CC BY
152
ПРОБЛЕМА ФОРМИРОВАНИЯ «ИМПЕРСКОЙ КУЛЬТУРЫ» ЗОЛОТОЙ ОРДЫ И ЕЕ РОЛИ КАК АРЕАЛООБРАЗУЮЩЕГО ФАКТОРА ДЛЯ НАРОДОВ УРАЛО-ПОВОЛЖЬЯ1
© 2013 г. В.А. Иванов
Башкирский государственный педагогический университет им. М. Акмуллы, г. Уфа ([email protected])
Ключевые слова: Золотая Орда, имперская культура, золотоордынские города, кочевники, ареалообразующий.
В статье рассматривается проблема формирования и существования общей имперской культуры Золотой Орды и степени влияния этого государства на культуру соседних народов региона Урала и Поволжья. Результаты сравнения культуры города и кочевой степи показывают, что понятие «имперская культура Золотой Орды» носит искусственный характер, а ее влияние на культуры соседних народов региона на археологических материалах не прослеживается вообще.
Среди многочисленных работ Ю.А. Зеленеева - одного из ведущих современных исследователей и организаторов исследований по археологии и истории Золотой Орды, - посвященных золотоордынской тематике, выделяются несколько, которые с полным основанием можно считать программными для изучения этой темы. В первую очередь, это опубликованная в 2007 г. статья «Формирование основ материальной культуры Золотой Орды» (Зеленеев, 2007, с. 164-170) и написанный на ее основе раздел в монографии «Золотоордынский город Сарай ал-Джедид» (Зеленеев, Куроч-
1 Исследование выполнено при поддержке Министерства образования и науки Российской Федерации, соглашение 14.В37.21.0963 (тема научно-исследовательской работы - «Роль государств эпохи средневековья и нового времени в процессе формирования этнокультурной карты Южного Урала и Прикамья»).
кина, 2009, с. 229-237). В обоих этих исследованиях автор на обширном археологическом материале показывает, во-первых, надэтничный характер материальной культуры Золотой Орды, во-вторых, обозначает вектор ее распространения: город ^ степь, в третьих, отмечает особую роль ислама как фактора, обусловившего формирование единой городской, а затем и степной культуры Золотой Орды.
Я не нахожу ни повода, ни возможности, а следовательно, ни смысла подвергать сомнению эти положения, имеющие, на мой взгляд, методологическое значение для изучения истории культуры Золотой Орды. Хотя хочу обратить внимание читателей и заинтересованных в золотоордын-ской тематике исследователей на то обстоятельство, что в своих исследованиях Ю.А. Зеленеев при изложении процесса формирования материальной культуры Золотой Орды не поль-
зуется определением «имперская». В последние годы в золотоордынской историографии данное определение становится едва ли не аксиоматическим (Крамаровский, 2009, с. 578).
Сам автор этих строк с понятием «имперская культура Золотой Орды» впервые познакомился в книге Д.М. Исхакова и И.Л. Измайлова, посвященной этнополитической истории татар: «Имперская культура Золотой Орды складывалась в результате творческой активности практически всех народов, входивших в состав государства, осваивая принесенный завоевателями на запад культурный репертуар. Наиболее ярко чингизид-ские традиции проявлялись в культурном круге социально престижных изделий, являвшихся принадлежностью и отличительной чертой военно-служилой знати - крою костюма, системе поясной гарнитуры, предметов оружия и конского снаряжения, других аксессуаров. Разумеется, полностью единой эта культура не была, поскольку изначально была строго социально ориентирована (выделено мной. - В.И). Однако в начале XIV в., по мере роста городов в Улусе Джучи, прежде всего в Поволжье, здесь пышно распускается новая урбанистическая восточная средневековая культура - «культура поливных чаш и мозаичных панно на мечетях, арабских звездочетов, персидских стихов и мусульманской духовной учености, толкователей Корана, математиков и астрономов, изысканно тонкого орнамента и каллиграфии» (Исхаков, Измайлов, 2007, с. 107).
