CC BY
52
УДК 165.43:53
В. М. Шемякинский
ПРОБЛЕМА ИСТИНЫ В ФИЗИЧЕСКОМ ПОЗНАНИИ
Основная идея статьи заключается в том, что корреспондентная и когерентная теории истины дополняют друг друга и согласуются с эйнштейновскими критериями «внутреннего совершенства» (формальный критерий) и «внешнего оправдания» (содержательный критерий) физической теории.
The main idea of the article is that the correspondent and coherent theories of truth complement each other and correspond with Einsten's criteria of "interior perfection" (formai criterion) and "exterior justification" (informative criterion) of physical theory.
Ключевые слова: истина, теория, эксперимент, конвенционализм, форма, содержание.
Keywords: truth, theory, experiment, conventionalism, form, contents.
Уже в античной философии была сформулирована концепция истины как соответствия знания объекту знания. Автором этой концепции был систематизатор греческой философии Аристотель. Вместе с этим Протагор являлся автором греческого релятивизма, отрицавшего объективный характер нашего знания. Основным аргументом, доказывающим невозможность познания внешнего мира, было представление о том, что вещь сама по себе вне взаимодействия с другими вещами и с субъектом познания нигде и никогда не дана и дана быть в принципе не может.
Соглашаясь с невозможностью познания мира вещей вне отношения друг к другу и к субъекту познания, философия Нового времени переопределяет понятие истины: если непосредственное познание объекта невозможно, то возможно познание объекта через взаимодействие его с другими объектами, включая человеческое тело. Любое качество объекта стало рассматриваться как проявление отношения одного объекта к другому: цвет, запах, вкус - это действия объектов на наши органы чувств (вторичные качества объектов в терминологии Локка), тогда как вес, температура, протяженность, длительность, скорость, ускорение, сила, энергия и т. п. являются первичными качествами объектов. Если вторичные качества носят субъективный характер, то первичные качества характеризуют объекты как таковые вне их отношения к субъекту. Если вторичные качества не поддаются измерению, то первичные основываются на нем. А поскольку всякое измерение в конечном счете сводится к пространственным и временным отношениям, то
© Шемякинский В. М., 2010
пространственные и временные свойства физических объектов рассматриваются как фундаментальные. Таким образом, отрицая непосредственное познание абсолютных свойств объекта, философия XVII в. доказывает возможность опосредованного познания объекта, определяя его через постоянные, устойчивые отношения: «тяжелое», например, определяется через отношения взаимных ускорений.
Как представление о непосредственном, так и опосредованном познании мира вещей, свойства которых определяются через отношение их друг к другу, остается в плену теории познания, которая исходит из активности объекта и пассивности субъекта. Так понимаемая теория познания как теория отражения выражается на языке вещей и отношений между ними. При таком понимании познания гносеология как теория познания и естествознание как теория природы оказываются однородными науками, поскольку при этом исчезает принципиально отличие между субъектом познания и объектом познания. Зависимость понятий от мира вещей является определяющим принципом теории отражения. Не случайно Аристотель сравнивал разум с воском, Локк - с чистым листом бумаги, Лейбниц - с зеркалом.
Принцип отражения разделял и основоположник классической физики. Знаменитое высказывание Ньютона «Гипотез не измышляю!» навеяно исходной гносеологической установкой теории отражения. Но при построении своей теории родоначальник классической механики, вопреки своему кредо, вводит в свои построения понятия, которые не навязаны опытом и поэтому убедительно им обоснованы быть не могут. К числу таких понятий относятся базисные понятия классической механики: абсолютное пространство, абсолютное время, абсолютное движение. Все эти абсолюты имеют интуитивно ясный смысл, а их проблематичность скрывается тем, что теория Ньютона, основанная на них, нашла вполне убедительное подтверждение в опыте. Именно соответствие следствий теории опытным данным создавало иллюзию, что под-тверждаемость понятий в опыте означает их выводимость из этого опыта.
