CC BY
301
УДК 159. 922
ПРОБЛЕМА МНОГОУРОВНЕВОГО ОБЕСПЕЧЕНИЯ РЕГУЛЯЦИИ
ПОВЕДЕНИЯ
© 2009 С. А. Сеина
старш. науч. сотрудник каф. педагогики и психологии развития
Тел. (4712) 70-25-10
Курский государственный университет
В статье рассмотрены основные современные концепции регуляции поведения. Проанализирована возможность раскрытия механизмов регуляции поведения с участием разных психических уровней. Выделены факторы, определяющие интегративные процессы на разных регуляционных уровнях.
Ключевые слова: регуляция, саморегуляция, уровни регуляции, подструктуры личности.
Определение структуры и механизмов психической регуляции человека относится к фундаментальным проблемам психологии: «Если бы психика не осуществляла функций отражения окружающей среды и регуляции поведения, то она была бы просто не нужной....» [Ломов 1999: 118 ].
Регуляция поведения как самостоятельного процесса была сформулирована еще в работах Ч. Шеррингтона и И.М. Сеченова. По мысли И.М. Сеченова [1951], психика является отражением окружающих условий и поэтому регулятором движений и действий.
Проблемы регуляции поведения рассматривались как отечественными (В.А. Иванников, Т.И. Шульга, К.Н. Корнилов, В.К. Калин, Г.С. Никифоров), так и зарубежными учеными в контексте кибернетического подхода (Powers, Miller, Galanter, Pribram), а также в когнитивной психологии (Locke, Latham). Существуют также исследования регуляции и контроля поведения в рамках нейропсихологического (А.Р. Лурия) и психофизиологического (В.М. Русалов, Э.А. Голубева, В.Д. Небылицын, Н.М. Пейсахов) подходов. В последнее время наибольшее внимание уделяется исследованию личностных и социально-психологических аспектов регуляции (А. Bandura, В.И. Моросанова и др.).
Выделяют несколько уровней саморегуляции. На непроизвольном уровне она рассматривается как общая закономерность биологических систем, направленная на поддержание постоянства внутренней среды организма (Кеннон, Павлов, Сеченов).
Произвольный уровень характеризуется способностью личности произвольно управлять собственным поведением (О.А. Конопкин, В.И. Моросанова, С.Л. Рубинштейн). Ряд авторов выделяют также послепроизвольный уровень саморегуляции, основным критерием которого является опосредованность процессов регуляции намерениями, планами субъекта (Л. С. Выготский, В. А. Иванников, Л.И. Божович).
Произвольность - свойство активности, проявляющееся в ее подчиненности желаниям, намерениям, осознаваемым потребностям, конкретным целям. Иными словами, произвольность - это осознаваемая регулируемость [Конопкин 2008].
Первые попытки изучения механизма произвольных движений с позиций рефлекторной теории принадлежат И.М. Сеченову. Позднее идеи Сеченова получили развитие в работах В.М. Бехтерева, И.П. Павлова, К.Н. Корнилова.
Наиболее обстоятельно проблема произвольных движений исследована П.К. Анохиным [1979], Н.А. Бернштейном [1966], Е.И. Бойко [1964] ими предложены модели, раскрывающие механизм произвольных движений. В большинстве этих работ в качестве важнейших факторов регуляции движений называются заранее представляемый результат движений и сигналы обратной связи; при этом подчеркивается, что произвольность движения зависит от его осознания. Осознание теснейшим образом связано со словом, речью и формируется в общении индивида с другими людьми [Ломов 1999].
Л.С. Выготский под произвольностью понимает способность к овладению собой, основанную на использовании внешних знаков в качестве средств организации своего поведения. Любая произвольная функция в онтогенезе проявляется вначале в социальном плане (как интерпсихическая), затем - внутри ребенка (как категория интрапсихическая). «За всеми высшими функциями, их отношениями генетически стоят социальные отношения, реальные отношения людей» [Выгодский 1983: 145]. Все высшие функции являются по сути интериоризованными отношениями социального порядка. Даже превращаясь в психические процессы, природа психических функций остается «квазисоциальной». Развитие произвольности как овладение средствами организации своего поведения лежит в основе формирования осознанной саморегуляции, так как позволяет объективировать и осознавать собственные действия. Осознанная саморегуляция в силу своей социальной природы позволяет компенсировать физиологические и психофизиологические дефекты развития ребенка (Выготский, 1984, Мерлин, 1981). Благодаря развитию «знаково-опосредованной» регуляции индивиды с различными природными задатками самоактивации могут достигать одинаковой эффективности деятельности. Этапы развития произвольности определяются уровнем осознания своей деятельности и средствами ее организации, и, следовательно, требуют поворота сознания на себя и хотя бы элементарной рефлексивной работы (Зинченко 1969). По мнению Л.С. Выготского [1983], основным источником недоразвития умственно отсталого ребенка является дефект овладения собственным поведением.
