CC BY
333
Т. С. Немчинова
проблема концептуального развития демократии в контексте четвертой волны демократизации
Для того чтобы понять, в каком направлении следует двигаться странам, вставшим на путь демократизации в 90-е гг. XX в., необходимо подвести некоторые итоги так называемой третьей волны демократизации. Не претендуя ни в коей мере на полное и всестороннее освещение данного вопроса в рамках одного небольшого исследования, мы хотели бы остановиться на основных характеристиках данной волны, определить, какие последствия она может иметь для дальнейшего концептуального развития демократии.
В современном политическом дискурсе, в научных кругах, и даже в СМИ слово «демократия» является одним из самых распространенных. Система общественного устройства (демократия), основы которой были созданы еще в античную эпоху, ощутимо повлияла на развитие истории многих стран и целого мира. И в настоящее время понятия «демократия», «права и свободы человека», «всеобщее равенство» имеют претензию на универсальность. Современное демократическое государство понимается как государство правовое, отражающее многие идеи классического либерализма, в котором на практике осуществлен принцип разделения властей и защищены права и свободы граждан. Именно поэтому современную демократию называют либеральной демократией. Однако на практике она сталкивается с невозможностью однозначной трактовки. Нельзя не заметить, что изначальная концепция демократии существенно трансформировалась путем создания различных моделей, теорий, а также вследствие трудностей, с которыми ей пришлось столкнуться в ходе практического применения. На основе многих политических событий (которые можно объединить одним понятием современной демократической волны) мы можем убедиться в несостоятельности идеи об универсальности демократии и возможности ее построения во всем мире.
Кроме того, исследование демократии, как формы организации власти, осложняется, в свою очередь, тем фактом, что на современном этапе развития научной мысли, особенно в гуманитарных сферах, зачастую происходит процесс подмены понятий и отрыва самого слова от смысла, который в него вкладывается, неправильного употребления терминов, которое постепенно очень прочно оседает в научном и общественном дискурсе.
206
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2012. Том 13. Выпуск 4
В научном мире принято начинать научное исследование с определения понятийного аппарата. Это обусловлено тем, что научное сообщество общалось на общепринятом однозначном языке, что было характерно для предшествующей парадигмы научного исследования. Современный дух эпохи выражен в эклектической системе и плюралистическом методе в гуманитарных науках. По крайней мере в предыдущей научной парадигме термин «демократия» имел четкое определение, на котором основывалась теория либерализма. В данной теории исходным принципом является свободное волеизъявление его индивидов. Это положение было введено в пику классической мысли о том, что высшие мыслительные способности человека имеют всеобщий необходимый характер. Исходя из классического подхода, система социальных отношений также имела всеобщий целесообразный характер. Так как в целесообразности заложен некий системообразующий принцип, свободное волеизъявление, обусловленное субъективным устремлением, не может привести к устойчивой форме организации власти. Форма правления и форма территориального устройства по сути своей устойчивые формы организации власти. Третья форма — политический режим (методы) является самой спорной и в этом смысле самой неустойчивой формой государства. Методы — это как править. И здесь, как в научных методах, есть инструменты (набор инструментов). Инструменты устойчивы: выборы, принцип разделения властей, принцип сдержек и противовесов, а есть высокая теория: это значит высокая абстракция. Понятие демократии абстрактное, потому что оно ценностно нагружено, предполагает определенный набор заданных нормативов, они носят оценочный характер. Поэтому выборы — это конкретное понятие, конкретный механизм, конкретное действие, а понятие либеральной демократии (прежде всего мы говорим о свободе) исходит из исторически преемственных ценностей, которые на протяжении веков вырабатывались европейской культурой. Поэтому демократию можно присвоить на уровне инструментов, но ценности (т. е. уровень идеи) формируются поколениями и не переносятся как институты-механизмы на другую почву. Поэтому европейская демократия имеет преемственность, она очень теоретизирована, имеет серьезную философскую основу, а для США образцом демократического устройства общества является Римская аристократическая республика в смысле республики, а не демократии в чистом виде (Дж. Мэдисон).
Так как демократия в первую очередь характеризует форму власти, а не глубинные черты социальной организации, всегда будет происходить поиск оптимальной формы организации власти и общества.
