CC BY
81
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 18. СОЦИОЛОГИЯ И ПОЛИТОЛОГИЯ. 2009. № 1
О.Д. Шебло, ассистент кафедры истории философии философского факультета Уральского государственного университета им. А.М. Горького (г. Екатеринбург)
ПРОБЛЕМА КАТЕГОРИАЛЬНОГО ОПРЕДЕЛЕНИЯ РЕГИОНАЛЬНЫХ ПРОЦЕССОВ
Статья посвящена анализу категориальных определений региональных процессов мировой политики. В ней рассматриваются интерпретации понятия "регион" в различных науках, дается краткий обзор теорий региональной интеграции. Учитывая когнитивный фактор в процессах регионализации, приводится понятие "регионализм". Рассказывается о старом и новом регионализме, как формы нового регионализма выделяются открытый и закрытый регионализм. В числе вариантов закрытого регионализма указываются девелопменталистский регионализм и секьюрити-регионализм. В заключение делается вывод об исторической вариабельности стратегий регионального развития.
Ключевые слова: понятие региона, процессы регионализации, регионализм.
The article concerns the analysis of conceptual definition of regional processes in world politics. It views different interpretations of the notion "region" in social sciences and gives a short observation of the theories of regional integration. Also it highlights the notion "regionalism" concerning the cognitive factor in processes of regionalization. Open and closed regionalisms are distinguished as forms of so-called new regionalism. Among the variants of closed regionalism developmental regionalism and security-regionalism are pointed. The consideration about historical variability of the strategies of regional development is given as a conclusion of the article.
Key words: notion of"region", processes ofregionalization, regionalism.
Несмотря на то что актуализация локального на всех уровнях политической жизни является общепризнанной характеристикой современности, остается много неясных моментов с определением того, что считать регионом и соответственно с тем, как исследовать региональные процессы. Такие дисциплины, как история, география, культурология, работают с регионом как с субнациональной общностью — исторической провинцией со сложившимся комплексом культурно-хозяйственных связей. Такое же понимание региона еще 15 лет назад разделяла и экономика, считавшая, что "межрегиональная торговля — это потоки товаров внутри страны"1, и разводившая тем самым межрегиональный и межстра-новый уровни торговли. Вслед за этим и региональное планирова-
* Шебло Олеся Дмитриевна — osheblo@yandex.ru
1 Кругман П., Обстфельд М. Международная экономика. Теория и политика. М., 1997. С. 168.
ние ориентировалось, как правило, на внутригосударственную перспективу. Однако сегодня активное сотрудничество в рамках наднациональных структур АСЕАН, ЕС, НАФТА говорит об изменившемся характере межнационального взаимодействия и складывании каких-то новых макрорегионов. В свою очередь такая дисциплина, как теория международных отношений, работает с понятием региона как наднациональной субсистемы мировой политической системы (и это может быть не обязательно макрорегион) и ставит тем самым проблему определения подчиненности: является ли регион частью общего или же самостоятельным феноменом с собственной динамикой развития. Таким образом важным становится указать степень связности того или иного региона, ту меру, с которой он начинает функционировать как субрегион в глобальной системе. В связи с этим возникает необходимость нового определения критериев региональности.
Так, известный исследователь Б. Хэттн выделяет пять уровней региональности по мере возрастания степени внутренней связно-сти2. На первом уровне оказывается регион как географический феномен, определяемый особенностями физической среды. При этом наличие человеческого общества исключается из анализа. Сам этот уровень получил у него название "проторегион", или "предрегиональная зона". Второй уровень предполагает уже вовлечение социальной системы и характеризуется транслокальными связями между группами людей. Начиная с третьего уровня, взаимодействие в культурной, политической или экономической сферах осуществляется через участие в региональных организациях. Такая организованная кооперация, по его мнению, "формализует" регион, делает его формальной единицей анализа.
Однако если судить по более позднему определению3 региона как "группы людей, проживающей в географически связной общности, контролирующей определенные ресурсы и объединенной неким набором культурных ценностей и общими связями социального порядка, сложившегося в ходе истории", то можно сказать, что регион как исключительно социальный конструкт начинает свое бытие со второй ступени. Такая попытка подчеркнуть значимость социальных процессов в конституировании регионов берет начало в социологическом конструктивизме, в котором считается, что общность, в том числе политическая общность, складывается исторически в процессе социальных взаимодействий. Б. Хэттн и Ф. Содербаум, утверждая приоритет общественных процессов над
2 Hettne B. Globalisation, Regionalism and the Europeanisation of Europe // Politeia. 1996. N 3. Р. 106—112.
3 Hettne B, Soderbaum F. 'rheorising the Rise of Regionness // New Regionalisms in the Global Political Economy: Theories and Cases / S. Breslin et al. (Eds.). L.; N.Y., 2002. Р. 39.
географическими границами при образовании региона, делают отсылку к радикальному структурализму и словам А. Вендта о том, что структура недейственна и даже вообще не существует вне процесса4.
