CC BY
58
УДК 130.121
ПРОБЛЕМА МАТЕМАТИЗАЦИИ ВРЕМЕНИ В ЭКЗИСТЕНЦИОНАЛЬНОЙ АНАЛИТИКЕ М. ХАЙДЕГГЕРА
А. С. Емельянов
В центре обсуждения - временной горизонт присутствия Dasein, а именно проблема математизации времени в философии М. Хайдеггера. Проблема математизации времени раскрывает герменевтический и фактичный смысл понимания бытия человека в мире. Уподобление времени - человеческой возможности быть (жизни) - идеи «всеобщей измеримости» является одной из трансформаций гуманистического проекта в культуре, благодаря которому очеловечивается само бытие как таковое.
Ключевые слова: Dasein, время, временность, математизация времени, фактичность, человек.
Фундаментальная онтология Мартина Хайдеггера нацелена на выявление смысла и назначения присутствия человеческого существа «среди другого сущего». Выражая определенную логику и методологические притязания феноменологического исследования, направленные на «возвращение к самим вещам», в том числе и к человеку, феноменология ставит под сомнение встречу с человеком, пытается осуществить реконструкцию опыта человека в мире, ставит вопросы. Как познается человек? В качестве кого он встречается мне, и в качестве кого я сам встречаюсь ему? Как кто он встречается мне?
Из устремленности вот-бытия в качестве возможности проистекает фундаментальный смысл заботы и озабоченного способа обхождения с миром. Из заботы как бытийной возможности открывается смысл заботы. Смысл же заботы выражается через герменевтическое как самого вот-бытия. В одной из таких возможностей как-бытия бытие говорит о себе как о времени. Именно поэтому мы будем рассматривать время в качестве предельной герменевтики вот-бытия как бытия.
О взаимосвязи заботы и понимании бытия как времени, как возможности быть французский исследователь творчества Хайдеггера Гронден пишет следующее: «...в понятии «заботы» речь идет о способности-быть (Seinkönnen), присущей Dasein. Когда, находясь посреди сущего, человек занят своими делами, речь идет о его способности-быть. Бытие Dasein - это бытие устремленности. Иначе говоря, будущее образует это бытие. Смысл заботы коренится в будущем и тем самым - как мы увидим - во времени» [1, с. 94]. Гронден говорит об особом онтологическом значении возможности и заботы, ее осуществляющей. Это требует от нас выявления взаимосвязи между триадой: «бытийная возможность» - «Как-структура» - «забота». Возможное как центральное фундаментальной онтологии Хайдеггера здесь не выступает в качестве какого-то еще не-действительного, которое может когда-нибудь
реализоваться в свое актуальное состояние. По мнению Хайдеггера, возможность бытия быть, характерная для вот-бытия, никогда не перестает быть возможностью. Но вместе с тем возможность бытия, помешенная в ракурс вот-бытия, постоянно находится под угрозой. Под угрозой само постоянство способности-быть вот-бытия, так как вот-бытие - это конечное бытие, поскольку смертен сам человек. Бытие же как таковое, выведенное за пределы какой-либо субъективности и собственности [2, с. 54], с точки зрения фундаментальной онтологии Хайдеггера, вечно и именно поэтому имеет совершенно иной ракурс рассмотрения. Тогда возникает совершенно справедливый вопрос о действительно подлинном статусе человеческой экзистенции. Если само вот-бытие конечно, то не лишается ли в своей конечности вот-бытие подлинности и собственности? Однако для Dasein смерть не перестает быть возможностью, потому как сама «Смерть для всех и каждого настолько неосязаема, что Dasein утрачивает свое «Da-, т.е. перестает быть именно Dasein, если она, смерть, становится действительностью, которую могут констатировать другие» [1, с. 95]. В бытийной ориентации на феномен смерти как возможность вот-бытия смерть выступает в качестве экзистенциональной характеристики вот-бытия, а именно как забота или, как говорит сам Хайдеггер, выстраивая герменевтическую нить понимания возможности как «прежде-себя-самого-бытия». А именно: «Вместе со смертью, которая всегда представляет собой только мою кончину, мне предстоит и мое собственнейшее бытие, присущее мне в каждый момент. Бытие, которым я стану «на исходе» моего вот-бытия, которым я могу быть в каждый момент, -эта возможность представляет собой мое собственнейшее "Я есмь", т.е. я стану моим собственнейшим Я. Я сам есмь эта возможность: смерть как моя смерть. Смерти вообще не бывает» [5, с. 355]. И тут же Хайдеггер продолжает, раскрывая смысл смерти в ракурсе совместного бытия-друг-с-другом и одновременно выявляя временной характер смерти вот-бытия, моей смерти, характер смерти моей возможности, моего вот-бытия и неизменность и постоянство повседневной смерти: «Повседневность вот-бытия определяется растворением в "некто". В публичном бытии-друг-с-другом смерть представляет собой устойчивое повседневное явление, которое истолковывается так: "Все умрут, тут уж ничего не поделаешь". В словах "все умрут" скрывается двусмысленность, ибо "все" - "некто" - это как раз то, что никогда не умирает и никогда не может умереть» [5, с. 357].
