CC BY
52
чать эмпатии, формировать и развивать эту способность, а также тренировать ее. Поэтому эмпатия на сегодняшний день является одной из наиболее перспективных проблем современной гуманитарной науки.
Литература
1. Афанасьев С.Г. Эмпатия и художественное восприятие // Вопросы культурологии. 2010. № 2. С. 11-15.
2. Байдачная Е.В., Загрутдинова З.Р. О теоретической актуальности категории «эмпатия» // Управление качеством профессионального образования: от проблемы к системе: мате-
риалы Междунар. науч.-метод. конф. Казань: КГЭУ, 2007. С. 103-105.
3. Басин Е.Я. Искусство и эмпатия. М.: БФРГТЗ «СЛОВО», 2010.
4. Басин Е.Я. Творчество и эмпатия // Вопросы философии. 1987. № 2. С. 54-66.
5. Гэгель. Влияние музыки на человека // Гегель. Сочинения: в 14 т. М.; Л.: Гос. соц.-экон. изд-во, 1957. Т. 14.
6. Дильтей В. Наброски к критике исторического разума // Вопросы философии. 1988. № 4. С. 135-152.
7. Ильенков Э. Об эстетической природе фантазии // Вопросы эстетики. Вып. 6. М.: Искусство, 1964. С. 46-92.
8. Липпс Т. Эстетика / Философия в систематическом изложении. М.: Территория будущего, С. 364-403.
9. Нугманов Р.Г., Слесаренко З.Р. Роль эмпатии в гуманитаризации высшего профессионального образования // Гуманитарная составляющая профессионального образования: материалы Всерос. науч.-практ. конф. / под науч. ред. Г.В. Мухаметзяновой. Казань: ГУ «НЦ БЖД», 2010. Ч. II. С. 113-115.
10. Роджерс К.Р. Эмпатия // Психология эмоций. Тексты. М., 1984.
СЛЕСАРЕНКО ЗАРИНА РИНАТОВНА - старший преподаватель кафедры истории, культурологии, архивоведения, Казанский государственный энергетический университет, Россия, Казань (rzarina78@mail.ru).
SLESARENKO ZARINA RINATOVNA - senior teacher of History, Cultural Science and Archival Science Chair, Kazan State Power University, Russia, Kazan.
УДК 130.122
А.Г. СТЕПАНОВ
ПРОБЛЕМА ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОГО ВЫБОРА В СИСТЕМЕ СОЦИАЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКОЙ ЭПИСТЕМОЛОГИИ: СОДЕРЖАНИЕ И РЕЗУЛЬТАТЫ
Ключевые слова: познание, знание, социально-историческая эпистемология, субъект, объект, выбор, детерминация.
Исследована специфика субъектного выбора как фактора воздействия на систему формирования комплекса познавательных отношений в ракурсе социально-исторического познания. Выбор как имманентное подразделение системы исторической эпистемологии является субъективирующим фактором, имплицитно детерминирующим содержание знания о социально-исторической действительности.
A.G. STEPANOV
THE PROBLEM OF RESEARCH SELECTION IN THE SOCIO-HISTORICAL EPISTEMOLOGY:
THE CONTENT AND RESULTS
Key words: ^gn^on, knowledge, social and historical epistemology, subject, object, choice, determination.
The specificity of a subject choice is marked as the influence factor on system of forming of the complex of informative relations in the foreshortening of sociohistorical knowledge. Choice as immanent unit of the historical epistemology system is a subjectifying factor, which implicitly determines the contents of knowledge about the social historical reality.
Современная наука переживает период изменений, связанных с переосмыслением места и роли комплекса когнитивных и социально-организационных структур, обеспечивающих научно-познавательную деятельность в целом.
