CC BY
73
ПРОБЛЕМА ЛИЧНОСТИ В ЭПОХУ ПОСТМОДЕРНА
А. Л. Казин
Эпоха модерна с её культом прогресса подходит к концу. И с Востока, и с Запада на историческое поле вступают новые силы, ярким свидетельством чего являются события на арабском Востоке в начале 2011 г. Не впадая в преувеличения, можно сказать, что с этого периода для всего мира начался новый этап не только политической, но и культурной истории. Как в этой - весьма рискованной в глобальном смысле - ситуации могут соотноситься друг с другом личность, культура и образование? Следует ли ориентироваться в этой области на пресловутую «толерантность», «адаптировать» людей и этносы друг к другу (мультикультура, кросскультура, от которой фактически уже отказались ведущие страны Европы), или тут необходимы иные, более глубокие духовные и общественные скрепы? Вопрос непростой.
Личное и общее. Старшее поколение помнит, что при советской власти было принято ругать всякого рода частников и единоличников, называя их (в лучшем случае) индивидуалистами, думающими только о своих интересах. «Прежде думай о Родине, а потом о себе» - пелось в известной комсомольской песне. Этот благородный призыв не утратил значения и в наши дни, однако постсоветское время напомнило, что Отечество состоит из отдельных, единственных в своем роде людей и не менее уникальных наций. Может быть, главная слабость советского строя и заключалась в том, что он такой уникальностью пренебрегал. Сегодня мы наблюдаем очевидный рост личного и национального самосознания среди всех составляющих Российскую Федерацию народов как малых, так и больших. И это на фоне экономической и информационной глобализации, которая, казалось бы, должна стричь всех «под одну гребёнку». В науке появился даже особый термин «глокализация», объединяющий планетарную интеграцию со стремлением отдельных людей и наций к всестороннему самоутверждению. Неудивительно, что при этом возникают противоречия, с которыми в прошлом ни Советский Союз, ни Российская империя, по существу, не сталкивались. При царской власти, как известно, в анкете не было вопроса о национальности, а был вопрос о вероисповедании, а при социализме большинство исповедовало одну «веру» - марксизм-ленинизм.
В наше время каждый хочет иметь свой дом - и личный, и родовой. «Мой дом - моя крепость» написано на каждом «новорус-
141
ском» заборе, за которым стоит дворец, ходит собака и ведётся видеонаблюдение. Учёные и политики призывают к толерантности, но при этом социальный и национальный состав наших городов и губерний меняется буквально на глазах. Газеты и телеэкраны пестрят именами экзотических этносов, о которых ещё лет двадцать назад никто не слышал. Несомненно, мы живем в эпоху стремительного «переселения» классов и народов. Но как при такой динамике остаться всем вместе - людям, нациям, государству? Если каждый за себя, то кто за всех? Наивная надежда, что всё решит невидимая рука рынка, так и осталась утопией. Россия - не Америка, здесь (при всех варварских злоупотреблениях) правят бал всё же не деньги.
Выдающийся русский мыслитель ХХ в. свящ. П. А. Флоренский различал личину, лицо и лик человека. Личина - это маска (социальная роль), которую надевает на себя мужчина или женщина в той или иной общественно-культурной ситуации. Лицо - это, напротив, человек наедине с собой, как он есть «в себе и для себя». Наконец, лик - это подлинная, глубинная суть человека, его настоящее имя перед Богом. Это значит, что личность и индивидуальность - далеко не одно и то же. Индивидуальность (и происходящие от неё индивидуализм, либерализм и шовинизм) подчеркивают отличие одного человека или нации от других, выделяют это отличие, выпячивают его. Наоборот, лицо и лик человека обращены одновременно к себе и к другим, познавая их и как бы «врастая» в них своим существом. Личность - это человек (народ) вместе с людьми, страной и верой, тогда как индивидуальность чаще всего утверждает себя вопреки всему для неё чужому, внешнему.
