CC BY
243
Владимир Макарчук
Проблема границ
Второй Речи Посполитой (1918 - 1939 гг.):
аспекты международного права и европейской безопасности
Польша между мировыми войнами, по оценке В.М. Молотова (осень 1939 г.), получила унизительную характеристику «уродливого детища Версальского договора». Но, если абстрагироваться от циничной формулы советского наркома, следует признать, что границы Второй Речи Посполитой не могли считаться бесспорными. В ее состав в 1919 - 1939 гг. входили литовские (Виленщина), западно-украинские (Восточная Галичина и Волынь), отдельные германские этнические и исторические земли. В свою очередь, Варшава имела территориальные претензии к Чехословакии (Тешинская Силезия), лишь в марте 1939 г. отказалась от планов раздела Закарпатской Украины с Венгрией.
Около 40 % площадей и, по меньшей мере, 30 % населения этого государства составляло этническое меньшинство и его этнографическая территория. В сентябре 1939 г. границы Польши простирались на 5 529 км, в том числе с Германией - на 1 912 км, с Советским Союзом - 1 412 км, с Чехословакией - 984 км, с Литвой - 507 км, с Румынией - 347 км, с Вольным городом Гданьском - 121 км, с Латвией - 106 км, при том, что морская граница имела 140 км. Но лишь граница с Румынией и Латвией (плюс - морская) не вызывала споров.
По условиям Версальского мира (1919 г.) Германия признала независимость Польши и отказалась в ее пользу от некоторых районов Померании, от Познани, большей части Западной и части Восточной Пруссии. Вопрос касательно Верхней Силезии должен был решаться плебисцитом.
Силезский плебисцит проходил в условиях польского террора по отношению к немецкому населению (из 1200 тыс. участников плебисцита около 200 тыс. составляли немцы, рожденные в Силезии, но вынужденные на время его проведения спасаться бегством).
20 марта 1921 г. 60 % имеющих право голоса высказались за сохранение Силезии в составе Германии. Совет послов Антанты истолковал его результаты таким образом, что к Польше должны были
отойти всего 2 уезда - Рыбницкий и Пщинский. Но в результате так называемого Третьего силезского восстания и применения силы против гражданского населения, приведшего к новому массовому бегству немцев из Верхней Силезии, промышленные районы последней через некоторое время были разделены между Польшей и Германией приблизительно пополам. К Польше отошли 6 уездов (29 % территории) с 996 тыс. населения (46 %), из них 250 тыс. немцев, не считая беглецов.
Понятно, что в Берлине не считали границу с Польшей, образовавшуюся после завершения Первой мировой войны, окончательной. Германские территориальные претензии к соседу в период между войнами возникли задолго до прихода Гитлера к власти. Министр иностранных дел Веймарской республики г. Штраземан в Памятной записке от 15 января 1925 г. сформулировал концепцию поэтапного осуществления европейских целей Германии:
«Создание государства, политические границы которого охватывают все районы с немецким населением, которое живет замкнутыми группами в Центральной Европе и желает присоединиться к Рейху, - это далекая цель надежды Германии, а постепенная ревизия необоснованных с политической и хозяйственной точек зрения территориальных постановлений мирного договора (Польский коридор, Верхняя Силезия) - первостепенное задание германской внешней политики».1
Эти немецкие стремления не были тайной для Великих Держав и других субъектов международной политики и международного права. Еще 12 марта 1925 г. при проведении предварительных консультаций перед началом Локарн-ской конференции (5 октября - 1 декабря того же года) заместитель министра иностранных дел Германии Шуберт заявил английскому представителю лорду д'Абернону:
«Германия не соглашается ни в какой форме гарантировать Польше ее границы и готова лишь заключить с Польшей договор об арбитраже».2
Германская позиция встретила понимание в Лондоне. 24 марта 1925 г. британский премьер Болдуин огласил в палате общин отказ Англии гарантировать нерушимость польско-немецкой границы. В тот же день лидер либералов Ллойд Джордж прямо указал, что «необходимо провести пересмотр границ Польши, которые выступают угрозой европейскому миру».3 Немного завуалировано, но в том же духе высказался и лидер лейбористов Макдональд.
Встретив понимание в некоторых европейских столицах (о причинах такого взаимопонимания речь пойдет ниже), Берлин активизировал усилия. На тайном заседании правительства в ноябре 1925 г. рейхсканцлер Лютер заявил, что «...развал Польши должен стать целью немецкого правительства».4 10 марта 1926 г. был создан S межфракционный кабинет рейхстага по восточ-§ ному вопросу, возглавил который рейхстаг-пре-! зидент Пауль Лебе.
^ Как средство достижения собственных целей
0
Ц Германия развязала против Польши таможенную
1 войну, которая продолжалась девять лет. Бой" кот польской продукции стал первым серьезным g средством немецкого давления на Вторую Речь ¡= Посполитую.
° Варшава в ответ на недружественные дейст-Ц вия ответила собственными угрозами. Был опре-Ц делен и стратегический пункт давления на Бер-! лин. В опубликованной в Лондоне в 1925 г. книге £ «The Nineteenth Century and After» известный поль-5 ский специалист в области международного права ■== Л. Энрих заявил, что «Польша заинтересована в i политически лояльном Данциге», но, одновремен-| но, «в Польше господствует убеждение, что Дан-== циг не должен быть способным оказать помощь ^ какому-нибудь врагу взять за горло Польшу, переЦ крыв устье крупнейшей польской речки. Захочет £ ли Польша «освободить и обеспечить доступ к
щ о 5
ч морю», зависит только от ее властей.5
с Президент Германии Гинденбург в речи, кото-
¡К рую произнес в сентябре 1928 г. в немецкой час-
^ти Верхней Силезии, напомнил о главных итогах плебисцита 1921 г. Это заявление вызвало мощ-
§- ную кампанию в немецкой прессе с требованиями
J возвращения потерянной части Верхней Силезии
й и ликвидации Польского коридора.
i В феврале следующего 1929 г. польские власти
hj в Верхней Силезии арестовали по обвинению в
¡3 государственной измене лидера немецкого мень-
шинства. По требованию Берлина вопросы о правах этого меньшинства были перенесены в Лигу Наций. Обсуждение сопровождалось массовыми антипольскими демонстрациями в Германии, пограничными инцидентами, убийствами польских таможенников, нацистским погромом польской оперы в г. Оппельне и избиением артистов и зрителей (май 1929 г.).