Интересен в этом плане опыт обращения Хайдеггера к проблематике времени, представленный им в июльском лекционном курсе 1924 года в Марбурге «Понятие время» [6]. В этом относительно небольшом по объему и содержанию курсе Хайдеггер представил весьма оригинальный путь по соотношению «вот-бытия» и времени.
В самом начале курса Хайдеггер демонстрирует ситуацию вопроса о времени. Эта ситуация характеризуется отсутствием самого вопроса о времени. Время, погруженное в повседневность и суету, оказывается чем-то само собой
101
разумеющимся, тем, что принимается как данность. Время проникло во все формы нашей повседневной жизни, стало самой повседневностью человеческой жизни. Однако, по мнению Хайдеггера, это не случайно, учитывая то обстоятельство, что все повседневное, все всеобщее как раз таки и обладает статусом всеобщего потому, что все повседневное является шатким и ускользающим. Ускользающим оказывается и существо времени.
Хайдеггер начинает собственные размышления с рассмотрения теологического подхода к вопросу о времени. Именно с теологическим подходом связывается и одна из наиважнейших характеристик времени -характеристика вечности времени. И хотя Хайдеггером не отрицается сама идея «вечного», как, к примеру, идея «вечного возвращения» и повторения - позже он несколько переиначит саму специфику вечности, круга, повторения изменяющегося и текущего времени как характеристики бытия - им в значительной степени критикуется определение времени как божественного пространства, которое благодаря ему и становится вечно текущим. Время в экзистенциональной аналитике Хайдеггера не принадлежит Богу; Бог здесь целиком выводится из сферы временного и изменяемого, сохраняя свою теологическую вечность. Однако понимание времени как собственной характеристики конечного оказывается подвластно только самому конечному существу. Несмотря на то, что сам Хайдеггер достаточно часто в своих лекционных курсах начала 20-х годов ссылался на Блаженного Августина и его понимание времени через пропускание собственных экзистенциональных переживаний сквозь божественного Духа, понимание времени он основывает только на идеи «измерения» во времени. Собственный перевод Хайдеггера одного из отрывков Августина из «Исповеди» изобилует различного рода герменевтическими ухищрениями, которые весьма далеки от оригинала: «В тебе, мой Дух, я измеряю время; я измеряю тебя, точно также как я измеряю время. Натыкаюсь на вопрос, как бы ни с того, ни с сего стоящий поперек моей дороги: Как что оно есть? От чего ты принуждаешь меня к нему; не к тому, чтобы раз и навсегда отвернуться от него в сторону, и смотреть на его существо сквозь ложные вопросы. Ты направляешь меня, заставляя идти непроторенными и неизвестными мне дорогами, запутываешь меня в паутине непонимания и замешательства, корни которой ты во мне плетешь. В тебе, я говорю это все снова и снова, я измеряю время, проносящиеся мимо вещи и события я преподношу тебе в постоянном пребывании (Befindlichkeit), и сам пребываю в истинном окружении уже ушедшего. Это пребывание во времени, я измеряю в насущном вот-бытии не вещей, которые проносятся мимо или встречаются мне, а в том, что я, прежде всего, уже не могу отмерить (entstünde). Мое пребывание (Mich-befinden) само по себе, я повторяю это снова, отмеряно, когда я измеряю время» [6, с. 6; 7, с. 105].