Сам факт построения физической теории, соответствующей опыту, был той естественнонаучной предпосылкой, которая позволила осознать принципиальное отличие гносеологии от физики. И это естественно, поскольку физика как результат процесса познания неизбежно должна предшествовать теории познания, подобно тому как умение пользоваться языком, его применимость к миру вещей должна предшествовать осознанию грамматики. Следует ясно различать реальный процесс познания, его результат и саму
теорию познания. Без теории объекта построение теории познания невозможно. Если физика Ньютона была основным достижением науки XVII в., то гносеология Канта стала первой теорией познания, основанной на критическом анализе физики Ньютона. Как без умения говорить невозможно изучать грамматику, так и без языка Ньютона невозможно построить язык априоризма. Если язык Ньютона говорит о мире вещей и их взаимодействий, то язык Канта говорит о мире познания, мире понятий, без которых язык классической механики построить невозможно.
Основная гносеологическая категория, которая лежит в основе научного познания, - это категория истины. Но если естествоиспытатели в первую очередь обращают внимание на соответствие знания объекту знания (обращают внимание на подтверждаемость знания), то гносео-лог обращает внимание на проблему знания как такового. Если для ученого подтверждаемость его теории заслоняет гносеологические пороки его теории, то для гносеолога логическая стройность его теории, отсутствие в ней гносеологических промахов, анализ теории как знания, имеющего внутренную ценность вне отношения к опыту, связь знания с активностью субъекта познания являются независимыми от объекта проблемами исследования.
Теория познания эмпиризма и рационализма сохранила основную посылку корреспондентной теории Аристотеля, привязывающей знание к объекту знания. Если эмпиризм доказывал опытное происхождение всех понятий, то рационализм выделял врожденные идеи разума, несводимые и невыводимые из опыта. Эти идеи являются «инстинктами разума», которые «очи разума» непосредственно воспринимают. Язык биологии, используемый рационалистами, сводил сознание познающего субъекта к естественному процессу, исключая тем самым противопоставление субъекта познания объекту познания. Таким образом, как и Аристотель, эмпирики и рационалисты оставались в рамках парадигмы гносеологического Робинзона, которому доступна через органы чувств естественная истина.
Кант, критикуя теорию познания догматической философии и используя при этом факт существования опытно-математического знания, который являлся основным достижением Ньютона, создает когерентную теорию истины. Он убедительно доказывает, что теория истины, исходящая из представления о соответствии понятий объектам познания, явно недостаточна для понимания естествознания. Если докритическая философия выделяла только два класса суждений (эмпиризм - апостериорные синтетические суждения, а рационализм - аналитические суждения), то априоризм выделяет третий класс суж-
дений, а именно: априорные синтетические суждения. Если апостериорные синтетические суждения привязываю субъект к объекту, аналитические суждения привязывают познающий субъект к биологическому субъекту, то априорные синтетические суждения освобождают познающего субъекта как от материального объекта, так и от биологического субъекта.
К числу априорных синтетических суждений Кант, в частности, относит как аксиомы математики, так и исходные принципы естествознания, которые не извлекаются из мира природы с помощью органов чувств и не являются врожденными нам, а извлекаются из содержательного знания о мире, когда ученый обращает внимание на деятельность мышления в опыте. Эти суждения определяют лишь форму содержательного научного знания. Сама возможность выделить данный класс суждений предполагает автоматическое использование содержательного знания, как и изучение грамматики предполагает умение правильно применять язык к предметному миру. Априорные синтетические суждения как трансцендентальные предпосылки, делающие возможным опыт (придающие ему смысл) и его последующую интерпретацию, лежат в основе науки. Они не могут быть выражены на языке вещей и отношений между ними, так как определяют лишь форму знания, а не его содержание. Если содержательное знание естествознания выражается на языке законов как общих суждений о мире, то форма этого знания является идеальной структурой, подобной грамматике, которая создается продуктивным воображением познающего субъекта. Таким образом, когерентная теория истины имеет содержательную и формальную стороны научного знания.
При этом роль опыта в научном познании существенно изменяется. Путь от опыта к теории, от объекта к субъекту, зависимость знания от объекта оказывается односторонним. Конечно, всякое познание начинается с опыта, привязывающего субъекта к объекту. Но ведь эмпиризм в своей эволюции от Локка к Юму привел к абсурдному выводу, отрицающему существование внешнего мира. Исходя из очевидного утверждения, что всякое познания начинается с ощущений, причиной которых являются внешние объекты, эмпиризм сначала свел объект к комплексу ощущений (Беркли), а затем свел и субъект к пучку ощущений (Юм).