Положение обострилось после завершения эвакуации населения части Верхней Силезии, оккупированной после завершения мировой войны войсками союзников. 10 августа 1930 г. министр Г. Тревиранус произнес в Берлине речь о «незаживающей ране Германии на восточном фронте». «Польско-германские границы, - объявил он, - делают невозможным мир между Польшей и Германией; они не устоят против воли и прав немецкого народа».6
Приход Гитлера к власти (январь 1933 г.) вызвал беспокойство в Варшаве. Западные исследователи немецко-польских отношений в междувоенный период сходятся на том, что Пилсудский дважды «задумывал или планировал превентивную войну против Германии в начале марта и в конце апреля 1933 г., и был удержан отказом Франции оказать поддержку».7 Г. Вейнберг утверждает, что в середине марта 1933 г. поляки консультировались с Парижем о возможности общей операции по оккупации Германии, с целью заставить ее выполнить все условия Версальского договора, включая полномасштабное разоружение. «Если предложение действительно было сделано, - перестраховывается Г. Вейнберг, - оно было откинуто Парижем, но, так или иначе, возможность этого польского шага стала известна в Германии (...) Гитлер должен принимать решения о своих дальнейших действиях, вплотную столкнувшись с этой ситуацией».8
Но, как это ни странно, напряжение в польско-немецких отношениях с приходом к власти в Берлине нацистов первоначально немного ослабело. Соблюдая последовательность в выдвижении все возрастающих территориальных претензий, нацистский лидер осенью 1938 г. втянул Варшаву в античехословацкую кампанию. «Польша и Венгрия, - писал У Ширер, - угрожая применением военной силы против беззащитной Чехословакии, словно стервятники, поспешили урвать свой кусок. Польше по настоянию министра иностранных дел Юзефа Бека (...) досталась территория в районе Те-шина площадью 650 квадратных миль с населением 228 тысяч человек, из которых 133 тысячи были чехами».9 Аннексия так называемого Заольшша принесла министру внешних дел Польши Беку орден Белого Орла, а также звание доктора honoris causa сразу в двух университетах.10
Обратим внимание на отмеченное нейтральным автором обстоятельство,
что абсолютное боль- ....................
шинство населения аннексированной территории этнически не было поляками. Отметим и то, что Польша (как и Венгрия) выдвигала свои требования к Праге, пользуясь сомнительным аргументом «защиты меньшинства». Польский ультиматум Чехословацкой республике 30 сентября 1938 г. по своей лексике являлся чуть ли не дословной цитатой из арсенала нацистского фюрера:
«Польское правительство ожидает четкого ответа, в котором бы принималось или отклонялось сформулированное в этой ноте требование до полудня 1 октября 1938 года. В случае если это требование будет отклонено или ответ не будет получен, всю ответственность за последствия польское правительство возлагает исключительно на чехословацкое правительство».11
В своей античешской политике Варшава не только выражала солидарность с Гитлером, но и претендовала на ведущую роль. «В марте 1939 г., -утверждает Л. Горват, - Ю. Бек предложил Румынии восточную часть Карпатской Украины, включая железнодорожную линию, что ведет с Коломыи на юг, соединяя те нескольких сел в Закарпатье, где проживают частично румыны, такие как Нижняя и Верхняя Апши и окраины, чтобы лишь склонить Румынию на сторону мадьярско-польских притязаний общей границы, то есть, чтобы Румыния не высказывала предостережений против мадьярской оккупации Карпатской Украины».12
Польское публичное одобрение оккупации Чехословакии гитлеровцами видится апогеем политической слепоты. «Мы являемся свидетелями окончательной ликвидации Чехословакии, -писал 16 марта 1939 г. близкий к правительскому окружению «Курьер Поранны». - Чехословацкая республика, созданная в 1918 году, перестала существовать. Не выдержало также испытание уродливое создание, созданное на мюнхенском съезде четырех государств в сентябре прошлого года. У него не хватило ни моральных, ни жизненных сил, чтобы противостоять всякого рода трудностям. Логика жизни оказалась сильнее построенных на бумаге концепций, на которых основывалось существование Чехословакии в первом и втором издании. На руинах Чехословакии будет существовать как отдельное и независимое государство только Словакия (...) Польский народ с
В своей античешской политике Варшава не только выражала солидарность с Гитлером, но и претендовала на ведущую роль
удовольствием принимает этот факт (...) Польша может не переживать по поводу событий, что происходят в Восточной Европе».13
Кадровый дипломат Второй Речи Посполитой Я. Мейстович признавал, что действия польского правительства против окруженной Чехословакии и их результаты «вызвали волну недовольства в Франции, острую критику в Великобритании, злобные остроты и горькие упреки среди собранных в Женеве участников Х1Х Собрания (Лиги Наций -Прим. авт.) (...) Симпатии нам проявляли только венгры и, в меньшей мере, югославы».14
21 сентября 1938 г. Советский Союз решительно протестовал против польской аннексии Тешинской области, но тогда в Варшаве на это не обратили внимания. После польской реакции на ликвидацию Чехословакии (единственного потенциального союзника СССР в Центральной Европе) Москва не должна была иметь никаких сантиментов к Польше.
Восточные границы Польши в междувоенный период тоже вызвали неоднозначные оценки, так как далеко не отвечали линии польско-украинского, польско-белорусского и польско-литовского этнографического размежевания.
Вопрос касательно Восточной Галиции обговаривался на Версальской конференции комиссией по польским делам под председательством Ж.Камбона (Франция) в период с 23 мая по 18 июня 1919 г. На последнем заседании, 18 июня, британский представитель лорд Бальфур настоял на принятии меморандума, где бы отмечалась необходимость будущего плебисцита в Восточной Галиции с назначением комиссара Лиги Наций для этой территории. Он заметил, что население Восточной Галичины «откровенно антипольское и не хочет быть поглощенным». Предложенный им режим должен был представлять «что-то среднее между мандатом во главе с Высшим Комиссаром Лиги Наций и режимом в Карпатской Украине в составе Чехословакии».
Делегация США (ее возглавлял Лансинг) поддержала указанный проект. Но американская позиция отличалась от британской тем, что вопрос о будущем плебисците ощутимо оттягивался во времени:
«Следует признать, что 60 процентов данного населения является неграмотным и, соответственно, не пригодным для того, чтобы
получить право на самоопределение. Прежде всего, оно достигнет уровня автономии, ему необходимо время для просвещения. Кровным родством оно повязано с украинцами, но кажется благожелательным к полякам по причине относительно более высокой устойчивости правительства Польши в сравнении с правительством Украины».
Оккупация Восточной Галиции поляками, по мнению Лансинга, должна стать только временной акцией, «до того времени, пока Великие Державы смогут определить целесообразность плебисцита».
Против первоначально были лишь французские представители Камбон и Пичон - «мандат над страной должен быть отдан Польше», причем Львов должен быть специально обозначен как польская (а не подмандатная, восточно-гали-цийская) территория. Эту же позицию, в конце концов, поддержал и итальянский представитель Сонино.15
25 июня 1919 г. Верховный совет Антанты принял решение «позволить войскам Речи Пос-политой польской продолжать операции впредь до речки Збруч с целью защиты прав населения Восточной Галиции и его имущества от опасности, которая угрожает ему от большевицких банд». (Предлог очень напоминает формулировку Заявления Советского правительства от 17 сентября 1939 г., с той лишь разницей, что СССР брался «защищать» от последствий анархии, что угрожала жизни и имуществу «единокровного населения» в результате распада польского государства. - Прим. авт.)
Следующим постановлением, от 11 июля 1919 г., Верховный совет Антанты обсудил условия манданта на оккупацию Восточной Галиции лишь как «временной меры международного характера» с последующим заключением договора, по которому польское правительство должно «обеспечить, по мере возможности, автономию этой территории, как и политическую, религиозную и личную свободу жителей». Согласно указанному постановлению, государственно-политический статус Восточной Галиции должно будет спустя некоторое время установить само население на основе «свободного самоопределения», а срок проведения плебисцита должны определить «союзные и дружественные государства».16
Именно в этом ключе Великие Державы информировали западно-украинскую сторону о принятом на Конференции решении.17
Как вспоминал член делегации ЗУНР на переговорах в Версале М. Лозинский:
«11 июля в 8 час. 15 минут вечера польская команда передала украинской стороне письмо Высшего Совета: «Президенту Украинской Республики: чтобы обеспечить охрану личной безопасности и поместья мирного населения Восточной Галиции от зверств большевицких банд, Высший Совет Антанты и ее союзников решил уполномочить руководителей Польской Республики продолжить свои операции до реки Збруч. Это полномочие никак не касается решений, которые Совет думает выдать по делу политического положения в Галиции».18
10 сентября 1919 г. побежденная Австрия подписала Сен-Жерменский договор, где, кроме всего прочего, отрекалась от права суверенности над Восточной Галицией. Сувереном ее де-юре стали государства Антанты, а Польша - временным оккупантом края. Решением Союзных государств 21 сентября 1919 г. срок временной польской оккупации было продлен с 10 до 25 лет.