Последняя фраза из приведенной цитаты, выделенная мною курсивом, представляет собой цитату из книги Г.А. Федорова-Давыдова «Искусство
кочевников и Золотой Орды», которая в полном виде звучит так: «В силу ориентации ханов на мусульманство и городской быт среднеазиатско-иранского типа, в южнорусской степи, далекой от ислама, вдруг пышно распускается совершенно чуждая номадам (выделено мной. - В.И.) яркая урбанистическая восточная средневековая культура поливных чаш и мозаичных панно на мечетях, арабских звездочетов, персидских стихов и мусульманской духовной учености, толкователей Корана, математиков и астрономов, изысканно тонкого орнамента и каллиграфии. Эта культура была недолговечной и не опиралась на традиции оседлости в Нижнем Поволжье, где до этого были кочевые степи (выделено мной. - В.И.)» (Федоров-Давыдов, 1976, с. 118). То есть, Г.А. Федоров-Давыдов, судя по всему, «имперской» культуру золотоордынских городов не считал и вообще рассматривал ее как явление, говоря современным языком, для степей Восточной Европы «эксклюзивное», не имеющее ни корней, ни продолжения.
Если переводить понятие «имперская культура Золотой Орды» в плоскость археологических артефактов, то это, в первую очередь, должны быть предметы (категории, типы предметов), не имеющие этнической привязки и широко распространенные по территории Золотой Орды. Таковые конечно встречаются, но география и плотность их распространения в большей степени не подтверждают, а напротив, опровергают определение «имперскости». Так, керамика золо-тоордынских городов Нижнего Поволжья, состоящая из азовской (лощеная с красным ангобом), крымской (с желтой и зеленой поливой), тимурид-
ской кашинной, хорезмийской (серо-глиняные мореные котлы) и др. посуды (Зеленеев, 2005, с. 171 и сл.), на территории Волго-Уральского региона присутствует в таком незначительном количестве, что едва ли может свидетельствовать в пользу ее массового использования местным населением. На Южном Урале она отсутствует вообще, за исключением нескольких обломков красноглиняной гончарной керамики с территории Турналинского городища, которая, по мнению Г.Н. Гарустовича, свидетельствует о булгарском направлении торгово-экономических связей приуральских племен (Гарустович, 1998, с. 23 и сл.).
Что касается керамики с поселений Волжской Булгарии золотоордынско-го периода, то ее типология, разработанная Н.А. Кокориной, показывает, что из пяти основных групп керамики, характерных для данного периода (XVIII-XXII), только две (XIX и XXI) связаны с населением внутренних территорий Монгольской империи -Средней Азией и Дешт-и-Кыпчаком. Но широкого распространения среди населения Волго-Уральского региона они не получили (Кокорина, 2002, с. 97-113; Михеева, 2007, с. 320; Бело-рыбкин, 2003, с. 103).
В курганах кочевников Золотой Орды в степях Восточной Европы гончарная посуда вообще представлена в единичных погребениях (15 экз.), разбросанных на обширной территории от Днепра (Макеевка, Черевков) до Волги (Абганерово III, Бахтияровка II).
«Имперская культура» кочевой зо-лотоордынской степи - это, по сути, несколько категорий вещей, принесенных монголами (?) с востока и в XIII-XIV вв. получивших широкое распространение среди кочевников
Восточной Европы, полностью утратив свою этничность. К ним относятся: серьги-подвески в виде знака вопроса, бронзовые зеркала с орнаментированной тыльной поверхностью, железные плоские наконечники стрел-срезни, костяные орнаментированные накладки на колчан, головной убор бокка.
Ни одна из перечисленных категорий вещей за пределами собственно кочевнических территорий Золотой Орды в массовом количестве не встречается. То есть, если в кочевнических погребениях они встречаются достаточно часто (рис. 1), то в материалах золотоордынских городов перечисленные предметы, хотя встречаются тоже, но в таких количествах и ситуационных описаниях, по которым можно только судить о том, что они там или производились (бронзовые зеркала, железные наконечники стрел) (Федоров-Давыдов, 1994), или присутствовали в качестве орудия погрома (наконечники-срезни из Биляра
- 41 экз., и Золотаревского поселения
- 49 экз.) (Руденко, 2003, с. 69-71; Бе-лорыбкин, 2001, с. 116-125).
Таким образом, есть достаточно оснований полагать, что понятие «имперская культура Золотой Орды» хотя и обозначено, но пока еще не проработано настолько, чтобы быть принятым на вооружение безоговорочно. Поэтому тезис Ю.А. Зеленеева о том, что «в настоящее время под термином золотоордынская культура понимается, в первую очередь, культура золо-тоордынских городов...» (Зеленеев, 2007, с. 167) как нельзя более адекватно отражает реальное восприятие современными исследователями этого понятия. Что и нашло свое однозначное отражение в содержании III тома «Истории татар с древнейших
Рис. 1. Частота встречаемости предметов «имперской культуры» в кочевнических погребениях Золотой Орды.