Но все же большинство исследователей склоняются к тому, что о регионе как самостоятельной общности с собственными интересами можно говорить только тогда, когда эти интересы оказываются представлены в институциональном и прежде всего межгосударственном взаимодействии. Так, Дж. Най говорит о регионе как об ограниченном количестве государств, связанных географической близостью и определенной степенью взаимозависимости5. Л. Кан-тори и С. Шпигель утверждают, что регион состоит из государств, имеющих этнические, лингвистические, культурные, социальные и исторические связи6. Своего рода компромиссную точку зрения предлагает Э. Харрел, отказываясь от постулата о линейном возрастании региональности. Он предлагает различать регионы в зависимости от степени их социальной связности (т.е. связности языка, этничности, культуры, истории), связности экономики (образцов торговли, ресурсной комплементарности), политики (т.е. близости идеологии, политических режимов) и организационной связности (наличия общих институтов)7.
Следующей, более высокой ступенью, у Б. Хэттна является регион как гражданское общество, действующее в организационных рамках, обеспечивающее общественную коммуникацию на основе разделяемых всеми ценностей. Такими ценностями у него оказываются понятия региональной интеграции и регионального сообщества. На пятую, самую высокую ступень развития, он помещает регион-государство с отдельной идентичностью и политической самостоятельностью как во внешних, так и во внутренних делах. И эта супранациональная общность становится своего рода апогеем развития региональности. Однако адекватность такой линейной телеологии, равно как и аксиологические достоинства понятия региональной интеграции, вызывают у нас немало сомнений в силу их изначальной евроангажированности.
Классическое определение Э. Хааза 1958 г. представляет региональную интеграцию как сдвижение национальной активности в направлении нового центра8. Это означает, что интеграция понимается как форма коллективного действия стран для достижения
4 Ibid. Р. 37.
5 Nye J. Peace in Parts: Integration and Conflict in Regional Organization. L., 1987.
6 Cantori L.J., Spiegel S.L. The International Politics of Regions: A Comparative Approach. L., 1970.
7 Hurrell А. Regionalism in theoretical perspective // Regionalism in World Politics: Regional Organization and International Order / L. Fawcett, A. Hurrell (Eds.). Oxford, 1995. Р. 38.
8 Haas E.B. The Uniting of Europe. Stanford, 1958.
определенной цели. Неофункционализм также определял региональную интеграцию как результат необходимости перемещения специальных функций из-под государственного контроля в сторону наднациональных институтов и причину этой трансформации видел в возросшей сложности управленческих систем9. Фактически это был проект того, как политическими средствами можно согласовать различные интересы. Однако у Д. Митрани существенным оказался крен в сторону технократизма: в центре внимания у него оказываются проблемы транспорта, достижения благосостояния, снабжения продовольствием. При этом ряд оппонентов указывали еще и на определенную нормативистскую установку неофункционалистов. Так, Ш. Пентланд писал, что "взаимосвязь между функциональной необходимостью и структурной адаптацией (центральное положение для неофункционалистов) является необходимой только в значении идеала или норм, но не может быть определяющей для направления изменения"10. Тем не менее некоторые исследователи высоко оценивают теорию неофункционализма, поскольку в рамках нее утверждается, что особенности конкретного случая региональной интеграции закладываются на самых ранних стадиях взаимодействия11.
Однако уже на рубеже 1960—1970-х гг. стал очевиден разрыв между неофункционалистским описанием (равно: предписанием) и эмпирическим миром, который определял тогда национализм де Голля. И если ранний функционализм Э. Хааза фактически теоретизировал "метод сообщества" Ж. Монэ, то в 1970-е гг. меняется само представление о природе этого сообщества. Появляются теории интергавементализма — проектов европейской интеграции в виде конфедерации, — которые А. Милворд назвал "спасением для государства-нации"12. Так, большинство сторонников этой новой теории утверждало, что региональная интеграция — это средство для государств добиваться осуществления внутренних политических требований через участие в широких региональных инициативах13. А Дж. Най писал, что успех региональной интеграции будет зависеть от способности стран адаптировать самим и адекватно отвечать на кооперативные соглашения14. Такое возвра-
9 Mitrany D. The Functional Theory of Politics. L., 1975.
10 Pentland Ch. International Theory and European Integration. L., 1973. P. 98.
11 Feng Y, Genna G.M. Regional Integration and Domestic Institutional Homogeneity: a Comparative Analysis of Regional Integration in the Americas, Pacific Asia and Western Europe // Review of International Political Economy. 2003. May. P. 280.
12 MilwardA.S. The European Rescue of the Nation State. L., 1992.
13 Keohane R. After Hegemony: Cooperation and Discord in the World Political Economy. Princeton, 1984; Taylor P. The Limits of European Integration. Beckenham, 1983; Policy-Making in the European Communities / H. Wallace, W. Wallace, C. Webb (Eds.). L., 1977.