Меняется статус и местоположение науки в культуре, возрастает эпистемологический и практико-технологический авторитет социально-гуманитарных отраслей научного знания. Осмыслить комплекс этих изменений в его содержательной целостности и основных тенденциях невозможно без апелляции к более чем 2500-летнему опыту философского осмысления культуры, внутри которой наука возникла и существует и содержание которой задаёт общий ракурс видения и оценки происходящих в ней трансформаций. Система организации научного процесса представляет собой особый мир явлений, существующий и функционирующий по особым, специфически организованным законам развития, многое в содержании которых остается необъяснимым и непознанным. Данный факт вызвал к жизни необходимость формирования особых отраслей дисциплинарной организации знания, где в качестве объекта научного исследования выступают феномены и свойства когнитивного аспекта научной деятельности, которые ранее не рассматривались в качестве объектов научной рефлексии. Такое положение дел не могло не оказать своего влияния на развитие философии в целом и гносеологии в частности. Культурное единство философии и науки предполагает, с одной стороны, что частное, дисциплинарное научное знание не может развиваться, не апеллируя к достижениям философии, с другой стороны, философия как знание рационалистическое обречено опираться в своих выводах на результаты конкретных наук, соотносить свои заключения с фактами, установленными ими [8. С. 141].
С точки зрения рассмотрения философии как дисциплины, призванной рационально объяснить действительность, научное и философское мировоззрения представляют собой относительно самостоятельные приемы теоретического овладения реальностью, сущностные смыслы которых нельзя понять в отрыве друг от друга и всей практической деятельности человека в целом. В философских концепциях середины XIX - начала XXI вв. главные вопросы онтологии как базового основания целостного мировоззрения обоснованно рассматриваются через призму бытия человека. Теоретическое представление о действительности как определённой целостности неразрывно связывает эту проблему с человеком как определяющим её фактором, и в этом смысле реальный мир предстает как предназначенный для существования человека. Природа и культура - основные типы бытия человека, при этом первая трактуется как естественная среда обитания человека, вторая как часть природы, подвергнутая целенаправленному изменению в контексте ценностных приоритетов определённого типа. История, в предельно широком смысле, представляет собой отражение человеком процесса трансформации окружающей среды во времени и пространстве, поэтому «существует только одна история, история человека, и это история в самом широком смысле слова» [9. С. 19].
В действительности, историческое познание существует как познание деятельности человека по изменению собственной среды обитания. История «без исследования практической деятельности людей, без анализа общественных отношений, без выяснения смысла и цели человеческого общества не может претендовать на статус научной теории» [2. С. 27]. Философия познания, если она действительно стремится быть приложенной к реальному знанию, к «живой» познавательной деятельности, невозможна без актуализации проблемы истории как отрасли знания в рамках проблемы - «познание времени и время познания». В таком ракурсе история предстает как дисциплина, претендующая на адекватное отражение сегодня последовательности событий, характеризующих предшествующие состояния общественного развития. В теоретико-познавательном плане теория социально-исторического познания стремится к решению комплекса фундаментальных задач и, прежде всего, к установлению
природы и сущности исторического события в частности и социально-исторического процесса в целом. Данная проблема вызывает к жизни глобальный, в гносеологическом смысле, вопрос «...каким образом историки могут достигнуть успеха в составлении правдивого рассказа о прошлом? Исследователь спрашивает, как возможно знание о мире и какие требования должны быть выполнены для того, чтобы искомые утверждения были расценены как истинные?» [1. С. 6]. Именно это обстоятельство заставляет исследователя исторического процесса обратиться к особой разновидности социально-гуманитарного познания - исторической эпистемологии, объектом исследовательского интереса которой является не содержание полотна исторического развития, а комплекс научно-исследовательских операций, условий, методов и средств, используемых историком в процессе обретения знания о социальном прошлом общественного организма. «Предметом изучения исторической эпистемологии являются главным образом вопросы, связанные с раскрытием специфики исторического познания и знания.» [7. С. 55]. Функция этого типа рефлексии исторической науки состоит в том, чтобы определить когнитивные стандарты, обеспечивающие познавательный процесс, и, вместе с тем, раскрыть смысл культурных усилий, направленных на выполнение этих стандартов. Современная