CC BY
19
ФИЛОСОФИЯ: ОБЩИЕ ПРОБЛЕМЫ
2018.01.001. СКВОРЦОВ Л.В. ПРОБЛЕМА ГЕТЕРОТОПИИ: ЭПИСТЕМОЛОГИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ. Часть 1. (Обзор)1.
Ключевые слова: М. Фуко; гетеротопии; тюрьма; психиатрическая клиника; библиотека; кладбище; методология; археология знания; истина; реальность; дискурсивная объективность.
1. «Другое место» высшего смысла
С «легкого пера» Мишеля Фуко в оборот гуманитарного знания все шире входит термин «гетеротопия». В литературном смысле этот термин переводится как «иное место».
Закономерно возникает вопрос: чем объясняется широкий резонанс гетеротопии среди специалистов в области гуманитарного знания? С точки зрения реалий эмпирического бытия «иное место» -это некая тривиальность пространства и времени. На самом деле любая точка окружающего пространства имеет свое рядом лежащее «иное место». Стало быть, пространство можно представить как бесконечность «иных мест», расположенных вокруг той точки, в которой находится наблюдающий окружающую реальность субъект. Это рассуждение можно отнести и к феномену времени. На самом деле в отношении момента настоящего времени любой момент прошлого или будущего превращается в «иное место».
Таким образом концептуальное содержание гетеротопии оказывается бессодержательным, не имеющим конкретного смысла, если не считать смыслом абстракцию, т.е. пустоту некоей универсалии места.
Ситуация с определением гетеротопии меняется кардинально, если то место, в отношении которого определяется гетеротопия,
1 Обзор подготовлен при поддержке РФФИ, проект № 17 33 000 25.
отождествляется с определенным содержанием смысла бытия мыслящего субъекта, находящегося в данной цивилизационной точке пространства и времени.
Мыслящий субъект - это не абстракция места, а несущая в себе реальность поиска адекватного своей сущности содержательного бытия, отвечающего требованиям позитивного, а в конечном счете, абсолютного смысла. Эта реальность может быть представлена в качестве атрибута подлинности человека, отличающей его от иных живых существ, образующих биологическое пространство и время.
С точки зрения смысловой реальности бытия человека, его место - это не абстрактная точка пространства и времени, а та пространственно-временная реальность, которая формирует содержание смысла, позитивного или негативного, относительного или абсолютного. С этой точки зрения иное место может обретать для человека конкретный смысл: он может отвергать свое пребывание в ином месте либо стремиться превратить иное место в сакральное место своего пребывания.
Очевидно, что гетеротопия не может рассматриваться как специфическая категория гуманитарного знания, относящегося лишь к XX или XXI в. Учение об ином месте как имеющем позитивный или негативный смысл для человека возникает уже в философских доктринах Античности. Философ постигает истину земного бытия познавая иной мир, мир идей, находящихся в другом месте. Мыслители Средневековья определяли смысл земного бытия через неземной суд, находящийся за пределами земного существования. Мыслители Нового времени стали находить истину бытия в других местах, вне пределов сложившейся цивилизации - в реалиях слияния с природой, в пасторали или в утопических построениях гармоничных обществ на Земле.
В чем же была слабость этих построений, если во второй половине ХХ в. возникла проблема принципиально новой трактовки гетеротопии?
Философия ставила проблему иного места как проблему иного мира, затрагивающего бытие всех и каждого, несмотря на многообразие форм их эмпирического бытия. Такая постановка проблемы иного места определяется осознанием реальности глубинной ущербности жизни человека, независимо от его статуса и жизнен-
ной судьбы. Так или иначе человеку уготована неотвратимой судьбой самодеструкция, т.е. смерть.
Гетеротопия как проблема иного места в этой экзистенциальной ситуации является точкой отправления для анализа характера перехода из места земного бытия в иное место, которое гипотетически можно представить либо как мрачное, нежелательное царство Аида, либо как прекрасный оазис с чистыми источниками, фруктовыми садами, пальмами и танцующими гуриями. В зависимости от восприятия характера иного места переход к нему может толковаться как желательный счастливый процесс либо как трагическое явление.
Концепция иного места превращается в составную часть общего народного сознания и в этом случае обрастает ритуалами и обрядами захоронения. Было бы наивным полагать, что такого рода представление, свойственное религиозному сознанию, является продуктом примитивной культуры.