14 Nye J. Op. cit.
щение к государствоцентризму можно встретить и в работах Э. Мо-равчика, утверждавшего, что будущее региональных проектов целиком зависит от инициатив наиболее крупных и влиятельных государств региона15.
Как определенный вариант интергавементализма можно рассматривать и политико-экономические теории региональной интеграции, поскольку главным импульсом к сотрудничеству в них указываются внутренние потребности национальных экономик. Например, П. Каценштейн считал, что это структурные особенности малых экономик (главным образом, их зависимость от внешней торговли из-за скудности природных ресурсов) сделали их чуткими к международной конъюнктуре16. Исследовательница Х. Милнер в свою очередь тоже указывала на то, что политическая поддержка региональной интеграции определяется степенью выгоды для национальных промышленных кругов17.
Однако, на наш взгляд, изначальный европоцентризм (начиная с методологии и заканчивая эмпирической базой) стал причиной непродуктивности всех теорий региональной интеграции. Многие европейские исследователи до сих пор утверждают, что там, где сотрудничество в сфере экономической либерализации не сопровождается требованиями демократических преобразований, затруднен переход на институциональный уровень партнерства, а "включение требований демократизации — это хороший показатель оценки того, насколько готовы сотрудничающие страны перейти к структурному взаимодействию, которое целиком является производным от политических норм"18. Тем не менее к концу XX в. стало очевидно, что цели региональной интеграции в третьем мире вообще не касаются политической унификации19. Например, АСЕАН провозглашает своим принципом невмешательство во внутренние дела стран-членов и в рамках нее мирно сосуществуют абсолютно рыночная экономика города-государства Сингапура и режим военной хунты в Мьянме.
15 Moravcsik A. Liberal Intergovernmentalism and Integration: A Rejoinder // Journal of Common Market Studies. 1995. Vol. 33. Р. 611—628.
16 Katzenstein P.J. Small States in World Markets: Industrial Policy in Europe. Ithaca; N.Y., 1985.
17 Milner H. Industries, Governments, and the Creation of Regional Trade Blocs // The Political Economy of Regionalism / H. Milner, E. Mansfield (Eds.). N.Y., 1997.
18 Duc C, Granger C, Siroen J.M. Commerce et preferences. Les effects d'une clause democratique // Revue economique. 2007. September. P. 1072.
19 Axline W.A. Cross-Regional Comparisons and the Theory of Regional Cooperation: Lessons from Latin America, the Caribbean, South East Asia and the South Pacific // The Political Economy of Regional Cooperation: Comparative Case Studies / W.A. Axline (Ed.). Pinter, 1994. Р. 217.
Как одну из главных причин эпистемологической непродуктивности теорий региональной интеграции можно назвать изначальную аксиологическую окраску самого понятия "интеграция". Ведь теоретики европейской интеграции — американские социологи — искали в числе прочего и решение проблемы социального отчуждения в ситуации той интенсификации межгосударственного и межконтинентального взаимодействия, которое называется глобализацией. Так, К. Полани предлагал рассматривать глобализацию как двунаправленное движение: когда за экспансией и углублением рынка следует политическая интервенция в виде инициатив
по институционализации сотрудничества для защиты внутренней
20
социетальной связности20.
Как ценностно-нейтральный синоним понятия "интеграция" представляется удачным использовать понятие "регионализация" для передачи объективного комплекса процессов формирования регионов. В этом смысле оно будет созвучно глобализации как превращению мира в одно место. В то же время процессы превращения какой-то географической зоны в регион (языковой, этнический, экономический, политический) могут соответственно являться объектом исследования отдельных наук: языкознания, этнологии, экономики, политологии. В том, что касается двух последних дисциплин, то предметом их анализа является регионализация как институциональное закрепление интересов политических и экономических акторов. При этом важным оказывается и когнитивный момент, поскольку все более очевидно, что в современном мире процесс институционализации интереса приводит к возникновению коллективных идентичностей на основании принципа взаимосвязи21. Политическая наука начала работать с региональными политико-экономическими изменениями при учете этого нового, когнитивного фактора в конце 1990-х гг. с появлением понятия "регионализм".
В самых общих словах регионализм обычно определяют как тенденцию или политические инициативы по организации пространства в категориях региона. Кто-то заявляет, что регионализм — это идеология, которая ведет регион к регионализации22. В более узком смысле под ним имеют в виду конкретный региональный проект. Так, Э. Пэйн и Э. Гэмбл пишут, что "регионализм — это организованный одним или несколькими государствами проект
20 Polany K. The Great Transformation: The Political and Economic Origins of Our Time. N.Y., 1957.
21 Wendt A. Collective Identity Formation and the International State // American Political Science Review. 1994. N 2. P. 384—396.
22 Ndayi Z.V. "Theorising the Rise of Regionness" by Bjorn Hettne and Frederik Soderbaum // Politukon. 2006. April. P. 113—124.