система исторической эпистемологии, таким образом, включает в сферу своего влияния анализ процедур по извлечению исторического знания, условия и принципы формирования информационного обеспечения исторического познания, критерии истинности знания о социально-историческом прошлом. Такая трактовка объектно-предметной ориентации исторической эпистемологии выводит её содержание за рамки узко дисциплинарной отрасли знания и придаёт ей статус не просто очередного раздела гносеологии, а позволяет определить её в качестве «равноправного и даже доминирующего компонента философии истории» [6. С. 152]. Она является частью общей философии науки, концентрирующей свой потенциал на исследовании механизма социальноисторического познания средствами рационально-философской рефлексии. Философия как учение о реальности необходимо включает в своё содержание и весь комплекс знаний об истории социального бытия, процессов его получения, хранения и воспроизводства. Собственно сама социально-историческая эпистемология имеет дело не с исторической реальностью, а с процессом её отражения в сознании исследователя, с теми исследовательскими ресурсами, которые были им задействованы, и результатами исследования, которые были им получены. «Непосредственным объектом исследования становятся вторичные исторические и историософские тексты, рассматриваемые в их отношении к действительности, а также с точки зрения методологических оснований и логики базисных исследовательских процедур» [6. С. 152].
Актуальность дисциплинарного выделения эпистемологии в качестве особого подразделения социально-гуманитарного анализа ещё в конце позапрошлого века отметил один из первых исследователей исторической эпистемологии в России Н.И. Кареев, который в своей работе «Основные вопросы философии истории» отмечал буквально следующее: «Особенно в наше время чувствуется необходимость в подобной дисциплине, когда история колеблется между грубым эмпиризмом и самыми произвольными субъективными толкованиями, когда в философских воззрениях господствует чистейшая анархия, а в истории - несистематическое философствование, когда с разных сторон предлагается столько всевозможных теорий для объяснения истории, теорий, одна другой противоречащих и одна другую исключающих, когда, наконец, существует столько недоразумений, столько взаимного недопонимания или даже прямого игнорирования между историками, психологами, социологами, филосо-
фами» [3. С. 45]. Им же был очерчен круг вопросов, которые составляют тематику эпистемологического исследования исторического познания, сущность которых заключается в поиске решения проблемы специфики субъективного компонента в системе формирования исторического знания.
Любой уровень и вид познавательной активности вообще и историческое познание в частности начинается с формулировки проблемы, что предполагает определённую интерпретацию качеств субъекта как доминирующего гносеологического ресурса. Идея субъекта как определяющего элемента в системе познания в том смысле, что предмет науки может быть познан лишь в его отношении к познающему субъекту, лежит в основе гносеологии И. Канта, а в начале XX в. она была применена неокантианцами В. Виндельбандом и Г. Риккер-том к сфере социально-исторической действительности [3. С. 127]. Никакое исследование невозможно, в принципе, без экзистенциональной рефлексии исследователя, что делает проблему выбора объекта, метода и результата исследования базовым основанием познания исторического процесса. «Любой учёный, кем бы он ни был, всегда стоит перед проблемой выбора, да и сама история, в конечном счёте, есть не что иное, как выбор. Она является выбором хотя бы в силу случайности, которая уничтожает одни свидетельства и т.п. и сохраняет другие. Она есть выбор также в силу особенностей человеческого мышления: ... исследователь неизбежно начинает сокращать и упрощать имеющийся в его распоряжении материал, подчёркивать одно и сглаживать другое» [3. С. 108]. Мотивация выбора значения в каждом конкретном случае может осознаваться зачастую лишь в определённой мере, нам важно, что она в принципе может осознаваться, так как это позволяет превратить процедуру номинации исторического события в сознательное действие на основе смыслового основания или при определенных условиях выбора самого смыслового основания. Следовательно, выбор предстаёт как основа для выделения сущности любого исследования, и социально-гуманитарного прежде всего, что позволяет реализовать членение реальности на объект исследования и социально-исторический контекст, в котором данный объект существует, на существенные и несущественные элементы организации объекта, предмета, метода, субъекта исследования. Само по себе событие социальной жизни не является фактом исторической науки, это своего рода «вещь в себе», фактором исторического процесса это явление становится тогда, когда учёный вовлекает его в сферу собственных познавательных интересов, анализирует его, обобщает полученную информацию, акцентирует отдельные элементы его организации.