Самостоятельную линию исследования, но по логике примыкающую к проблеме саморегуляции, представляют исследования развития произвольных движений у детей. К этой линии работ относятся и исследования речевой регуляции движений, выполненные под влиянием работ А.Р. Лурии [1975].
Благодаря работам В.М. Бехтерева, Х. Джексона, И.П. Павлова, А.Р .Лурии мозговым субстратом произвольного поведения считаются лобные доли больших полушарий. А.Р. Лурия в своих работах провел анализ функций произвольной регуляции целенаправленной деятельности и объединил эти функции в III блок мозга - блок программирования, регуляции [Лурия 1975] было показано, что основой регуляции поведения может являться способность лобных долей к интеграции информации об окружающем мире и внутренних состояниях организма. Клинические исследования убедили авторов в том, что подобная интеграция становится возможной благодаря развитию речевых связей. Так, больные с поражением лобных долей, в отличие от других категорий пациентов, утрачивают способность к речевой регуляции собственного поведения. Дефицит произвольной, речевой регуляции и связанные с ним нарушения избирательности возникают у взрослых преимущественно при поражении левой лобной доли и проявляются в специфических изменениях сложных двигательных, гностических и интеллектуальных процессов.
Благодаря особой методологии, которая выстраивалась в направлении изучения наиболее элементарных функций к более сложным поведенческим актам, А.Р. Лурии удалось приблизиться к пониманию мозговых механизмов программирования, регуляции и контроля поведения. Неспособность к затормаживанию непосредственных реакций на ситуацию приводит к появлению импульсивности в поведении. Трудности переключения от одного элемента программы к другому и с одной программы на другую являются результатом патологического влияния стереотипов. Нарушения, связанные с дефицитом речевой афферентации, вызывают трудности создания предварительных синтезов, направляющих дальнейшее протекание психической деятельности, снижают возможность контролировать выполнение действий и адекватно оценивать их результаты. Эти нарушения приводят к невозможности создавать программы поведения, следовать им и контролировать результаты. Все эти трудности являются результатом поражений префронтальных отделов коры и составляют ядро одного из вариантов «лобного синдрома».
Однако вопрос о мозговой локализации функций программирования, регуляции и контроля на сегодняшний день остается открытым. В последнее время получили распространение представления о существовании нескольких регуляторных мозговых систем вне лобных отделов коры, подчеркивающих многоуровневость и многокомпонентность нейрофизиологических механизмов регуляции психических процессов (К. Pribram, Н.В. Дубровинская).
В качестве исследований, содержательно раскрывающих существенные психологические и психофизиологические аспекты саморегуляции сложных видов деятельности, можно привести работы А. А. Смирнова, А.В. Запорожца, В.М. Русалова.
Известны различные варианты многоуровневого исследования механизмов психической регуляции. Так, при изучении процессов регуляции движений Н.А. Бернштейн [1966] ввел следующие уровни: палеокинетических регуляций, синергий, пространственного поля, действий и концептуальных структур. Д.Н. Завалишина, Б.Ф. Ломов, В.Ф. Рубахин при анализе процессов принятия решений в соответствии с усложнением форм и уровней психического отражения выделяли три уровня регуляции: сенсорно-перцептивный, представлений и речемыслительный (или вербально-логический). Аналогичный подход к выделению уровней антиципации использовали Б. Ф. Ломов, и Е. Н. Сурков. И. Н. Семеновым рассматривалась иерархическая структура процессов мышления. Им были выделены операциональный, предметный, рефлексивный и личностный уровни. На основании исследования процессов принятия решений, предлагается следующуя иерархия регулятивных уровней их организации: элиминационный, интегративно-целевой, субцелевой,
квазиавтономный [Голиков, Костин 1994].