После первого перелома в ходе польско-советской войны 1920 г. на конференции в г. Спа (5 - 16 июля 1920 г.) прошли переговоры руководителей Антанты и польской делегации, в состав которой входили премьер Вл. Грабский и министр внешних дел Патек. Было решено, что Верховный совет Антанты сделает необходимые шаги для заключения советско-польского перемирия.
12 июля 1920 г. британский министр иностранных дел Керзон отправил в Москву телеграмму с предложением Советской России заключить перемирие с Польшей. Керзон требовал остановить Красную Армию за 50 км на восток от линии Гродно - Яловка - Немиров - Брест-Литовский - Доро-гуск - Устилуг, восточнее Грубешова, через Крылов и дальше западнее Равы-Русской, восточнее Пере-мышля до Карпат. Предложенная линия разграничения не была спонтанной инициативой отдельного, пускай и очень влиятельного политика. Она была определена специальной комиссией по польскому двопросу, созданной Парижской конференцией в 1919 г. В основу указанного решения было положено указание делегаций США, Англии, Франции, Италии и Японии, которые считали необходимым при создании польского государства включить в его состав лишь этнографически польские земли. Верховный совет Антанты утвердил эту линию как восточную границу Польши особой декларацией, опубликованной 8 декабря 1919 г. за подписью Клемансо. В июле 1920 г. конференция союзников в г Спа опять подтвердила означенное решение, а Керзон оповестил об этом Советскую Россию.19
Как отмечалось выше, именно Антанта (а не Польша) на лето 1920 г. де-юре была сувереном
Восточной Галиции. Стало быть, Версальская конференция государств-победителей имела полное право делать подобные предложения.
Советский ответ от 17 июля (то есть еще до «чуда на Висле») выразил согласие установить даже более выгодную для Варшавы линию границы Ленинский наркомат иностранных дел демагогично обвинил союзников в том, что предложенная ими линия определена как будто под давлением российских контрреволюционных элементов, в частности, в вопросе о Холмской области.
Не следует переоценивать большевицкую щедрость, для этого стоит вчитаться в текст ноты:
«Советская Россия готова вообще относительно условий мира в той, большей мере идти навстречу интересам и пожеланиям польского народа, чем дальше в своей внутренней жизни польский народ пойдет по тому пути, который создаст крепкую основу для настоящих братских отношений трудящих масс Польши, России и Украины, Белоруссии и Литвы и даст гарантию, что Польша перестанет быть орудием нападений и интриг против рабочих и крестьян Советской России и других наций».20
Советская Россия выказала готовность дать Польше больше, чем Антанта, если взамен Польша пойдет по пути Советской Украины и других «рабоче-крестьянских республик». Такой сценарий не только пропагандировался, но и активно воплощался в жизнь в Москве, в частности было созвано «рабоче-крестьянское правительство Польши». 2 августа Дзержинский передал по прямому проводу в РВС Западного и Юго-Западного фронтов сообщение о создании в г. Белосток Польрев-кома, «который Манифестом рабочих от 30 июля провозгласил себя революционной властью и приступил к установлению Советской власти на территории Польши». Председателем Польревкома стал Ю. Мархлевский, членами - Ф. Дзержинский, Э. Прухняк, Ф. Кон, И. Уншлихт.21
Большевицкое наступление продолжалось, и встревоженная Великобритания 3 августа 1920 г. (радиообращение Керзона) предупредила о возможности военного вмешательства, если красные войска будут продолжать боевые действия западнее линии Керзона. В советском ответе 5 августа утверждалось, что Москва и при новых обстоятельствах готова предложить Польше более выгодные условия восточной границы, чем те, что
Советская Россия выказала готовность дать Польше больше, чем Антанта, если взамен Польша пойдет по пути Советской Украины и других «рабоче-крестьянских республик». Такой сценарий не только пропагандировался, но и активно воплощался в жизнь в Москве...
предлагает ей Верховный Совет Антанты. Что касается наступления, то оно якобы является чисто военной операцией, которая не причинит вреда будущему мирному договору и не посягает на независимость и неприкосновенность Польши в ее этнографических границах.
Отметим два момента, которые будут иметь важное значение в годы Второй мировой войны. Во-первых, Советский Союз сознательно отказался от раздела территории Польши по линии Висла - Нарев - Буг - Сан, указанной в секретном протоколе к пакту Риббентропа-Молотова как границ разделения «сфер интересов» между СССР и Германией. Вместе с тем но в отношениях с западными союзниками в 1941 - 1945 гг. советская сторона будет настаивать, что «лорд Керзон сам определил справедливость этнографической линии» польско-украинского размежевания. Во-вторых, однажды отказавшись от Холмской области (пусть даже и из тактических соображений), Кремль не стал поддаваться стремлениям «вождей» Советской Украины (Н.С. Хрущев, М.С. Гречуха и др.) расширить массивы украинской государственной территории за счет Холмщины, Лемковщины и Засянья.
После польского контрнаступления в августе 1920 г. советской делегации в Риге пришлось подписать невыгодный «Договор о перемирии и прелиминарные условия мира между РСФСР и УССР, с одной стороны, и Польшей - с другой» (12 октября 1920 г.). В статье I Договора провозглашалось, что «обе договаривающиеся стороны, что договорились, согласно принципу самоопределения народов, признают независимость Украины и Белоруссии, а также соглашаются и постановляют, что восточную границу Польши, то есть граница между Украиной и Белоруссией, с одной стороны, и Польшей - с другой, составляет линия (. )» (далее шла детальная опись этой линии. -Прим. авт.).22
Комментируя указанные положения Договора, следует отметить, по крайней мере, три важных обстоятельства, а именно:
1. Стороны не скрывали, что основным мотивом заключения Договора было стремление как можно быстрее покончить с состоянием взаимной войны между двумя государствами, которая была несвоевременной: возрожденная Польша имела нерешенные территориальные проблемы с Гер-
манией, Чехословакией, Литвой, революционная Россия - с белогвардейским движением на окраинах государства.
2. Подписанный Договор противоречил принципам права, поскольку де-юре стороны делили то, что им не принадлежало, а именно Восточную Галицию, сувереном которой на осень 1920 г. формально были государства-победители Австрии.
3. Ссылка на принцип самоопределения народов, помещенная в статье I указанного Договора, была беспочвенной, поскольку: во-первых, никто не спрашивал мнение самого населения Восточной Галиции и Западной Волыни, во-вторых, на переговорах не была представлена Белоруссия, чью западную границу устанавливали А.А. Йоффе, С.М. Киров, Д.З. Мануильский и Л.Л. Оболенский. Дела не решал и тот факт, что советские власти Белоруссии передали соответствующие полномочия для ведения переговоров российской советской делегации.