Рис. 2. Этнополитическая карта Урало -Поволжья в ХШ-Х^ вв. (черные кружки - курганы кочевников; кружки в пунктире -пограничные памятники на этнических территориях).
времен», посвященного истории Улу -са Джучи (Золотой Орды), в котором присутствие в составе этого государства кочевников, составлявших подавляющую часть его населения (Зеле-неев, 2007, с. 167) (с чем автор этих строк полностью согласен), совершенно проигнорировано2.
Семантика понятия «имперская культура» предполагает широкое распространение этой культуры в пространстве, включающем племена и народы, этой культуре подвластные. В силу этого государство, создавшее «имперскую культуру, объективно начинает играть роль ареалообразую-щего фактора для зависимых от него народов.
Само понятие «ареалообразующий фактор» применительно к этнокультурной истории Волго-Уральского региона впервые было использовано Р.Г. Кузеевым относительно роли Волжской Булгарии в этнических процессах эпохи средневековья. По мнению исследователя, именно Волжская Булгария сыграла роль крупного ареа-лообразующего и этноконсолидирую-щего фактора для всего региона, ускорив тем самым процесс формирования здесь Волго-Уральской историко-этно-графической области (Кузеев, Иванов, 1984, с. 5). В этно-историческом
2 Если, конечно, не учитывать реплику И.Л. Измайлова и Ю.А. Зеленеева о том, что «Волжские и Волго-Донские степи в конце XIII - начале XIV в. занимали кочевники (спасибо, что не пресловутые «поздние кочевники». - В.И.), которые оставили после себя подкурганные захоронения, хорошо датируемые этим временем по некоторым предметам, например, зеркалам» (Измайлов, Зеленеев, 2009, с. 224). Чем, собственно говоря, и ограничилось освещение роли и места кочевых племен в золотоордынской истории.
контексте это выразилось в непосредственном участии волго-камских финских, финно-пермских и угорских племен в формировании этнического состава ранней Волжской Булгарии. В культурно-историческом - в распространении булгарских ремесленных и художественных традиций на культуру прикамско-приуральского населения: «есть многочисленные свидетельства не просто массового употребления в быту продукции булгарских ремесленников, но и их непосредственного проживания на городищах Пермского Предуралья (например, Рождественское, Анюшкар), где они производили продукцию, ориентированную на конкретного местного потребителя» (Кры-ласова, Подосенова, 2008, с. 174).
В еще большей степени на роль ареалообразующего фактора для Вол-го-Уральского региона может претендовать Золотая Орда. Во-первых, как отмечал, опираясь на данные исторической этнографии, Р.Г. Кузеев, именно в период золотоордынского господства «в основном завершилось формирование современных очертаний этнических территорий всех вол-го-уральских народов, в том числе и тюркских» (Кузеев, 1992, с. 88). И этот вывод находит свое подтверждение в археологическом материале. Так, по данным Н.И. Шутовой, исследовавшей удмуртские могильники XVI-XIX вв., начиная с XVI в., «фиксируется сеть новых погребальных памятников на не освоенных прежде землях... Как правило, они расположены в верховьях мелких рек или ручейков, в районах, где в X-XIV вв. практически не наблюдалось проживание людей» (Шутова, 1992, с. 101). В системе географических координат - это междуречье Чепцы, Кильмези и Ижа, где выявле-
ны удмуртские дохристианские могильники, нижняя дата которых XVI век (Шутова, 1992, рис. 1). То есть, по сравнению с предшествующим периодом происходит сокращение древнеуд-муртской этнической территории, что, по мнению Р.Г.Кузеева, происходило вследствие продвижения марийцев на север и русских на восток (Кузеев, 1992, с. 88). Аналогичные процессы, как установила Т.Б. Никитина, происходили и в Среднем Поволжье, где с приходом монголо-татар «Основная масса марийского населения в XIV в. покидает обжитые ранее места (Сурско-Цнинский бассейн. - В.И.), спасаясь на луговой стороне, недоступной конникам монголо-татар» (Никитина, 1999, с. 206).