«Измерение» как "мера" времени выражает экзистенциональную предрасположенность вот-бытия мерить и отмеривать свое собственное пространство и бытие в качестве мира. Время здесь свидетельствует об
102
определенной расположенности и само-ограничении вот-бытием своей возможности. Вот-бытие, мёрящее свое собственное существование, ограничивает себя в своей возможности как непреодолимости и бесповоротности своей собственной смерти. Именно в характеристике «измерения» Хайдеггер пытается свести воедино естественно-научную картину понимания времени, представляющую собой различного рода спекуляции по поводу линейности и необратимости времени, и экзистенциональную. Им анализируются как концепция ньютонианской физики, так и теория относительности Эйнштейна. Хайдеггер отмечает определенные преимущества последней [6, с. 3], а именно отсутствие самого времени как некоторой самосущности, обнаружение самого феномена времени во взаимосвязи с движущим телом, с его изменением, определение его не как потенции, а как характеристики изменения, чередования, перемещения чего-то, которая, в целом, повторяет дефиницию времени, данную Аристотелем, отличающуюся многозначительностью, вариативностью и неопределенностью [6, с. 3]. Но вместе с тем говорит, что интерпретация времени, данная в рамках теории относительности, при всех своих плюсах сохраняет присущую ньютонианской картине мира - математизацию времени.
Математизация времени присуща нашей повседневности. Именно в этом смысле Хайдеггер, скорее, указывает не на негативное свойство математизации, сколько на тот бытийный смысл, который она пытается выразить. Хайдеггер говорит о пространстве повседневности в чертах суетности. Не время имеет природу математической линии, в которой чередуются определенные промежутки, а сама суетная жизнь, повсеместно определяющаяся в своем от «скольки до скольки», учреждает математизирование жизненного пространства человека. Само время уподобляется пространству, становясь характеристикой, призванной схватить и упорядочить человеческое существование.
Хайдеггер говорит о человеческом времени, о человеческом временении сущего, выбирая вполне повседневный пример ее реализации в качестве часов. Часы, выражающие сущность человеческого временения собственной жизни, окружают нас повсюду. Часы висят на стенах, на руках, на табло. Часы отмеряют нашу жизнь, вносят в нее определенность, определяя саму жизнь. По мнению Хайдеггера, не сами часы определяют нашу жизнь, а человек пытается «измерить» и «отмерить» свою собственную жизнь. Таким образом, часы в фундаментальной онтологии Хайдеггера - являют собой реализацию человеческой возможности быть. Человеческой возможности быть - через часы, через определенные моменты «теперь», «от скольки и до скольки», хотя, на самом деле часы и сам способ временения призван выразить изменчивость и текучесть человеческого вот-бытия. Человеческое вот-бытие выражает изменчивость природного бытия человека. Вот что пишет Хайдеггер: «Время теперь, вот... я озираю часы, спрашивая: что представляет собой собственно это теперь? Теперь, вот я вижу; теперь вот нечто появляется здесь
103
на свет. Что это за теперь? Каким образом я располагаюсь в этом мире через это теперь? Кем я буду теперь? Любой ли другой будет этим теперь? В таком случаи, я сам являюсь временем, и любой другой - время. А в нашем совместном присутствии друг с другом мы - время? никто из нас? или каждый? Я буду теперь, или же только здесь - здесь оно говорит или там? С или без выражения в качестве стрелки циферблата? Теперь, вчера, утром, этой ночью, сегодня: это и многое другое, мы с давних пор вкладываем в определенное время, которое показывают нам часы, хотя само по себе это ни что иное, как человеческое вот-бытие, природные часы (natürliche Uhr) выражающие чередование дня и ночи» [6, с. 5].
Математизация времени становится способом очеловечивания мира в определенном контексте, а именно в математическом. Сам по себе математический проект является проектом, через который вот-бытие реализует присущие себе человеческие формы, представляющие все сущее и самого себя в качестве предметной сферы та ^ате^ата. К самому проекту математизации человеческого бытия Хайдеггер относится бытийно. Что это означает? Прежде всего, математизация человеческого существования является реализацией собственной возможности вот-бытия быть чем-то. В этом ракурсе рассмотрения математизации невозможно установить какую-либо негативность самого такого проекта, так как этот проект, казалось бы, в своей максимальной возможности выражает эту возможность. Следовательно, при всех следствиях из математизации человеческого бытия, и в том числе времени, с которой столкнулся Хайдеггер в современную ему эпоху, и вытекающих из нее позитивизма, физикализма и биологизма, которые, казалось бы, затемняют вопрос о бытии человека, о бытии сущего - само вот-бытие, затемненное собственной герменевтикой, в которой оно теряет свою подлинность, истолковывает себя в качестве математического, позитивного, физического, биологического и повседневного мира человека.