Однако проблема оснований построения иерархии уровней психических процессов является одной из наиболее трудных и не имеющей до настоящего времени окончательного решения [Ломов 1999]. Основная сложность заключается в необходимости выделения из множества возможных оснований главного, системообразующего, непосредственно отражающего специфику и качественное своеобразие регуляционных процессов на разных уровнях [Голиков, Костин 1994].
Проблему уровневого анализа высших психических функций обозначил в своих работах еще Л.С. Выготский. Сложная форма поведения может быть всегда «полностью и без остатка разложена на составляющие ее естественные элементарные нервно-психические процессы» [Выготский 1983]. При этом отношения,
существующие между низшей и высшей формами поведения, являются универсальными и не зависят от специфических особенностей данной формы поведения. Низшие формы не уничтожаются, а включаются в высшую форму и
продолжают в ней существование как подчиненная инстанция. Разные по сложности формы поведения находятся в чрезвычайно сложной зависимости друг от друга и включаются в различных соотношениях в один и тот же процесс поведения.
Преодолеть имеющуюся «психологическую калейдоскопичность», которая выражается во внесистемном изучении отдельных психических феноменов и факторов, детерминирующих процессы саморегуляции [Конопкин 2008], позволит, на наш взгляд, рассмотрение механизмов саморегуляции в контексте динамической структуры личности [Платонов 1986; Платонов 1972].
К.К. Платонов [1986] предлагает рассматривать личность как динамическую структуру, что является принципиально важным как для анализа личности, так и для понимания ее развития. Он отмечал, что структура личности должна рассматриваться в виде «объективно существующего взаимодействия реально существующего психического явления, взятого за целое (в частности, личности), и также реально существующих его подструктур, элементов и их всесторонних связей» [Платонов 1986: 15]. Недооценка наличия динамической структуры, свойственной личности, приводит к пониманию личности как аморфного образования (Рубинштейн 2000). Динамическая система предполагает прежде всего развитие во времени, изменение состава входящих в нее компонентов и связей при сохранении функции [Шадриков 1979]. Единичный человек как индивидуальность может быть понят лишь как единство и взаимосвязь его свойств как личности и субъекта деятельности, в структуре которых функционируют природные свойства человека как индивида. Иначе говоря, индивидуальность человека можно понять лишь при условии полного набора характеристик человека [Ананьев 1976].
Динамичность структуры личности предполагает наличие иерархии ее уровней, что и определяет закономерности развития личности [Платонов 1986]. В концепции динамической функциональной структуры личности, предложенной К.К. Платоновым, выделяется четыре подструктуры личности: 1) направленность и отношения личности; 2) знания, навыки, умения, приобретаемые в личном опыте; 3) индивидуальные особенности отдельных психических процессов или психических функций как отдельных форм отражения; 4) типологические свойства личности. Эти четыре подструктуры личности включают в себя все известные свойства личности. Иерархия различных свойств этих подструктур (соотношение в каждой из них социального и биологического, особенности активности, специфических видов формирования и уровней изучения) выявляет их закономерные совпадения. Можно предположить, что регуляционные свойства личности могут быть включенными в данную иерархическую структуру личности.
Выделяется ряд критериев К.К. Платонова, на основании которых происходит выделение данных подструктур. Первым критерием является соотношение биологического и социального, врожденного и приобретенного, процессуального и содержательного. Применительно к изучаемой проблеме в 1-й подструктуре как содержательные черты личности, так и процессуальные (т.е. в большей степени обусловленные механизмами регуляции) являются социально обусловленными. В последующих подструктурах (особенно в 4-й подструктуре) усиливается роль врожденных процессуальных свойств.
Вторым критерием выделения подструктур личности является внутренняя близость черт личности, входящих в каждую из них, а также выделение в каждой из этих подструктур, принятой за целое, своих подструктур более низкого уровня. Можно предположить, что, во-первых, регуляторные свойства каждого из выделенных уровней, имеют общие механизмы функционирования и, во-вторых, подструктура личностного свойства предполагает наличие подструктур ее регуляции. По этому же
критерию, помимо К.К. Платонова выделяют свои подструктуры личности В.Н. Мясищев, А.Г. Ковалев, В.С. Мерлин, Б.Г. Ананьев.