Процесс выделения из массы явлений объективной исторической реальности объектно-предметной сферы приложения субъектом исследовательской активности непосредственно обусловлен качеством определённых навыков, умений, предпочтений и знаний, которым располагает субъект, т.е. всем тем, что мы называем научно-исследовательским инструментарием, позволяющим исследователю удовлетворить интерес в получении необходимой информации. Субъект познания априори имеет дело не со всей совокупностью исторических фактов, а только с теми, которые связаны с кругом вопросов, позволяющих решить актуальную проблему. В свою очередь, актуализация содержания проблемы обуславливает выбор круга исследуемых источников и той концепции, в рамках которой они будут рассматриваться. Таким образом, историк «сам создает материалы для своей работы или, если угодно, воссоздает их» [9. С. 14]. Такая же точка зрения была высказана и А.И. Марру, согласно которому «. существование документов начинается с того момента, когда их обнаруживает и начинает исследовать учёный. Лишь в его лаборатории памят-
ник прошлого становится источником необходимой информации: тот материал, с которым он начинает работать, существенным образом отличается от памятника истории, каким он был до того, как его коснулась исследовательская мысль. Поэтому преобразуемый различными операциями историка исторический источник действительно выглядит его созданием» [3. С. 111].
Вместе с тем было бы наивно полагать, что исследователь конструирует историческое явление, руководствуясь только собственными желаниями, это не так. Он оперирует конкретным содержанием исторического материала в рамках тех научно-исследовательских и социокультурных концепций, которые стали основанием для формирования проблемного поля его исследования. Г. Фейгл писал: «Несмотря на глубокие различия между представителями философии науки ... они были согласны в том, что хорошо обоснованное научное знание с необходимостью предполагает ядро объективной фактуальности» [5. С. 175]. Познание имеет дело, прежде всего, с реальностью. Вместе с тем субъект вырезает из реальности именно то, что соотносимо с его жизнедеятельностью. Вовлекая событие социальной жизни в систему организации исторического знания, историк руководствуется логикой системы общественно значимых парадигм, определяющих комплекс его научного мировосприятия.
Можно выделить два противоположных по своей сути подхода выбора исторической информации. В первом, условно называемым эмпирическим, информация об историческом событии, содержащаяся в источнике, воспринимается как единственно возможная и вследствие отсутствия иной определяется как достоверная. Недостатком является отсутствие критического анализа содержания источника, история превращается в сумму разрозненных, субъективно окрашенных сообщений, вследствие чего исследуемое событие вырывается из контекста социально-исторического процесса и утрачивает свой истинный смысл. Второй подход, условно называемый теоретическим, базируется на попытке обнаружить в исторической информации, определяющей систему социального взаимодействия определенного периода, универсальную основу, характеризующую как конкретную историческую эпоху, так и исторический процесс в целом. Отдельные события предстают как проявления общей системы. Недостаток данного подхода заключен в том, что историк, стремясь универсализировать социально-исторический процесс, прибегает к различного рода огрублениям, упрощениям, во имя чего вносит в выбор исторического события собственные парадигмы, логику, стереотипы и установки.