Во-вторых, в исторической науке прочно утвердилось мнение о господстве Золотой Орды над народами региона: «бесспорно, что под властью Золотой Орды на протяжении... относительно стабильного периода ее истории, т.е. с середины XIII и до середины XIV в. находились башкиры, булгары, марийцы, чуваши и мордва-мокша. В отношении же мордвы-эрзи, южных удмуртов (арских людей, а также носителей чумойтлинской культуры) и коми-пермяков нет достаточных оснований для столь однозначного вывода, но тем не менее, их земли тоже находились в сфере военно-политического влияния монголов» (выделено мною. - В.И) (Антонов, 2006, с. 178). Не менее выразительно и наглядно это мнение представлено на карте расцвета Белой Орды при Узбек-хане, составленной А.А. Астай-киным, на которой Среднее Поволжье (до устья Ветлуги), Нижнее и Среднее Прикамье (до устья Чусовой), Южный Урал целиком показаны как часть
административных территорий Улуса Джучи (Атлас Тайагюа, 2005, с. 296297).
Отсюда вытекает вполне естественный вывод о том, что золотоордынская «имперская культура» могла (и, очевидно, должна была) каким-то образом отложиться в культуре тех народов региона, которые находились под властью Золотой Орды или входили в сферу ее военно-политического влияния. Однако прежде чем приступить к рассмотрению данного вопроса, необходимо обратиться к этнической географии волго-уральских территорий Золотой Орды в том ее виде, как это позволяют нам данные археологии. Собственно говоря, подобная работа уже проделана И.В. Антоновым, но составленная и опубликованная им карта очень мелкомасштабная, а потому этнические территории внутри рассматриваемого региона читаются с трудом, хотя тенденцию можно проследить и по ней (Антонов, 2006, карта 3).
В целом же этногеографическая ситуация Волго-Камья и Приура-лья в XШ-XIV вв., обозначенная по данным археологии, представляется следующей. От города Булгара до крайних восточных мордовских городищ - Федоровского, Понетаевского, Ичалковского - в верховьях Алатыря и Иссы (Вихляев, Петербургский, 1999, с. 129) по прямой более 300 км, что составляет не менее недели сухопутного пути. От крепости Казань до самых ближних к ней марийских поселений между устьями Илети и Малой Кокшаги (Никитина, 1999, с. 169) - более 50 км или полтора-два дня пути (по реке, наверное, побольше). От самого северного золотоордынско-го города Алабуга до самых южных удмуртских (чепецких) поселений
(Иванова, 1999. с. 213)3 не менее 270 км (и не менее недели пути) (рис. 2). То есть, путнику того времени, чтобы добраться до территорий, заселенных собственно золотоордынским населением - носителями «имперской культуры», понадобилось бы потратить на это несколько дней.
Исключение составляют башкирские племена, чья этническая территория для XIII-XIV вв. восстановленная Р.Г. Кузеевым по данным исторической этнографии и топонимии (Кузеев, 1978, с. 149-151), была, как известно, поделена между улусами Бату и Шибана (рис. 2).
Ни один из перечисленных выше элементов «имперской культуры» за пределами собственно территории Золотой Орды, обозначенной соответствующими археологическими памятниками - городами, поселениями, кочевническими курганами и курганными могильниками - не встречается.
Более того, по наблюдениям Г.Ф. Поляковой, детально проанализировавшей изделия из цветных металлов золотоордынского Болгара, здесь представлен практически весь набор украшений и убранства костюма, характерный для евразийских кочевников эпохи Золотой Орды (Полякова, 1996, с. 172, 213, 215). И мы могли бы ожидать, что в продолжение домонгольских культурных связей и влияния Волжской Булгарии на соседние народы региона изделия булгарских ремесленников-ювелиров должны поступать в Волго-Камье и в период зо-лотоордынского владычества. Однако этого не наблюдается. Напротив, в
3 Правда, Р.Д.Голдина считает, что в XIII в. бассейн Чепцы запустевает (Гол-дина, 1999, с. 374), но какие-то группы удмуртов там все равно могли остаться.
рассматриваемый период в Прикамье, например, заметно усиливается роль местных мастеров с их ориентацией на технологические и эстетические традиции западных территорий.
И, наконец, еще более выразительную картину дает нам анализ предметов вооружения и конского снаряжения - не менее массовой категории золотоордынской культуры. На ней следует остановиться несколько подробнее. Если керамика - категория повседневности - отражает обыденную жизнь общества и не соотносится, как правило, с социально-политическими нюансами его бытия, то «навязывание» ее «сверху» в принципе едва ли возможно. Поэтому гончарная керамика золотоордынских типов если и проникала в среду местных волго-уральских народов, то спорадически, абсолютно не влияя на технологию изготовления и ассортимент местных традиционных форм.