Третьим критерием выделенных четырех основных подструктур является то, что механизмы регуляции в каждой из них имеют свою специфику формирования. В 1й подструктуре формирование регуляционных средств происходит при направленных воспитательных воздействиях, во 2-й подструктуре большую роль может играть процесс обучения, в 3-й и 4-й механизмы регуляции обнаруживают большую подверженность упражнениям и тренировке.
Четвертым критерием, по существу наиболее значимым, является объективно существующая иерархическая зависимость подструктур регуляции, что подтверждается в экспериментальных исследованиях (Б.Ф.Ломов и др.). При этом каузальная зависимость черт личности 1-й подструктуры от черт личности 2-й, и вместе - от черт 3-й, и их всех вместе - от черт 4-й выражена отчетливо и объективно [Там же] .
Анализ выделенных подструктур регуляции предполагает такое понимание структуры, при котором осуществляется переход от психических процессов к психическим состояниям и от них к психическим свойствам [Ананьев 1976].
Известно, что связи в системе в соответствии со своими соединительными функциями могут быть связями первого, второго и третьего порядков.
Связи первого порядка определяют наличие функциональной необходимости составных элементов системы, то есть выпадение хотя бы одного элемента ведет к нарушению работы всей системы. Например, дефицит речевой регуляции проявляется в изменениях регуляции сложных двигательных, гностических и интеллектуальных процессов [Лурия 1975] .
Связи второго порядка направлены на улучшение действия системы. Они характеризуют взаимовлияния элементов разных уровней, отражающиеся на функционировании системы. Усиление волевой регуляции, например, способствует преодолению утомления.
К связям третьего порядка относятся противоречивые и излишние связи системы. Такие дополнительные связи могут нарушать нормальное функционирование системы. Например, излишняя выраженность эмоциональных влияний часто приводит к невозможности справляться со стрессом, либо профессиональными проблемами (Л.Г. Дикая, В.К. Калин).
Понятие «динамическая структура», прежде всего, должно отражать упорядоченность процессов, что в значительной мере относится к развитию систем. В рамках системного подхода развитие сморегуляции должно приводить к повышению ее целостности, дифференциацией одно-многозначных связей, увеличением роста пластичности разноуровневых связей [Мерлин 1977], усилением иерархичности процессов регуляции. Между всеми компонентами воспитания и развития существуют взаимосвязи прямые и обратные, положительные и отрицательные, непосредственные и опосредованные [Ананьев 1976]. В целом развитие системы саморегуляции должно подчиняется всем известным закономерностям развития психики (Л.С. Выготский ).
Важным, на наш взгляд, при объяснении общности механизмов регуляции личности, сознания и деятельности, является попытка К.К. Платонова объяснить взаимодействие динамических структур сознания, личности и деятельности, которые являются различными проявлениями одного и того же феномена - человеческой психики. Одни и те же психические явления могут быть элементами или подструктурами в целом одновременно двух или трех структур. Элементы направленности личности, например, могут быть тождественны стойким атрибутам сознания (отношениям), но они же могут быть и элементами цели и мотивов деятельности. Также отчетливо тождество элементов проявляется в подструктуре
опыта личности с элементами подструктуры способа деятельности, с одной стороны, и подструктурой стойкости сознания. Подструктура форм психического отражения наиболее отчетливо проявляется в структуре действия.
Эти умозаключения подтверждают и высказанное О.А. Конопкиным [2008] мнение о наличии базовых процессов саморегуляции вне зависимости от специфики выполняемой деятельности.
Логично предположить, что процессы регуляции, осуществляемые в каждой подструктуре, будут иметь качественное своеобразие. Вместе с тем в произвольную саморегуляцию должны вовлекаться механизмы всех уровней; избирательность, экономность, своевременность, длительность, устойчивость, гибкость этого объединения элементов регуляции разных уровней будут свидетельствовать об успешности функционирования саморегуляции. В этом смысле обобщенная модель саморегуляции, предлагаемая О.А. Конопкиным, вполне может быть «наложена» на структуру личности (т.е. каждое функциональное звено саморегуляции включает в себя все выделенные подструктуры личности). Несформированность хотя бы одного функционального звена саморегуляции будет приводить к нарушениям целостного функционирования всей системы регуляции [Коноптин 2008].