по реорганизации конкретного регионального пространства в парадигме экономической и политической зависимости"23. Так же как и глобализм, регионализм — это еще и нормативный концепт, относящийся к ценностям, нормам и идентичностям. Некоторые исследователи трактуют его как ответ на регионализацию и ее расширенную форму — глобализацию24. Такое понимание подчиненности вполне уместно, поскольку понятие регионализации шире и подразумевает в том числе спонтанные процессы складывания региональной общности.
При анализе процессов регионализации последних 20 лет используют понятие нового регионализма, тогда как более ранние инициативы региональных объединений называют "старым регионализмом" . Считается, что он покрывал собой 20—30 лет после Второй мировой войны и пик его приходился на эпоху биполяр-ности. При этом он, как правило, касался соглашений либо в сфере стратегической безопасности, либо экономического сотрудничества. Его экономические договора укладывались в рамки классической теории торговых союзов, т.е. главная их цель заключалась в либерализации товарной торговли. Это дало повод некоторым исследователям называть старый регионализм поверхностным, или мелководным регионализмом25. То, что он существовал в условиях биполярности, обусловило и направление инициатив по регионализации: все они исходили сверху вниз, и главным актором выступало государство. Поэтому его еще называют гегемоническим регионализмом, а его главным детищем — объединенную Европу26. Впрочем, еще одна региональная организация берет свое начало в проектах старого регионализма — АСЕАН. Несмотря на то что Ассоциация изначально заявляла о своей идеологическуой свободе, она все же выступала механизмом балансировки сил: как противовес бывшим французским колониям Индокитая, где господствовал коммунистический режим. Однако на сегодняшний день тактика в региональной политике АСЕАН далеко отстоит от целей и идеалов старого регионализма.
О том, что граница между старым и новым регионализмом не проходит по дате возникновения отдельной организации, говорит и тот факт, что Белая книга внутренней торговли ЕС 1985 г. считается началом нового этапа построения региональных отношений в мире.
23 Payne A., Gamble А. Introduction: the Political Есопоту of Regionalism and World Order // Regionalism and World Order / A. Gamble, A. Payne ^ds.). L., 1996. P. 2.
24 Kim S.S. Regionalization and Regionalism in East Asia // Journal of East Asian Studies. 2004. N 4. P. 43.
25 Burfisher M.E., Robinson Sh, Thierfelder K. Regionalism: Old and New. Theory and Practice (http://www.ifpri.org/pubs/confpapers/2003/burfisherrobinsonthierfelder.pdf ).
26 The New Regionalism and the Future of Security and Development / B. Hettne, A. Inotai, O. Sunkel (Eds.). N.Y., 2000. P. XX.
В ней впервые признается комплексный характер региональной зависимости, при этом глобализация указывается как импульс и одновременно тот контекст, в котором происходит структурирование политического, экономического и культурного пространства в категориях региональности. В числе прочих характерных черт нового регионализма выделяют изменившееся направление региональных инициатив (снизу вверх)27, а также многообразие акторов28.
Но, несмотря на то, что сегодня все региональные соглашения преследуют множество целей и исходят из соображений комплексной взаимозависимости экономических, социальных, экологических факторов, все же можно попытаться выделить отдельные течения внутри самого нового регионализма на основании уже долгосрочных приоритетов. Как один из вариантов можно назвать открытый регионализм, который оказался тесно связан с регионализацией американской экономики после Второй мировой войны. Особенностью его является мировая либерализация товарной торговли как главная цель, а отсюда — предельно размытое толкование региона и критериев региональности. Почти одновременно были определены направления для формирования зоны открытого регионализма (именно направления, поскольку говорить о регионах в историческом, политическом, культурном смыслах не представляется возможным): с одной стороны таким направлением стало Западное полушарие, а с другой — Тихий океан.
В 1986 г. было заключено соглашение о создании ЗСТ между США и Канадой, положившее начало НАФТА (1993 г.), к которой присоединилась Мексика. И если на 1980 г. в ВТО было зарегистрировано только 65 договоров о преференциальной торговле и абсолютное большинство их было подписано между странами, находящимися на одном уровне развития, то, начиная с НАФТА, быстро начали появляться соглашения конструкции Север—Юг (на конец 1999 г. их было большинство от общего количества в 194)29. Впрочем, в Западном полушарии предпринимались и параллельные варианты региональных объединений: были основаны МЕРКОСУР, Андский таможенный союз, подписан договор о ЦентральноАмериканском общем рынке. Однако с американской стороны не замедлили поступить еще более широкие инициативы: в декабре 1993 г. вице-президент США А. Гор в своей речи в г. Мехико впервые озвучил идею создания американской ЗСТ, которая бы включала в себя все государства Западного полушария (кроме Кубы, которая была исключена из Организации американских государств).