Теория и практика. Что из этого следует на практике, хорошо известно. С одной стороны, после 1991 г. российские граждане получили возможность делать всё, что им заблагорассудится в рамках закона. Августовский переворот действительно дал стране свободу. Сегодня трудно (а молодежи даже невозможно) представить, что не так давно кое-кому приходилось скрывать свою религиозную, политическую и любую другую ориентацию, как это было в СССР вплоть до конца 1980-х гг. Коммунисты, монархисты, капиталисты, националисты, атеисты - все равны в современном общественном пространстве, хотя некоторые, конечно, «равнее». Я имею в виду тех, кто утверждает свою правоту с помощью миллионов долларов, личных (или корпоративных) газет, радио и телевизионных каналов и т. д. Кого нынче удивишь тусовками юных «эмо» и «готов», не говоря уже об индуистких напевах или ирландских танцах на Невском проспекте? При последней переписи населения России тысячи моло-
142
дых людей в графе «национальность» указали «эльф», не подозревая, видимо, о том, что коренное население нашей страны - и прежде всего русские - сокращается примерно на миллион человек в год. Я уже не говорю о множестве «неправительственных» (в том числе этнических) организаций, конкурирующих друг с другом вплоть до силовых разборок. Нет ничего для человека желаннее и труднее свободы, и подлинная личность - человека или целой нации - как раз и проявляется в том, чем они этот сладкий простор свободы наполняют. Одно дело - «свобода от», для себя и своих: «всему миру провалиться, а мне чтобы чай пить». И другое дело - «свобода для», для утверждения связи человека с большим миром, для исполнения метафизического замысла о нем. В таком плане прав В. В. Путин, назвавший распад Советского Союза крупнейшей геополитической катастрофой ХХ в. Я бы начал этот ряд с разрушения Российской империи.
Политкорректность вместо истины. Справедливости ради, следует заметить, что подобные кризисные процессы имеют место не только у нас, но во всём мире. Ещё несколько лет назад известный православный публицист Андрей Кураев предсказал, что следующим президентом США будет негритянка нетрадиционной сексуальной ориентации. Сегодня мы видим, что он не сильно ошибся. Меньшинство всегда право перед большинством, индивидуальность как таковая заведомо выше интересов целого - такова сегодня лукавая политкорректность либерализма, заменяющая ему не только общенародную правду, но подчас простой здравый смысл. Проститутку в нынешней Америке нельзя назвать шлюхой (она «сексработник»), а извращенца - извращенцем (он уважаемый член общества). Профессора американских университетов подчас боятся поставить двойку представителю «латинос» или «африканос» - это может стоить им карьеры. Если индивидуализм отдельного человека заводит его в тупик эгоцентризма, то национальный эгоизм вырождается в шовинизм, т. е. в своего рода псевдорелигию, где «мы» изначально лучше, умнее и успешнее, чем «они». Ещё в 70-х гг. XIX в. К. Н. Леонтьев писал о национальной политике как орудии либеральной революции. Либералы всех мастей на дух не выносят никакой противостоящей им духовно-культурной целостности, будь то высокоразвитая личность или мощная религиозно-национальная традиция. В философии подобное отрицательное мировоззрение называется постмодерном. Чего стоит, к примеру, ирония наших доморощенных «граждан мира» по поводу праздника Дня народного единства 4 ноября, установленного Думой в честь освобождения
143
Москвы от поляков ополчением Минина и Пожарского в 1612 г. - уж очень им мешает наша историческая память.
Конечно, сама идея автономной (самозаконной) личности, как и идея национального государства, реализованы в историческом масштабе сравнительно недавно - после буржуазных революций, поднявших на свои знамена лозунги гуманизма и цивилизованного -прежде всего экономического - национализма. В Европе это произошло в XVIII в., в эпоху Просвещения, водрузившего в христианских храмах статую «богини разума» и порвавшего с идейной опекой католичества. За прошедшие с тех пор 250 лет индивидуализм и национализм проделали немалый путь - от революционной проповеди «самодостаточного» человека и народа до коричневых гримас национал-социализма в Италии, Германии и ряде других стран. Европейцы периода модерна решили обойтись без Бога как индивидуально, так и коллективно, получив в результате распад личности (в марксизме и фрейдизме) и легенды «потребительского общества» в качестве национального идеала. В современном постмодерне понятия личности и нации считаются чем-то безнадёжно устаревшим и даже не совсем приличным.