История мировой культуры убедительно свидетельствует о том, что в тех или иных формах эти представления об ином месте воспроизводят и культивируют высокие интеллектуалы. К их числу, в частности, можно отнести выдающегося русского поэта, переводчика творений Гомера В. А. Жуковского, который под влиянием смерти своих молодых возлюбленных интерпретировал их переход в иной мир как мир покоя и духовной гармонии. Эта позиция В.А. Жуковского привлекла пристальное внимание выдающегося русского культуролога и литературоведа А.Н. Веселовского (1, с. 236-238).
В предчувствии смерти Александры Андреевны Воейковой, к которой В.А. Жуковский испытывал глубокие чувства, как отмечает А.Н. Веселовский, «Жуковский спокойно, с каким-то умилением, ждал смерти Саши, писал о том ей самой: «J'ai lu votre letter a Peroffsry: il faut vous perde (Я читал ваше письмо к Перовскому; придется вас потерять)»; и в другом: «Alexandrine, mon ange! Pent-ê tre deja mon ange sous tous rapports!» (Александра, мой ангел! Может быть, вы уже мой ангел во всех отношениях!)» (1, с. 237-238).
А.Н. Веселовский в этой связи пишет: «К идее смерти светлой, освобождающей, он привык, кончина Маши1 его осветила, он
1 Маша Протасова - возлюбленная В.А. Жуковского, которому отказали в браке с ней по причине близкого родства, также ставшая жертвой ранней смерти.
так проникся верой в "небесное товарищество", что говорит об умирающей, как будто она была уже нездешней. "В мыслях я уже с нею простился... я точно теперь в таком положении, как бы сам готовился оставить землю и перейти в другую жизнь. Наш здешний мир переходит на ту сторону. Все отдаляется от жизни" (К Тургеневу 14/26 февраля 1829 г.)» (1, с. 237-238).
Таким образом смерть трактуется как та граница, переход через которую означает попадание в другое место. Другое место -это реальность, которая мысленно наделяется различными качествами. Самое поразительное в толковании иного места, относящегося к потустороннему миру, состоит в том, что оно влияет на умиротворение эмпирически данного человеку мира.
С другой стороны, проповедь об ином месте может становиться толчком для преступных деяний. Так, например, Мэтью Перл, редактор и комментатор переиздания «Ада» Данте Алигьери, лауреат престижной Премии Данте, в романе «Дантов клуб» дает описание влияний проповедей о произведении Данте на поведение серийного убийцы. Серийный убийца получил имя Люцифер. Он совершал убийства, прослушав проповедь о воздаянии. Если в проповеди «нет воздаяний - нет и убийств» (2, с. 377).
Как возникает идея убийства в качестве воздаяния, откуда приходят разоблачительные слова, которые вливаются в уши? Это происходит потому, что воздаяние воспринимается как реализация истины бытия. Это заложено в «Божественной комедии». «Данте видит вмороженные в озеро головы - они торчат надо льдом, конгрегация умерших душ - тысячи лиловых голов. но что же заточило их в сию промерзшую равнину Ада? Разумеется, предательство!.. они погребены в ледяной могиле: от шеи и ниже, дабы глаза их вечно созерцали то горе, что сотворило их же вероломство» (2, с. 370).
Профессор Ч. Льюс Уоткинс (Кембридж, Массачусетс), оценивая роман Мэтью Перла, отмечал, что при чтении этой книги следует помнить, что «слова кровоточат». При этом он заверял в фактической достоверности описания событий в романе Мэтью Перла. Нет основания не доверять этим заверениям, но остается вопрос: каков механизм влияния фантомных представлений, к которым можно отнести представление В.А. Жуковского о «небесном
товариществе» или представление Данте Алигьери о вмороженных в озеро тысячах лиловых голов предателей?
Очевидно, что и в первом, и во втором случаях речь идет не о воздействии подсознания, а о конструкциях сознания, которые возносятся как действительная реальность, природа которой остается загадочной. Загадочность связана с реальностью воздействия на поведение человека, казалось бы, чистой фантазии, чего-то нереального.