В последние годы популярность темы демократии, ее институтов и всех связанных с этим обстоятельств, обусловленная исключительно конъюнктурой и популизмом, привела к изменению значения понятия. Дело дошло до того, что на конец 90-х гг. XX в. американские эксперты, проведя серьезную статистическую работу, обнаружили 550 определений демократии. В рамках сравнительной политологии и транзитологии было выведено огромное количество определений на самом разнообразном эмпирическом материале. Термин «демократия» стал аналитически бесполезным. Вследствие чего глубоких, обстоятельных исследований и сделанных на их основании выводов можно найти немного. Попытки построения демократических институтов в разных странах на разных континентах все дальше и дальше уводили политиков от идеальной европейской мечты под названием «либеральная демократия». Стало очевидно, что развитие демократии не обязательно ведет к расширению свободы.
Проблемы демократического процесса занимают в политической науке одно из главных мест в исследованиях, осуществленных на Западе после Второй мировой
войны. На основе сравнительного анализа обширного статистического материала выявлены основные экономические, социальные, культурные предпосылки демократизации. Вывод, к которому пришли многие исследователи: переход к демократии возможен и наиболее вероятен в индустриально развитых странах с рыночной экономикой, сглаженным социальным неравенством и низким уровнем конфликтности, с многочисленным средним классом и влиятельной рыночной буржуазией, партиями, движениями и группами интересов, то есть политическим плюрализмом. А в государствах с широко распространенной бедностью, поляризацией в доходах и имуществе, а значит, как следствие, с острыми социальными конфликтами демократия не будет эффективной и жизнеспособной.
Анализ демократического процесса в этот период времени в науке проходил в рамках сравнительной политологии. Был ограничен исследованием отдельных государств и не рассматривался как единый мировой процесс. Американский политолог С. Хантингтон отмечает, что до 1990 г. (т. е. до развертывания демократических процессов на постсоветском пространстве) демократизацией как явлением, охватившим целый ряд стран, практически никто не занимался1. Только масштабные демократические сдвиги 70-80-х гг., прежде всего ликвидация коммунистических режимов в странах Восточной Европы и СССР, дали мощный импульс исследованиям демократии и демократизации. И в первую очередь, перевели их из национального в международное измерение. Результатом проведенного в научной политологической и социологической литературе анализа стала концепция «третьей волны» демократизации, разработанная группой ученых, и прежде всего С. Хантингтоном, который впервые написал о ней как о «глобальной демократической революции».
Поэтому демократизация как таковая может рассматриваться в качестве феномена, ограниченного рамками отдельно взятого государства. По определению А. Ю. Мель-виля, «упрощая сложные процессы режимной трансформации, можно сказать, что такая совокупность изменений в политической сфере ведет к институционализации открытой конкуренции за право контролировать правительство. Кроме того, демократизация предполагает признание, вместе с институциональным обеспечением, широких прав и свобод граждан данного государства для приумножения их политического участия, а также свободные выборы, результаты которых определяют состав правительства»2. В данном случае демократизация будет предметным полем исследования в политологии.
На современном же этапе наряду с локальными пространственно-временными границами демократии появилось также общемировое пространство-время демократического процесса3, охватывающее период становления демократических форм правления и демократического строя в целом. Конкретные попытки демократических трансформаций последних трех десятилетий с достаточными основаниями претендуют на то, чтобы рассматриваться не только как разрозненные внутригосударственные явления, но и в виде более общего, преодолевающего рамки отдельных государств,
1 Хантингтон С. Третья волна. Демократизация в конце XX века. — М., 2003. — С. 291.
2 Мельвиль А. Ю. Становление транснациональной политической среды и «волны» демократизации // Современные международные отношения и мировая политика / Отв. ред. А. В. Торкунов. — М., 2004. — С. 112.
3 Мадатов А. С. Пространственно-временные измерения демократии // Общественные науки и современность. — 1998. — № 1. — С. 60.
процесса глобального масштаба. С этого времени большое значение для исследования пространственно-временных измерений, как в общемировом масштабе, так и в отдельных странах и регионах, имеют такие категории, как «демократизация» и «волны демократизации». В данном случае речь идет о предметном поле сравнительной политологии и мировой политики. По определению С. Хантингтона, «волна демократизации — это группа переходов от недемократических режимов к демократическим, происходящих в определенный период времени, количество которых значительно превышает количество переходов в противоположном направлении в данный период»4.