Договор был ратифицирован ВЦИК 23 октября 1920 г., ВУЦИК - 21 октября 1920 г., Сеймом ? Польши - 22 октября 1920 г. Белорусские власти I (до подписания Союзного договора 30 декабря Л 1922 г., БССР де-юре была суверенным государс-^ твом) никогда даже не обсуждали этот документ, Ц не говоря уже о ратификации.
1 Насколько обоснованной была «рижская» " граница с этнографической точки зрения, вопрос
2 не ставился. Министр польского эмиграционно-¡= го правительства в Лондоне М. Сейда в 1943 г. ут-° верждал, что «Рижский договор 18 марта 1921 г. Ц должен быть признан как окончательное урегу-Ц лирование задавленного российско-польского | территориального спора. В этом договоре Поль-£ ша, питая надежды на достижение длительной 5 нормализации отношений с ее восточным сосе-■== дом, отказалась от половины (около 120 000 кв. I миль) территорий, принадлежавшим ей перед | разделами 1772, 1793 и 1795 гг. Польша сознатель-== но сделала грандиозную жертву. Она оставила
ш
^ за собой лишь те территории, что должны быль
5 обезопасить ее от превращения в малое слабое
| государство».23
Л Еще один польский эмигрант - Р. Дебицкий -
о
с отмечал, что Рижская «линия границы, согласо-
¡К ванная сторонами, грубо отвечала той, что была
^ установлена вторым Разделом Польши в 1793 г. Это был обоснованный компромисс, базировав-
§- шийся, насколько это возможно в областях со
гЦ смешанным населением, на справедливых гео-
й графических обстоятельствах».24 Не случайно в
^ этой аргументации отсутствует ссылка на право
^ нации на самоопределение. Польша отстаивала
Ь свою восточную границу на иных основаниях -
они должны были гарантировать ей «не превращение в малое слабое государство».
А что же Версальская конференция, формальные права которой на Восточную Галицию указанное советско-польское соглашение игнорировало? Еще до подписания прелиминарного советско-польского договора, сразу после «чуда на Висле», Севрский договор 10 августа 1920 г. передал Польше Западную Галицию, оставив Восточную Галицию в распоряжении государств Антанты.25 Активнее всего противилась включению Восточной Галиции в состав Польши Великобритания.
Рижский мир 18 марта 1921 г. не внес принципиальных изменений к прелиминарному советско-польскому соглашению. В статье II утверждается, что:
«Обе договаривающиеся стороны, согласно принципу самоопределения народов, признают независимость Украины и Белоруссии, а также соглашаются и постановляют, что восточную границу Польши, т.е. границу между Россией, Белоруссией и Украиной, с одной стороны, и Польшей - с другой, составляет линия (,..)».26
Эта линия фактически совпадала с той, что была определена прелиминарным соглашением.
Статья VII Рижского мира предусматривала предоставление лицам российской, украинской и белорусской национальностей, перебывающих в Польше, на основе равноправия национальностей всех тех прав, что обеспечивают свободное развитие культуры, языка и выполнения религиозных обрядов».27
В июне 1922 г. сейм Польши, вопреки решениям Версальской конференции, отклонил проект территориальной автономии Восточной Галиции, выдвинутый ППС, и после этого к вопросу об автономии уже никогда не возвращался.
Тем временем, Польша пыталась превратить свою, санкционированную Версальской конференцией, временную оккупацию Восточной Галиции в международное признание вхождения края в состав Второй Речи Посполитой де-юре. Французскую поддержку обеспечило заключение нефтяной конвенции 6 февраля 1922 г. 3 марта 1921 г. была подписана военная конвенция с Румынией. В чехословацко-польском договоре, заключенном 6 ноября 1921 г., правительство Чехословакии объявило, что не имеет никаких интересов в Галиции. В тайной части договора говорилось, что Чехословакия предоставит Польше дипломатическую помощь в аннексии Восточной Галиции.28
14 марта 1923 г. Совет послов Антанты в ответ на предложение Муссолини утвердил решение, ко-
торым признавал за Польшей «суверенное право» на владение Восточной Галицией. Этот документ не был таким уж однозначным, как это принято считать в современной научной литературе. Интерес представляет вступительная часть.
Советский знаток международного права И.С. Перетерский небезосновательно считал, что «для выяснения отдельных статей договора может иметь значение вступление или преамбула к договору. Нередко в преамбуле излагают в сжатой форме цель заключения данного договора и мотивы, что привели к заключению договора. С юридической точки зрения преамбула является составной частью договора и поэтому обладает той же юридической силой, как и другие постановления договора. В буржуазной литературе по этому поводу высказывались Эрлих, Руссо, Жокл».29
Мотивы решения Совета послов от 15 марта 1923 г. изложены во вступительной части Постановления:
«Британская империя, Франция, Италия, Япония в качестве великих союзных и дружественных государств, считая, что, согласно ст. 87 п. 3 Версальского договора, им принадлежит право определить еще не указанные в договоре границы,
принимая во внимание просьбу польского правительства от 15 февраля 1923 г.;
принимая во внимание, что литовское правительство также склонно принять сходное решение;
считая, что, согласно ст. 91 Сен-Жермен-ского договора, Австрия отказалась от своих прав в пользу союзных и дружественных государств на всех территориях, которые принадлежали раньше Австро-Венгерской монархии, и что эти территории, что лежат за новыми границами Австрии, которые указаны в ст. 27 договора, на данное время не выступают предметом споров;
считая, что признано, что этнографические условия Галиции требуют предоставления ей автономии;
считая, что, по договору 28 июня 1919 г. с Польшей последняя должна обеспечить права национальных меньшинств;
считая, что по поводу границы с Россией Польша вступила в непосредственные переговоры с Россией для определения этих границ;
считая, что по поводу границ Польши с Литвой необходимо принимать во внимание фактическое состояние дел и соответственное постановление Совета Лиги Наций от 3 февраля 1923 г.,
поручили Совету послов решить этот вопрос (,..)».30
Как видим, Рижский договор 1921 г. был расценен Великими Державами всего лишь как «вход в непосредственные переговоры» Польши с «Россией» (а не суверенными Россией, Украиной и Белоруссией - тогда можно было бы ссылаться на право наций на самоопределение). Указанный факт не повлиял на намерение Совета послов (прибавим - и право, согласно норм международного права того времени) считать себя владельцем суверенных прав на бывшие австрийские земли Восточной Галиции.
15 марта 1923 г. Совет послов «признал» Восточную Галицию за Польшей, одновременно заявив о своем понимании того, что «режим автономии необходим ввиду этнографических условий».31
Получив Восточную Галицию на четко определенных условиях предоставления ее населению прав автономии, правительство Второй Речи Пос-политой это императивное условие игнорировало.
