CC BY
4
Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2021. № 2
Т.Ю. Загрязкина
ПРОБЛЕМА МНОЖЕСТВЕННОСТИ В ЯЗЫКЕ И КУЛЬТУРЕ, ИЛИ «ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ УЗЕЛ» ДИСКУРСА СОВРЕМЕННОСТИ1
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова» 119991, Москва, Ленинские горы, 1
Изучение феномена множественности/разнообразия является актуальной темой, связанной с взаимодействием языка, общества и культуры ср. понятия «множественные современности»; «множественная социальность»; «множественный человек», «множественность культуры и языка» и др. Феномен множественности/разнообразия в языке и культуре имеет несколько трактовок и соответствующих им терминов, близких, но не идентичных, принятых в российской и франкоязычной научных литературах: поликультурализм / по-лилингвизм, мультикультурализм; pluriculturalisme/plurilinguisme; multiculturalisme /multilinguisme. С учетом концепций Д.В. Иванова, З. Баумана, М. Бер-нардо, В. Фёсси, Б. Лаира и др. рассматриваются отраженные в языке представления о множественных гетерогенных образованиях, компоненты которых не имеют четких границ и свободно перетекают один в другой. Анализируются функционирование и взаимосвязь ряда лексем французского языка: pluralité (plurilinguisme, pluriculturalisme), diversité, hétérogénéité, mobilité, hybridité, métissage, mélange, liquidité, fluidification. Подтверждается, что данные лексемы связаны между собой и составляют «лингвистический узел», отражающий/формирующий фактор множественности в дискурсе современности, разворачивающемся в контексте глобализации и глокализации. В качестве перспективы исследования делается предположение о выделении в потоках слов, понятий и концептов дискретных «территорий», среди которых сфера языкового образования.
Ключевые слова: глобализация; глокализация; французский язык; культура; множественность; разнообразие; мобильность/подвижность/неподвижность; гибридность; метисация; перемешивание; текучесть; жидкостность; дискурс; языковое образование.
Загрязкина Татьяна Юрьевна — доктор филологических наук, профессор, зав. кафедрой французского языка и культуры факультета иностранных языков и реги-оноведения МГУ имени М.В. Ломоносова (e-mail: tatiana_zagr@mail.ru).
1 Исследование выполнено при поддержке Междисциплинарной научно-образовательной школы Московского университета «Сохранение мирового культурно-исторического наследия».
«Общество, которое входит в XXI столетие, не менее "современно", чем общество, которое вступило в XX в.; самое большее, что можно сказать — это что оно современно другим образом» — писал британский социолог З. Бауман [Бауман, 2008: 18]. С опорой на концепции российских и французских авторов в статье мы рассмотрим ряд лексем французского языка, отражающих/формирующих фактор множественности в «дискурсе современности» — pluralité (plurilinguisme, pluriculturalisme), diversité, hétérogénéité, mobilité/ immobilité, hybridité/métissage/mélange, liquidité/fluidification.
В исследованиях последних лет восприятие современности претерпело значительные изменения. На смену представлениям о более или менее гомогенных обществах, культурах и языковых формах пришли представления о негомогенных образованиях, компоненты которых не имеют четких границ и свободно перетекают один в другой: триада высокая — народная — массовая культура утратила неподвижность и оказалась связанной множеством переплетающихся линий; культура молодежи распространилась на более старшие возрастные группы, ненормативные формы языка активно используются не только в спонтанной, но даже в официальной речи. В лингвистике все чаще заостряются вопросы «отклонений» от нормы и существования многочисленных вариантов; понятие «референтный язык», не имеющий четкого центра и единой социальной базы, заменяет понятие нормы; противопоставление «центра» и «периферии» в пространстве языка и культуры оказывается условными, границы между ними — подвижными и изменчивыми. Между тем на смену исчезнувшим границам, в том числе культурным и языковым, пришли новые [Загрязкина, 2015]. Произошел сдвиг к постглобальному миру и глокализации пространства, актуализирующий особенности территорий [Иванов, 2019].
Изучение отдельных территорий и континуума в целом всегда было в центре внимания лингвистов (диалектология, лингвогеогра-фия, ареальные исследования), однако в наше время глобализация потоков и дифференциация мест становятся кросс-дисциплинарными темами, позволяющими рассмотреть фактор множественности с точки зрения разных наук. «Мондиализация (mondialisation), сопровождающая метаморфозу капитализма в финансовый, во многом способствовала внезапному возникновению "локального". Произошел переход от территории к территориям, идет ли речь об обустройстве территории, общественной деятельности или экономическом развитии. Этот переход от единственного числа ко множественному числу не нейтрален. Территории сегодня обозначают локальное, имеющее особенность при включении в глобальное: в "мондиализованном" пространстве места в большой степени связаны между собой. Все
более и более усложняющиеся взаимозависимые системы порождают "глокальное"» [Ghora-Gobin, Reghezza-Zit, 2016]. К этому можно добавить, что французский термин mondialisation (от monde — «мир») является аналогом интернационального термина «глобализация», вошедшего в языки мира под влиянием английского языка (globalization). По мнению французских авторов, французское слово, в отличие от английского, имеет значение образа мира, а не только этапа развития финансового капитала [ibidem].