Несмотря на то что появление понятия «волны» связано с масштабным переходом к демократической форме правления в последние десятилетия, исследователи увидели закономерности одновременного перехода и в прошлом мировой истории. Таким образом, родилась концепция волн демократизации и ее откатов. За каждой из первой двух волн демократизации следовал откат, во время которого некоторые, хотя и не все, страны, совершившие прежде переход к демократии, возвращались к недемократическому правлению. Изучение становления демократических государств в мире показало, что это становление происходило нелинейно, «волнообразно». В своей работе «Третья волна. Демократизация в конце XX века» (The Third Wave: Democratization in the Late Twentieth Century) С. Хантингтон выделил периоды в мировой истории, связанные с развитием демократических процессов: волны демократизации и демократические откаты.
Таким образом, демократия перестала быть формой политического устройства, присущей только западной цивилизации. Она стала глобальным явлением. Это и является отличительной особенностью третьей волны. Широкий охват, по сути, оставил вне влияния только некоторые мусульманские страны и «коммунистические анклавы». Данное обстоятельство дало повод многим исследователям утверждать, что существует ряд общих, то есть не определяемых национально-государственным своеобразием (внутренними условиями и обстоятельствами демократических трансформаций), факторов, действия которых так или иначе прослеживаются во всех процессах третьей волны, что может сделать и делает собственно ее транснациональной. К таким факторам, прежде всего, относятся внешние факторы.
Традиционная политическая наука не отводила внешним, международным факторам значимой объяснительной роли. Вследствие того что общества не могли справиться с грузом внутренних проблем, они вставали на путь демократизации (скорее просто модернизации). Поэтому науку, прежде всего, интересовало поведение элит, принятие ими решений в условиях национального социально-экономического и культурнополитического контекста. И хотя С. Хантингтон пишет о внешних факторах, они все-таки вторичны для анализа трансформаций для третьей волны демократизации. Этой же точки зрения придерживается и другой исследователь волн демократизации Ф. Шмиттер. Он сводит внешнее влияние к минимуму. Но соглашается, что внешнее воздействие на транзитные процессы в нынешних транзитных странах заметно больше, нежели в странах второй волны демократизации5. Однако оба исследования не включают в себя анализа событий последних десяти лет, которые являются принципиальными в понимании процессов демократизации. При этом США, оказавшись
4 Хантингтон С. Третья волна... С. 26.
5 Schmitter P. Waves of Democratization // Encyclopedia of Democracy. — 1995. — P. 346-347.
единственной супердержавой после распада Советского Союза, выступают в роли адепта свободы, демократии и прав человека, провозгласив демократию важнейшим инструментом мировой политики.
Таким образом, за последние тридцать пять лет своего существования третья демократическая волна претерпела серьезные изменения, которые делают возможным деление ее на два периода или на две волны — третью и четвертую. Основной характеристикой третьей волны будет ее масштабность, качественное отличие четвертой заключается в методах ее осуществления, которые меняют весь процесс демократизации и приводят к появлению демократических режимов, которые по своей сути не являются либеральными. Сегодня почти не осталось исследователей, которые бы не признавали существование «четвертой волны». Работа Э. Я. Баталова «Третий откат» является скорее исключением6. Одним из первых о четвертой волне демократизации написал известный американский политолог М. Макфол, обнаруживший признаки этой волны в событиях бывшей Югославии, завершившихся падением режима С. Милошевича, и в так называемых «цветных революциях» в Грузии, на Украине, в Киргизии, а также в изменениях политических режимов в ряде других стран7. «События в Кыргызстане... вкупе с предшествовавшими им событиями в Ливане, Палестине, Ираке, на Украине, в Афганистане и Грузии» — другой американский политолог Д. Дрезн также считает возможным началом четвертой волны демократизации8.
Определение нами последней волны демократизации как четвертой условно, и в нашем небольшом исследовании мы им обозначаем лишь временной отрезок, так как действительно события последних лет некорректно включать в волну демократизации, предложенную С. Хантингтоном.