27 Ibid. P. XXI.
28 Vayrynen R. Regionalism: Old and New // International Studies Review. 2003. N 5. P. 25—51.
29 Das S.P., Ghosh S. Endogeneous Trading Bloc Formation in a North-South Global Economy // Canadian Journal of Economics. 2006. August. P. 809—830.
Но разница в ВВП на душу населения между самой богатой и самой бедной американской страной (США и Никарагуа) составляет почти 500 раз, что ставит проблему структурного соответствия государств региона. Коэффициент структурного различия для государств НАФТА и МЕРКОСУР равен 1,11. Для сравнения: на момент подписания Римского договора между шестью европейскими странами он составлял 0,29. Сегодня для ЕС-10 он равен 0,34, ЕС-25 — 0,6430. Тем более остается открытым вопрос о совместном историческом опыте и разделяемой идеологии. И если идее южноамериканского объединения более 200 лет (она восходит к работам Симона де Боливара), то панамериканизм — конструкт исключительно Новейшего времени.
Еще меньшей степенью региональности (если вспомнить критерии Б. Хэттна) характеризуется второе направление региональной активности США — АТР. Как указывают исследователи, "само определение АТР как региона во многом натянуто, поскольку часть объединена территориальными границами (как Европа), а часть — морскими (как НАТО). Так что его географическая связность очень условна. Еще меньше общности в том, что касается культурно-религиозной, политической и экономической систем"31. Это стало причиной того, что теоретики нового регионализма начали утверждать абсолютный примат политического сотрудничества в процессах регионализации. Наиболее радикальные сторонники этой точки зрения идут дальше и делают вывод, что сегодня регионализм вообще не имеет географической привязки. Например, А. Панагария в своей работе "Обзор дебатов по регионализму" доказывает, что понятия "региональные торговые соглашения" и "соглашения по региональной интеграции" равнозначны понятию "преференциальные торговые соглашения"32.
Отдельного внимания заслуживает механизм присоединения новых членов в рамках открытого регионализма, поскольку он, на наш взгляд, во многом определяется особенностями американской политической системы. В частности, у президента США с 1970-х гг. есть от конгресса право в одностороннем порядке начинать переговоры по заключению торговых договоров. Парламент при этом может только принять или отклонить их, но не может дополнить. И поэтому стратегия США как в АТР, так и в Западном полушарии ориентируется преимущественно на двусторонние альянсы в рамках многосторонних механизмов. Если для МЕРКОСУР действует
30 Chia S.Y., Sussangkarn Ch. The Economic Rise of China: Challenges and Opportunities for ASEAN // Asian Economic Policy Review. 2006. N 1. Р. 102—129.
31 CoombeR.. Security in the Post-Cold War Asia-Pacific. Melbourne, 2003. P. 15.
32Panagariya A. The Regionalism Debate: An Overview (www.bsos.umd.edu/econ/
panagariya/apecon/Policy%20Papers/overview-we(1).pdf).
формула присоединения новых членов 4+1 (т.е. национальный интерес каждого отдельного государства считается представленным в наднациональной структуре), то для региональных организаций с участием США оговорен принцип дифференцированных переговоров. Организационные проекты по созданию Американской ЗСТ (АЗСТ) появились на саммите в Сан-Жозе в 1998 г., и тогда же от США поступило предложение о принципе дифференцированного сотрудничества. В ноябре 2003 г. уже было решено, что АЗСТ не будет создана путем подписания одного документа. Будет разработано два пакета документов: первый — декларирующий права и обязанности членов; второй будет состоять из двухсторонних и многосторонних соглашений, участие в которых необязательно для всех33.
В экономике это получило название "hub-and-spoke regionalism" (условно можно перевести как "ступично-спицевый регионализм"): когда в рамках договора о ЗСТ каждое государство отдельно может инициировать переговоры с третьим государством, которое в этом случае становится ступицей, а его старые и новые партнеры — спицами колеса. Как пример можно назвать Мексику, которая, будучи членом НАФТА, имеет договора о преференциальной торговле с ЕС, Израилем и Японией. И, несмотря на утверждение его сторонников о том, что новый регионализм — рыночно ориентирован, а потому — открыт по своей сути34, сегодня практически невозможно найти оснований для его отличия от мультилатерализма.
Так, японские экономисты исходя из модели равновесия Маркова доказывают, что преференциальные торговые соглашения способствуют сближению и дальнейшей торговле между спицевыми странами35. Вместе с тем они противоречат ст. 1 ГАТТ, гарантирующей равные торговые условия всем странам, и п. 2 ст. 24, запрещающему создавать преференциальные торговые условия в ущерб третьим странам. Также договоры о создании ЗСТ не идут до конца в полной либерализации торговли, ссылаясь на неопределенность формулировки п. 1 ст. 24 о том, что "почти вся торговля должна быть включена". Для сравнения: договор ЗСТ АСЕАН покрывает собой свыше 60 тысяч товарных пунктов, тогда как аналогичные договора США исчерпываются несколькими сотнями наименований.