«Переход ко множественному числу» отражен и в терминологии научных работ: философия во множественном числе [Философия во множественном числе, 2020]; множественные современности/ multiple modernities [Иванов, 2019]; множественная социальность [там же]; множественный человек»/Гhomme pluriel [Lahir, 1998]; множественность культуры и языка/culture au pluriel/pluricultura-lisme/plurilinguisme [Précis du plurilinguisme et du pluricultiralisme, 2009]; множественности в языках и культурах/pluralités linguistiques et culturels [Feussi, 2015]. Этот переход можно рассматривать с разных точек зрения, в том числе в дискурсивном аспекте с учетом использования ключевых слов и понятий. Полагая, что «современность многозначна» (т.е. множественна), З. Бауман показывает это на примере ключевого слова и понятия liquidity/ текучесть как основного в «дискурсе современности» [Бауман, 2008: 2, 6]. М. Бернардо развивает этот модус исследования, но переходит от социологического анализа к лингвистическому, выявляя ключевые слова, составляющие «лексический узел постмодерности», nœud linguistique post moderne [Bernardot, 2018: 9]. Этот подход мы используем в данной статье.
Феномен множественности/разнообразия в языке и культуре имеет несколько трактовок и соответствующих им терминов, близких, но не идентичных, принятых в российской и франкоязычной научных литературах: поликультурализм / полилингвизм, мульти-культурализм; pluriculturalisme/plurilinguisme; multiculturalisme / multilinguisme. Это интернациональные лексемы, различающиеся первым формантом слова: а) в русских словах префикс поли- (от др.-греч. noÀrôç «многочисленный») — поликультурализм, полилинг-
визм; б) в русских и французских словах префиксы мульти-, multi--
мультикультурализм, мультилингвизм; multiculturalisme, multilin-
guisme; в) во французских словах префиксpluri--pluriculturalisme,
plurilinguisme. Этимоны этих интернациональных лексем близки между собой и соотносятся с идеей множества, разнообразия: поли, poli- восходит к др.-греч. noÀrôç «многочисленный»; pluri- и multi-представляют собой разные формы латинского слова: лат. plus, pluris — сравнительная степень от multu-, многочисленный; мн.ч.
multi — plures . Р.А. Будагов любил приводить мнение А.М. Пеш-ковского о роли оттенков в лингвистике: «Все дело здесь в этих "почти" и "как бы", на которых зиждется вся грамматика»3. Действительно, использование близких, но разных приставок соотносится с близкими, но различающимися значениями терминов, которые используют разные авторы.
Так, В.А. Тишков и Ю.П. Шабаев используют термин «мульти-культурализм» в значении: а) идеологии, направленной на интеграцию различных этнических и расовых групп в единое сообщество; б) доктрины единства в многообразии, поддержанной властями и ставящей своей целью гармонизировать взаимодействия между этническими и расовыми составляющими государства. Мультикуль-турализм соотносится также с федеральной и региональной практикой и этнополитикой государства, впервые провозглашенный в Канаде (1971). Авторы выявляют противоречия между идеалами мультикультурализма и реальной практикой, когда «общины и группы присваивают себе миссию представительства всего этнического сообщества». По мнению А. Меркель и Н. Саркози, такая ситуация может квалифицироваться как «провал мультикультурализ-ма» в Германии и Франции [Тишков, Шабаев, 2013: 236].
Расхождения между теорией и практикой культурного разнообразия стали одним из аргументов для разграничения мультикуль-турализма и поликультурализма, которое может осуществляться по нескольким параметрам, хотя и не вполне однородным: а) по результату (если мультикультурализм «потерпел крах», то поликультура-лизм должен иметь иной результат); б) по характеру взаимодействия культур: мультикультурализм направлен на сохранение культурных различий, поликультурализм содержит идею взаимодействия культур. Так, Г.С. Трофимова и М.И. Сираева определяют поликульту-рализм как теорию, практику и политику неконфликтного существования разнородных культурных групп, взаимодействующих через координацию, а не через субординацию [Трофимова, Сираева, 2012: 81]. В этой формулировке подчеркивается направленность поликультурализма на неконфликтное существование, с одной стороны, и на взаимодействие культур — с другой. (Остается надеяться, что цель политики совпадет с результатом.)
Во французской традиции термины имеют другие особенности.
Так, в «Европейском словаре философских концепций», изданном во Франции под ред. Б. Кассен, заголовочное слово дано в английской транслитерации multiculturalism, хотя язык всего словаря и данной
2 Дворецкий И.Х. Латинско-русский словарь. 3-е изд. М., 1986. С. 595, 498.
3 Будагов Р.А. Портреты языковедов XIX-XX вв.: из истории лингвистических учений. М., 1988. C. 155.