Международное право, - указывал Д. Анци-лотти: «может оказать покровительство национальностям, положив на государства обязательства относительно этих национальностей. Очень важное значение, с этой точки зрения, имеют положения относительно покровительства национальным, религиозным и языковым меньшинствам, что содержатся в мирных договорах: Сен-Жер-менском (ст. 62 - 69), Трианонском (ст. 54 - 60), Нейском (ст. 49 - 57), Лозаннском (ст. 37 - 45), и, кроме того, в шести специальных конвенциях, заключенных главными «союзными и объединенными государствами» с теми государствами, которые возродились или значительно увеличили свои территории благодаря этим мирным договорам. Гарантии свободы и равенства, предусмотренные в пользу расовых, религиозных и языковых меньшинств, провозглашены обязательствами международного значения и поставлены под защиту Лиги Наций».32
Эта декларированная «защита» - в результате позиции польского правительства - оказалась юридической фикцией. По мнению львовского историка М. Швагуляка, международное признание границ Польши «признавалось за решением Совета Амбассадоров (Послов. - Прим. авт.) с условием предоставления Восточной Галиции автономии (...) Украинское общество восприняло этот пункт об автономии как обязательный и поэтому до 1939 года доминировала мысль, что Польша не выполняет взятые обязательства».33
В 1943 г. министр польского эмигрантского правительства М. Сейда пробовал расписать
«чрезвычайные усилия возрожденной Польши по скорейшему развитию социальной, экономической и культурной сфере» западных украинцев и западных белорусов.34 Книжка вышла из печати в Лондоне. Сегодня ни один серьезный исследователь - украинский, польский, английский или американский - не рискнет повторить этот тезис. Факт нарушения конвенционных условий междувоенной Польшей имеет международно-правовое значение. Варшава не только не выполнила обязательства по предоставлению автономии населению Восточной Галиции. Санационные «вожди» отказались от любого сотрудничества с Лигой Наций по вопросу развития населения этих, этнически непольских, территорий, которые Великие Державы на определенных условиях передали Польше на Версальской конференции.
13 сентября 1934 г. министр иностранных дел Польши Ю. Бек в одностороннем порядке огласил Лиге Наций, что его правительство приняло решение полностью отказаться от дальнейшего сотрудничества с международными организациями, ? которые до этого времени наблюдали за внедрени-§ ем польской системы защиты национальных мень-Л шинств.35 Нежелание Второй Речи Посполитой вы-^ полнять свои международные обязательства, тем Ц более в такой откровенно демонстративной форме,
1 не способствовало росту ее международного авто" ритета в глазах мировой общественности.
2 Украинцы, которые росчерком пера Великих = Держав оказались в составе Польши, не считали ° решение своего вопроса справедливым и не рас-Ц сматривали его как окончательное. Широко извест-Ц ны слова Евгения Петрушевича, провозглашенные | им в 1923 г. на заседании Лиги Наций: «Только голо-£ словными заявлениями и протестами, только пас-5 сивным ожиданием от мира доброты украинский ■== народ ничего не достигнет, пока не докажет своей
II воли к государственной независимости активной
| борьбой».36 Тем самым бывший диктатор ЗУНР дал
== понять всему миру, что вопрос далеко не решен.
^ Москва придерживалась схожего мнения. Как
5 известно, 18 марта 1921 г. в Риге польско-советский
| Договор был подписан в следующей редакции: « (...)
Л Статья II. (...) восточная граница Польши, то есть
о
с граница между Россией, Белоруссией и Украиной, с
¡К одной стороны, и Польшей - с другой, является ли-
^ния: (...) ».37 Казалось бы, указанная формулировка не допускала ни единого двузначного толкования. §- Однако, сразу после заключения Рижского мира гЦ между Москвой и Варшавой началась продолжись тельная дипломатическая переписка с взаимными ^ обвинениями относительно нарушений условий ^ договора.38 В частности, 19 апреля 1921 г. министр Ь иностранных дел Польши Сапега указывал:
«Польское правительство должно заявить, что точные сведенья, которыми оно владеет, указывают на то, что Правительство РСФСР, несмотря на свои заверения в лояльности, проводит деятельность, которая имеет своей целью оторвать приграничные уезды от Польской Республики и присоединить их к России и Советской Белоруссии».39
Советская сторона обвинила Варшаву в поддержке украинского и белогвардейского движения и других нарушениях Рижского трактата.
Но, в скором времени стало известно, что существует более серьезная проблема, чем только «приграничные уезды» - Восточная Галиция. Волынь, населенная украинцами даже в большей мере, чем Восточная Галиция, в советских внешнеполитических документах того времени пока не упоминалась.
Остро реагировал СССР на решение Совета послов о передаче Восточной Галиции Польше (март 1923 г.). 12 марта 1923 г. Народный Комиссар иностранных дел УССР выразил протест против этого «незаконного акта» и заявил, что «правительство Украины будет считать недействительным всякое установление какого-нибудь режима в Восточной Галиции без предыдущего согласия и без опроса самого населения».40
13 марта уже Народный Комиссар иностранных дел РСФСР Чичерин обратился к правительствам Франции, Англии и Италии с нотой следующего содержания:
«Если судьба Восточной Галиции, населенной той же народностью, что и союзная России Украина, будет решена без участия Советских Республик, то результатом всего станет образование новых очагов для столкновений в будущем.
Невозможно предположить, что украинский народ останется равнодушным к судьбе своих одноплеменников, которые населяют Восточную Галицию. Если за Рижским договором Россия и Украина отказались от своих прав на территории, размещенные на запад от их новой польской границы, то это нисколько не означает, что судьба этих территорий для них безразлична (...) Было бы ошибочно допускать, что Советские Республики смогут спокойно наблюдать за созданием новых комбинаций, направленных против них. Союзные правительства должны быть предупреждены еще раз, что Советские Республики возлагают на них ответственность за весь ущерб и вред, нанесенный Республикам
вследствие принятых ими решений без участия последних, и что при первом же случае, когда произойдет урегулирование взаимных отношений, Советские Правительства будут требовать соответственной компенсации убытков».41
12 июня 1923 г. львовская газета «Дело» поместила выдержки из речи Главы СНК УССР Х. Раковского на II сессии ВУЦИК VII Созыва:
«...Нас обвинили в том, что мы как будто сломали Рижское соглашение, в котором мы будто признали Восточную Галицию польским краем. Этого нет: в Рижском соглашении мы установили только один факт, что ни Советская Россия, ни Советская Украина не имеют никаких территориальных претензий за определенными границами. Но в Рижском соглашении нет и малейшего намека на то, что мы за этими границами будем признавать все акты насилия, которые будут совершать правительства, которые там господствуют (аплодисменты). Никогда мы этого и в мысли не имели, мы никогда не признавали присоединения Восточной Галиции (аплодисменты) к Польше и никогда не признаем!».42
Важно отметить, что Кремль не ограничивался только «польским» вектором ревизии установленной в Риге межгосударственной границы. Так, во время работы англо-советской конференции 12 августа 1924 г. была зачитана Декларация правительства СССР, где опять был поднят вопрос о проведении плебисцита с целью выявления преференции населения Восточной Галиции относительно его государственного статуса. Варшава отреагировала на этот демарш совсем миролюбивым правительственным меморандумом (не позднее 5 сентября 1924 г. - Прим. авт.), в котором, в частности, говорилось: польское правительство выражает надежду, что правительство СССР, «поскольку оно разделяет стремление польского правительства к поддержанию и укреплению всеобщего мира, больше к вопросу о бывшей Восточной Галиции (...) не будет обращаться».43
Наркомат иностранных дел ответил на польский меморандум вербальной нотой от 5 сентября (опубликована в прессе 9 сентября):
«Полностью поддерживая желание польского правительства по поддержанию всеобщего мира и дружественных отношений между двумя странами, Союзное правительство, тем не менее, не может согласится с мыслью
польского правительства, что вопроса о Восточной Галиции в международном понимании не существует.
Союзное правительство считает, что обусловленный Рижским договором отказ от его прав и притязаний на территории, расположенные на запад от установленных этим договором границ, не означает еще, что судьба украинской народности, которая составляет более 70 процентов всего населения Восточной Галиции, может быть безразлична для той же украинской народности, которая населяет Украинскую Союзную Советскую Республику, равно как не означает, что Союзное правительство признает за Польской Республикой право на аннексию Восточной Галиции, население которой неоднократно в резких формах высказывало свой протест против включения его в состав Польши.