Как чистая фантазия заставляет человека следовать по пути истины жизни? Философским рассмотрением этой проблемы можно считать знаменитый диалог Протагора с Сократом. В центре диалога оказалось суждение Питтака, считавшегося мудрецом. Питтак говорил: «Трудно человеку быть хорошим». Как оказывается, чтобы быть действительно хорошим, человек должен из того места, в которое его помещает природа при рождении, переместиться в другое место, которое определяется путем выстраивания лестницы иерархических положений. Поднимаясь по ступеням этой иерархии положений, человек становится соответствующим человеческим требованиям, т.е. становится «хорошим».
Переход в «другое место» здесь происходит внутри самого человека, т.е. в одном и том же месте. Это и составляет сущность парадокса: как в одном и том же месте может происходить переход из одного места в другое? Это результат самоформирования человека, его духовного возвышения или продукт игры судьбы? Человек стоит перед реалиями выбора, который он делает свободно и вместе с тем является жертвой обстоятельств.
Для разрешения этого парадокса бытия формируется сеть философских представлений, на которой он сохраняет себя как цельную личность путем создания в себе нетленной сущности. Нетленная сущность - это исходный пункт и следствие истинного бытия человека, который владеет философией. Сократ в полемике с Протагором обратил внимание на поведение лакедемонян, которые владели мудростью как следствием научения владеть самим собой, т.е. познания себя как личности.
Они скрывали, что превосходят мудростью всех эллинов. Они хотели, чтобы их считали превосходящими в умении сражаться и в мужестве. Поэтому им подражали не в мудрости, а в усердствовании в гимнастике, в ношении коротких плащей, как будто
именно благодаря этому лакедемоняне властвовали над эллинами. Они не позволяли своим юношам отправляться в другие земли, чтобы они не разучились тому, чему их учили.
В этих рассуждениях Сократа определяется то место, где находится подлинный исток власти. Овладение этим истоком и означает соприкосновение с константами бытия. Значит, человек может создавать в себе нетленную сущность. Но для этого нужно любить мудрость, произносить изречения, которые умели произносить такие мудрецы, как Фалес Милетский и Солон. Соединившись вместе, мудрецы посвятили свои мудрые изречения Аполлону и написали в его храме в Дельфах: «Познай самого себя» и «Ничего сверх меры» (3, с. 90-92). Таким образом, вечная мудрость из места, где находится разум мудрецов, перемещается в место, где мудрость становится доступной для всех. Так нетленная сущность подлинного человека начинает свою вечную жизнь.
Этот процесс изменения места пребывания мудрости подталкивает к различению между высказыванием Питтака «трудно быть хорошим» и высказыванием Симонида: «Неправду, Питтак, говоришь: не быть, а и стать-то человеком хорошим - поистине трудно» (3, с. 92).
Казалось бы, делая мудрость доступной для всех, все люди становятся хорошими. Однако перемещение мудрости в место, доступное для всех, открывает истину: стать «хорошим человеком» поистине трудно, а быть им постоянно, пребывать в этом состоянии невозможно и несвойственно человеку. Хороший человек иногда становится дурным или от болезни, или от времени, или от случайности, а дурной человек не может стать дурным, раз он всегда дурен. Чтобы стать дурным, он сперва должен стать хорошим.
В силу этого Симонид и говорит: «Не ищу я всенепорочного человека среди людей, сколько бы ни было нас». Между тем Про-тагор считает себя безукоризненным и способным делать других людей хорошими. Он называет себя софистом, учителем образованности, и взимает за это плату.
Сократ, проверяя, знает ли Протагор, о чем он говорит и чему учит своих учеников, задает вопрос: мудрость, здравомыслие, мужество, справедливость, благочестие - это пять обозначений одного и того же предмета или под каждым обозначением находится
особая сущность, с особыми свойствами? Протагор считает, что это части единой доблести и четыре из них близки между собой, мужество же сильно от них отличается, поскольку мужественными могут быть люди несправедливые, нечестные и невежественные.
Если гражданская доблесть - это нечто единое, как слиток золота с различными его частями, то как мужество может из него выпадать, если оно может относиться и к человеку нечестивому и невежественному? Без знания доблести нельзя правильно учить людей доблести и брать за неправильное обучение плату. Проблема состоит в том, что, даже зная наилучшее, люди не хотят так поступать, уступая силе наслаждений или скорби. Чрезмерные пища, питье, любовные утехи, будучи приятными, заставляют тех, кто знает, что это дурно, все-таки предаваться им (3, с. 105). Злом они считают страдание, а благом наслаждение, между тем страдание, связанное с физическими упражнениями, военными походами, врачеванием, может быть мучительным, но ведущим к благу для человека. Между тем как наслаждение, связанное с получением удовольствий в ходе чрезмерных любовных утех, приема пищи и питья, может порождать болезни и даже преждевременную смерть. Значит, благо есть не наслаждение, а нечто иное, а зло - не страдание, а нечто иное.