То же самое можно сказать и об украшениях и деталях костюмного убранства, которые рассматриваются не только как часть материальной культуры, но и как особый символический мир, формирующийся на протяжении многих эпох и органично связанный с эстетическими и мировоззренческими традициями. Изменение последних и внедрение в структуру этого символического мира новых элементов возможно только в результате мощных этнических катаклизмов, меняющих самое этнокультурное содержание данного социума. Чего, как мы знаем, в золотоордынскую эпоху на большей части территории Волго-Уральского региона уже не происходило.
Иное дело вооружение и связанное с ним конское снаряжение - наиболее динамичные и легче всего воспри-
нимаемые категории материальной культуры. И они не могут быть иными, поскольку связаны с главной функцией любого социума - самозащитой. Следовательно, применительно к нашей теме было бы вправе ожидать широкого распространения наиболее эффективного по тем временам золотоордынского вооружения и конского снаряжения по всему Волго-Уральскому региону. Однако и здесь наблюдается картина, аналогичная описанной выше. Наконечники стрел
- срезни, являясь наиболее массовым типом вооружения у кочевников Золотой Орды (и характерным элементом «имперской культуры Золотой Орды»), на территориях их соседей
- марийцев, удмуртов, мордвы, башкир встречаются крайне редко и в единичных экземплярах. Например, на мордовских памятниках плоские наконечники стрел-срезни (типы 10, 11, 12, 13, по С.В. Святкину) составляют в общей сложности 15 экз. (Святкин, 2001, с. 16 и сл.). В Прикамье, на городищах Иднакар, Анюшкар, Редикар-ском и Рождественском, найдено всего лишь 26 подобных наконечников, но в условиях, по мнению исследователей этих памятников и авторов соответствующих публикаций, указывающих на попадание их туда в результате боевых действий (Иванова, 1995, с. 14 и 18; 1998, с. 116 и сл.; Белавин, 2000, с. 136).
Вообще, на примере мордовского комплекса вооружения влияние (вернее, отсутствие такового) золотоор-дынской «паноплии» на вооружение оседлого населения Волго-Уральского
региона прослеживается особенно наглядно. Составляя во второй половине XIII - XIV вв., по сути, часть военной машины золотоордынских ханов (подробнее см.: Святкин, 2001. с. 109-114) и являясь особым улусом этого государства (Белорыбкин, 2009, с. 208-210), мордва, тем не менее, не переняла ордынского оружия, продолжая пользоваться традиционными для них копьями-рогатинами и топорами.
Наконец, единственное на территории Приуральской Башкирии крупное местонахождение золотоордынских вещей - Брик-Алга - на поверку оказывается местом разграбления бул-гарского купеческого каравана во время «ордынской замятни» (Гарустович, Рязанов, Яминов, 2005; Гарустович, 2012, с. 200-203).
Приведенные выше доводы и факты дают основание дополнить тезис Ю.А. Зеленеева о золотоордынской культуре как культуре городов следующими скептическими вопросами: первый - можно ли городскую культуру, практически не затронувшую кочевую степь Золотой Орды, трактовать как имперскую? Второй - можно ли культуру кочевой степи, практически индифферентную к городской культуре, трактовать как имперскую? Третий - можно ли вообще говорить о какой-то единой «имперской культуре Золотой Орды»? Четвертый - можно ли наделять Улус Джучи (Золотую Орду) какими-то культуртрегерскими функциями по отношению к соседним территориям? Археология на все эти вопросы дает ответ однозначный - НЕТ.
ЛИТЕРАТУРА
Антонов И.В. Этническая история Волго-Уральского региона в XIII - начале
XV вв. (историко-археологическое исследование). - Уфа, 2006. Атлас Таг(апеа. - Казань; М.; СПб., 2005.
Белавин А.М. Камский торговый путь. Средневековое Предуралье в его экономических и этнокультурных связях. - Пермь, 2000.
Белорыбкин Г.Н. Золотаревское поселение. - СПб., 2001. Белорыбкин Г.Н. Западное Поволжье в средние века. - Пенза, 2003. Белорыбкин Г.Н. Улус Мохши // История татар с древнейших времен. Т.Ш. Улус Джучи (Золотая Орда). XIII - середина XV в. - Казань, 2009.
Вихляев В.И., Петербургский И.М. Мордва // Финно-угры Поволжья и Приура-лья в средние века. - Ижевск, 1999.
Гарустович Г.Н. Население Волго-Уральской лесостепи в первой половине II тысячелетия нашей эры. - Автореф. дис... канд. ист. наук. - Уфа, 1998.
Гарустович Г.Н., Рязанов С.В., Яминов А.Ф. Брик-Алгинское местонахождение
XIV века в Башкирском Приуралье. - Уфа, 2005.