Каждое общество содержит культурные комплексы, оказывающие специфическое влияние на механизмы формирования и разрешения гносеологической ситуации, к ним относят системы материальных и духовных ценностей, язык, теоретико-методологический инструментарий, мировоззрение и т.д., которые в совокупности и образуют определённый парадигмальный фон познания. Реконструируя событие прошлого, историк неизбежно прибегает к тому познавательному инструментарию, который является атрибутом современного ему уровня развития науки, что с неизбежностью влечёт за собой перенос сложившейся в современной культуре концептуальной системы на объект познания, в процессе чего последний организуется, трансформируется и преобразуется в соответствии с требованием времени. В результате событиям прошедшего времени и их участникам приписывается то, о чём тогда вполне возможно не могло быть и речи или что понималось совершенно иначе, чем сегодня. Научно-исследовательская программа как совокупность исследовательских приемов по получению нового знания, критериев его оценки и выводов с неизбежностью обусловлена конкретными достижениями теории и практики, присущими уровню развития науч-
ной рефлексии. Попытки изменить подобную ситуацию, «предотвратить привнесение в изучаемую реальность культурных ценностей нашей системы, нашей логики и наших понятий о времени и пространстве, развитии, рациональности и т.п. в принципе невозможно» [3. С. 164]. История в любом случае есть продукт социального выбора, в процессе которого один аспект исторического процесса в силу оговоренных выше причин обусловленного выбора так или иначе актуализируется и позиционируется в качестве основного, другой же, напротив, не получает необходимого внимания и тем самым вытесняется из комплекса организации знания. Поэтому объект социально-исторического исследования это «не просто объект, т.е. нечто, лежащее вне сознания., а деятельность мышления, которая может быть только в той мере, в которой познающий ум воспроизводит её в себе и осознаёт себя как поступающий таким образом» [4. С. 208].
Таким образом, выбор как имманентное подразделение системы исторической эпистемологии если и не делает невозможным получение достоверного знания о социально-исторической действительности абсолютно, то ставит на возможности его получения большой знак вопроса. Вся совокупность эпистемологической проблематики исторического познания, включая сферу объектно-предметного содержания, критерии существенного и несущественного в исторической информации, способы её получения, оценки, обобщения и выводы, - всё это неизбежно обусловлено совокупностью предпочтений, свойственных конкретной социально-исторической эпохе, в которой субъект познания реализует свой потенциал. Ограничить или вообще устранить систему предпочтений выбора и информационной трансформации, следующей за ним, не представляется возможным в принципе, что, в свою очередь, ставит под сомнение саму возможность получения реальной картины исторической действительности.
Литература
1. Анкерсмит Ф.Р. История и тропология: взлёт и падение метафоры. М.: Прогресс-Традиция, 2003. 496 с.
2. Гобзов И.А. Введение в философию истории. М.: ТЕИС, 1999. 363 с.
3. Гурьянова А.В. Ключевые парадигмы современной эпистемологии истории: классика, опыт неклассической рефлексии и ситуация «пост». Самара: Изд-во Самарск. гос. арх.-строит. ун-т, 2008. 344 с.
4. Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография. М.: Наука, 1980. 486 с.
5. Пружинин Б.И. Ratio serviens? Контуры культурно-исторической эпистемологии. М.: РОССПЭН, 2009. С. 175.
6. Ракитов А.И. Историческое познание: Системно-гносеологический подход. М.: Политиздат, 1982. 303 с.
7. Русакова О.Ф. Историософия: структура предмета и дисскурса // Вопросы философии. 2004. № 7. С. 49-57.
7. Степанов А.Г. Анализ перцептивной системы аналитического уровня познания // Вестник Чувашского унивеситета. 2010. № 4. С. 141-146.
8. ФеврЛ. Бои за историю. М.: Наука 1991. С. 19.
СТЕПАНОВ АЛЕКСЕЙ ГЕОРГИЕВИЧ - кандидат философских наук, доцент кафедры философии и методологии науки, Чувашский государственный университет, Россия, Чебоксары (Staleх73@bk.ru).
STEPANOV ALEKSEY GEORGIEVICH - candidate of philosophical sciences, assistant professor of Philosophy and Methodology Science Chair, Chuvash State University, Russia, Cheboksary.