На наш взгляд, в случае открытого регионализма фактически речь идет о новой вариации Вестфальской системы, государствоцент-
33 Granados J., Cornejo R. Convergence in the Americas: Some Lessons from the DR-CAFTA Process // The World Economy. 2006. N 8. P. 857—891.
34 Trade Blocs? The Future of Regional Integration / V. Cable, D. Henderson (Eds.). L., 1994.
35 Mukunoki H, Tachi K. Multilateralism and Hub-and-Spoke Bilateralism // Review of International Economics. 2006. N 4. P. 658—674.
ричной по своей сути и признающей только регионализацию национального интереса. Сегодня больше оснований называть открытый регионализм неолиберальным мультилатерализмом, отказывая ему тем самым в определении региональности.
Признание транснационализации государственного суверенитета является характерной чертой того, что мы предлагаем называть закрытым регионализмом. В рамках него признается, что создание широких условий для управления различиями и ограничения их не может быть предоставлено рыночным силам, а должно быть результатом сознательного политического выбора. Закрытый регионализм определяется преимущественным вниманием к нетарифным сферам сотрудничества. Для него важны гармонизация внутренней политики в сфере налогообложения и государственного субсидирования, либерализация движения трудовых ресурсов и создание институтов, приближающих монетарную интеграцию. Самым ярким примером закрытого регионализма можно назвать Европейский союз. Приоритет политических целей заставляет его сегодня заключать далеко не самые выгодные с экономической точки зрения договора, тем самым замедляя собственный рост и подрывая производственную конкурентоспособность в мировом масштабе36.
Также примеры закрытых региональных стратегий предлагают Тихоокеанская Азия и Латинская Америка, случаи которых называют девелопменталистским регионализмом. Его определяют как совместные усилия группы стран какого-либо географического региона по увеличению экономической комплементарности через создание политических союзов37. Это осуществляется через торговые соглашения или иные, более глубокие стратегии развития. Однако девелопменталистский регионализм держится преимущественно не на торговых, а на политических инициативах. И, несмотря на то что его называют видом мезоглобализации38, и утверждение, что главной целью процессов "интеграции снизу" является подключение к глобализации39, девелопменталистский регионализм, даже заявляя своим главным приоритетом экономическое развитие, скорее определяется географическими и политическими факторами.
36 Lamy P. Stepping Stones or Stumbling Blocks? The EU Approach Towards the Problem of Multilateralism vs Regionalism in Trade Policy // World Economy. 2002. N 10. P. 1399—1413; Panagariya A. EU Preferential trade Arrangements and Developing Countries // World Economy. 2002. N 10. P. 1415—1432.
37 Hettne B. Beyond the "New" Regionalism // New Political Economy. 2005. December. P. 543—571.
38 Phillips N. Governance after Financial Crisis: South American Perspectives on the Reformulation of Regionalism // New Political Economy. 2000. March. P. 386.
39 Tussie D. In the Whirlwind of Globalization and Multilateralism: the Case of Emerging Regionalism in Latin America // Regionalism and Global Economic Integration: Europe, Asia and the Americas / W.D. Coleman, G.R.D. Underhill (Eds.). L., 1998. P. 92.
Все это противопоставляет его открытому регионализму и дает повод отнести его к стратегиям закрытого развития, т.е. к закрытому регионализму.
Еще одним вариантом закрытого регионализма можно считать то, что Б. Хэттн называет секьюрити-регионализм. Он начинается с того момента, когда государства осознают наличие "комплекса проблем региональной безопасности"40, решение которых требует межгосударственного сотрудничества. Примером такого регионализма называются интраконтинентальные региональные организации (Африканский союз, Организация американских государств). Однако их существование практически номинально, а факт их закрытости объясняется только географической обособленностью.
В ситуации мирного, невоенного времени встает вопрос того, насколько могут быть "секьюритизированы" проблемы так называемой низовой политики: экологический и социетальные секторы41. Очевидно, что редко природные и политические ресурсы совпадают, но вот экологические проблемы нередко имеют региональный масштаб. В том, что касается Тихоокеанской Азии, то для решения вопросов безопасности в 1994 г. был создан Региональный форум АСЕАН. И, несмотря на то что критики не преминули назвать его за неэффективность "talk shop" ("говорильней"), все же это — "организация безопасности в том смысле, что она способствует развитию взаимопонимания между странами и заменяет <потенциальный> конфликт на диалог"42. К примеру, лесные пожары в Индонезии в 1997 г. стали причиной атмосферных загрязнений в соседних Малайзии, Сингапуре и Брунее, что добавило напряжения в их отношения, и без того подорванные экономическим кризисом. Но тогда региональные НПО в рамках Регионального форума АСЕАН настолько активно сотрудничали с индонезийским правительством, что отдельные наблюдатели расценили это даже как вызов национальному суверенитету43.