Мы начинаем понимать, почему человек даже зная, что зло есть зло, совершает его, и зная, что есть благо, не хочет его творить. Как представляется, что-то перевешивает, заставляя его действовать: он выбирает то удовольствие, которое весит больше, и выбирает меньшее страдание. Значит, благополучие жизни зависит от умения измерять.
На первое место в правильном поведении человека выходит знание. Ошибочное действие без знания называется неведением. Уступка наслаждениям есть величайшее неведение, считает Сократ. Стало быть, правильное или неправильное, т.е. ошибочное, поведение человека зависит от того, на какой ступени иерархической лестницы знания находится человек. На этой иерархической лестнице человек может быть ниже самого себя либо подниматься все выше и выше самого себя. Значит, если человек выстроил внутри себя иерархическую лестницу ценностей, то он создает возможность переходить из одного места на этой лестнице в другое
место. Стало быть, человек может находиться на разных ступенях иерархической лестницы знания.
Соответственно доблесть совпадает со знанием и справедливости, и здравомыслия и мужества. А значит, доблести можно научить. Обстоятельства жизни, определяя судьбу человека, по-разному влияют и на толкование доблести, которой, как оказывается, можно научить. Но какой доблести следует учить человека сегодня, когда встал вопрос не только о его личной судьбе, но и о судьбе всего современного человечества?
2. ХХ век: материализация местоположения
Осознание этой проблемы как проблемы сохранности современного человечества стало происходить в XX в. под воздействием последствий двух мировых войн. Эти последствия с точки зрения их воздействия на эволюцию массового сознания можно охарактеризовать как материализацию представлений ада и рая, т.е. «другого места» в реалиях земной жизни.
Фантастические образы религиозных конфессий, литературного и философского мышления, казалось бы, неожиданно превращаются в реальность концентрационных лагерей, пыточных камер, людей, превращенных в экспериментальный материал и материал для массового уничтожения. Это - реальность земного ада как основание для понимания и оценки форм жизни, которые находятся за пределами адского круга. Реальность повседневного образа жизни теперь может восприниматься как счастье, как возможность жить вне круга земного ада. Счастье теперь может восприниматься как элементарная свобода физиологических отправлений. И известная надпись на доме терпимости в Помпеях: «Hic habit Felicitas»1, - становится символом «райского» бытия.
Счастье видится в свободе греха как спасения от места «земного ада». Но разве можно найти рациональное оправдание «земному аду»? Представление о необходимости и моральной оправданности земного ада объясняется расколотостью мира на «хороших» и «плохих» людей. Плохой человек - это человек, не соответствующий своему понятию, а значит, и предназначению в
1 Здесь обитает счастье.
общественной жизни. «Плохим» человеком при этом оказывается «другой» человек, человек иной культуры, иного образа жизни, иного менталитета. Оказывается, что подлинность человека либо дается ему от рождения, либо не дается вообще.
XX в. породил нацистскую псевдонауку, которая «открывала» наличие фундаментальной «ошибки» природы и истории, создавшей иные этносы, иные народы, иные языки и культуры наряду с «эталонным» народом, обладающим подлинными качествами «сверхчеловека».
Это основополагающее «открытие» духовного основания геополитики XX в. в модернизированной форме перекочевывает в век XXI. Оно исходит из аксиомы, согласно которой «плохой» человек должен быть изолирован от «хорошего» человека, а «народ-изгой» - от «эталонного» народа. Тюремные камеры, отделяющие человека от «иного» человека, и стены длиной в сотни и тысячи километров, отделяющие одни народы от других, становятся обычным явлением цивилизационной жизни.
Но как же быть с открытым философией универсальным смыслом предназначения каждого человека для высшей свободы? Если идея предназначения каждого человека для высшей свободы входит в сферу мирского существования в качестве субстанции государства и семьи, то индивидуум становится действительно свободен. Таким образом, воление свободы уже не есть просто влечение, а становится бытием каждого, достигает степени предметности. Эта идея, согласно Гегелю, сама определяет себя к развитию.