Русская надежда. Кризисные тенденции во взаимоотношениях личности, нации и государства носят глобальный характер. Какая роль в этих процессах предназначена России, её культуре и образованию? По всем признакам, едва ли не решающая. Дело в том, что Россия - не просто страна, а часть света, включающая в себя свой, российский Восток и Запад, Север и Юг. Российская жизнь как бы моделирует в себе общемировые культурные, формационные и национальные процессы. Россию населяют 140 миллионов человек, и примерно столько же в ней наций и этносов. Нравится это кому-либо или нет, Россия никогда не принадлежала ни Востоку, ни Западу. Ни тот, ни другой не признают её подлинно своей. Ориентали-зация России («византийский» Киев, «татарская» Москва) оказалась столь же поверхностной, как и её последующая петербургская вестернизация. В отличие от Востока, русская идея изначально включала в себя творческую активность личной воли (православный храм и икона есть взаимораскрытие Бога и человека, а не подчинение одного другому). Вместе с тем, в отличие от Запада, свобода личности на Руси никогда не доходила до культа автономного индивида, оставаясь, так или иначе, в рамках соборного целого (царство, империя, коммуна). Восточное рабство у абсолюта или западное соперничество с ним - не русское занятие. Европейская свобода пережила ряд смертей - смерть Бога, смерть человека, смерть автора.
144
Восточная душа, по существу, не любит индивидуальной свободы. Противоречие между безграничной волей, восточной традицией и западным персонализмом - это движущая сила нашей истории. До сих пор Россия успешно проходила испытания Востоком и Западом: в конечном счете они только укрепляли её. Русской культуре присуще умение видеть лучшее, а не худшее в людях и судить народ «не по тем мерзостям, которые он так часто делает, а по тем великим и святым вещам, по которым он и в самой мерзости своей постоянно воздыхает» (Ф.М. Достоевский). Это и есть наш ответ Западу и Востоку. Имя русского означает не примитивную биологическую принадлежность (цвет кожи, форма носа и т. п.), а определенное национально-личное духовное качество, развернутое в истории. Есть русские славянского происхождения, есть русские скандинавского, тюркского или немецкого рода. Грузинский князь Багратион гордился тем, что он генерал русской службы, а еврей Пастернак - тем, что он русский писатель. Выражаясь модными словами, они были не просто «толерантны» к России или «адаптированы» к ней, а любили её и посвятили ей свою жизнь. Русский - тот, кто любит Россию и свободно разделяет её земную и небесную судьбу. Человечество делится не просто на богатых и бедных, а ещё и на людей, для которых богатство и бедность одинаково вторичны и, в сущности, не важны, Миру нужны личности и народы, способные на творчество и на жертву, а не только на эквивалентный финансовый обмен. Мотивация их деятельности восходит к идеалам, а не к интересам. Собственно, они и составляют ныне подлинную русскую аристократию - национальное собрание «творян». Нашим либерал-демократам (если они и вправду заботятся о народе) стоило бы ориентироваться именно на них.
Русский путь в истории - «по ту сторону» западничества и славянофильства, «красного» и «белого», национализма и космополитизма. Именно поэтому Россия в состоянии взять на себя духовное преодоление ключевых социально-культурных противоречий XXI в. Вряд ли она будет когда-либо самой богатой или комфортабельной страной на свете, но уже на протяжении двух столетий она помогает уберечь иные «сверхуспешные» державы от личного и национального самодовольства - самого безнадёжного состояния для человека. Говоря по существу, Россия оберегает мир от либерального конца истории, предсказанного Ф. Фукуямой. Это во многом делает её страной будущего, способной сохранить мир для человека и человека для Творца.
145