Тем не менее сегодня Тихоокеанскую Азию сложно однозначно отнести к закрытому регионализму. Скорее, она показывает пример исторической изменчивости форм регионализма. Зародившись как проект по обеспечению региональной безопасности в конце 1960-х гг. с образованием АСЕАН, азиатский регионализм прошел
40 Buzan B. The Logic of Regional Security in the Post-Cold War World // The New Regionalism and the Future of Security and Development / B. Hettne, A. Inotai, O. Sunkel (Eds.). L., 2000. P. 1—25.
41 Buzan B. People, States and Fear: An Agenda for International Security Studies in the Post-Cold War Era. L., 1983.
42 Denoon D, Colbert E. Challenges for the Association of Southeast Asian Nations // Pacific Affaires. 1998—1999. N 4. P. 514.
43 Cotton J. The Haze over Southeast Asia: Challenging the ASEAN Mode of Regional Engagement // Pacific Affairs. 1999. N 3. P. 331—351.
стадию девелопментализма, а с появлением АТЭС и транстихоокеанских инициатив заявляет свою приверженность и принципам открытого регионализма. На сегодняшний день по модели ступич-но-спицевого регионализма в регионе заключено более 500 договоров ЗСТ, из них примерно половина — с внерегиональными партнерами44. Еще более показательна ситуация с прямыми инвестициями в ЮВА. За период 1995—2000 гг. 87% общего объема ПИИ были от внерегиональных партнеров (52% из них — от экономической триады — США, ЕС, Японии), и только 11% — от региональных инвесторов — Тайваня, Кореи, Сингапура. Это заставляет делать вывод о том, что "государства АСЕАН в большей степени интегрированы с государствами мира, чем между собой"45.
Вместе с тем очевидно, что случай азиатской интеграции отличается и от принципов открытого регионализма в том, что касается национального суверенитета. В международных отношениях Тихоокеанская Азия все чаще предстает единым субъектом политического интереса. С 1999 г. существует институт официальных встреч ЕС и АСЕАН+3. При этом, если АТЭС — это трансрегионалистская модель, по мнению отдельных исследователей46, то азиатско-евро-пейский институт официальных встреч — это реальная попытка построить межрегиональный диалог. Вдобавок интеррегионализм как высшая стадия политической регионализации работает двумя способами. «Во-первых, функционально: для установления отношений между отдаленными регионами. Во-вторых, когнитивно: как средство (ре)идентификации понятия "регион"»47. Все это дает повод предположить, что конкуренция двух региональных моделей (неовестфальской, представленной идеологией открытого регионализма, и поствестфальской, к которой относятся закрытые региональные проекты ЕС и, с рядом оговорок, Тихоокеанской Азии) будет определять динамику мирового порядка в ближайшие десятилетия.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Кругман П., Обстфельд М. Международная экономика. Теория и политика. М., 1997.
Axline W.A. Cross-regional Comparisons and the Theory of Regional Cooperation: lessons from Latin America, the Caribbean, South East Asia and the South
44 Bartel F.L. The Future of Intra-Regional Foreign Direct Investment Patterns in Southeast Asia. // The Future of Foreign Investment in Southeast Asia / N.J. Freeman, F.L. Bartels (Eds.). L., 1993. P. 85.
45 Giroud A. Foreign Direct Investment and the Rise of Cross-Border Production Networks in Southeast Asia // The Future of Foreign Investment in Southeast Asia. P. 105.
46 Gilson J. The New Interregionalism? The EU and East Asia // European Integration. 2005. September. P. 307—326.
47 Ibid. P. 310.
Pacific // The Political Economy of Regional Cooperation: Comparative Case Studies / W.A. Axline (Ed.). Pinter, 1994.
Bartel F.L. The Future of Intra-Regional Foreign Direct Investment Patterns in Southeast Asia. // The Future of Foreign Investment in Southeast Asia / N.J. Freeman, F.L. Bartels (Eds.). L., 1993.
Burfisher M.E., Robinson Sh., Thierfelder K. Regionalism: Old and New Theory and Practice (http://www.ifpri.org/pubs/confpapers/2003/burfisherrob-insonthier-felder.pdf).
Buzan B. People, States and Fear: An Agenda for International Security Studies in the Post-Cold War Era. L., 1983.
Buzan B. The Logic of Regional Security in the Post-Cold War World // The New Regionalism and the Future of Security and Development / B. Hettne, A. Inotai, O. Sunkel (Eds.). L., 2000. P. 1—25.
Cantori L.J., Spiegel S.L. The International Politics of Regions: A Comparative Approach. L., 1970.
Chia S.Y., Sussangkarn Ch. The Economic Rise of China: Challenges and Opportunities for ASEAN // Asian Economic Policy Review. 2006. N 1. P. 102—129.
Coombe R. Security in the Post-Cold War Asia-Pacific. Melbourne, 2003.
Cotton J. The Haze over Southeast Asia: Challenging the ASEAN Mode of Regional Engagement // Pacific Affairs. 1999. N 3. P. 331—351.