Но почему же развитие этой идеи разделяет человечество на противоположности, порождая нацизм и глобальную диктатуру исключительности? Социальная дифференциация сделала людей различными - «высокими» и «низкими», «благородными» и «неблагородными», свободными и рабами. Тот, кто расположился на «верхах» социальной структуры, относит бытие свободы как «бесконечную ценность» только к своей индивидуальности. Низшие этносы и слои, согласно заключениям новой «науки», не обладают «бесконечной ценностью», превращаясь в человеческий «материал».
На различных этапах цивилизационной эволюции «человеческий материал» всегда оказывается в «другом месте». И это обстоятельство предопределило не только организацию внутренней цивилизационной жизни, но и тенденцию к самодеструкции вели-
ких империй. Следуя этому типу ментальности в отношениях между народами, построение рая для себя превращается в ад для «другого».
Исторически дело выглядит таким образом, что общего рая, рая для всех в реальной жизни быть не может. Высокая духовная мысль не мирилась с этим представлением об истине фактичности мирской жизни. Она искала ответ на фундаментальную проблему цивилизационной гармонии в изолированном от мирской жизни локальном месте. Уже образ жизни нищенствующих монахов свидетельствует о том, что путь к подлинному смыслу жизни находился в движении духа к высшим ценностям. И такому движению не может кто-либо помешать. Философы эпохи Просвещения свидетельствовали об истине разумного эгоизма, которому следовал новый человек и который нацеливал на служение «другому» как истине пути.
Парадокс ситуации заключался в том, что ответ на вопрос, как избежать ловушки перманентной цивилизационной самодеструкции, был известен и ставился неоднократно. Этот ответ соответствовал представлению о реальности мировой гармонии, сущности космоса и находил свое символическое выражение в понятии Логоса. Применительно к эволюции цивилизации удержание ее правильного исходного пункта (terminus a quo) будет давать позитивный результат (terminus ad quem).
Дух христианства и философия Просвещения определяли исходные пункты правильного движения человечества в направлении эволюционной самореализации, свободной от смертельных катаклизмов, являющихся делом рук самого человека, создающего предпосылки цивилизационного апокалипсиса.
XX в. поставил вопрос: может ли гармония Логоса быть исходным началом решения возникающих цивилизационных проблем? Оказалось, что частный интерес для человека двадцатого века стал превыше всего. Произошло разрушение Логоса, как исходного пункта построения человеческих отношений в мире. Это было разрушение разума, универсальных принципов морали и права. Человек следовал своему рассудку, как орудию открытия пути выживания в динамизме реальных ситуаций.
Как ситуация влияет на самосознание индивида, характер его поведения? Что свободно выбирает для себя отдельный индивид в
зависимости от того, как он видит и как толкует окружающую реальность? Окружающая реальность стала претерпевать кардинальные изменения: локальный мир индивида стал превращаться в глобальный. Индивид стал осуществлять поиск своего места в любой географической точке земного пространства и в любой точке исторического времени. Необходимо понять логику поведения индивида, который находит ответ на свои жизненные вопросы, оказавшись в ситуации реального присутствия в основных исторических событиях XX в. Разумеется, таких индивидов насчитывается многие миллионы, но далеко не все из них обладали высокой степенью самосознания, способностью самоанализа, осмысленного определения мотивов выбора своих решений и действий.
К личности, обладающей этими качествами, можно с полным основанием отнести Владимира Сергеевича Варшавского (19061978). Он испытал на себе злоключения эмиграции из родной страны - России, воздействие революционных событий и Гражданской войны. Ему пришлось испытать на себе перипетии зарубежной жизни. Он принял участие во Второй мировой войне на стороне Франции, вкусил прелести длительного заключения в нацистском концентрационном лагере. Он был освобожден советскими войсками. После освобождения настала послевоенная жизнь во Франции, а затем эмиграция в Соединенные Штаты Америки. Мог ли он на основе личного опыта воспринимать понятие развития для-себя сущей свободы как истину жизни, как подлинную сущность духа, как действительность? Ответ очевиден.