Требует уточнения также понятие внешнего фактора. А. Ю. Мельвиль к ним относит, прежде всего нормативное отношение к демократии и массовую притягательность демократических идеалов, экономическую неэффективность и делегими-тизацию авторитаризма, практическое экспериментирование с демократическими институтами и процедурами, благоприятную для демократизации международную среду9. Однако внешние факторы могут выступать и в виде прямого принуждения, когда внешняя сила навязывает демократические институты другой стране. Если раньше использовалась система стимулов, средства убеждения, то теперь главной формой воздействия внешней, международной среды на демократизацию становится политическое и силовое давление. Особенность четвертой волны демократизации состоит в том, что переход к демократическим формам правления осуществляется, прежде всего, в результате гуманитарных интервенций, применения военной силы, политического давления и внедрения институтов демократии. Активное, в том числе военное, вмешательство в югославские события, свержение режима талибов в Афга-
6 Баталов Э. Я. Третий откат (Россия и Америка в XXI веке). Интернет-издание. — Первый вып. — 2006/ http://www.rusus.ru (дата обращения — 23.09.2012).
7 McFaul M. The Fourth Wave of Democracy and Dictatorship: Noncooperative Transitions in the Postcommunism World // World Politics 54 / Journal of Democracy. — July. — 2005. — Vol. 16. — № 3.
8 Drezn D. The Fourth Wave of Democratization? // http:// www.danieldrezn.com/archives/001960. html (дата обращения — 23.09.2012).
9 Мельвиль А. Ю. Становление транснациональной политической среды и «волны» демократизации. С. 114-115.
нистане, «вторая иракская война» подтверждают, что страны лидирующей группы, в первую очередь США, не намерены больше выжидать естественного хода событий, вызревания демократии.
Следует считать, что распространение демократии в начале XXI в. связано в первую очередь с гегемонией США, направленной на утверждение либеральнодемократических ценностей и принципов политической жизни, в том числе и силой оружия. Поэтому для большинства исследователей четвертая волна началась 11 сентября 2001 г., когда было принято официальное решение о свержении режимов, которые несут угрозу национальной безопасности США. События 11 сентября 2001 г. послужили обоснованием происходящей смены парадигмы в сфере внешней политики США, укрепив тенденцию к действиям, «нацеленным на опережение, предупреждение неблагоприятных процессов». После террористического акта «Стратегия национальной безопасности» (The National Security Strategy of United States of America — официальный документ, подготовленный Советом национальной безопасности)10 стала призывать Америку использовать ситуацию, когда мощь и влияние страны не имеют себе равных, для создания баланса сил в пользу свободы. Поэтому демократизация, впервые так явно осуществляемая внешними факторами, отличается от предыдущих волн. Из чего можно сделать вывод о наступлении новой, четвертой, волны.
Четвертая волна демократизации включает в себя и так называемые «цветные революции», которые также не вписываются в контекст третьей волны. Так называемые «цветные революции» охватили значительную часть постсоветского пространства и ряд стран в других регионах мира. На наш взгляд, не вызывает сомнений тот факт, что череду революций необходимо рассматривать как результат достаточно продуманной и дальновидной политики стран Запада. Как мы отмечали ранее, существуют разные механизмы распространения демократии по всему миру. Внешние факторы могут выступать в виде прямого принуждения: примером стали такие страны, как Ирак, Афганистан, Югославия. А также в виде убеждения, осуществляемого несиловым внешним воздействием: через различные фонды, неправительственные организации и международные институты (МВФ, ВТО, Международный Суд) и т. д. Примером, иллюстрирующим данный механизм распространения демократии, являются «цветные революции». Рассматривать эти события в континууме третьей волны демократизации, на наш взгляд, так же некорректно, как и операции в Афганистане или Ираке ввиду того, что причинами дальнейшей «ускоренной» демократизации являются совсем иные, а именно — внешние, что не совсем характерно для событий конца 80 — начала 90-х гг. Поэтому данные события, которые мы также обозначаем революциями (вследствие уже устоявшейся мировой практики), мы относим к четвертой волне демократизации.
Четвертая волна демократизации показала, что всегда и везде демократия оказывается эффективной и стабильной лишь в том случае, если вырастает естественным образом в процессе эволюции данного общества. Одна из главных причин негативных последствий четвертой глобальной демократической волны — это попытки перенесения во многих случаях насильственной и механической демократии «в ее западнохристианской форме в те регионы мира, где общественное развитие веками шло
10 The National Security Strategy of United States of America // WA.2002.20 sept.//http:/www.nlvp. ru/reports/52.htm (дата обращения — 27.09.2012)
и продолжает идти в русле других цивилизаций и религий, будь то Россия, Украина, Грузия, Арабский Восток или Китай»11. Поэтому необходимо отказаться от политики экспорта демократии, от попыток «форсированной насильственной демократизации» тех или иных стран, осуществляемой внешними силами.