статьи — французский. По замыслу составителей, оформление заголовочных слов отсылает к истокам философских теорий, в данном случае — англосаксонским. Действительно, один из основоположников доктрины Ч. Тейлор представляет Канаду, при том что первую работу на эту тему он написал на французском языке и использовал пример Квебека [Taylor, 1992]. Французская лексема multiculturalisme в тексте словарной статьи присутствует, но лишь как аналог английского слова multiculturalism. Термин и понятие plurilinguisme в этом авторитетном словаре отсутствует [Vocabulaire européen des philosophies, 2009].
Во французских работах более прикладного характера, чем словарь философских концепций, происходит разграничение данных терминов. Интересно, что в одной и той же работе могут использоваться разные форманты: в статье, посвященной вопросам языкового образования в Северной Америке, С. Бомон и Д. Мур используют префикс pluri- (plurilinguisme) во всей работе, префикс multi- (mul-ticulturel) — в контексте, где упоминается доминирование английского языка: "des contextes <...> qui se construisent comme mono ou bilingues ou multiculturels, mais où l'anglais prédomine <. .>"4. По мнению К. Крамши, Д. Леви и Ж. Зарат, французы предпочитают префикс pluri- (plurilinguisme, pluriculturalisme) префиксу multi-(multilinguisme, pluriculturalisme). Основанием для такого разграничения может быть длительность культурной памяти: формант multi- в большей степени характерен для английских слов (multicul-turalism и др.), отсылающих к типам обществ, «лишенных истории» (под ними авторы подразумевают США и Канаду), и неприменимых к обществам, имеющим «более длительную историю» (Франция). Кроме того, термин с формантом pluri- может характеризовать отдельного индивидуума (франц. pluriculturalisme), multi--общество
в целом (англ. multiculturalism) [Kramsch, Lévy, Zarate, 2020: 22]. Так, в Словаре лингводидактических терминов под ред. Ж.-П. Кюка есть статья plurilinguisme, в которой отмечена способность человека использовать разные идиомы в зависимости от ситуации, но нет статьи multilinguisme; данный термин приводится в статье polyglossie для характеристики общества, где сосуществуют разные идиомы (multilinguisme sociétalf.
4 Beaumont S., Moore D. Plurilinguisme et formation des enseignants de l'Education nationale en Amérique du Nord. Une recherche-action-formation pour le développement d'outils et de pratiques innivantes // Recherches et applications — Le français dans le monde. Didactique du plurilinguisme et formation des enseignants: contextes, dispositifs et perspectives / Coord. par Stéphanie Galligani et Monica Vlad. 2020. № 67. P. 30-40; 38.
5 Dictionnaire de didactique du français langue étrangère et seconde / Sous la dir. de J.-P. Cuq. P., 2003. P. 195-197.
Проблематика множественности имеет еще один важный аспект: она связана со сложной структурой человеческой личности, аккумулирующей различные установки и весь предшествующий опыт человека, который в разных ситуациях проявляет разные идентичности. Таким образом, культурные особенности взаимодействуют, переплетаются, а иногда и конфликтуют внутри одного человека — по выражению французского исследователя Б. Лаира, «множественного человека», l'homme pluriel [Lahir, 1998]. Полагая, что целостность и когерентность человеческого я всего лишь иллюзия, Б. Лаир развивает идеи П. Бурдье о гетерогенном габитусе человека (habitus [Bourdieu, 1980]) и показывает, каким образом «компонуется» его идентичность. Среди факторов разнонаправленные установки, заложенные семьей, школой и всеми другими коллективами, с которыми человек соприкасался в прошлом и настоящем. Нет главной линии действий, есть разные способы реагировать, думать, общаться, которые используются в зависимости от контекста и определяют успешную адаптацию «множественного человека» к окружающему разнообразному миру [Lahir, 1998]. Понятие множественности/ pluralité, таким образом, соприкасается с понятием разнообразия/ diversité.
Фактор diversité/разнообразие (divers <лат. diversu-, «обращенный в другую сторону») исследован в работе другого французского автора, В. Фёсси. который считает его и понятием (notion de diversité), и концептом (concept de diversité). Фёсси отмечает, что начиная с 1970-х годов этот фактор начинает активно использоваться во французских СМИ для характеристики «совместного проживания (vivre ensemble) и выравнивания различий. К концу 1990-х годов использование лексемы становится более частотным в контексте франко-фонии, ср. слоган «единство в различии» (l'unité dans la diversité). По В. Фёсси, этот слоган не способствует единству: идентификация различий парадоксальным образом ведет к их закреплению. В конце XX — начале XXI в. в научной литературе появляются дифференцированные трактовки данного понятия: 1) как сравнение различий (diversité-comparaison); 2) как результат гибридизации (diversité — hybridité); 3) как относительной категории (diversité-relation) [Feussi, 2015: 5, 6].