Обратимся ко второму следствию математизации времени. И здесь, отталкиваясь от идеи забвения бытия, нельзя не отметить, что математизация времени как раз таки и выражает этот процесс. Процесс забвения вопроса о бытии, процесс уподобления человеческого присутствия в мире физической вещи в определенной системе отчета очеловечивает сущее, совершая в некотором смысле раз-метафизичивание и раз-бытийствование самого присутствия. Таким образом, мы сталкиваемся с парадоксальностью самой герменевтики вот-бытия относительно процесса математизации. С одной стороны, она раскрывает и открывает изначальный смысл бытия, с другой, эта же раскрытость и открытость изначального смысла бытия скрывает и затуманивает его. Хайдеггер говорит о своеобразных «качелях» понимания бытия. Само понимание бытия постоянно кружит, движется и изменяется. Оно сменяет различные способы возможной реализации себя. Именно вместе с колебаниями бытия колеблется и его смысл, который оказывается ни чем-то таким, что, достигнув своей ясности, продолжает сохранять абсолютную
104
ясность бытия. Открытость и ясность одной из характеристик бытия скрывает и затушевывает другие. Отличительность одной из ипостасей бытия затмевает другие. Однако сама парадоксальность герменевтики, «качели» понимания бытия, таким образом, уже не является настолько уж парадоксальной. Наоборот, в своих колебаниях, раскрытиях-сокрытиях бытие представляет себя как таковое.
Другой немаловажной характеристикой математизации времени является акцентирование временного характера «теперь». «Теперь» в данном формате является переводом бытийного присутствия «вот», «здесь» в мире, в математическое «теперь», математическую точку теперь момента времени, которая становится точкой отсчета бесконечного отмеривания теперь момента. Этот лейтмотив устанавливает временную необратимость бытия. О том же самом говорит Хайдеггер, когда он пишет, что «обыденность говорит о себе как о том, в чем и с чем постоянно кружит и встречается природа. Событийность, случающаяся во времени не означает, что она обладает временем, напротив, она, встречаясь, возвращается и вот-бытийствует (daseiend) как постоянно длящееся настоящее. Это настоящее время, реализующееся в качестве последовательности, постоянно скатывается к теперь; а такая поочередность (Nacheinander) теперь, означает, что сам смысл такой направленности (Richtungssinn) единственен и необратим. Все события скатываются из бесконечности будущего в необратимость происходящего» [6, с. 18]. Из этой же характеристики времени следуют две отличительных черты математического времени. Хайдеггер называет их необратимостью и гомогенизацией теперь момента. Если необратимость времени так или иначе связана с нацеленностью математического времени на теперь момент, на собственное настоящее, на собственное будущее, отодвигая прошлое назад, в «прошедшесть» и «бывшесть», то гомогенизация устремлена, прежде всего, на то, чтобы растянуть теперь момент, в котором человек учреждает и конституирует свое присутствие, обретая уверенность. Уверенность и определенность теперь момента по всему спектру дления времени. А именно: «Гомогенизация времени является уподоблением времени пространству, отшлифованному присутствию; тенденцией, всего времени выступать из самого себя в настоящее. Оно полностью математизируется в координату t наряду с пространственными координатами x,y,z. Время здесь необратимо. Это единственное, в чем время заявляет о самом себе в качестве слова, в чем оно сопротивляется окончательной математизации. Прежде и после не устанавливается необходимое раньше или позже, не устанавливается и неопределенный способ временности (Zeitlichkeit). Например, в числовом ряду 3 предшествует 4, а 8 следует после 7. При этом, 3, конечно же, появляется не раньше 4. Числа не устанавливаются раньше или позже, поэтому они, вообще-то, и не могут быть временем. Раньше и позже устанавливается целиком из определенного прежде чем и затем. Данная дефиниция имеет отношение только ко времени понятому, как время, которое показывают часы, являющемуся,
105
таким образом, безысходно длящимся согласно собственному изначальному смыслу» [6, с. 18].
Коль скоро для Хайдеггера "Феноменологическое исследование является интерпретацией сущего из его бытия" [5, с. 423], то сама проблематика времени становится одним из экзистенциональных модусов вот-бытия. Время становится не какой-то определенной категорией бытия сущего. Время, наоборот, является тем модусом вот-бытия, в котором оно обретает свою полноту.
Список литературы
1. Гронден Ж. Поворот в мышлении Мартина Хайдеггера. СПб.: Русский Миръ, 2011. 256 с.
2. Vattimo G. Introduction a Heidegger. Paris: Le Cerf, 1985. 186 р.
3. Martineau E. La modernité de Sein und Zeit. Réflexions au lendemain d'un cinquantenaire manqué. // Revue Phlosophique De Louvain. 1980. № 78 (37). Р. 22-70.