В.С. Варшавский пытался осмыслить все происходившее с ним. Он пришел к обобщенным образным характеристикам жизни реального индивида в перипетиях XX в., выразив их в романе «Ожидание», в судьбах и размышлениях своего литературного героя. В.С. Варшавский в открытии истины обратился к опыту Уильяма Джеймса, который поставил на себе эксперимент путем вдыхания протоксида азота. Вдыхание сопровождалось чувством метафизической иллюминации, а истина открылась «в бездонной глубине после ослепляющей очевидности» (4, с. 253).
Протоксид азота, его вдыхание - это толчок к открытию истины. В.С. Варшавский сопоставил вдыхание протоксида азота с теми чувствами, которые он испытал на холме под бомбами. Истощение и усталость в тот момент лишь способствовали проявлению
истины. В.С. Варшавский начинал чувствовать, как за этим миром, где все кончается смертью, открывается что-то другое, настоящая родина. Благодаря этим мгновениям может наступить уверенность (4, с. 254). Но путь к настоящей родине - это не Логос, а химическое вещество, рождающее «озарение».
Рожденному озарением образу настоящей родины противопоставляется «другое местоположение», которое возникает в образе внутреннего мира тюрьмы. Через двор тюрьмы проложена глубокая канава, в которой кишат крокодилы. Дверь тюрьмы отворялась, и охранники выталкивали голых заключенных, которые должны были перебежать через канаву по узкой доске. Тех, кто срывался, пожирали крокодилы. Но и те, кто надеялся спастись, оказывались среди деревьев, на ветвях которых висели те же крокодилы. Это - тупик жизни в «другом месте». Этот образ выражал закон жизни, который никто не может изменить.
«Нет, так не должно быть», - говорил я себе в стране, - пишет В.С. Варшавский (4, с. 257). Но как должно быть? - Это жизнь в природе, среди газонов, расшитых пестрыми крестиками цветов, в славе заходящего солнца, будто уже в раю. Это - другое место. «Я даже съездил в Фонтенбло... За чугунной решеткой открылся вид, исполненный очарованья: зеленый луг, зеркально-светлый прямоугольный пруд, деревья, облака. Страна, которая мне всегда снилась» (4, с. 261). Это - видение места желанной истины жизни.
Путь постижения ее концептуальной сущности можно считать общим: химическое вещество для получения озарения; угроза смертельного наказания за нарушение установленного порядка; блаженство гармоничного слияния с природой. Эклектичная триада - это все более широко распространенное видение истины современной жизни.
Ситуация хаоса как следствие цивилизационной самодеструкции в форме войн и революций ставит человека в положение принятия таких ситуационных решений, с помощью которых он просто выживает, а не строит свою жизнь по лучшим цивилизаци-онным образцам. Человек как таковой утрачивает свободу как свою бесконечную ценность, а вместе с ней «испаряются» и единство, самосознание и его нравственные универсалии.
Может ли человек вернуть себе понимание своей бесконечной ценности как человека и найти высший смысл своего бытия,
переместившись из ада войны и концентрационных лагерей в другое место?
Миграция, приобретающая все более массовый характер, свидетельствует о том, что изменение точки пребывания в географическом пространстве не означает приобщения к высшим смыслам бытия, достижения высшей свободы, входящей в сферу мирского существования в качестве субстанции государства и семьи. Причина этого заключается в той политике, при которой достижение высшей свободы «одного» совпадает с лишением высшей свободы «другого». Поэтому равенство высшей свободы всех представляется недостижимым. Эта ситуация не меняется с течением времени. Когда влиятельный мыслитель говорит о том, что он завидует внукам и правнукам, которые будут жить в мире через сто лет, то, как показывает опыт исторической жизни, он впадает в иллюзию. Достаточно сопоставить жизнь в мирной Европе середины XIX в. и время Второй мировой войны века XX , время фашистского нашествия, сожженных городов и деревень, блокады Ленинграда, бомбардировок Дрездена, атомного ада в городах Японии - Хиросиме и Нагасаки, газовых камер Освенцима и других концлагерей, экспериментов над людьми нацистских «специалистов».
Стало быть, проблема нахождения высших смыслов - это не проблема выбора точки пребывания в пространстве и времени. Высший смысл находится рядом с человеком. Но им нужно овладеть путем обретения человеком своего абсолютного значения в месте своей жизни - абсолютного значения в поступках, видах творчества и коммуникации с другим.