Выход из тупика догматической философии связан с явным учетом активности субъекта в познании объекта. Гносеология априоризма сняла противопоставление эмпирического и рационалистического понимания истины. Она связала значение понятия истины со значением понятия объекта. Тем самым объект перестает быть не-
кой данностью, предшествующей познанию, а оказывается данным только посредством познания: «Что же имеют в виду, когда говорят о предмете, который соответствует познанию, стало быть, также и отличается от него?...Так как мы имеем дело только с многообразным (содержанием) наших представлений и тот х, который соответствует им (предмет), ... может быть лишь формальным единством сознания в синтезе многообразного (содержания) представлений» [1].
Теоретическое представление объекта через форму содержательного знания о мире является последовательным решением проблемы истины. Действительно, всякий анализ физических отношений, выраженных на языке физических законов, неизбежно выводит нас в более широкую сферу о форме физического знания, свободной от содержания знания. Амбивалентное представление физических законов, связанных, с одной стороны, с опытом, а с другой - с формой как структурой, делающей возможным формулировку общих суждений о мире, усложняет наше представление об истине: проблема соответствия знания объекту знания дополняется проблемой соответствия содержания знания форме знания.
Амбивалентная природа физического знания совмещает математику, не изучающую законы внешнего мира, и собственно физику, целью которой является познание данных законов. Она раскрывает природу опытно-математического естествознания, ставя во главу угла гносеологическую проблему истины. Если содержательное знание, выраженное в физических законах, связано с опытом, то связь с опытом математической идеальной структуры носит более сложный характер. Функциональная зависимость физических законов от математики является тем фактом, который привел Пуанкаре к конвенционализму, распространившему условный характер геометрии, без которой формулировка физических законов невозможна, на сами физические законы, поскольку в опыте проверяется лишь сумма геометрия + физика.
Разделение физической реальности на материю, пространство и время (материя существует в пространстве и времени) в классической физике Ньютона было однозначным, поскольку в XVII в. существовала только евклидова геометрия. Поэтому и вопрос об истине в то время на естественнонаучном уровне возникнуть не мог. Учет неевклидовых геометрий неизбежно привел к постановке данной проблемы. Пуанкаре, который наиболее остро почувствовал это, переопределяет саму цель физического познания. Он пишет, что целью физического познания является не построение механизма, объясняющего физические явления, а установления единства между данными явлениями. Тем самым очевидная ис-
ходная посылка физики Ньютона, согласно которой пространство и время являются вместилищами материальных процессов, существенно переосмысляется.
В связи с этим представляет интерес критика Пуанкаре системы Птолемея в пользу гелиоцентрической системы Коперника: «Перед нами видимое суточное движение звезд, суточное движение других небесных тел, а с другой стороны - сплющенье Земли, вращение маятника Фуко, вращение циклонов, пассатные ветры и т. д. Для последователей Птолемея все эти явления ничем не связаны между собой; с точки зрения последователя Коперника они производятся одной и той же причиной. Говоря: "Земля вращается", я утверждаю, что все эти явления по существу находятся в тесном соотношении друг с другом, и это верно; и это остается верным, хотя нет и не может быть абсолютного пространства. Таким образом, истина, за которую пострадал Галилей, остается истиной, хотя она имеет и не совсем тот смысл, какой представляется профану, и хотя ее настоящий смысл гораздо утонченнее, глубже и богаче» [2].
Хорошо известно, что как Лоренц, так и Пуанкаре были близки к построению специальной теории относительности. Но ни тот ни другой в принципе не смогли бы ее построить. Это доказывается тем фактом, что оба они так и не приняли ее, оставаясь в плену привычного стиля мышления: «Оценка (основных понятий эйнштейновской теории относительности), - говорил по этому поводу Лоренц, - входит по преимуществу в область гносеологии, каковой и можно предоставить право оценки с уверенностью, что она рассмотрит с необходимой основательностью обсуждаемые вопросы. Но можно с уверенностью сказать, что склонность к тому или иному пониманию в значительной мере будет зависеть от привычного образа мышления» [3]. Лоренцу в принятии теории Эйнштейна мешало представление о механическом эфире, Пуанкаре - его конвенционализм, совмещавший критическое отношение к пространственно-временным отношениям с некритическим привычным представлением о материи как веществе.