С равнение различий (diversité-comparaison) подразумевает наличие неодинаковых частей и отсылает к представлению о гетеро-генности/hétérogénéité. Уже упоминалось, что для Фёсси разграничение различий закрепляет сами различия и их границы, так как оно исходит из гипотезы о «чистых» формах, которые противопоставлены друг другу и находятся в иерархических соотношениях. Рассмотрение разнообразия сквозь призму гибридизации (diversité—
hybridité) подразумевает скрещивание изначально «чистых» субстанций, которые при контактах перемешиваются, и образуется новое качество, в том числе новые идентичности. По Фёсси, эта теория также неоднозначна. Несмотря на то что в ней ставится под сомнение понятие идентичности как стабильного и гомогенного феномена (это сомнение ученый разделяет), она закрепляет устойчивые характеристики идентичности как предварительные, предшествующие гибридизации, а гибридизация предстает как плохо очерченное, причудливое образование [ibidem: 8; 10-11].
Тезис об относительном разнообразии (diversité-relation) основан на предположении об отсутствии границ между культурами, языками, людьми. В качестве примера В. Фёсси приводит теорию кре-олизации Е. Глиссана — франкофонного писателя, философа, публициста из Мартиники. Е. Глиссан стремится пойти дальше концепций метиссации, гибридизации и «плавильного котла» и рассмотреть комбинированные, непредсказуемые и запутанные характеристики общества, которое развивается в том числе (и очень часто) благодаря проникновению в центры выходцев с периферий. Вместо шока цивилизаций, основанном (по Глиссану) на стремления центра подмять под себя «другого» — постоянная изменчивость отношений между членами общества и жителями всего мира, ср. уже упоминавшийся французский термин mondialisation, от monde, мир. Развивая концепцию ризомы, выдвинутую ранее Ж. Делёзом и Ф. Гваттари, Е. Глиссан использует метафору переплетенного корневища (rhizome — подземные корни), и дополняет ее другой метафорой — встречи/свидания (rendez-vous) [Glissant, 1999]. Метафору встречи использовали и другие поэты, философы, общественные деятели в контексте обоснования франкофонии. Так, Л.С. Сен-гор (Сенегал) и Э. Сезер (Мартиника) писали об «обмене дарами» при «свидании» Африки и Франции. Для Х. Бургибы (Тунис) фран-кофония обозначала встречу «белой» (арабо-берберской) и «черной» Африки [подробнее: Загрязкина, 2018: 51].
Трактовка разнообразия как относительного явления (diversité-relation), по Фёсси, содержит идею движения, mouvement [Feussi, 2015: 13]. (Напомним в этой связи более раннюю концепцию Парижской лингвистической школы (начало ХХ в.) о плавном переходе одних пространственных форм в другие, создающем иллюзию движения. Г. Парис, П. Мейер, Ж. Жильерон отрицали границы диалектов и близкородственных языков и считали сами диалекты произвольной концепцией нашего ума:' диалектов нет, есть лишь незаметно накапливающиеся диалектные различия. Сравнения языкового пространства с ковром, цвета которого переходят один в другой, с цепью
„ 6 людей, из которых каждый понимает своего соседа справа и слева
образно передавали идею перетекания, перемещения.)
Наконец, В. Фёсси связывает фактор pluralité/множественности со структурным разнообразием личности и теорией индивидуальных ролей человека. Параллельно эту же мысль высказала французский историк М. Озуф: в разные моменты своей жизни человек может чувствовать себя французом — гражданином Франции, а также бретонцем, исследователем, членом клуба, какой-либо партии, профсоюза или другого сообщества [Ozouf, 2009: 241, 243]. Для В. Фёсси множественность — это свойство личности существовать по-другому (une possibilité d'être autrement), изменяться и никогда не быть равной себе: «Люди не существуют, а постоянно становятся, и становятся разными» [Feussi, 2015: 14], ср. также у З. Баумана: «Необходимость становиться тем, кем является человек» [Бауман, 2008: 20].
В этом понимании множественности/разнообразия В. Фёсси отводит большую роль языку: язык — это «символ с метафорическими контурами», который подразумевает интерпретацию, извлечение смысла или смыслов. Нестабильность и инаковость лежат в основе разнообразия, в том числе языкового. Все это приводит к тому, что из трех модальностей в трактовке diversité/разнообразие — объективистское сравнение различий; учет смешиваний; понимание структурного разнообразия личности — наиболее обоснованной оказывается последняя [Feussi, 2015: 14, 15]. Таким образом круг замыкается: понятие «множественного человека» Б. Лаира (l'homme pluriel) коррелирует с тезисом «относительного разнообразия» В. Фёсси (diversité-relation).
Эволюция слов и понятий общего характера diversité; pluralité перекликается с новациями в кросс-дисциплинарной терминологии, отражающей видение современности как совокупности потоков. Расширяя сферу своего использования за счет смежных, а иногда и далеких, областей, кросс-дисциплинарные термины «перетекают» из одной науки в другую, проникают в СМИ и другие дискурсы. См., например, исследование З.Н. Афинской и А.В. Алтухова о но-мадическом («кочующем») термине платформа/platfarme, который используется при трансфере понятий из одной области в другую [Афинская, Алтухов, 2020]).