Союзное правительство не может не отметить, что государства, которые подписали Версальский договор, считали непременным условием признания государственной независимости Восточной Галиции свободное волеизъявление ее населения, и что позднее решение конференции послов упомянутых государств есть грубое нарушение принятых раньше на себя обязательств».44
Варшава с некоторым опозданием отреагировала нотой от 15 сентября 1924 г. Ссылаясь на соответствующие статьи Рижского договора, польская сторона высказала мнение, что СССР окончательно передал Восточную Галицию Польше.45
Советская позиция заслуживает того, чтобы цитировать ее дословно:
«Цитированные в польской ноте положения ст. 2 и 3 Рижского договора хорошо известны Союзному Правительству, и оно совсем не оспаривает их обязательной силы. В соответствии с международной практикой оно полагает, однако, тем не менее, что отказ какого-нибудь правительства от притязаний на ту или иную территорию или область вовсе не равносилен признанию этим правительством какого-нибудь международного режима, установленного или могущего быть установленным, для данной территории или области. Применительно к Восточной Галиции это означает, что Союзное Правительство не может признать установленный для этой страны международный статут окончательным, поскольку он стал продуктом решения третьих государств, без привлечения к этому
решению Правительства Союза Советских Социалистических Республик. Вместе с тем, Союзное Правительство, в соответствии с основными принципами своей международной политики, считает, что нет и не может быть окончательного решения судьбы какой-нибудь страны до того времени, пока это решение не станет в полном согласии с открытой и ясно высказанной волей ее населения.
Союзное Правительство должно, далее, напомнить, что и с точки зрения самого Польского Правительства восточногалицийский вопрос был вопросом международным до решения Совета послов, последовавшего почти спустя два года после подписания Рижского трактата. То обстоятельство, что Польское Правительство признало это решение окончательно исчерпывающим вопрос, отнюдь не меняет объективного положения вещей, согласно которому решение такого вопроса как восточногалицийс-кий не может воспоследовать без привлечения Союзного Правительства, которое не поручало ни Совету послов, ни Польскому Правительству защиты своих интересов.
В соответствии с приведенными доводами Союзное Правительство никоим образом не может рассматривать восточногалиций-ский вопрос как внутреннее дело Польской Республики, и продолжает видеть в этом еще не решенную окончательно международную про-блему».46
Всего лишь за какой-то месяц (между 10 мая и 10 июня 1924 г.) Москва и Варшава обменялись пятью (соответственно, три и две) нотами со взаимными обвинениями в нарушении положений Рижского трактата. В частности, в ноте № 769/ЗП от 10 мая 1924 г. Нарком Чичерин указывал, что:
«Атмосфера ужасного полицейского террора, что свирепствующего на белорусских крессах и в Восточной Галиции, наполняет население этих областей страхом, причем насилие и репрессии не только не утихают, а, наоборот, приобретают регулярный и массовый характер».47
В ноте № ЗВ 727 от 29 июля того же года советский нарком обратил внимание польского правительства на игнорирование польской стороной статьи VII Рижского договора, которая на взаимной основе определяла права национальных меньшинств, и добавил, что «сегодня Союзное Правительство считает себя вынужденным напомнить польскому правительству, что суровое и неуклонное соблюде-
ние статьи VII Рижского договора является необходимым условием для установления добрососедских отношений».48 Выскажем предположение, что статья VII Рижского трактата в 20-е гг. рассматривалась Кремлем как постоянно действующие средство для давления на польское правительство с тем, чтобы потом поставить вопрос о пересмотре условий межгосударственного договора, ввиду того, что его игнорирует польская сторона.
Еще резче звучала тема Западной Украины в выступлениях советских руководителей, которые широко освещались прессой. Например, Л.М. Каганович в своей речи на пленуме ЦК и ЦКК КП(б)У 12-13 марта 1928 г. заявил, что «Советская Украина внимательно следит за всем, что происходит на землях Западной Украины, и ни на минуту не забывает о тех, кто стонет от боярского ярма (то есть Бессарабии - Прим. авт.)», а дальше добавил, что Западная Украина - «бесспорная часть всей Украины».49
Активность советской дипломатии и политического руководства страны объясняется теми же соображениями, что и аналогичные действия Веймарской республики.
Статья 19 Статута Лиги Наций предусматривала возможность возвращения к пересмотру международных договоров: «Ассамблея может время от времени приглашать Членов Лиги приступить к новому рассмотрению договоров, что стали не применимыми, а также международных ситуаций, сохранение которых могло б подвергнуть опасности всеобщий мир», провозглашалась целесообразность того, чтобы время от времени международные договора пересматривались и устранялись те из них, которые создают ситуации, скрывающие в себе опасность для мирных отношений между государствами.50
Именно такого рода взрывоопасный конфликт назревал в вопросе о Польских границах, что неоднократно декларировалось СССР, Германией (и Литвой). Оставалось ждать удобного случая.
ВКП(б) и Советское правительство не особо скрывало свое отношение к Польше и межгосударственной границе. Даже после заключения советско-польского договора о ненападении от 1932 г. позиция Москвы и Киева не стала лояльнее. Публично высказывалось мнение, что в ближайшем будущем украинские рабочие и крестьяне скинут полицейско-фашистский режим, ликвидируют Малопольшу, и на ее месте создадут свободную от колониального господства рабоче-крестьянскую Западную Украину.51
«Тяжелым ярмом, - писал в августе 1932 г. центральный печатный орган ВКП(б), - легла на шеи трудящихся Западной Украины польская ок-
купация».52 Отметим, также, что еще Пятый Конгресс Коминтерна (1925 г.) своим решением обязал коммунистов Румынии, Чехословакии, Польши бороться за воссоединение украинских земель в составе Украинской ССР.53 Отмечалось, что украинский вопрос «является одним из главнейших национальных вопросов Средней Европы, решение какого диктуется интересами пролетарской революции как в Польше, Румынии, Чехословакии, так и в соседних странах». Тем самым фактически было подтверждено, что указанный «украинский вопрос» мировым коммунистическим движением не закрыт, и следует ждать дальнейших шагов Москвы и Киева.
Польское государство в период между двумя войнами признавало проблему национальных меньшинств, но пыталось любым образом ее уменьшить. Показательной в этом отношении была позиция Ст. Грабского - известного политического деятеля, депутата еще I российской Государственной Думы, лидера Партии народной демократии (эндеков), а потом вице-президента Краевой Рады Народовой. В своих работах Грабский отстаивал мысль, что стародавним населением между Сяном и Збручем всегда были поляки, которых будто бы в 981 г. завоевал киевский князь Владимир. После этого на протяжении трех столетий проходила русификация поляков, в результате чего в Малопольше Восточной и появились русины. «Есть на земле Червенс-
кой такого русифицированного населения польского происхождения около 1,5 млн.», - подытоживал профессор и ставил задачу «отпольщения этой людности».54
Отрицать преимущественно украинский (или «русинский») характер населения так называемой «Восточной Малопольши» было неудобно даже для польских политиков. Вместе с тем, не вызывает сомнения тот факт, что польское и, в большей степени, население, говорившее на польском языке, преобладало в крупных и средних городах, особенно в Львове, в то время как в сельской местности почти всюду численно доминировали украинцы.