Эйнштейн писал, вспоминая становление специальной теории относительности, что «эмансипация понятия поля от предположения о его связи с механическим носителем нашла отражение в психологически наиболее интересных процессах развития физической мысли» [4]. Но построение специальной теории относительности, хотя и освободило физику от пут механического эфира и абсолютных пространстве и времени, заменив их электромагнитным полем и абсолютным пространством-временем, сохранило коренной гносеологический недостаток дуалистичности физи-
ческой теории, анализ которой с неизбежностью ведет к конвенционализму, а тем самым и к проблеме истины.
«Наша постоянная цель - все лучшее и лучшее понимание реальности... Чем проще и фундаментальнее становятся наши допущения, тем сложнее математическое орудие нашего рассуждения; путь от теории к наблюдениям становится длиннее, тоньше и сложнее. Хотя это и звучит парадоксально, но мы можем сказать: современная физика проще, чем старая физика, и поэтому она кажется более трудной и запутанной» [5]. Гносеологическая простота и математическая сложность - два закона, которым должна соответствовать эволюция физики. Действительно, если механика Ньютона использует язык дифференциального исчисления, а теория электромагнитного поля - язык векторного исчисления, то теория относительности - язык тензорного исчисления. Таким образом, более сложный язык математики, обладая большей информационной емкостью, упрощает физику, придавая ей логическую стройность, связность, последовательность и единство.
Основной порок психологического стиля мышления заключается в игнорировании гносеологического аспекта научных проблем, с точки зрения которого только и возможно четкое разделение происхождения и сущности научных представлений. Факт, что классическая механика предшествует возникновению квантовой механики и специальной теории относительности, а последняя - возникновению общей теории относительности. Но отсюда еще вовсе не следует, что предшествующие теории превосходят последующие в ясности и отчетливости, как это неявно принимается в рамках психологического стиля мышления. С гносеологической точки зрения специальная теория относительности и квантовая механика проще и понятнее классической механики, а общая теория относительности проще и понятнее общей теории относительности. Вот почему «на научных семинарах. неясное место в каком-либо классическом вопросе вдруг кем-то иллюстрируется на хорошо знакомом квантовом примере, - и вопрос становится вполне "прозрачным"» [6].
Психологический подход к существующей теории скрывает ее гносеологическое несовершенство. Новая теория устраняет гносеологические недостатки старой за счет усовершенствования ее понятийной структуры. Научное сообщество сначала принимает ее, учитывая ее результативность, плодотворность. Этот «брак по расчету» осуществляется в рамках привычного стиля мышления. Необходим сознательный учет гносеологического превосходства новой теории, чтобы «брак по расчету» перешел в «брак по любви».
Только в этом случае новая теория принимается не только разумом, но и сердцем. Данное дополнение необходимо, чтобы понять, что смена поколений физиков является обязательным (точка зрения Планка), но недостаточным условием принятия научным сообществом нового физического стиля мышления.
Разделение физической теории на содержательную и формальную части и невозможность их независимой друг от друга проверки сохранило вопрос об истине в физике. Проблема выбора исходных принципов физики и связь их с объективной реальностью с особой остротой встала на повестку дня в физике XX в. после построения специальной теории относительности. Эйнштейн при построении общей теории относительности исходил из гносеологической неудовлетворительности полуфеноменологических теорий, которые анализировал Пуанкаре. Логическая зависимость этих теорий от опыта (физические законы подобных теорий содержали понятия, заимствованные из опыта) сводила сравнение их с опытом к тавтологиям. Рецепт Пуанкаре сохранить в качестве основы физики евклидову геометрию и свести тем самым эволюцию физики к эволюции ее физических законов не устраивал Эйнштейна, который, признавая логическую возможность такой эволюции, подчеркивал ее гносеологическую неудовлетворительность. Основным элементом физической теории является, по Эйнштейну, не физический закон, а исходная математическая структура, выбор которой должен определяться не соображением простоты, а соображением истины. Если в основу построения специальной теории относительности был положен принцип постоянства скорости света, то в основу общей теории относительности -принцип эквивалентности. Оба принципа Эйнштейн рассматривал не как гипотезы, а как предпосылки, как логические атомы, определяющие соответственно структуры (формы) этих теорий. Вот почему великий физик, объясняя выбор исходных принципов, писал о том, что они «навеяны», «подсказаны» опытом.
