксиома независимости от несвязанных альтернатив.
2013. Вып. 2 ЭКОНОМИКА И ПРАВО
4. Система голосования должна быть такой, чтобы была реальная возможность сравнить любую пару кандидатов, а затем определить, кто из них лучше. Причём кандидаты должны быть привлекательными в равной степени. Это аксиома полноты.
5. Если избиратель считает, что кандидат В не лучше кандидата А, при этом кандидат С не лучше кандидата В, то это означает, что кандидат С не лучше кандидата А. Это аксиома транзитивности.
Эрроу доказал, что системы, удовлетворяющие этим аксиомам, обладают недопустимым с точки зрения демократических свобод недостатком: каждая из них является правилом диктатора, который навязывает свои предпочтения всем остальным избирателям. Таким образом, идеальной системы голосования не существует в принципе.
Кроме того, на территории любой страны действует система ограничений прав избирателей: не все, проживающие на данной территории, признаются гражданами; не все граждане имеют право голоса; не все граждане, имеющие право голоса, могут быть выдвинуты в качестве кандидатов; большинство избирателей проявляют достаточно высокий уровень некомпетентности в оценке качеств кандидатов. И самое главное - принципы демократии распространяются лишь на очень небольшую часть общественных отношений в течение достаточно ограниченного времени. Это положение является общим даже для тех государств, которые считаются эталонами демократии. На практике это означает, что в силу ряда причин предпочтение отдаётся системам, которые ограничивают права избирателей, в том числе и на общественный выбор.
Данный вывод находит свой подтверждение в работах Б. Каплана. Его главный аргумент сводится к следующему: массовый избиратель не просто идиот, а предубежденный идиот. Его идеологические установки, как правило, находятся в остром конфликте с элементарными экономическими истинами (например, абсолютное большинство рядовых граждан убеждено в благотворности протекционизма). Поэтому он голосует за того, кто предложит не лучший, а худший вариант экономической политики. В этом случае умные избиратели не в состоянии исправить ситуацию, их голосов явно недостаточно для принятия эффективного решения. Согласно мнению Каплана нерациональность такого избирателя выражается в том, что он не в состоянии осознать элементарную истину, суть которой в следующем: за любой вариант общественного выбора придётся расплачиваться именно ему - рядовому избирателю. Эта ситуация определяется совсем не тем, что простому избирателю не хватает информации для правильного выбора, а тем, что этот избиратель определяет свой выбор ложными стереотипами [18].
До появления данного исследования экономисты и политологи считали, что проблема выбора для избирателя заключается в малой информированности о сути проблем, которые необходимо решать обществу. Каплан утверждает принципиально иное: подавляющее большинство избирателей элементарно неверно воспринимают проблемы общества. Как ни прискорбно это звучит, но Каплан воспринимает совокупность избирателей как стадо овец. В результате именно заблуждения самих избирателей приводят к формированию и реализации такой политики, которая сама по себе превращается для общества в одну огромную проблему. Избиратели не только плохо информированы, они верят демагогическим заявлениям политиков, если эти заявления приятно слушать. Здесь можно снова вспомнить приход Гитлера к власти. Аналогичная ситуация была и в Италии, что обусловило захват власти Муссолини.
Каплан утверждает, что такое положение вещей свойственно только демократии. Суть проблемы заключается не в искажении демократических процессов, а в самой системе демократии, которая формально создана для того, чтобы в максимальной степени учитывать пожелания избирателей. По его мнению, демократия терпит неудачу по следующей причине: избиратели получают от демократии именно то, что хотят получить. В итоге Каплан приходит к совершенно парадоксальному выводу: чем меньше демократии, тем лучше и для самих граждан, и для всего общества. На практике это означает, что у власти должны находиться жёсткие прагматики.
Например, подавляющее большинство избирателей в принципе не могут или не желают понять жестокую жизненную истину, что нельзя одновременно требовать снижения налогов и увеличения количества социальных государственных программ.