Das S.P., Ghosh S. Endogeneous Trading Bloc Formation in a North-South Global economy // Canadian Journal of Economics. 2006. August. P. 809—830.
Denoon D., Colbert E. Challenges for the Association of Southeast Asian Nations // Pacific Affaires. 1998—1999. N 4. P. 514.
Duc C., Granger C., Siroen J.M. Commerce et preferences. Les effects d'une clause democratique // Revue Economique. 2007. September.
Feng Y., Genna G.M. Regional Integration and Domestic Institutional Homogeneity: a Comparative Analysis of Regional Integration in the Americas, Pacific Asia and Western Europe // Review of International Political Economy. 2003. May.
Gilson J. The New Interregionalism? The EU and East Asia // European Integration. 2005. September. P. 307—326.
Giroud A. Foreign Direct Investment and the Rise of Cross-Border Production Networks in Southeast Asia // The Future of Foreign Investment in Southeast Asia / N.J. Freeman, F.L. Bartels (Eds.). L., 1994.
Granados J., Cornejo R. Convergence in the Americas: Some Lessons from the DR-CAFTA Process // The World Economy. 2006. N 8. P. 857—891.
Haas E.B. The Uniting of Europe. Stanford, 1958.
Hettne B. Beyond the "New" Regionalism // New Political Economy. 2005. December. P. 543—571.
Hettne B. Globalisation, Regionalism and the Europeanisation of Europe // Politeia. 1996. N 3. P. 106—112.
Hettne B., Soderbaum F. Theorising the Rise of Regionness // New Regionalisms in the Global Political Economy: Theories and Cases / S. Breslin et al. (Eds.). L.; N.Y., 2002.
Hurrell A. Regionalism in theoretical perspective // Regionalism in World Politics: Regional Organization and International Order / L. Fawcett, A. Hurrell (Eds.). Oxford, 1995.
Katzenstein P.J. Small States in World Markets: Industrial Policy in Europe. Ithaca; N.Y., 1985.
Keohane R. After Hegemony: Cooperation and Discord in the World Political Economy. Princeton, 1984.
Kim S.S. Regionalization and Regionalism in East Asia // Journal of East Asian Studies. 2004. N 4.
Lamy P. Stepping Stones or Stumbling Blocks? The EU Approach Towards the Problem of Multilateralism vs Regionalism in Trade Policy // World Economy.
2002. N 10. P. 1399—1413.
Milner H. Industries, Governments, and the Creation of Regional Trade Blocs // The Political Economy of Regionalism / H. Milner, E. Mansfield (Eds.). N.Y., 1997.
MilwardÄ.S. The European Rescue of the Nation State. L., 1992. Mitrany D. The Functional Theory of Politics. L., 1975. Moravcsik A. Liberal Intergovernmentalism and Integration: A Rejoinder // Journal of Common Market Studies. 1995. Vol. 33. P. 611—628.
Mukunoki H., Tachi K. Multilateralism and Hub-and-Spoke Bilateralism // Review of International Economics. 2006. N 4. P. 658—674.
NdayiZ.V. "Theorising the Rise of Regionness" by Bjorn Hettne and Frederik Soderbaum // Politukon. 2006. April. P. 113—124.
Nye J.S. Peace in Parts: Integration and Conflict in Regional Organization. Boston, 1971.
Nye J. Peace in Parts: Integration and Conflict in Regional Organization. L., 1987.
Panagariya A. EU Preferential trade Arrangements and Developing Countries // World Economy. 2002. N 10. P. 1415—1432.
Panagariya A. The Regionalism Debate: An Overview (www.bsos.umd.edu/ econ/panagariya/apecon/Policy%20Papers/overview-we(1).pdf).
Payne A., Gamble Ä. Introduction: the Political Economy of Regionalism and World Order // Regionalism and World Order / A. Gamble, A. Payne (Eds.). L., 1996.
Pentland Ch. International Theory and European Integration. L., 1973. Phillips N. Governance after Financial Crisis: South American Perspectives on the Reformulation of Regionalism // New Political Economy. 2000. March.
Policy-Making in the European Communities / H. Wallace, W. Wallace, C. Webb (Eds.). L., 1977.
Taylor P. The Limits of European Integration. Beckenham, 1983. The New Regionalism and the Future of Security and Development / B. Hettne, A. Inotai, O. Sunkel (Eds.). N.Y., 2000.
Trade Blocs? The Future of Regional Integration / V. Cable, D. Henderson (Eds.). L., 1994.
Tussie D. In the Whirlwind of Globalization and Multilateralism: the Case of Emerging Regionalism in Latin America // Regionalism and Global Economic Integration: Europe, Asia and the Americas / W.D. Coleman, G.R.D. Underhill (Eds.). L., 1998.
Vayrynen R. Regionalism: Old and New // International Studies Review.
2003. N 5. P. 25—51.
Wendt A. Collective Identity Formation and the International State // American Political Science Review. 1994. N 2. P. 384—396.