Эйнштейн вслед за Кантом считал, что вопросы о том, что существует и что наблюдается, являются теоретическими, а не эмпирическими вопросами. Он писал, что считает неудовлетворительным, если теоретическое описание ставится в непосредственную зависимость от актов эмпирических наблюдений. Используемая математика в физике должна быть связана не с вопросом, как описать природу с помощью того или иного формализма, а природа такова, что допускает использование именно данного формализма. Выбор геометрии неоднородных пространств Рима-на при построении общей теории относительности был продиктован именно философскими со-
ображениями, поскольку с самого начала учитывал гравитационные взаимодействия, получившие при этом последовательную геометрическую (теоретическую) трактовку. Идея Канта, что геометрия сама по себе не изучает внешний мир, нашла при этом блестящее подтверждение: релятивистская теория гравитации не доказывает эмпирический статус геометрии, а доказывает теоретический статус физики. Иначе говоря, в теории мы говорим об искривленном пространстве-времени, тогда как в области наблюдений говорим о поле тяготения. Таким образом, в релятивистской теории гравитации мы говорим о внешней реальности на внутреннем по отношению к теории языке, поскольку законы гравитации оказываются геометрическими утверждениями относительно физических объектов. Логическая независимость геометрических утверждений от физических законов как содержательных общих суждений о мире делает корректным сравнение теории с опытом, и поэтому критерий внешнего оправдания теории как один из эйнштейновских критериев истинности научной теории (наряду с критерием внутреннего совершенства теории) становится понятным, поскольку освобождает физическую теорию от дуализма, на котором основывается конвенционализм. Вот почему Эйнштейн в беседе с Инфельдом сказал, что его теория несет в себе свое основание.
Примечания
1. Кант И. Соч.: в 6 томах. Т. 3. М., 1964. С. 704.
2. Пуанкаре А. О науке. М., 1983. С. 280-281.
3. Кассирер Э. Теория относительности Эйнштейна. Петроград, 1922. С. 37.
4. Эйнштейн А. Собр. науч. тр. Т. 2. М., 1966. С. 751.
5. Эйнштейн А. Собр. науч. тр. Т. 4. М., 1967. С. 492-493.
6. Марков М. Размышляя о физике... М., 1988. С. 41.
УДК 2-141
Н. Н. Ярыгин
ГНОСЕОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА СУЩЕСТВОВАНИЯ БОГА
В статье рассматриваются подходы к проблеме обоснования существования Бога в историко-философском контексте. Однако с точки зрения современной логики ни доказать, ни опровергнуть существование Бога невозможно. Проблема существования Бога видится скорее всего как антиномия.
The article concerns different approaches to the problem of proving the existence of God in the context of history of philosophy. According to modern logic point of view it is impossible either to prove or to disprove the existence of God. So the problem of existence of God seems to be an antinomy.
Ключевые слова: Бог, существование, доказательство.
Keywords: God, existence, proof.
Обоснование существования Бога является одним из главных элементов христианского богословия. Названная проблема беспокоила многих известных философов, богословов и ученых, немало сломано копий вокруг этого вопроса [1]. Данный вопрос в нашей стране в советское время стал весьма принципиальным в практическом отношении. Многие верующие, гонимые большевистской властью, принимали лишения и даже смерть, но не отрекались от веры в Бога.
Доказательство существования Бога строится или на иррациональной основе, или на рациональной. Иррациональный путь в свое время кратко выразил Тертуллиан («Верую, потому что абсурдно»), это путь веры. Данная традиция более характерна для протестантской теологии, которая в противовес умозрительной философии, направленной на познание сущности Бога и его атрибутов, отдает предпочтение Божественному Откровению и отказывается от рациональных доказательств бытия Бога. Более сложную форму имеют попытки рационального доказательства существования Бога. Названный подход типичен для католической традиции, которая считает, что частичное постижение отдельных атрибутов Бога возможно на основе синтеза теологии и философии, но более полное их уяснение происходит также через Божественное Откровение. Однако всецело постичь Бога человек никогда не сможет, так как трансцендентный Бог всегда будет оставаться для ограниченного человеческого разума недосягаемой тайной. Здесь условно можно выделить три формы рационального доказа-
© Ярыгин Н. Н., 2010