4. Grondin J. Le sens du titre Etre et temps // Le sens du titre Sein und Zeit chez Heidegger. Ottawa: au Département de philosophie de l'Université d'Ottawa, 1987. 330 p.
5. Heidegger M. Prolegomena zur Geschichte des Zeitbegriffs. Gesamtausgabe. II. Abteilung: Vorlesungen 1923-1944. Band 20. Vittorio Klostermann GmbH: Frankfurt am Main, 1979. 458 p.
6. Heidegger M. Der Begriff der Zeit: Vortrag vor'der Marburger Theologenschaft Juli 1924. Max Niemeyer Verlag: Tübingen, 1989. 84 p.
7. Августин А. Исповедь. М.: «Ренессанс», СП ИВО - СиД, 1991. 488 с.
References
1. Gronden ZH. Povorot v myshlenii Martina KHajdeggera. SPb.: Russkij Mir", 2011. 256 s.
2. Vattimo G. Introduction a Heidegger. Paris: Le Cerf, 1985. 186 r.
3. Martineau E. La modernité de Sein und Zeit. Réflexions au lende-main d'un cinquantenaire manqué. // Revue Phlosophique De Louvain. 1980. № 78 (37). R. 2270.
4. Grondin J. Le sens du titre Etre et temps // Le sens du titre Sein und Zeit chez Heidegger. Ottawa: au Département de philosophie de I'Université d'Ottawa, 1987. 330 p.
5. Heidegger M. Prolegomena zur Geschichte des Zeitbegriffs. Gesamtausgabe. II. Abteilung: Vorlesungen 1923-1944. Band 20. Vittorio Klostermann GmbH: Frankfurt am Main, 1979. 458 p.
6. Heidegger M. Der Begriff der Zeit: Vortrag vor'der Marburger Theologenschaft Juli 1924. Max Niemeyer Verlag: Tübingen, 1989. 84 p.
7. Avgustin А. Ispoved'. M.: «Renessans», SP IVO - SiD, 1991. 488 s.
Емельянов Андрей Сергеевич, аспирант, [email protected], Россия, Курск, Курский государственный университет
THE PROBLEM OFMATHEMATISATION OF TIME INM. HEIDEGGER'S EXICTENTIALANALYST
A.S. Emelyanov
The discussion is focused on the time horizon of the presence of Dasein, namely the problem of mathematization of time in M. Heidegger's philosophy. The problem of mathematization of time reveals the hermeneutic and factual understanding of the meaning of human existence in the world. According to the author, the assimilation of time - the ability to be human (life) - the idea of "universal measurability", is one of the transformations of the humanistic project in culture, thanks to which an existence as such is being humanized.
Key words: Dasein, time, timeless, mathematization of time, factuality, human.
Emelyanov Andrey Sergeyevich, postgraduate student, [email protected], Russia, Kursk, Kursk State University.
УДК 141.319.8
КРИТИКА НОВОЕВРОПЕЙСКОГО ГУМАНИЗМА В ФИЛОСОФСКО-АНТРОПОЛОГИЧЕСКИХ КОНЦЕПЦИЯХ А. КОЖЕВА И М. ХАЙДЕГГЕРА
И.А. Жиленков
Рассматриваются основные положения философско-антропологических концепций А. Кожева и М. Хайдеггера в их отношении к проблеме «антигуманизма». Обосновывается связь критики новоевропейского представления о человеке, проводимой в указанных концепциях, со специфическим пониманием природы человека, развиваемым Кожеымм и Хайдеггером. Устанавливается соотношение такого понимания с темой «смерти человека».
Ключевые слова: Кожев, Хайдеггер, философская антропология, антигуманизм, «смерть человека».
Философская концепция Александра Кожева (Кожевникова, 1902-1968 гг.), влиятельного французского философа русского происхождения к настоящему времени получила достаточную известность среди отечественных исследователей. Философские же идеи немецкого философа Мартина Хайдеггера известны гораздо лучше, и хронология их исследований в нашей стране насчитывает уже несколько десятилетий. В связи с этим в предлагаемой статье основное внимание уделено рассмотрению философско-антропологической концепции А. Кожева, в то время как изложение соответствующих аспектов учения М. Хайдеггера имеет меньшее значение.
Во-первых, сопоставление указанных концепций проводится здесь, во-первых, с целью выделения общего и особенного в их содержании, то есть в