Министерство иностранных дел Польши в феврале 1939 г. утверждало, что принадлежность региона Восточной Галиции к Польше есть условие проведения независимой международной политики страны. С целью обезвреживания попыток распространения украинской агитации с территории Закарпатской Украины на Восточ-
ную Галицию Советом Министров Второй Речи Посполитой был разработан проект специального постановления. Он, в частности, предусматривал переселение с пограничной полосы граждан, которые «вели антигосударственную агитацию», и другие действия с целью укрепления «польского элемента»: предоставление преимуществ школам с польским языком преподавания, ре-виндикацию населения польского происхождения, опеку «осадництва» и др.55 Через год уже Сталин начнет первую депортацию польского населения из зоны будущего советско-польского конфликта. Советские власти в воссоединенной Галиции будут укреплять теперь уже «украинский элемент» через кадровую политику, школьное дело и т.д.
Границы Польши активно оспаривались, по крайней мере, двумя странами, которые небезосновательно претендовали на роль Великих Держав. Но, если к Германии тогдашняя Польша не имела территориальных претензий, то с Советской Украиной вопрос стоял иначе. Приверженцев сформулированной еще Ю. Пилсудским концепции прометеизма «не устраивала пассивная роль барьера между «цивилизацией» (Западной Европой) и варварским «азиатско-византийским
Границы Польши активно оспаривались, по крайней мере, двумя странами, которые небезосновательно претендовали на роль Великих Государств. Но, если к Германии тогдашняя Польша не имела территориальных претензий, то с Советской Украиной вопрос стоял иначе
Востоком» (Россией), которую готовили Польше ее союзники, у них на этот счет была своя точка зрения. Они хотели видеть пресловутую разделительную линию по Двине и Днепру, которая, к тому же, тянулась бы от Балтики до Кавказа. Территории и народы вдоль этой линии должны были сформировать союз в форме федерации при лидерстве и координации, конечно же, могучей самостоятельной Польши».56 На руинах российской коммунистической империи должна была появиться федерация полузависимых от Польши государств: Украины, Белоруссии, Азербайджана, Грузии и др., которые будто бы являются неспособными к самостоятельному государственному строительству.
При этом Польша не собиралась быть бездеятельным наблюдателем ожидаемого ею распада СССР. В преддверии Второй мировой войны польское военное командование разработало два стратегических плана: «Восток» и «Запад». Первый из них предусматривал ведение «оборон-
На руинах российской коммунистической империи должна была появиться федерация наполовину зависимых от Польши государств: Украины, Белоруссии, Азербайджана, Грузии и др., которые будто бы являются неспособными к самостоятельному государственному строительству
ной» войны против СССР при взаимодействии с Румынией и с условием получения материальной помощи западных государств. Работы над созданием плана «Восток», пишет польский историк В. Влодаркевич, были окончены уже в феврале 1939 г. и только тогда «в связи с возрастающей угрозой со стороны Германии ускорено начало (выделено мной. - Прим. авт.) приготовления операционного плана «Запад».57
Вопреки укоренившейся в современной польской историографии мысли, что антисоветский план будто бы носил «оборонный» характер, польские военные не исключали и откровенно агрессивных действий. Как указывал варшавский исследователь М. Сивицкий, «еще после разгрома Карпатской Украины весной 1939 г. бывшие старшины петлюровской армии, которые работали на контрактах в Генеральном Штабе польского войска, разрабатывали проект организации партизанской армии, которую должны были создать после начала советско-немецкой войны».58
Оставляли желать лучшего и отношения Польши с Литвой.
«Преследуя советские войска, - пишут львовские полонисты Л. Зашкильняк и М. Крикун, - поляки вошли на литовские земли. Ю. Пилсудский отдал приказ ген. Л. Желиговскому под видом «бунта» захватить Вильно и провести там запланированные заранее акции. В октябре 1920 г. так называемая польско-литовская дивизия под командованием Л. Желиговского вошла в Вильно. Тут была создана Правительственная комиссия, которая провозгласила создание Серединной Литвы и проведения плебисцита на территории Ви-ленщины и Сувальщины. В 1922 г. были проведены выборы в Виленский сейм, в которых приняло участие 64 % населения (литовцы и белорусы объявили бойкот). Сейм постановил присоединить Серединную Литву к Польше. Литва не признала захват Виленщины и требовала возвращения этих земель. В апреле 1922 г. Ю. Пилсудский осуществил торжественный акт объединения Серединной Литвы с Польшей. Литовское правительство в Каунасе объявило состояние войны с Польшей, длившееся до 1938 г.».59
Литовское противостояние польским притязаниям не было дипломатической игрой - дело доходило до вооруженных столкновений на
границах. Так, во время аннексии Австрии Германией Варшава спровоцировала инцидент на польско-литовской границе, который са-национная пропаганда раздула до невероятных размеров. Не выглядит странным и тот факт, что осенью 1939 г. официальный Каунас не спешил никоим образом выразить сочувствие Варшаве и с энтузиазмом воспринял «возвращение» бывшего польского Вильно в состав Литвы - под историческим литовским названием Вильнюса.
Международное право, относящееся ко времени между двумя мировыми войнами, допускало возможность изменения межгосударственных границ и активных методов давления заинтересованной стороны на своего контрагента. В случае с Польшей задание упрощалось в силу определенных черт национального характера поляков, присущих в полной мере и высшему политическому и военному руководству страны. «Сосредоточить все внимание мира, - писал украинский эмигрантский историк М. Лищинский, - на пограничном конфликте с Польшей не было Гитлеру тяжело. Бренчание сабельками на демонстрациях по улицам городов Польши и шовинистические настроения поляков и их прессы были известны всему миру. Программа польского Союза «Зем Заходних», пронизанная планами избавления от признаков немецкого меньшинства в Польше, и декламация про «Польшу моцарствову» отравляли спокойствие гарантам независимости Польши и были большим диссонансом в разговорах об исправлении пограничного конфликта».60
Замечания, высказанные в адрес польского общественного мнения, шовинисткой прессы и ультрапатриотических организаций, справедливы и в отношении политики правительства.
См.: Газш В.В. Економжа i зовшшня полiтика Вей-марсько! республжи (1925 - 1933 рр.): схздноевро-пейсью аспекти. Кам'янець-Подшьський: Кам'янець-Подшьська мкська друкарня, 1993. С. 36 - 37. Станевич М. Сентябрьская катастрофа / Пер. с польск. П. Зяблова и В. Павловича. М.: Изд-во иностранной литературы, 1953. С. 57. Там же. С. 173. Газш В.В. Указ. соч. С. 83.
L. Enrlich. Poland and Danzig. (Odbitka z «The Nineteenth Century and After». Kwiecen, 1925). London: Tonbridge, [s.a.], 1925. P. 9.
4
6 История дипломатии. Т. 3. Дипломатия в период подготовки второй мировой войны (1919 - 1939 гг.) / Под ред. Д.В. Юдицкого, С.М. Майорова. М.; Л.: Госполитиздат, 1945. С. 389.
7 G. Weinberg. The Foreign Policy of Hitler's Germany. Diplomatic Revolution in Europe 1933 - 1936. Chicago: University of Chicago Press, 1970. P. 57.
8 Там же.
9 Ширер У Взлет и падение Третьего рейха: В 2-х томах / Пер. c англ. с предисловием и под ред. О.А. Ржешевс-кого. Т. 1. М.: Воениздат, 1991. C. 458.