Каплан считает, что демократию в ее современном виде спасти невозможно, и его предположение основывается на простом наблюдении: «Демократия - это общее достояние, а не рынок». Это ничем не регулируемый набор общественных ресурсов. Классический пример такого достояния описан в эссе Г. Хардина «Трагедия общинного», где «общинное» - это общественное пастбище, на
котором кто угодно может пасти свой скот. В интересах каждого пастуха пасти столько своих овец, сколько он может, поскольку данный ресурс бесплатен, однако слишком большое число животных приведет к чрезмерному стравливанию пастбища и его уничтожению. Таким образом, стремление удовлетворить свой собственный интерес ведет к потерям для всех [19]. Эта истина находит своё подтверждение в Африке, где были уничтожены хорошие пастбища именно из-за слишком большого поголовья животных.
Обыватель, по мнению Каплана, это человек, для которого характерны четыре экономических предрассудка:
- во-первых, он не понимает или не в состоянии понять, как функционирует рынок. Отсюда огромная предубеждённость против всех успешных предпринимателей, получающих высокую прибыль;
- во-вторых, он сторонник протекционизма и не любит иностранцев, наличие которых приводит к многочисленным негативным последствиям (от безработицы до снижения уровня жизни и преступности);
- в-третьих, главное - это не объёмы производства, а уровень занятости;
- в-четвёртых, наличие убеждённости, что ситуация ухудшается, даже если она, наоборот, улучшается. Это обосновывает вмешательство государства в экономику.
Каплан не считает себя рыночным фундаменталистом, однако он придерживается той точки зрения, что излишнее вмешательство государства в экономику не может быть эффективным в том числе и по той причине, что явно переоцениваются достоинства демократии вообще и института всеобщего голосования как инструмента общественного выбора. Каплан выступает с рядом предложений, которые, по его мнению, позволят в какой-то степени нейтрализовать недостатки, связанные со всеобщим голосованием. Конечно, эти предложения не являются бесспорными, но они заслуживают того, чтобы их обсудили и, возможно, какие-то из них реализуются на практике.
Во-первых, все избиратели должны проходить тест на компетентность в вопросах экономики. Причём избиратели с большими знаниями должны получать большее число голосов. Во-вторых, необходимо прекратить все попытки, направленные на увеличение явки избирателей. В-третьих, следует однозначно увеличить объём часов по экономике в школах, даже если это приведет к уменьшению часов по другим предметам, например классической литературе. В-четвёртых, уже в школе необходимо аргументированно объяснять преимущества рыночной экономики по сравнению с государственным регулированием. Главная мысль Каплана: если бы страна управлялась в соответствии с воззрениями профессиональных экономистов, то всем было бы лучше. Для быстрого достижения такого результата необходимо любыми средствами сделать так, чтобы все, кто обладает избирательным правом, думали как профессиональные экономисты [19].
Конечно, данная идея является явно идеалистической, но она выражает одно важнейшее положение: экономика - это очень жестокая система отношений, и любое решение, принимаемое избирателями в процессе голосования или государством, которое выступает от их имени, однозначно предполагает наличие достаточных ресурсов для реализации этого решения. Однако ресурсов хронически не хватает. Тогда приходится решать сложную проблему: за чей счёт будет реализовано какое-то решение.
Естественно, что можно найти достаточно много примеров, которые вступают в явное противоречие с идеями, которые высказывает Каплан. Однако при более внимательном их рассмотрении достаточно быстро становится ясно, что осознанный общественный выбор всегда предполагает достаточно высокий уровень образования некоего стандартного среднего избирателя.
Приведём два типичных примера, когда общественный выбор был осознанным.
Первый пример - это Швейцария, в которой прямая демократия продолжает оставаться одним из краеугольных камней политической системы страны. Граждане вправе добиваться референдумов, что позволяет изменять не только местные и союзные законы, но и конституцию страны. Для проведения референдума достаточно собрать 100 тыс. подписей. В этом случае федеральное правительство обязано организовать референдум в жёстко оговорённые сроки. За последние четыре года в Швейцарии прошло более 20 референдумов, на которых рассматривались как экономические (объем финансовой помощи новым членам Европейского союза), так и политические вопросы (запрет строительства минаретов). Последний референдум наиболее показателен для современной Западной Европы, когда интересы коренного населения приносятся в жертву интересам иммигрантов под модной вывеской толерантности.