Для достижения абсолютного значения человек должен становиться другим, способным к высшей самореализации в ином, которое возникает в результате его самореализации - социальной, интеллектуальной, творческой, межличностной. Человек получает объективный сертификат достигнутого им высшего смысла в контексте с абсолютной реальностью жизни, которую он фиксирует для себя в самосознании.
В самосознании вещи обретают осмысленную реальность посредством метафизики слова. Слово раскрывает смысл вещей, которые через слово открывают свою тайну. Мир вещей обретает специфическую феноменальную реальность.
Слово меняет восприятие окружающего мира. Оно способно превратить феноменальную реальность ада в рай, а феноменальную реальность рая в ад. Человек в этой структуре феноменальной реальности также обретает качественно различные свойства: преступник может стать героем, а герой переформатироваться в преступника.
Релятивизм смыслов в феноменальной реальности корректируется эмпирическими смыслами, выстраивающимися в объективную иерархию. Это может быть парфюмерная, пищевая иерархия, иерархия модной одежды. Высшие смыслы могут ассоциироваться с личными самолетами, яхтами, замками. Смыслы, поскольку они перемещаются в предметы, обнаруживают свою отдельность от человека: человек остается «при себе», наедине с жизнью без смысла.
Таким образом, человек оказывается между смысловыми слоями феноменальной и эмпирической реальности, что порождает перманентную путаницу сознания; он становится объектом манипулирования.
XX в. - век создания национальных технологий манипулирования общественным мнением. XXI в. - век Интернета, век глобальных технологий манипулирования. Эти процессы подкрепляются радикальными изменениями местоположений огромных масс людей. Эпоха войн и революций влечет за собой массовое изменение места людей в системах человеческих отношений, которое они воспринимали как константу истины их жизни. Время теперь меняет качество жизни: место «наверху» может превратиться в другое место; аналогичная метаморфоза может происходить и с местом «внизу». Любое место может превратиться в социальную противоположность.
Постижение изменений качества места человека в человеческих отношениях - это теперь ключевая проблема бытия. Эпоха мировых войн и революций превращает эпистемологию истины цивилизационного бытия в эпистемологию истины места, которое человек под влиянием Времени начинает занимать здесь и сейчас.
Движущая лавина жизни изменяет местоположение национальных субъектов в системе международных отношений. Как отдельный человек, так и цивилизационный субъект, стремясь к занятию наиболее высокого места в системе отношений, обнажают
свою скрытую внутреннюю сущность. Именно она определяет инициативу воли и конечную цель социальной активности.
Человек становится инициатором события, от осуществления которого он ожидает желательных следствий в формировании того места, которое он стремится занять. Однако в итоге он попадает в «другое место». Если, стремясь к достижению лучшего, человек делает для себя что-то худшее, то становится логически оправданным бунт человека против себя самого. Эта ситуация становится правилом жизни, которое распространяется на исторический процесс. Субъект истории попадает в «беличье колесо», повторяемости ситуации при видимости движения. Это значит, что человек должен отказаться от чего-то в себе самом, признать необходимость изменения своей сущности.
Возможен ли теоретический подход к этой ключевой цивили-зационной проблеме? Цивилизационная динамика, обусловливающая возрастающие возможности информационных ресурсов, позволяет целенаправленно осуществлять переформатизацию изменения места, превращать поражение в победу, а победу в поражение, использовать метафизику слова для формирования соответствующей глобальной политики феноменальной реальности. Такой подход может отвечать попыткам формирования нового мирового порядка. Осознание этой возможности может оказать влияние на формирование целей глобальной политики. Национальный субъект, обладающий превосходящей экономической и военной мощью, может «оседлать» эту возможность и попытаться стать глобальным гегемоном.
Возможно ли теоретическое проявление этой проблемы? Возможна ли такая классификация местоположений человека, которая может быть организована в нужный порядок? Ответ на эти вопросы пытался дать Мишель Поль Фуко (1926-1984).
Список литературы
1. Веселовский А.Н. В. А. Жуковский: Поэзия чувства и «сердечного воображения». - М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2016. - 464 с.
2. Перл М. Дантов клуб. - М.: ЭКСМО, 2005. - 496 с.
3. Платон. Избранные диалоги. - М.: Художественная литература, 1965. - 442 с.
4. Варшавский В.С. Ожидание. Проза. Эссе: Литературная критика / Предисл. Т.Н. Красавченко; сост., подгот. текста и коммент. Т.Н. Красавченко, М.А. Ва-