Французский материал предоставляет богатый материал для исследований кросс-дисциплинарных терминов и понятий, характеризующих дискурс современности в разных его аспектах — линг-
6 Paris G. Les parlers de France // Revue des patois gallo-romans. V. 2. 1888. P. 162-173.
вистическом, культурологическом, политическом, экономическом, социологическом и др. Французский исследователь М. Бернардо полагает, что «с помощью слов, нарраций и образов [можно] передать процессы ускоренной трансформации социальной, культурной и политической жизни» [Bernardot, 2018: 1]. Среди «слов» и «образов» (Бернардо называет их «ключевыми словами», «метафорами», «понятиями» и «концептами», «терминами») три основных: mobilité (мобильность), hybridité (гибридность), liquidité (текучесть, жидкост-ность). Они представлены в разных дискурсах: научных (гуманитарных и естественнонаучных), общественно-политических, повседневных; они имеют большой коннотативный потенциал и метафорические функции. Взаимодействие ключевых слов объединяет их в единое целое - «глобальную иконическую метафору» (métaphore iconique globale): mobilité/мобильность побуждает к пересмотрю места, положения, статуса; hybridité/гибридность изменяет представления о расе, идентичности, норме. Liquidité/текучесть угрожает стабильности, постоянству и даже существованию привычной реальности [ibidem: 1-3; 9]. Указание на иконичность отсылает к сенсорному восприятию ассоциаций, связанных со свободным движением, смешениями, текучестью и отсутствием формы.
Все три лексемы являются интернациональными. Возникшие во французском языке, они были заимствованы английским и под влиянием последнего стали использоваться в других языках с разной степенью интенсивности. Так, в русском языке слова «гибридность» и «мобильность» употребляются в более широких контекстах, в то время как лексема «текучесть» («жидкостность») общества/структур/ институтов и т.д. используется скорее в специальных работах как альтернатива «твердости» структур и границ. См. русский перевод книги «Текучая современность», Liquid Modernity, З. Баумана, считавшего текучесть/жидкое состояние (liquidity) основной метафорой современности: «Таковы основания для того, чтобы считать «текучесть» или «жидкое состояние» подходящими метафорами, когда мы хотим постичь характер настоящего, во многих отношениях нового, этапа в истории современности» [Бауман, 2008: 2].
В отличие от З. Баумана М. Бернардо анализирует совокупность — триаду—лексем и начинает со слова mobilité (мобильность) < лат. mobilis, «подвижный», «легкий» (< movibilis от moveo). Идея движения (mouvement) была намечена В. Фёсси при трактовке «относительного разнообразия» (diversité-relation, см. выше), однако специально этот вопрос он не рассматривал. М. Бернардо обращается к слову и понятию mobilité/мобильность, ассоциированным с движением, и показывает эволюцию его употребления. Долгое время лексема использовалось для обозначения перемещения капи-
талов и вплоть до конца ХХ в. имела неоднозначную коннотацию. Связанная с идеей циркуляции и ускорения, она соотносилась с риском, нестабильностью, угрозой. Постепенно слово расширило сферу употребления и стало ключевым в ряде дискурсов для обозначения перехода от оседлости и фиксированного статуса к глобальному движению [Bernardot, 2018: 4].
Вторая составляющая hybridité/гибридность восходит к < лат. < hybrida, «смесь». Термин заимствован из биологии, где он использовался для обозначения скрещивания видов и нередко имел (и все еще имеет) уничижительную коннотацию, усиленную в рамках националистических и расовых теорий. Слово стало использоваться в широком контексте, в том числе в повседневной речи, когда за норму принимались «чистые» формы, а гибридные трактовались как «испорченные» и «странные». Эту коннотацию отмечал и В. Фёс-си, критикуя идею разнообразия — гибридизации (diversité - hybri-dité, см. выше). Впоследствии слово получило новое — положительное — значение: М. Бернардо отмечает семы креативности, силы и специфичности [ор. cit.: 6].
Сходную динамику показывает и лексема métissage/метисация, смежная с hybridité. Как отметил ранее Ж. Одине, слово métissage долгое время было синонимом нестабильности, двусмысленности, «нелегитимного» и «незаконного» перекрещивания, приводящего к рождению бастардов, однако со временем получило значение нового качества, свободы, находки, изобретательности [Audinet, 1999]. По мнению С. Грузински, значения hybridité и métissage, а также близкого им mélange/смешение заключают определенный парадокс: «В принципе перемешать можно то, что еще не перемешано, чистые тела, основные цвета, гомогенные элементы», на самом же деле «любая система — это постоянный переход от одного вида равновесия к другому, и нет механизма возврата к "норме"» [Gruzinsky, 1999: 36; 54]. Трактовка hybridité/métissage/mélange, осуществленная этими авторами, пересекается с интерпретацией diversité — hybri-dité по В. Фёсси.
Liquidité/ текучесть, жидкостность завершает триаду М. Бернардо. Восходящее к лат. liquidus — «жидкий», «текучий», «разжиженный», «расплавленный», слово стало частотным прежде всего как экономический термин с несколькими значениями: наличность; ликвидность как свойство активов быть быстро проданными и др. К концу XX в. оно приобрела статус «базового воображаемого» (выделено нами. — Т.Ю) [Bernardot, 2018: 7] — общего концепта, обладающего широким полем коннотаций, связанных с отсутствием формы. Глобализация экономики и «американизация» ее словаря (англ. liquidity, liquid) способствовало распространению термина
во многих языках. Отрицательные коннотации этого образа отмечал З. Бауман в рамках концепции «текучей современности»: хрупкость, бесправие, бессодержательность, непостоянство; сокращение и текучесть кадров под воздействием экономической глобализации; разрыв социальных связей в контексте индивидуализации потребления; ликвидация институтов вследствие циркуляции капиталов и товаров, иными словами — «расплавление защитной брони» общества и человека [Бауман, 2008: 3].