Второй пример - это Исландия. Здесь с помощью прямой демократии был преодолен весьма сложный экономический кризис. Исландия в 2008 г. стала первой страной, которая пострадала от кризиса. Долги исландских банков составили 40 млрд. евро, что в девять раз больше ВВП страны. Это привело не только к резкому падению курса исландской кроны, очень быстро ухудшились все показатели
2013. Вып. 2 ЭКОНОМИКА И ПРАВО
национальной экономики, большие трудности испытывал бизнес. Данный вариант развития ситуации определялся особенностями взаимодействия банков и государства. Банки обладали максимальной свободой действий, в результате курс национальной валюты оказался напрямую зависимым от политики частных банков. Денежные накопления населения были обеспечены только обязательствами.
В результате возникла ситуация, когда суммарные долги трёх крупнейших исландских банков в шесть (!!!) раз превысили ВВП страны. Страны-кредиторы (в первую очередь Великобритания и Нидерланды) заняли жёсткую позицию и требовали, что Исландия ответила по долгам своих банков. На практике это означало, что по долгам частных структур должно отвечать население страны. Большинство парламентариев высказалось за выплату долгов. Однако на референдуме 93% избирателей проголосовали против [20].
Пример Исландии очень важен как эффективный опыт консолидации населения страны при выходе из кризиса. Подобный вариант решения проблемы однозначно предполагает, что большинство избирателей имеют хорошее образование и отдают себе отчёт в возможных последствиях от своих действий.
Однако вышеназванные примеры - это исключение из общего правила. Даже в странах с весьма высоким уровнем социально-экономического развития определяющими являются иные тенденции, в основе которых находится стремление к получению всевозможных социальных льгот за счёт государства, то есть за счёт тех граждан, которые хорошо работают, так как именно их налогооблагаемые доходы являются основой для формирования доходной части государственного бюджета.
Так, в настоящее время в США общее количество граждан, получающих талоны на питание (food stamps), составляет 47,7 млн. чел., причем за время первого президентского срока Обамы это количество выросло на 46% [21]. Причём за период 2007-2010 гг. существенно возросло количество людей, имеющих степень магистра, получающих талоны на продовольствие и другую помощь: с 101682 до 293029; а число людей, имеющих степень доктора наук, получающих помощь, увеличилось с 9776 до 33655 человек [22].
Естественно, что помощь оказывается малоимущим американцам. Тем более поражает такой факт: 92,3% американских бедняков имеют микроволновую печь, 81,6% - кондиционер, 74,1% - легковую автомашину, 70,6% - видеомагнитофон, 64,5% - DVD-плеер, 63,7% - кабельное или спутниковое телевидение, 50,2% - компьютер, 42,6% - доступ к Интернету, 39,7% - посудомоечную машину. 42% бедных семей в США владеют собственными домами. Причём 80% сторонников республиканской партии и 77% демократов однозначно считают, что такие семьи нельзя считать бедными [23].
Вполне естественно, что величина государственного долга США за четыре года первого президентского срока Обамы выросла с 9985,8 до 16335 млрд. долл. и составляет почти 50 тыс. долл. на каждого американца, включая младенцев и стариков.
Вполне естественно, что Обаму в первую очередь поддерживают те слои американского общества, которые рассчитывают на получение государственной помощи. Это подтверждается итогами голосования: за Обаму проголосовали 93% афроамериканцев и 71% латиноамериканцев, 60% его избирателей имеют доход меньше 50 тыс. долл. в год. За Ромни проголосовало 59% белого населения США, а также те, чей доход превышает 50 тыс. долл. в год [24]. Такой расклад определяется содержанием предвыборных программ кандидатов. Республиканец Ромни настаивал на возвращении к истинной модели американской экономики: меньше государства и больше предпринимательства. Практически Ромни выступал за снижение налогов и госрасходов. Демократ Обама, наоборот, настаивал на росте государственных расходов и налогов. Один из главных лозунгов его кампании - это борьба с неравенством и несправедливым распределением плодов экономического роста. Государство, по его мнению, должно защищать всех граждан. Некоторые эксперты утверждали, что США движутся в сторону социализма.