Остаются не до конца изученными регуляторные функции, как на уровне каждой подструктуры регуляции, так и разноуровневые взаимодействия. В этом отношении мысль Б.Г. Ананьева [Ананьев 1976: 129] о психических процессах как сложном сочетании функциональных, операционных и мотивационных образований может оказаться достаточно плодотворной. Очевидно, что в данном случае речь также может идти как о взаимодействии и взаимокомпенсации регуляторных механизмов разных подструктур индивидуальности, так и о возможных разноуровневых противоречиях, разрешение которых способствует дальнейшему личностному развитию [Ананьев 1976].
Изучение развития регуляции поведения в онтогенезе предполагает рассмотрение разноуровневых механизмов и их роли в общей интеграции психических процессов («психологических систем» по Л.С. Выготскому).
На наш взгляд, на начальных этапах развития ребенка преобладающим принципом регуляции поведения является принцип «глобальности», глобальной интегрированности, диффузности механизмов регуляции, что достаточно четко обосновано как в психологических исследованиях раннего когнитивного развития [Сергиенко 2006, Чуприкова 2007], так и в нейрофизиологических исследованиях о существовании распределенных мозговых систем. Первоначальная интегрированность может осуществляться благодаря низшим, биологически детерминированным подструктурам личности, к которым относят свойства нервной системы и темперамент. Предикаторами успешности регуляции поведения в раннем возрасте могут являться «легкий» темперамент, полноценное развитие зрительного восприятия [Сергиенко 2006], доминирование правого полушария, наличие хорошо выраженной потребности в новизне [Божович 2008].
Можно предположить, что с возрастом будет нарастать тенденция к более избирательному и селективному вовлечению регуляционных структур разных уровней на основе доминирующей мотивации поведения. К психическим средствам, способствующим прогрессирующей дифференциации поведенческих регуляторных механизмов можно отнести созревание тормозных образований мозга, формирование речи, усложнение и дифференциацию ментальных репрезентаций, возникновение высших мотиваций.
Библиографический список
Ананьев Б.Г. Психологическая структура человека как субъекта // Человек и общество. Вып. 2. Л.,1976. С. 239.
Анохин П.К. Системные механизмы высшей нервной деятельности : избр. тр. М. : Наука, 1979. 250 с.
Бернштейн Н.А. Очерк по физиологии движений и физиологии активности. М. : Медицина, 1966. 300 с.
Божович Л.И. Личность и ее формирование в детском возрасте. СПб. : Питер, 2008. 400 с.
Бойко Е.И. Время реакции человека. М. : Медицина, 1964. - 260 с.
Выготский Л.С. Проблемы развития психики // Выготский Л.С. Собр. соч. : в 6 т, Т. 3. М. : Педагогика, 1983. 368 с.
Голиков Ю.Я., Костин А.Н. Особенности психической регуляции и классы проблемностей в сложной операторской деятельности // Психологический журнал. 1994. Т. 15. № 2. С. 3-16.
Зинченко В.П., Вергилес Н.Ю. Формирование зрительного образа. М., 1969.
170 с.
Ковалев А.Г. Психология личности. М., 1965. 240 с.
Конопкин О.А. Психическая саморегуляция произвольной активности человека (структурно-функциональный аспект) // Вопросы психологии. 2008. № 3. С. 5-12.
Ломов Б. Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии. М. : Наука, 1999. 350 с.
Лурия А.Р. Основы нейропсихологии. М. : Медицина, 1975. 300 с.
Мерлин В. С. Опыт изучения интегральной индивидуальности // Вопр. психологии. 1977. № 5. С. 88-97.
Платонов К.К. Проблемы способностей. М. : Наука, 1972. 312 с.
Платонов К.К. Структура и развитие личности. М. : Наука, 1986. 255 с. Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. СПб. : Питер, 2007. 713 с. Сергиенко Е.А. Раннее когнитивное развитие: Новый взгляд. М. : Изд-во Института психологии РАН, 2006. 464 с.
Сеченов И.М. Избр. произведения. М. : Изд-во АН СССР, 1952. Т.1. 741 с. Чуприкова Н.И. Умственное развитие : Принцип дифференциации. СПб. : Питер, 2007. 448 с.
Шадриков В.Д. Психологический анализ деятельности. Ярославль, 1979. 300 с.