Между тем М. Бернардо рассматривает слово liquidité/текучесть как многополярное. Среди значений французской лексемы и ее производных: а) позитивные, отсылающие к идее свободного развития; б) нейтральные и специальные — сжижения, ожижения (liquéfaction); в) негативные, ассоциированные с уничтожением, ликвидацией (liquider, liquidation). Это метафора широкого значения, содержащую идеи расхода (вытекания), циркуляции, гибкости и обладающая спектром оттенков от свободы, прозрачности, ясности до непрозрачности, непредсказуемости, коррупции и разрушения. Такое развитие лексемы оказалось на пересечении с повседневными представлениями о губительных последствиях военных и разрушительных действий (liquidation de l'ennemi, «ликвидация противника») и природных катаклизмов (миграция как половодье/crue, бушующая волна/ déferlante, цунами/raz-de-marée). Наряду с отрицательными коннотациями отмечаются и положительные, отражающие отношение к мигрантам как динамичным и мобильным участникам экономических отношений [Bernardot, 2018: 8]. В некоторых случаях для уточнения значения liquidité используется синонимичная лексемаfluidi-fication/разжижение, от fluide/жидкость, текучая среда; текучий, ср. лат. <fluidu-, текучий.
Как уже упоминалось, М. Бернардо объединяет mobilité-hybridi-té-liquidité в единое целое: мобильность, с одной стороны, способствует размыванию, текучести устоявшихся институтов, границ, представлений, с другой — оказывается катализатором развития новых, гибридных форм, идентичностей, языков, культур. Мобильное, долгое время незаметное в оседлых обществах, становится центральным: «потоки победили места, приезжие растолкали местных жителей, пространство и время, сузившееся или ускорившееся, стали подвижными и нестабильными, неясными» [ibidem: 9]. Нестабильность приводит к гибридности, гибридное вытесняет расовое/национальное и генетическое — те принципы, которые структурировали представления об обществе в течение столетий и ставит под вопрос фиксированные идентичности, классификации и границы. Текучее обладает совокупной всепроникающей силой и универсальной способностью создавать образы (жизни, смерти, времени, власти).
Триада обладают «перетекающими», переплетающимися характеристиками и представляет собой множественное единство. В зависимости от модальности рассмотрения М. Бернардо обозначает это множество по-разному: «центральные понятия»; «ключевые слова глобализированной современности», «лингвистический узел тропов», «лингвистический узел постмодерности», «глобальная метафора», «глобальная иконическая метафора», «концептуальный триптих», «метамодель», «гипертекстовый фон», «архитекст глобального мира» [ibidem: 3; 9-10]. Каждый отдельно взятый текст отсылает к общему подвижному фону сквозных категорий, типов дискурса, литературных текстов, видов высказываний и т.д. Узел цифровых, ценностных и языковых потоков объединяет коллективное воображаемое с его интерпретацией, инструменты власти с инструментами языка, отражает идеи глобализации и консюмериз-ма, с одной стороны, и сопротивления и эмансипации от них, с другой. М. Бернардо не выражает своего мнения относительно того, какой из компонентов превалирует, и делает акцент на их взаимосвязи. И все же его анализ начинается с лексемы mobilité. Не утверждая, что именно mobilité/мобильность является важнейшим компонентом триптиха, отметим широкое распространение этого термина и понятия в дискурсах о языковом образовании (ср. академическая мобильность студентов/mobilité des étudiants). На повестке дня рассмотрение идентитарных проблем в контексте академической мобильности, а также самого феномена «иностранный студент». Но это уже тема другой статьи.
В заключение отметим, что дискурс современности содержит идею множественности, которая имеет несколько трактовок и соответствующих им терминов, близких, но не идентичных, принятых в российской и франкоязычной научных литературах: поликульту-рализм / полилингвизм, мультикультурализм; pluriculturalisme/ plurilinguisme; multiculturalisme / multilinguisme и др.
Идея множественности отражается/формируется в дискурсе комплексом ключевых слов, образующих «лингвистический узел» («глобальную метафору», «метамодель», «гипертекстовый фон», «архитекст глобального мира» и т.д.). Можно сказать, что это даже не «узел», который можно было бы развязать, а «клубок», который очень трудно распутать. Лексемы рluralité, diversité, hétérogénéité, mobilité/immobilité, hybridité/métissage/mélange, liquidité/fluidification, рассмотренные в статье, связаны между собой множеством переплетающихся нитей. Они перемешиваются, перетекают друг в друга, отражают движение разных потоков — цифровых, ценностных (во всех смыслах этого слова), социальных, языковых и разных
дискурсов — научных, общественно-политических, повседневных; дискурсов о культуре, языке, языковом образовании и др.