Проблема, на наш взгляд, заключается в том, что искажена сама суть избирательного права: ликвидирована разница между избирателем и налогоплательщиком. Как только избирательное право стало всеобщим, был запущен процесс становления и развития социального иждивенчества. Налогоплательщик заинтересован в минимизации налогов. Нищий избиратель заинтересован в том, чтобы получить от государства как можно больше социальных благ. Недаром отцы-основатели США ограничили круг избирателей, включив в него только налогоплательщиков. Несмотря на Декларацию независимости, гласившую, что все люди рождены свободными, право голоса не получили женщины, рабы, бедняки. Демократия может быть эффективной только в том случае, если избиратель является налогоплательщиком. Если избиратель не платит налогов, либо он их платит, но объём социальных
выплат превышает сумму выплачиваемых им налогов, то такой избиратель заинтересован в государстве как в «дойной корове» и стремится получить от него как можно больше. В истории практически нет примеров, чтобы нищие требовали предоставить им возможность заработать. Зато практически всегда они требуют предоставления им максимального количества социальных благ, что самым негативным образом сказывается на общественном выборе, который формально осуществляют все граждане общества, имеющие право голоса.
Таким образом, вполне реальной в ближайшей исторической перспективе станет ситуация введения так называемого избирательного налога. В результате в выборах будут принимать участие только те граждане страны, которые смогут заплатить данный налог, величина которого не может быть символической или весьма низкой. Это один из вариантов создания ситуации, когда процедура общественного выбора через институт голосования будет носить осознанный характер.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. URL: http://yspu.org/hreader
2. URL: http://ru.wikipedia.org/
3. URL: http://mmkaz.narod.ru
4. Кругман П. Кредо либерала/Центр исследований постиндустриального общества; вступ. ст. В.Л. Иноземцева. М.: Европа, 2009.
5. URL: http://cyclowiki.org/wiki
6. Фёст И. Гитлер. М.: Вече, 2009.
7. Гинцберг Л.И. Ранняя история фашизма. М.: Вече, 2004.
8. URL: http://www.modern-rf.ru
9. URL: http://lenta.ru/news/2011/12/05/
10. URL: http://www.ecomyzone.com
11. Лубоцкая А.С. Истоки и причины внутриполитического кризиса в Греции // Проблемы национальной стратегии. 2012. №3.
12. Фридман М. Капитализм и свобода. М.: Новое издательство, 2006.
13. Фридман М. Свобода выбирать: наша позиция. М.: Новое издательство, 2007.
14. Стиглер Дж. Экономическая теория информации//Теория фирмы. СПб.: Экономическая школа, 1995.
15. Хайек Ф.Индивидуализм и экономический порядок. М.: Изограф, 2000.
16. Хайек Ф. Право, законодательство и свобода: Современное понимание либеральных принципов справедливости и политики. М.: ИРИСЭН, 2006.
17. Арроу К. Дж. Общественный выбор и индивидуальные предпочтения. URL: http://ivan-kod.narod.ru/arrow.htm
18. Каплан Б. Миф о рациональном избирателе. М.: Ирисэн, 2012.
19. Менанд Л. Препарированное право голоса. URL: http://www.russ.ru
20. URL: http://www.cloudwatcher.ru/analytics
21. URL: http://tradersroom.ru
22. URL: http://oko-planet.su/politik
23. URL: http://aqtau.kz
24. http://www.interfax.ru
Поступила в редакцию 12.01.13
V. V. Matveev
The problem of public choice: distinctions between electors and taxpayers
The article looks at the problems of a public choice, which are explained by the principle distinctions between the interests of electors and taxpayers' interests. It is proved that only taxpayers can be electors. In this case their choice will be conscious and effective.
Keywords: public choice, constituents, taxpayers, democracy restrictions, social institutions.
Матвеев Владимир Валентинович, доктор экономических наук, профессор
ФГБОУ ВПО «Удмуртский государственный университет» 426034, Россия, г. Ижевск, ул. Университетская, 1 (корп. 4) E-mail: mtv956@yandex.ru
Matveev V.V., doctor of economics, professor Udmurt State University
Russia, 426034, Izhevsk, Universitetskaya st., 1/4 E-mail: mtv956@yandex.ru