10 Манусевич А.Я. На пути к катастрофе (Из истории внешней политики Польши в 1938 - 1939 гг.) // Политический кризис 1939 г. и страны Центральной и Юго-Восточной Европы. М.: АН СССР, Институт славяноведения и балканистики, 1989. С. 38.; O. Terlecki. Pulkownik Beck. Krakow: Krajowa Agencja Wydawnicza, 1985. S. 238.
11 Станевич М. Указ. соч. С. 194.
12 Горват Л.1. До питання про укра'нсько-румунсь-ю ввдносини у час Карпатсько' Укра'ни / Науковий збiрник Товариства «Просв^а» в Ужгорода Рiчник IV (XVIII). Карпатська Укра'на: Нацюнальне ввдроджен-ня. Полйичний розвиток. Персоналп: // Матерiали мгжнародно! науково! конференци, присвячено'' 60-рiччю Карпатсько! Укра'ни. Ужгород: Два кольори, 2000. С. 68 - 69.
13 Станевич М. Указ. соч. С. 199.
14 J. Meystowicz. Wspomnenia ze sluzby zagranicznej // Przed Wrzesniem i po Wrzesniu. Ze wspomnien mlodych dyplomatow II Rzeczypospolitej. Warszawa: Wydawnictwo naukowe PWN, 1998. S. 28.
15 J.T. Shotwell, M.M. Laserson. Poland and Russia. 1919 -1945. 2-nd printing. New York: Kings Crown Press, 1945. P. 15 - 16.
16 Васюта 1.К. Нацюнально-визвольний рух у Захзднш УкраШ (1918 - 1939 рр.) // Укра'нський iсторичний журнал. 2001. № 5. С. 31.
17 J.T. Shotwell, M.M. Laserson. Указ. соч. P. 39.
18 Лозинський М. Галичина в рр. 1918 - 1920. Ввдень, 1922. С. 110.
19 История дипломатии... Т. 3. С. 79 - 80.
20 Международная политика новейшего времени в договорах, нотах и декларациях. Ч. III. От снятия блокады с Советской России до десятилетия Октябрьской революции. Вып. 2 // Акты дипломатии иностранных государств. М.: Госиздат, 1929. С. 35.
21 Феликс Эдмундович Дзержинский: Биография / Ред-кол. А.С. Велидов и др. 3-е изд., доп. М.: Политиздат, 1987. С. 236.
22 Документы внешней политики СССР. Том 3. 1 июля 1920 г. - 18 марта 1921 г. М.: Госполитиздат, 1959. С. 244.
23 M. Seyda. Poland and Germany and the post-war reconstruction of Europe. New York: Polish Information Center, 1943. P. 26.
24 R. Debicki. Foreign Policy of Poland. From Rebirth of Polish Republic to World War II. New York: Frederick A. Praeger, 1962. P. 34.
25 Сливка Ю.Ю. Захщна Укра'на в реакцшнш полiтицi польсько!' та укра'нсько! буржуазп (1920 - 1939). Киев: Наукова думка. 1985. С. 20.
26 Документы внешней политики СССР... Том 3. С. 619.
27 Там же. С. 626 - 627.
28 Сливка Ю.Ю. Указ. соч. С. 34 - 36.
29 Перетерский И.С. Толкование международных договоров. М.: Госюриздат, 1959. С. 108 - 109.
30 Циммерман М.А. Очерки нового международного права: Пособие к лекциям. Мирные переговоры. Лига Наций. Постоянная палата Международного Суда. Прага, 1923. С. 92 - 93.
31 J.T. Shotwell, М.М. Laserson. Указ. соч. P. 39.
32 Анцилотти Д. Курс международного права / Пер. с 4-го итал. издания. Т. 1. М.: Изд-во иностранной литературы, 1961. С. 128 - 129.
33 Укра'на-Польща: важю питання // Матерiали II мгжна-родного семшару кториюв «Укра'нсько-польсью ввд-носини в 1918 - 1947 роках» (Варшава, 22 - 24 травня 1997 р.). Варшава: Tyrsa, 1998. С. 210.
34 M. Seyda. Указ. соч. P. 28.
35 J.T. Shotwell, М.М. Laserson. Указ. соч. P. 23.
36 Кульчицький В.С., Тищик Б.Й. Iсторiя держави i права Укра!'ни: Навчальний поабник. - Киев: Атша, 2001. С. 184.
37 Документы внешней политики СССР... Том 3. С. 619.
38 Внешняя политика СССР: Сб. документов. Для служебного пользования. Том II (1921 - 1924 гг.) / Отв. ред. С.А. Лозовский. М.: Высшая партийная школа при ЦК ВКП(б), 1944. С. 88 - 141.
39 Там же. С. 92.
40 Известия. 1923. 14 марта.
41 Внешняя политика СССР. С. 722.
42 Раковскш про прилучення Схщно!' Галичини до Поль-щi (з промови у Всеукра'нсьюм Центр. Виконавчiм Компш! у Харжга). Дшо. 1923. 12 червня.
43 Внешняя политика СССР. С. 919.
44 Там же.
45 Там же. С. 920.
46 Там же. С. 921.
47 Там же. С. 889.
48 Там же. С. 893 - 894.
49 Канюк С.1. Буковина в румунськш неволь Харюв: Де-ржавне видавництво Укра'ни, 1930. С. 133.
50 Шуршалов В.М. Основания действительности международных договоров. М.: АН СССР, 1957. С. 110 - 111.
51 Постишев П.П. Виступ на III з'!эд колгоспниюв-удар-ниюв Ки'всько!' обласп про сощалкстичне будiвництво в УРСР та сощальний i нацiональний гшт у Захiднiй УкраШ // Боротьба за возз'еднання Захщно1 Укра'ни з Укра'нською РСР. 1917 - 1939: Зб. докуменпв i ма-терiалiв. Киев: Наукова думка, 1979. С. 411.
Правда. 1932. 5 августа.
53 Пятый Всемирный Конгресс Коммунистического Интернационала 17 июня - 8 июля 1924 г. Стенографический отчет. Часть II (Приложения). М.; Л.: Госиздат, 1925. С. 127.
54 S. Grabski. Ziemia Czerwicska, odwieczna, nierozerwalna czesc Polski. Lwow: TSL, 1939. S. 3 - 4.
55 M. Siwicki. Dzieje konfliktow polsko-ukrainskich. T. 3. Warszawa, 1994. S. 289 - 315.
56 Симонова Т.М. Стратегические замыслы начальника Польского государства Юзефа Пилсудского // Военно-исторический журнал. 2001. № 11. С. 42.
Влодаркевич В. Стратепчне значения Схщно! Галичи-ни напередодш друго! сштово! вшни // Галичина. На-уковий i культурио-просвiтиiй краезнавчий часопис. Iваио-Фраикiвськ, 2001. № 5-6. С. 343 - 344. Сивщький М. Польсько-украшський конфлжт 1943 -1944 // Календар-альманах «Нового шляху» на 1993 рж. Торонто, 1993. С. 116.
Зашкшьняк Л.О., Крикун М.Г. Iсторiя Польщ^ Вiд иайдавиiших часiв до наших дшв. Львiв: Львiвський иацiоиальиий ушверситет iм. I. Франка, 2002. С. 455. Лщинський М. Як Птлер провокацiею пiдготовив свiтову вiйиу // Вксп комбатанта. 1965. № 5. С. 32.
57
58
59
60