На смену глобализации приходят процессы глокализации, и в потоках рассмотренных слов, понятий и концептов можно выделить «отдельную территорию» языкового образования, которая имеет особенности, сформированные или получившие преимущественное развитие именно в этой сфере. Все это побуждает к продолжению исследования.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Афинская З.Н., Алтухов А.В. Номадические термины в процессе циркуляции знания: платформа // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2020. № 1. С. 146-153.
2. Бауман З. Текучая современность. СПб., 2008.
3. Загрязкина Т.Ю. Центр и периферия франкофонии: франкоязычная Африка и роль чувства в защите языка // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2018-б. № 4. С. 48-59.
4. Загрязкина Т.Ю. Вариантология как направление в изучении языков, культур и регионов // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2015. № 3. С. 22-48.
5. Иванов Д.В. От глобализации к постглобализации: анклавы дополненной современности и перспективы социального развития // Телескоп: журнал социологических и маркетинговых исследований. 2019. № 3. С. 12-18. URL: http:// www.teleskop-journal.spb.ru/files/2019/2019-1-02.pdf (дата обращения: 10.01.2021).
6. Тишков В.А., Шабаев Ю.П. Этнополитология. Политические функции этнич-ности. М., 2013.
7. ТрофимоваГ.С., Сираева М.Н. Концептуальные основания поликультурализ-ма как характеристики постиндустриального культурного пространства // Вестник Удмуртского университета. Серия «Философия. Психология. Педагогика». 2012. № 2. С. 78-83.
8. Философия во множественном числе / Сост. и отв. ред. А.В. Смирнов, Ю.В. Синеокая. М., 2020.
9. Audinet J. Le temps du métissage. P., 1999.
10. Bernardot М. Mobilité, hybridité, liquidité: un architexte de la globalisation? // Variations. 2018. № 21. P. 1-16. URL: https://journals.openedition.org/variations/937 (дата обращения: 10.01.2021).
11. Bourdieu P. Le sens pratique. P., 1980.
12. Feussi V. Pluralités linguistiques et culturelles : les tendances actuelles de la recherche en sociolinguistique // Cahiers Internationaux de Sociolinguistique. 2014. № 5. Р. 5-22.
13. Ghora- Gobin C., Reghezza-Zitt M. Entre local et global. Les territoires dans la mondialisation. Р., 2016. URL: https://www.scholarvox.com/catalog/book/88900857?_lo-cale=fr (дата обращения: 10.01.2021).
14. Glissant Ed. La poétique de la relation. P., 1999.
15. Gruzinski S. La pensée métisse. P., 1999.
16. Kramsch Cl., Lévy D., Zarate G. Introduction générale // Précis du plurilinguisme et du pluriculturalisme / Dir. de G. Zarate, D. Lévy, Cl. Kramsch. P., 2008. P. 15-23.
17. Lahir B. L'Homme pluriel: les ressorts de l'action. P., 1998.
18. Ozouf M. Composition française. Retour sur une enfance bretonne. P., 2009.
19. Précis du plurilinguisme et du pluricultiralisme / Sous la dir. De G. Zarate, D. Lévy, C. Kramsch. P., 2009.
20. Taylor Ch. Rapprocher les solitudes. Sainte-Foy, Québec, 1992.
21. Vocabulaire européen des philosophies / Sous la dir. de Barbara Cassin. P., 2009.
Tatyana Yu. Zagryazkina
PLURALITY IN LINGUAGE AND CULTURE, OR "LINGUISTIC NODE" OF MODERN DISCOURSE
Lomonosov Moscow State University 1 Leninskie Gory, Moscow, 119991
The study of the phenomenon of plurality / diversity is a relevant topic related to the interaction of language, society and culture cf. the concept of "multiple modernities"; "multiple sociality"; "multiple person", "plurality of culture and language", etc. The phenomenon of plurality / diversity in language and culture has several interpretations and terms corresponding to these interpretations, which are close but not identical to those adopted in Russian and French-speaking scientific literature: pluriculturalism / plurilingualism; multiculturalism / multilingualism; pluricultur-alisme/plurilinguisme; multiculturalisme /multilinguisme. Considering the concepts of D.V. Ivanov, Z. Bauman, B. Lahir V. Feussi, M. Bernardot et al., the article discusses the concept of multiple heterogeneous formations reflected in the language, the components of which do not have clear boundaries and freely flow into one another. The article examines the functioning and interconnection of a number of French lexemes: pluralité, diversité, hétérogénéité, mobilité, mobiliser, motilité, immobilité, hybridité, métissage, mélange, liquidité, fluidification. It is confirmed that these lexemes are interconnected and form a "linguistic node", reflecting / forming the factor of plurality in the discourse about modernity, which is developing in the context of globalization and glocalization. As a research perspective, an assumption is made about the allocation of discrete "territories" in the streams of words, terms and concepts, including the sphere of language education.
Key words: globalization; glocalization; French; culture; plurality; diversity; mobility / immobility; hybridity; crossbreeding; mixing; fluidity; discourse; language education.