Гарустович Г.Н. След великой замятии. Местонахождение XIV века у деревни Брик-Алга. - Уфа: «Гилем», 2012.
Голдина Р.Д. Древняя и средневековая история удмуртского народа. - Ижевск, 1999.
Зеленеев Ю.А. Этнокультурные традиции золотоордынского города // Древности Поволжья: эпоха средневековья (исследования культурного наследия Волжской Булгарии и Золотой Орды). - Казань, 2005.
Зеленеев Ю. А. Формирование основ материальной культуры Золотой Орды // Средневековая археология евразийских степей. Материалы Учредительного съезда Международного конгресса. Т. I. - Казань, 2007.
Зеленеев Ю.А., Курочкина С.А. Золотоордынский город Сарай ал-Джедид (Результаты археологических исследований на Царевском городище в 1994-2000 гг.). - Йошкар-Ола, 2009.
ИвановаМ.Г. Городище Иднакар К^Ш вв.: материалы исследований территории между валами (1989-1992). - Ижевск, 1995.
Иванова М.Г. Иднакар. Древнеудмуртское городище IX-XШ вв. - Ижевск, 1998.
Иванова М.Г. Удмурты // Финно-угры Поволжья и Приуралья в средние века. -Ижевск, 1999.
Измайлов И.Л., Зеленеев Ю.А. Нижнее Поволжье и столицы // История татар с древнейших времен. Т.Ш. Улус Джучи (Золотая Орда). XIII - середина XV в. -Казань, 2009.
Исхаков Д.М., Измайлов И.Л. Этнополитическая история татар (III - середина
XVI вв.). - Казань, 2007.
Кокорина Н.А. Керамика Волжской Булгарии второй половины XI - начала
XV в. - Казань, 2002.
Крамаровский М.Г. Город и городская жизнь в Золотой Орде // История татар с древнейших времен. Т. III. Улус Джучи (Золотая Орда). XIII - середина XV в. -Казань, 2009.
Крыласова Н.Б., Подосенова Ю.А. Материальная культура средневекового Предуралья. Часть I. Культура жизнеобеспечения. - Пермь, 2008.
Кузеев Р.Г. Историческая этнография башкирского народа. - Уфа, 1978. Кузеев Р.Г., Иванов В.А. Этнические процессы в Волго-Уральском регионе в V-XVI веках и проблема происхождения чувашского этноса // Болгары и чуваши.
- Чебоксары, 1984.
Кузеев Р.Г. Народы Среднего Поволжья и Южного Урала. Этногенетический взгляд на историю. - М., 1992.
Михеева А.И. Керамика поселенческих памятников Марийского Поволжья XIII-XV вв. // Влияние природной среды на развитие древних сообществ (IV Ха-ликовские чтения). - Йошкар-Ола, 2007.
Никитина Т.Б. Мари // Финно-угры Поволжья и Приуралья в средние века. -Ижевск, 1999.
Полякова Г.Ф. Изделия из цветных и драгоценных металлов // Город Болгар. Ремесло металлургов, кузнецов, литейщиков. - Казань, 1996.
Руденко К.А. Железные наконечники стрел VIII-XV вв. из Волжской Булгарии.
- Казань: «Заман», 2003.
Святкин С.В. Вооружение и военное дело мордовских племен в первой половине II тыс. н.э. - Саранск, 2001.
Федоров-Давыдов Г.А. Искусство кочевников и Золотой Орды. Очерки культуры и искусства народов Евразийских степей и золотоордынских городов. - М.: «Искусство», 1976.
Федоров-Давыдов Г.А. Золотоордынские города Поволжья. - М., 1994. Шутова Н.И. Удмурты XVI - первой половины XIX в. - Ижевск, 1992.
THE PROBLEM OF FORMATION OF THE GOLDEN HORDE'S «IMPERIAL CULTURE» AND ITS ROLE AS AN AREA-FORMING FACTOR FOR PEOPLES OF THE URAL-VOLGA REGION
V.A. Ivanov
Keywords: the Golden Horde, the imperial culture, the Golden Horde City, the nomads, forming area.
The article discusses the problem of the formation and existence of a common imperial culture of the Golden Horde and the degree of influence of the state on the culture of the neighboring peoples in the region of the Urals and the Volga region. Results of the comparison of culture and nomadic steppe show that the concept of «imperial culture of the Golden Horde» is artificial, and its impact on the culture of the peoples of the region adjacent to the archaeological materials can not be traced at all.