Итак, можно сделать некоторые предварительные выводы нашего небольшого исследования. Последнюю четверть XX в. было принято характеризовать как эпоху глобальной демократизации. Переход к демократии огромного числа стран поис-тине стал «всемирной демократической революцией». Пик этой волны пришелся на 90-е гг., после чего начался естественный спад. Однако глобальная демократическая волна успела стать одним из важных измерений международных отношений. Ялтинско-Потсдамская система уступила место новым правилам игры на международной арене. Демократия, став инструментом мировой политики, дополнила свод правил и принципов, на которых основывается международный порядок. Демократический режим в государствах стал устанавливаться внешними факторами, что изменило характер демократической волны. В силу изменения кардинальным образом глобального характера демократизации, следует признать существование ее четвертой волны.
Четвертая волна привела к не ограничиваемому «демократическому мессианству» на мировой арене. Внутриполитическим процессам стали активно и вполне открыто помогать извне. Демократизация всего мира стала очевидной целью ведущих стран мирового сообщества. Сегодня можно говорить о во многом искусственно вызванной четвертой волне демократизации, в которой внешние усилия начинают играть решающую роль. Однако стремление ускорить развитие демократии в отдельных странах давлением извне неизбежно ведет к отходу от ее принципов на международной арене. Поскольку импульсы к демократизации исходят не от действительно универсальных и общепризнанных инстанций, наподобие ООН, а от государств со всеми их неотъемлемыми интересами, неминуемы внутренние противоречия и «двойные стандарты». Подчас подобные импульсы носят характер откровенного и даже грубого вмешательства.
За почти два десятилетия, которые отделяют нас от окончания идеологического противостояния, политики великих держав так и не нашли новые модели мирового устройства. Международные процессы все менее управляемы и предсказуемы, в ход событий вмешиваются факторы, которых никто раньше не принимал во внимание. Таким фактором, вновь изменившим повестку дня мировой политики, стал финансовый и экономический кризис. Он побудил правительства западных стран, и в первую очередь США, сосредоточиться на внутренних проблемах, поскольку граждане потребуют, чтобы национальные ресурсы были направлены на восстановление отечественной экономики. Это помешает Западу приступать к крупным международным инициативам, какой и являлась волна демократизации, охватившая мир в первое десятилетие XXI в.
И главное, печальным результатом современного процесса демократизации
(которые мы обозначили как третью и четвертую волны демократизации) в концептуальном плане стало обесценивание понятия «демократия».
11 Баталов Э. Я. Третий откат (Россия и Америка в XXI веке). Интернет-издание. — Первый вып. — 2006/ http://www.rusus.ru (дата обращения — 23.09.2012).
1. Баталов Э. Я. Третий откат (Россия и Америка в XXI веке). Интернет-издание. — Первый вып. — 2006/ http://www.rusus.ru (дата обращения — 23.09.2012).
2. Мадатов А. С. Пространственно-временные измерения демократии // Общественные науки и современность. — 1998. — № 1.
3. Мельвиль А. Ю. Становление транснациональной политической среды и «волны» демократизации // Современные международные отношения и мировая политика / Отв. ред. А. В. Торкунов. — М., 2004.
4. Хантингтон С. Третья волна. Демократизация в конце XX века. — М., 2003.
5. Drezn D. The Fourth Wave of Democratization? // http:// www.danieldrezn.com/ archives/001960.html (дата обращения — 23.09.2012).
6. McFaul M. The Fourth Wave of Democracy and Dictatorship: Noncooperative Transitions in the Postcommunism World // World Politics 54 / Journal of Democracy. — July. — 2005. — Vol. 16. — № 3.
7. Schmitter P. Waves of Democratization // Encyclopedia of Democracy. — 1995.
8. The National Security Strategy of United States of America // WA.2002.20 sept.//http:/www. nlvp.ru/reports/52.htm (дата обращения — 27.09.2012)