About the author: Tatyana Yu. Zagryazkina — Dr.habil in Philology, Professor, Head of the Department of French Language and Culture at the Faculty of Foreign Languages and Area Studies of Lomonosov Moscow State University (e-mail: tati-ana_zagr@mail .ru).
REFERENCES
1. Afinskaya Z.N., Altukhov A.V. 2020. Nomadicheskie terminy v protsesse tsirkulyatsii znaniya: platforma [The heuristic potential of nomadic notions]. Moscow State University Bulletin. Series 19: Linguistics andIntercultural Communication, no. 1, pp. 146-153. (In Russ.)
2. Bauman Z. 2008. Tekuchaya sovremennost' [Fluid modernity]. Saint Petersburg, Piter. (In Russ.)
3. Zagryazkina T.Yu. 2018. Tsentr i periferiya frankofonii: frankoyazychnaya Afrika i rol' chuvstva v zashchite yazyka [The center and the periphery of francophonie: French-speaking Africa and the role of feeling in the protection of language]. Moscow State University Bulletin. Series 19: Linguistics and Intercultural Communication, no. 4, pp. 48-59. (In Russ.)
4. Zagryazkina T.Yu. 2015. Variantologiya kak napravlenie v izuchenii yazykov, kul'tur i regionov [Variantology in learning of languages, cultures and regions]. Moscow State University Bulletin. Series 19: Linguistics and Intercultural Communication, no. 3, pp. 22-48. (In Russ.)
5. Ivanov D.V. 2019. Ot globalizatsii k postglobalizatsii: anklavy dopolnennoi sovremennosti i perspektivy sotsial'nogo razvitiya [From globalization to post-globalization: enclaves of augmented modernity and prospects for social development]. Teleskop: zhurnal sotsiologicheskikh i marketingovykh issledovanii [Telescope: Journal of Sociological and Marketing Research], no. 3, pp. 12-18. URL: http://www. teleskop-journal.spb.ru/files/2019/2019-1-02.pdf (accessed: 10.01.2021). (In Russ.)
6. Tishkov V.A., Shabaev Yu.P. 2013. Etnopolitologiya. Politicheskie funktsii etnich-nosti [Ethnopolitology. Political functions of ethnicity]. Moscow, Izdatel'stvo MGU. (In Russ.)
7. Trofimova G.S., Siraeva M.N. 2012. Kontseptual'nye osnovaniya polikul'turalizma kak kharakteristiki postindustrial'nogo kul'turnogo prostranstva [Conceptual foundations of polyculturalism as characteristics of post-industrial cultural space]. Vestnik Udmurtskogo universiteta. Seriya "Filosofiya. Psikhologiya. Pedagogika", no. 2, pp. 78-83. (In Russ.)
8. Filosofiya vo mnozhestvennom chisle [Philosophy in the plural]. 2020. In A.V. Smirnov, Yu.V. Sineokaya (eds.). Moscow, Akademicheskii proekt. (In Russ.)
9. Audinet J. 1999. Le temps du métissage. Paris, Les éditions de l'atelier. (In French)
10. Bernardot M. 2018. Mobilité, hybridité, liquidité: un architexte de la globalisation? Variations, no. 21, pp. 1-16. URL: https://journals.openedition.org/variations/937 (accessed: 10.01.2021). (In French)
11. Bourdieu P. 1980. Le sens pratique. Paris, Minuit. (In French).
12. Feussi V. 2014. Pluralités linguistiques et culturelles: les tendances actuelles de la recherche en sociolinguistique. Cahiers Internationaux de Sociolinguistique, no. 5, pp. 5-22. (In French)
13. Ghora-Gobin C., Reghezza-Zitt M. 2016. Entre local et global. Les territoires dans la mondialisation. Paris, Le Manuscrit. https://www.scholarvox.com/catalog/ book/88900857?_locale=fr (accessed: 10.01.2021). (In French)
14. Glissant Ed. 1999. La poétique de la relation. Paris, Gallimard. (In French)
15. Gruzinski S. 1999. La pensée métisse. Paris, Fayard. (In French)
16. Kramsch Cl., Lévy D., Zarate G. 2008. Introduction générale. In G. Zarate, D. Lévy, Cl. Kramsch. Précis duplurilinguisme et dupluriculturalisme. Paris, pp. 15-23. (In French)
17. Lahir B. 1998. L'Homme pluriel: les ressorts de l'action. Paris, Nathan, coll. Essais & Recherches. (In French)
18. Ozouf M. 2009. Composition française. Retour sur une enfance bretonne. Paris, Gallimard. (In French)
19. Précis du plurilinguisme et du pluricultiralisme. 2009. In G. Zarate, D. Lévy, C. Kramsch (eds.). Paris, Editions des archives contemporaines. (In French)
20. Taylor Ch. 1992. Rapprocher les solitudes. Sainte-Foy, Québec, Presses de l'Université Laval. (In French)
21. Vocabulaire européen des philosophies / Sous la dir. de Barbara Cassin. 2009. Paris, Le Robert-Seuil. (In French)
